– Меня тоже, – призналась Антонина Платоновна. – Хоть я уже и старуха, но жить-то по-человечески хочется в любом возрасте. И мы же не провинциалки, наше стремление вернуться в родной Петербург естественно.
– Да! – с жаром подхватила Лариса. – Вообще, мы сделали глупость, решив уехать оттуда. Пусть бы мы жили скромно, пусть бы нас не принимали в хорошем обществе, все равно надо было остаться.
Антонина Платоновна вздохнула:
– Ты права, мой ангел. Но я была сражена горем и не могла принимать взвешенных решений. Поступила так, как казалось разумней и проще.
– Ничего, мама, – бодро улыбнулась Лариса. – Может, оно и лучше, что все сложилось…
Она не докончила фразы, засмотревшись на стоявшего неподалеку мужчину. Высокий, широкоплечий, с небольшими усами и маленькой темной бородкой – именно такой, с которой Лариса могла примириться, если уж мужчина категорически не желал иметь гладковыбритое лицо. Но больше всего девушку поразило, как он был одет. Большинство мужчин на перроне были в элегантных пальто, цилиндрах или каракулевых шапках. А на этом странном незнакомце была просторная шуба из черного сукна, щедро отороченная темным собольим мехом, и роскошная соболиная шапка. Шуба была расстегнута, и Лариса с удивлением заметила под ней дорогой черный костюм с белоснежным жилетом и вишневым муаровым галстуком.
«Одет как для светского раута, а сверху – эта ужасная купеческая шуба! – в недоумении подумала Лариса. – Оригинальничает? Или… так принято одеваться у людей его круга? Но что за круг-то такой, кто он?»
Их взгляды встретились, и в глазах незнакомца внезапно загорелся живой, неприкрытый интерес. Несколько секунд он внимательно смотрел на Ларису, потом тепло улыбнулся и приподнял в знак приветствия шапку. Девушка смущенно хихикнула и отвернулась.
– Экий медведь, – прошептала Антонина Платоновна, когда они прошли мимо. – Но медведь довольно воспитанный и даже не лишенный элегантности. А соболя-то какие, а? Вот бы тебе таких, на новую шубку!
– Ох, мама, не трави душу, – вздохнула Лариса. Роскошная соболиная шубка была ее давней мечтой, но такая покупка была им не по карману.
Но этот незнакомец… Прочему он так странно одет? И вдобавок, необычайно богато!
Лариса обернулась и увидела, как он закуривает папиросу. Потом он протянул портсигар своему товарищу, и в лучах заходящего солнца блеснули золото и рубины. Золотой портсигар, да еще с драгоценными камнями! Похоже, он и есть тот самый мифический нувориш. Разбогатевший купец или промышленник. А может, дворянин, ударившийся в коммерцию. Но с какой целью он едет в Петербург? По делам или возвращается домой?
– Давай вернемся назад, – сказала Лариса матери. – Мне хочется еще раз пройти мимо этого медведя в соболях и получше рассмотреть его.
– Только не смотри на него слишком пристально, – остерегла Антонина Платоновна. – А то он вообразит…
Она не договорила: проходивший мимо них дюжий молодец вдруг рванул из ее руки сумочку и припустил наутек. Все случилось так быстро, что Антонина Платоновна и глазом моргнуть не успела. И она, и Лариса опомнились лишь тогда, когда грабитель был уже далеко.
– На помощь, нас ограбили! – громко закричала Одинцова. – Держите их, вон они, трое в конце перрона!
Все взоры обратились в ту сторону, куда она указывала, раздались аханья и возмущенные возгласы.
– Проклятье, куда смотрит полиция?! – воскликнул стоявший рядом с Одинцовыми интеллигентный старичок. – Дожили с либеральностью и реформами: уже на вокзалах грабят среди бела дня!
Тем временем вор и его подельники быстро удалялись по перрону в противоположном от станции направлении. В руках одного из них была сумочка, двое других были без поклажи и локтями прокладывали себе дорогу в толпе. Раздался пронзительный звук полицейского свистка, и двое городовых, выбежавших из здания вокзала на перрон, устремились вдогонку за грабителями. Но еще раньше мимо Ларисы пронесся какой-то мужчина и помчался в ту сторону.
