– В конце концов, ведь Сурин приехал сюда не на полгода и даже не на месяц. Неделя, самое большее – две, и он уедет, и тогда все снова встанет на свои места. К тому же, ведь к нам должен приехать дядюшка»…
Напоминание о дядюшке вернуло Александре душевное равновесие, и когда Сурин пришел звать ее на мазурку, она встретила его той самой вежливо-отстраненной улыбкой, о которой говорила бабушка. Эта улыбка не сходила с лица Александры в продолжение всей мазурки, так что под конец Сурин начал посматривать на нее с беспокойством. О, разумеется, она не молчала, словно невежа, а поддерживала любезный разговор. Но при этом ни разу не позволила Сурину коснуться личных тем. Проще говоря, Александра держалась с ним так, как держалась бы с любым другим малознакомым кавалером, пригласившим ее танцевать. Конечно, все это не нравилось Сурину, но… это была уже его забота, а не ее. С какой радости она должна его развлекать? Этот человек для нее – никто, пустое место, как она заметила вчера в разговоре с бабушкой. И у нее сейчас совершенно иные заботы, нежели стремление обратить на себя внимание заезжего дельца.
После мазурки Александра объявила матери, что на ужин и котильон она не останется. Последним, что она видела, покидая зал, было озадаченное лицо Сурина, неотрывно следившего за ней взглядом до самых дверей.
Возвращаться в имение поздней ночью было неудобно и даже немного опасно, и Бахметьевы решили заночевать в своем городском доме, который находился в центральной Смоленска.
Когда Александра проснулась, было одиннадцать утра. Надев пеньюар из тонкого белого батиста, Александра спустилась из мезонина в гостиную и велела кухарке готовить завтрак. На тихой улочке, куда выходили окна парадных комнат, было пустынно: видимо, все соседи Бахметьевых крепко спали после вчерашнего бала. Небо заволокло тучами, с листьев растущей возле дома сирени стекали капли дождя, который, надо полагать, только что прошел.
На душе Александры сделалось тоскливо. Захотелось поскорее уехать, чтобы ненароком не встретиться с кем-то из соседей. В самом деле, не хватало ей только разговоров про вчерашний бал и оказанное Суриным внимание. О его предстоящем визите в Дубровицы Александра старалась не думать: это было слишком мучительно.
Она уже собралась идти к маменьке, как вдруг услышала шум экипажа, а затем увидела, как возле ворот дома останавливается незнакомая карета. Не успела Александра опомниться от изумления, как двери распахнулись и в гостиную вошел человек в форме магазинного служащего. Он торжественно нес перед собой большую корзину с розами.
– Цветы мадемуазель Бахметьевой от господина Сурина, – объявил посыльный, водружая корзину на стол в углу комнаты.
Подождав, пока посыльный откланяется, Александра подбежала к корзине. Там не было никакой записки, только визитка Сурина белого цвета с золотым тиснением.
Задумчиво покрутив в руках карточку, Александра посмотрела на розы. Они были чудесны: крупные, ароматные и того самого нежно-розового, но при этом не бледного оттенка, который она любила. Невероятно! Словно Сурину кто-то подсказал, какие цветы ей купить. Не в силах удержаться, Александра наклонилась над корзиной и вдохнула чарующий аромат. Он был таким сильным, что у нее слегка закружилась голова.
– О боже, – пробормотала она. – Сколько же Сурин заплатил за эти великолепные розы? И зачем он вообще вздумал присылать их мне?!
– Дорогая, что случилось? К нам кто-то приезжал? – раздался позади нее голос матери. – Мне показалось… Боже, какая прелесть! – воскликнула Бахметьева старшая, заметив корзину с розами. – Так, значит, мне вовсе не послышался звонок, это приезжал посыльный с цветами? И от кого же они?
– От твоего разлюбезного Сурина, – ответила Александра.
Любовь Даниловна восторженно всплеснула руками:
– Ах, как это романтично и мило – прислать тебе розы наутро после бала! Не представляю, когда он успел их купить, ведь еще даже нет полудня! Неужели он поднялся с постели пораньше только ради того, чтобы отправить тебе цветы?!
Из груди Александры вырвался тяжкий вздох.
– Мама, ты так радуешься, а, между тем, никакого повода для радости тут нет. Потому что… потому что это совершенно неприлично со стороны Сурина – делать мне без причины такие роскошные подарки!
– Перестань, chere amie, ничего неприличного тут нет, – беспечно отозвалась Любовь Даниловна. – Мне в свое время тоже присылали цветы поклонники, и никто не считал, что это может меня к чему-то обязывать.
– Но я вовсе не желаю видеть Сурина в числе своих поклонников! – горячо возразила Александра. – И уж тем более не желаю, чтобы кто-то другой причислил его к ним. Зачем это все, к чему?! – Она быстро прошлась по комнате, раздраженно приглаживая волосы. – Ведь это не может кончиться ничем хорошим. Сурин пробудет здесь пару недель и уедет, а обо мне будут потом судачить полгода.
Любовь Даниловна беспокойно нахмурилась, но ее лицо тотчас разгладилось.
– Ты ошибаешься: о тебе никто не будет судачить, – сказала она, подходя к дочери и глядя на нее с нежной, немного лукавой улыбкой. – А если и будут, то ты все равно не узнаешь. Или ты забыла, что мой брат собирается забрать тебя в Петербург?
– Да, правда, – рассеянно молвила Саша, успокаиваясь при этом напоминании. – Сама не понимаю, как я могла запамятовать… А Сурин и впрямь поступил очень мило, прислав мне цветы! – воскликнула она беззаботно. – Такие чудесные розы. Возьмем их с собой в имение, мне кажется, они простоят еще долго, не утратив свежести.
– Сейчас напишу Сурину благодарную записку, и будем собираться, – сказала Любовь Даниловна.
Час спустя карета Бахметьевых выехала со двора и покатила по все еще безлюдной улице в направлении дороги на Дубровицы. Однако то, что улица была безлюдной, не означало, что все соседи Бахметьевых спят. Некоторым из них не спалось, а иные даже успели нанести с утра пораньше визит своим добрым знакомым.
Например, Олег Денисович Черепанов поднялся с постели еще в десять утра, а в полдень сидел в гостиной своего приятеля Ильи Зубкова, проживавшего вместе женой и двумя взрослыми дочерьми на той же улице, где стоял дом Бахметьевых. И когда карета проследовала мимо окон, Черепанов заметил ее.
– Не понимаю, зачем Бахметьевы едут в имение, – пожала плечами Варвара Степановна Зубкова. – И охота кататься туда-сюда! Оставались бы в городе до конца праздников, раз у них есть тут дом.
Лицо Черепанова приняло интригующее выражение.
– Да в том-то и дело, любезная Варвара Степановна, что им не хочется оставаться в городе, где каждый твой шаг на виду. А вот в имении – там нет любопытных глаз и ушей, там можно, что