– Бежим! – крикнула Лариса, дернув мать за рукав и тоже устремляясь в ту сторону. Толпа зевак, словно по команде, хлынула следом.
– Боже, три тысячи рублей! – в отчаянии восклицала Антонина Платоновна, с трудом поспевая за дочерью. – Какие же мы ротозеи: додумались держать деньги в сумочке, а не в потайных карманах! Вот они – просвещенные столицы! В провинции намного больше порядка, чем здесь!
Внезапно движение застопорилось. Проскользнув под рукой рослого мужчины, Лариса посмотрела вперед и в изумлении застыла на месте. Оказывается, человеком, бросившимся вдогонку за грабителями, был незнакомец в соболях! Только сейчас на нем не было пышной шапки: видимо, потерял на бегу. Зато в руках у него была сумочка! Что же до грабителей, то они благополучно удирали вдоль железнодорожных путей, заметно обогнав бежавших за ними полицейских. Пока Лариса дивилась и приходила в чувство, к незнакомцу подошли его товарищ, державший перед собой соболиную шапку, и начальник станционной полиции.
– Слава Создателю, наши денежки спасены! – радостно воскликнула подоспевшая Антонина Платоновна.
– И все благодаря храброму незнакомцу в соболях! – с восторгом прибавила Лариса.
– Чей ридикюль? Кто хозяйка? – громко вопрошал начальник полиции.
– Я! – крикнула Одинцова, выступая вперед.
Полицейский начал расспрашивать, как случилась кража, но тут раздался звонок, возвещавший о скором отбытии поезда. Толпа любопытных устремилась к вагонам.
– Пойдемте, сударыни, а то, чего доброго, останемся на перроне, – сказал незнакомец. – Бог с этими показаниями, главное, что все закончилось хорошо, – он с улыбкой взглянул на Ларису и ее мать.
– Я даже не знаю, как благодарить вас, – признательно произнесла Одинцова. – В этой сумочке три тысячи рублей, для нас это целое состояние!
– Не думала, что в наше время еще остались такие бесстрашные герои, – Лариса окинула незнакомца взглядом горячего восхищения. – Если бы все мужчины походили на вас, никакой полиции было бы не нужно!
– Право же, мадемуазель, вы преувеличиваете, – улыбнулся он. – Вот если бы я не умел драться, это было бы и вправду геройство. А так, – он пренебрежительно махнул рукой.
– Однако вы не могли знать, что бандиты не решатся пустить в ход ножи, – резонно заметила Лариса. – И их было трое, а вы только один!
– Потому грабителю и удалось сбежать, – незнакомец на секунду нахмурился. – Беда с нашими нерасторопными полицейскими! Подоспей они чуток раньше – и повязали б всю шайку.
Лариса внимательно посмотрела на него и заметила на его щеке кровь.
– Боже, они вас ранили! – испуганно вскрикнула она.
– Да ну, пустяки, какое там ранение, – отмахнулся он. – Это мне подельник вашего грабителя заехал по лицу кулаком, когда я пытался скрутить его дружка. Ничего, сейчас приложу лед, и все будет в порядке. Вы-то сами как? Наверное, страшно переволновались?
Ответить Лариса не успела: раздался второй звонок.
– Поспешим же, сударыни! – встревожился незнакомец.
Он любезно предложил Ларисе руку. Антонина Платоновна оперлась на руку его товарища, и вскоре они все вместе садились в новенький синий вагон первого класса.
– Как? Вы тоже едете в этом вагоне? – Одинцова не могла скрыть радостного удивления.
– Как видите, мадам, – улыбнулся он. – Приятной дороги вам и вашей дочери!
Он поклонился им и прошел в купе, расположенное через одно купе от того, которое надлежало занять Одинцовым.
Сердце Ларисы стучало, будто по нему ударяли десятком крохотных молоточков. Подумать только, они едут в одном вагоне! Это означает, что у нее есть шанс…
«Спокойней, – сказала себе Лариса. – Не нужно торопиться и нестись впереди паровоза, всему свой черед!»
Вагон Одинцовых несколько отличался от тех, в каких им доводилось путешествовать раньше. Здесь имелись отдельные небольшие купе с закрывающимися дверями – милое дело для тех, кто совершает поездку в одиночестве или вдвоем. А если уединение надоедало, можно было пойти в салон – просторное купе без дверей, с окнами на две стороны, располагавшееся посередине вагона. Там тоже имелись диванчики, прямоугольный и большой угловой, столик и подставки для пепельниц.
Стены купе Одинцовых обтягивало бежевое сукно. На окнах – голубые шелковые занавески, на полу – коричневый ковер, на стенах и потолке – бронзовые фонари со стеариновыми свечами. Зеркало на двери красного дерева отражало окно, отчего купе зрительно казалось просторней. Правда, уже смеркалось, да еще и снег повалил, поэтому в зеркале отражался лишь интерьер купе да сами путешественницы.
Когда поезд тронулся, Антонина Платоновна достала из корзинки пирожки и бутылку легкого вина. Выпив за удачную поездку, Одинцовы подкрепились и заговорили об отважном спасителе своего кошелька.
– Решительный и смелый мужчина, – сказала Антонина Платоновна. – Надо же, без малейших раздумий бросился за грабителями! Не каждый на такое способен, я хочу заметить.
– Да куда там каждый! – презрительно фыркнула Лариса. – Никто ведь не бросился, кроме нашего медведя в соболях.
Антонина Платоновна рассмеялась, откинувшись на спинку дивана.
– Медведь в соболях… Что ж, медведь – хороший зверь. Не думаю, что такое сравнение способно обидеть нашего заступника. Но как мы не догадались спросить его имени? Это очень невежливо с нашей стороны… не говоря уже обо всем прочем, – она многозначительно посмотрела на дочь.
– Да, он, без сомнения, богат, – кивнула Лариса. – Едет в самом дорогом вагоне и хранит папиросы в золотом портсигаре с рубинами.
– Этот медведь в соболях – явно непростая птица, – убежденно произнесла Одинцова. – Выглядит мужиком, но я почти уверена, что он дворянин. Интересно, кто он такой и зачем едет в Петербург?
– Возможно, он и живет в Петербурге, – предположила Лариса. – На провинциального фабриканта или купца он как-то не похож.
– Ты права. А если так, Вася непременно должен его знать. Вообще, в этом неуклюжем медведе есть своеобразный шарм. Ты не находишь?
– Да, в нем есть что-то привлекательное. Не красавец, конечно, но…
– С лица воды не пить, – резонно заметила Одинцова. – Главное, что он неглупый, богатый, смелый и расторопный: чего же больше желать? Узнать бы, женат или нет, чтобы не тратить времени даром, – Антонина Платоновна сделала красноречивую паузу. – Надо бы пойти посмотреть, не сидит ли он со своим товарищем в салоне. Ведь салон, наверное, и сделан для того, чтобы мужчины не дымили в купе?
– Посмотри, пожалуйста, сама, – сказала Лариса. – Мне неловко.
Антонина Платоновна вышла в коридор, прошлась до салона и вернулась назад.
– Нет, там сидят лишь трое пожилых мужчин. Я думаю, на ближайшей крупной станции тебе следует прогуляться. Одной, без меня. Вдруг он тоже захочет подышать воздухом?
– Отчего же не прогуляться, – лукаво усмехнулась Лариса. – Дорога дальняя, нужно разминать ноги. Вот только мне совсем не нравится эта метель, – она с беспокойством посмотрела в окно. – Как бы все вокзалы не занесло так, что нельзя будет и выйти из вагона.
– Территорию вокзала в Твери наверняка расчистят. И тамошний перрон, насколько я помню, под навесом. Когда мы там будем?
– Где-то через час. – Лариса наполнила бокалы и протянула один из них маменьке. – Ну что ж… За то, чтобы мне удалось поскорее найти достойного жениха!
– Дай Бог! – воскликнула Антонина Платоновна.
Метель за окном усиливалась, заставляя Одинцовых тревожно переглядываться. И вдруг на подъезде к Твери все стихло. Небо сделалось ясным и темным, даже месяц со звездами показались. Пришел истопник, принес ящик с горячими кирпичами для обогрева ног пассажирок.
– Сударыни, на железных путях заносы, – объявил он. – Так что в Твери будем стоять долго.
– Вот как? – Одинцова переглянулась с дочерью. – Что ж, благодарю вас за сведения.
Как она и предсказывала, станция в Твери оказалась расчищенной от снега. Возле здания вокзала и по краям перрона высились большие сугробы. Выждав минут пять после остановки поезда, Лариса надела шубку, перчатки и шапочку и направилась в тамбур.
Она сразу почувствовала крепость мороза. Да еще и ветер гулял: как бы не простудить уши! Лариса уже хотела вернуться в купе за платком, но вдруг увидела, как из вагона выходит незнакомец в собольей шапке. Он был один, без товарища, и это порадовало Ларису. «На ловца и зверь бежит», – вспомнилась ей веселая поговорка.
Пожелав себе удачи, Лариса медленно двинулась в сторону незнакомца. Он закурил папиросу и устремил задумчивый взгляд в сторону вокзала. Расстояние между ним и Ларисой сокращалось, еще минута – и они окажутся рядом. Захочет ли он вступить с ней в беседу или ограничится любезной улыбкой? Конечно, она сама могла втянуть его в разговор, но не хочется же показаться навязчивой…
Внезапно Ларису осенила блестящая идея. Притворившись, будто с интересом рассматривает вокзал, она сделала пару шагов вперед, в сторону небольшого сугроба. Почувствовав взгляд незнакомца, девушка грациозным движением поправила шапочку, затем тихо вскрикнула, взмахнула руками и плюхнулась в сугроб.
Незнакомец тотчас бросился к ней, вытащил из сугроба и принялся отряхивать от снега.
– Не ушиблись, мадемуазель? – заботливо спросил он.
– Благодарю вас, все хорошо, – Лариса одарила его нежной улыбкой. – Только правая нога болит…
– Наверное, подвернули при падении. Положите мне руку на плечо: я отнесу вас в вагон, а потом осмотрю.
Ларисе с трудом удалось не выказать ликования. Ну уж, теперь они с маменькой не отпустят его, пока… пока хотя бы не узнают, женат он или свободен. А дальше будет видно, что делать.
Незнакомец подхватил ее на руки и ловко занес в вагон, а затем в купе. Антонина Платоновна испуганно заохала, хотя Лариса не сомневалась, что маменька разгадала ее хитрость. Услышав, что незнакомец хочет осмотреть поврежденную ногу ее дочери, Одинцова поспешила выйти из тесного купе в коридор.
Незнакомец помог Ларисе снять шубку и усадил на диван. Потом бросил на соседний диван свою шубу и опустился перед Ларисой на колени. В эту минуту девушка от души порадовалась, что оделась в дорогу нарядно, а вовсе не практично и скучно. Платье из ярко-синего фая, с гофрированными оборками по низу и белыми кружевными манжетами, выглядело изящно и прелестно. Как и нижняя юбка с кружевной оборкой, и белые шерстяные чулочки ажурной вязки. А новенькие сапожки с высокими каблуками и золотистыми бантами вверху шнуровки, являли собой верх элегантности.
– Прелестные сапожки, – проговорил незнакомец, берясь за шнуровку. – Да только не по нашим зимним дорогам щеголять в таких.
– Мы с маменькой давно не были в Петербурге, – с улыбкой пояснила Лариса. – Для нас это путешествие – праздник! И мне с самого начала хотелось выглядеть…
– Неотразимой? – незнакомец задорно улыбнулся. – Что ж, вам это вполне удалось. Вот только, сами видите, как это неблагоразумно.
– Ну, вы-то тоже не в валенках путешествуете, – усмехнулась девушка. – И одеты в такой шикарный костюм, который другой мужчина пожалел бы мять в поезде.
– Просто у меня нет дешевых костюмов, вот и приходится ездить в дорогих.
– Вот как? – протянула Лариса с добродушной иронией. И тотчас негромко ойкнула, вспомнив про «поврежденную» ногу, с которой незнакомец в этот момент осторожно стаскивал сапог. – Ну что за наказание такое, господи! Неужели мне придется первую неделю в Петербурге сидеть взаперти?!
– Да! – с жаром подхватила Лариса. – Вообще, мы сделали глупость, решив уехать оттуда. Пусть бы мы жили скромно, пусть бы нас не принимали в хорошем обществе, все равно надо было остаться.
Антонина Платоновна вздохнула:
– Ты права, мой ангел. Но я была сражена горем и не могла принимать взвешенных решений. Поступила так, как казалось разумней и проще.
– Ничего, мама, – бодро улыбнулась Лариса. – Может, оно и лучше, что все сложилось…
Она не докончила фразы, засмотревшись на стоявшего неподалеку мужчину. Высокий, широкоплечий, с небольшими усами и маленькой темной бородкой – именно такой, с которой Лариса могла примириться, если уж мужчина категорически не желал иметь гладковыбритое лицо. Но больше всего девушку поразило, как он был одет. Большинство мужчин на перроне были в элегантных пальто, цилиндрах или каракулевых шапках. А на этом странном незнакомце была просторная шуба из черного сукна, щедро отороченная темным собольим мехом, и роскошная соболиная шапка. Шуба была расстегнута, и Лариса с удивлением заметила под ней дорогой черный костюм с белоснежным жилетом и вишневым муаровым галстуком.
«Одет как для светского раута, а сверху – эта ужасная купеческая шуба! – в недоумении подумала Лариса. – Оригинальничает? Или… так принято одеваться у людей его круга? Но что за круг-то такой, кто он?»
Их взгляды встретились, и в глазах незнакомца внезапно загорелся живой, неприкрытый интерес. Несколько секунд он внимательно смотрел на Ларису, потом тепло улыбнулся и приподнял в знак приветствия шапку. Девушка смущенно хихикнула и отвернулась.
– Экий медведь, – прошептала Антонина Платоновна, когда они прошли мимо. – Но медведь довольно воспитанный и даже не лишенный элегантности. А соболя-то какие, а? Вот бы тебе таких, на новую шубку!
– Ох, мама, не трави душу, – вздохнула Лариса. Роскошная соболиная шубка была ее давней мечтой, но такая покупка была им не по карману.
Но этот незнакомец… Прочему он так странно одет? И вдобавок, необычайно богато!
Лариса обернулась и увидела, как он закуривает папиросу. Потом он протянул портсигар своему товарищу, и в лучах заходящего солнца блеснули золото и рубины. Золотой портсигар, да еще с драгоценными камнями! Похоже, он и есть тот самый мифический нувориш. Разбогатевший купец или промышленник. А может, дворянин, ударившийся в коммерцию. Но с какой целью он едет в Петербург? По делам или возвращается домой?
– Давай вернемся назад, – сказала Лариса матери. – Мне хочется еще раз пройти мимо этого медведя в соболях и получше рассмотреть его.
– Только не смотри на него слишком пристально, – остерегла Антонина Платоновна. – А то он вообразит…
Она не договорила: проходивший мимо них дюжий молодец вдруг рванул из ее руки сумочку и припустил наутек. Все случилось так быстро, что Антонина Платоновна и глазом моргнуть не успела. И она, и Лариса опомнились лишь тогда, когда грабитель был уже далеко.
– На помощь, нас ограбили! – громко закричала Одинцова. – Держите их, вон они, трое в конце перрона!
Все взоры обратились в ту сторону, куда она указывала, раздались аханья и возмущенные возгласы.
– Проклятье, куда смотрит полиция?! – воскликнул стоявший рядом с Одинцовыми интеллигентный старичок. – Дожили с либеральностью и реформами: уже на вокзалах грабят среди бела дня!
Тем временем вор и его подельники быстро удалялись по перрону в противоположном от станции направлении. В руках одного из них была сумочка, двое других были без поклажи и локтями прокладывали себе дорогу в толпе. Раздался пронзительный звук полицейского свистка, и двое городовых, выбежавших из здания вокзала на перрон, устремились вдогонку за грабителями. Но еще раньше мимо Ларисы пронесся какой-то мужчина и помчался в ту сторону.
– Бежим! – крикнула Лариса, дернув мать за рукав и тоже устремляясь в ту сторону. Толпа зевак, словно по команде, хлынула следом.
– Боже, три тысячи рублей! – в отчаянии восклицала Антонина Платоновна, с трудом поспевая за дочерью. – Какие же мы ротозеи: додумались держать деньги в сумочке, а не в потайных карманах! Вот они – просвещенные столицы! В провинции намного больше порядка, чем здесь!
Внезапно движение застопорилось. Проскользнув под рукой рослого мужчины, Лариса посмотрела вперед и в изумлении застыла на месте. Оказывается, человеком, бросившимся вдогонку за грабителями, был незнакомец в соболях! Только сейчас на нем не было пышной шапки: видимо, потерял на бегу. Зато в руках у него была сумочка! Что же до грабителей, то они благополучно удирали вдоль железнодорожных путей, заметно обогнав бежавших за ними полицейских. Пока Лариса дивилась и приходила в чувство, к незнакомцу подошли его товарищ, державший перед собой соболиную шапку, и начальник станционной полиции.
– Слава Создателю, наши денежки спасены! – радостно воскликнула подоспевшая Антонина Платоновна.
– И все благодаря храброму незнакомцу в соболях! – с восторгом прибавила Лариса.
– Чей ридикюль? Кто хозяйка? – громко вопрошал начальник полиции.
– Я! – крикнула Одинцова, выступая вперед.
Полицейский начал расспрашивать, как случилась кража, но тут раздался звонок, возвещавший о скором отбытии поезда. Толпа любопытных устремилась к вагонам.
– Пойдемте, сударыни, а то, чего доброго, останемся на перроне, – сказал незнакомец. – Бог с этими показаниями, главное, что все закончилось хорошо, – он с улыбкой взглянул на Ларису и ее мать.
– Я даже не знаю, как благодарить вас, – признательно произнесла Одинцова. – В этой сумочке три тысячи рублей, для нас это целое состояние!
– Не думала, что в наше время еще остались такие бесстрашные герои, – Лариса окинула незнакомца взглядом горячего восхищения. – Если бы все мужчины походили на вас, никакой полиции было бы не нужно!
– Право же, мадемуазель, вы преувеличиваете, – улыбнулся он. – Вот если бы я не умел драться, это было бы и вправду геройство. А так, – он пренебрежительно махнул рукой.
– Однако вы не могли знать, что бандиты не решатся пустить в ход ножи, – резонно заметила Лариса. – И их было трое, а вы только один!
– Потому грабителю и удалось сбежать, – незнакомец на секунду нахмурился. – Беда с нашими нерасторопными полицейскими! Подоспей они чуток раньше – и повязали б всю шайку.
Лариса внимательно посмотрела на него и заметила на его щеке кровь.
– Боже, они вас ранили! – испуганно вскрикнула она.
– Да ну, пустяки, какое там ранение, – отмахнулся он. – Это мне подельник вашего грабителя заехал по лицу кулаком, когда я пытался скрутить его дружка. Ничего, сейчас приложу лед, и все будет в порядке. Вы-то сами как? Наверное, страшно переволновались?
Ответить Лариса не успела: раздался второй звонок.
– Поспешим же, сударыни! – встревожился незнакомец.
Он любезно предложил Ларисе руку. Антонина Платоновна оперлась на руку его товарища, и вскоре они все вместе садились в новенький синий вагон первого класса.
– Как? Вы тоже едете в этом вагоне? – Одинцова не могла скрыть радостного удивления.
– Как видите, мадам, – улыбнулся он. – Приятной дороги вам и вашей дочери!
Он поклонился им и прошел в купе, расположенное через одно купе от того, которое надлежало занять Одинцовым.
Сердце Ларисы стучало, будто по нему ударяли десятком крохотных молоточков. Подумать только, они едут в одном вагоне! Это означает, что у нее есть шанс…
«Спокойней, – сказала себе Лариса. – Не нужно торопиться и нестись впереди паровоза, всему свой черед!»
ГЛАВА 3
Вагон Одинцовых несколько отличался от тех, в каких им доводилось путешествовать раньше. Здесь имелись отдельные небольшие купе с закрывающимися дверями – милое дело для тех, кто совершает поездку в одиночестве или вдвоем. А если уединение надоедало, можно было пойти в салон – просторное купе без дверей, с окнами на две стороны, располагавшееся посередине вагона. Там тоже имелись диванчики, прямоугольный и большой угловой, столик и подставки для пепельниц.
Стены купе Одинцовых обтягивало бежевое сукно. На окнах – голубые шелковые занавески, на полу – коричневый ковер, на стенах и потолке – бронзовые фонари со стеариновыми свечами. Зеркало на двери красного дерева отражало окно, отчего купе зрительно казалось просторней. Правда, уже смеркалось, да еще и снег повалил, поэтому в зеркале отражался лишь интерьер купе да сами путешественницы.
Когда поезд тронулся, Антонина Платоновна достала из корзинки пирожки и бутылку легкого вина. Выпив за удачную поездку, Одинцовы подкрепились и заговорили об отважном спасителе своего кошелька.
– Решительный и смелый мужчина, – сказала Антонина Платоновна. – Надо же, без малейших раздумий бросился за грабителями! Не каждый на такое способен, я хочу заметить.
– Да куда там каждый! – презрительно фыркнула Лариса. – Никто ведь не бросился, кроме нашего медведя в соболях.
Антонина Платоновна рассмеялась, откинувшись на спинку дивана.
– Медведь в соболях… Что ж, медведь – хороший зверь. Не думаю, что такое сравнение способно обидеть нашего заступника. Но как мы не догадались спросить его имени? Это очень невежливо с нашей стороны… не говоря уже обо всем прочем, – она многозначительно посмотрела на дочь.
– Да, он, без сомнения, богат, – кивнула Лариса. – Едет в самом дорогом вагоне и хранит папиросы в золотом портсигаре с рубинами.
– Этот медведь в соболях – явно непростая птица, – убежденно произнесла Одинцова. – Выглядит мужиком, но я почти уверена, что он дворянин. Интересно, кто он такой и зачем едет в Петербург?
– Возможно, он и живет в Петербурге, – предположила Лариса. – На провинциального фабриканта или купца он как-то не похож.
– Ты права. А если так, Вася непременно должен его знать. Вообще, в этом неуклюжем медведе есть своеобразный шарм. Ты не находишь?
– Да, в нем есть что-то привлекательное. Не красавец, конечно, но…
– С лица воды не пить, – резонно заметила Одинцова. – Главное, что он неглупый, богатый, смелый и расторопный: чего же больше желать? Узнать бы, женат или нет, чтобы не тратить времени даром, – Антонина Платоновна сделала красноречивую паузу. – Надо бы пойти посмотреть, не сидит ли он со своим товарищем в салоне. Ведь салон, наверное, и сделан для того, чтобы мужчины не дымили в купе?
– Посмотри, пожалуйста, сама, – сказала Лариса. – Мне неловко.
Антонина Платоновна вышла в коридор, прошлась до салона и вернулась назад.
– Нет, там сидят лишь трое пожилых мужчин. Я думаю, на ближайшей крупной станции тебе следует прогуляться. Одной, без меня. Вдруг он тоже захочет подышать воздухом?
– Отчего же не прогуляться, – лукаво усмехнулась Лариса. – Дорога дальняя, нужно разминать ноги. Вот только мне совсем не нравится эта метель, – она с беспокойством посмотрела в окно. – Как бы все вокзалы не занесло так, что нельзя будет и выйти из вагона.
– Территорию вокзала в Твери наверняка расчистят. И тамошний перрон, насколько я помню, под навесом. Когда мы там будем?
– Где-то через час. – Лариса наполнила бокалы и протянула один из них маменьке. – Ну что ж… За то, чтобы мне удалось поскорее найти достойного жениха!
– Дай Бог! – воскликнула Антонина Платоновна.
Метель за окном усиливалась, заставляя Одинцовых тревожно переглядываться. И вдруг на подъезде к Твери все стихло. Небо сделалось ясным и темным, даже месяц со звездами показались. Пришел истопник, принес ящик с горячими кирпичами для обогрева ног пассажирок.
– Сударыни, на железных путях заносы, – объявил он. – Так что в Твери будем стоять долго.
– Вот как? – Одинцова переглянулась с дочерью. – Что ж, благодарю вас за сведения.
Как она и предсказывала, станция в Твери оказалась расчищенной от снега. Возле здания вокзала и по краям перрона высились большие сугробы. Выждав минут пять после остановки поезда, Лариса надела шубку, перчатки и шапочку и направилась в тамбур.
Она сразу почувствовала крепость мороза. Да еще и ветер гулял: как бы не простудить уши! Лариса уже хотела вернуться в купе за платком, но вдруг увидела, как из вагона выходит незнакомец в собольей шапке. Он был один, без товарища, и это порадовало Ларису. «На ловца и зверь бежит», – вспомнилась ей веселая поговорка.
Пожелав себе удачи, Лариса медленно двинулась в сторону незнакомца. Он закурил папиросу и устремил задумчивый взгляд в сторону вокзала. Расстояние между ним и Ларисой сокращалось, еще минута – и они окажутся рядом. Захочет ли он вступить с ней в беседу или ограничится любезной улыбкой? Конечно, она сама могла втянуть его в разговор, но не хочется же показаться навязчивой…
Внезапно Ларису осенила блестящая идея. Притворившись, будто с интересом рассматривает вокзал, она сделала пару шагов вперед, в сторону небольшого сугроба. Почувствовав взгляд незнакомца, девушка грациозным движением поправила шапочку, затем тихо вскрикнула, взмахнула руками и плюхнулась в сугроб.
Незнакомец тотчас бросился к ней, вытащил из сугроба и принялся отряхивать от снега.
– Не ушиблись, мадемуазель? – заботливо спросил он.
– Благодарю вас, все хорошо, – Лариса одарила его нежной улыбкой. – Только правая нога болит…
– Наверное, подвернули при падении. Положите мне руку на плечо: я отнесу вас в вагон, а потом осмотрю.
Ларисе с трудом удалось не выказать ликования. Ну уж, теперь они с маменькой не отпустят его, пока… пока хотя бы не узнают, женат он или свободен. А дальше будет видно, что делать.
Незнакомец подхватил ее на руки и ловко занес в вагон, а затем в купе. Антонина Платоновна испуганно заохала, хотя Лариса не сомневалась, что маменька разгадала ее хитрость. Услышав, что незнакомец хочет осмотреть поврежденную ногу ее дочери, Одинцова поспешила выйти из тесного купе в коридор.
Незнакомец помог Ларисе снять шубку и усадил на диван. Потом бросил на соседний диван свою шубу и опустился перед Ларисой на колени. В эту минуту девушка от души порадовалась, что оделась в дорогу нарядно, а вовсе не практично и скучно. Платье из ярко-синего фая, с гофрированными оборками по низу и белыми кружевными манжетами, выглядело изящно и прелестно. Как и нижняя юбка с кружевной оборкой, и белые шерстяные чулочки ажурной вязки. А новенькие сапожки с высокими каблуками и золотистыми бантами вверху шнуровки, являли собой верх элегантности.
– Прелестные сапожки, – проговорил незнакомец, берясь за шнуровку. – Да только не по нашим зимним дорогам щеголять в таких.
– Мы с маменькой давно не были в Петербурге, – с улыбкой пояснила Лариса. – Для нас это путешествие – праздник! И мне с самого начала хотелось выглядеть…
– Неотразимой? – незнакомец задорно улыбнулся. – Что ж, вам это вполне удалось. Вот только, сами видите, как это неблагоразумно.
– Ну, вы-то тоже не в валенках путешествуете, – усмехнулась девушка. – И одеты в такой шикарный костюм, который другой мужчина пожалел бы мять в поезде.
– Просто у меня нет дешевых костюмов, вот и приходится ездить в дорогих.
– Вот как? – протянула Лариса с добродушной иронией. И тотчас негромко ойкнула, вспомнив про «поврежденную» ногу, с которой незнакомец в этот момент осторожно стаскивал сапог. – Ну что за наказание такое, господи! Неужели мне придется первую неделю в Петербурге сидеть взаперти?!
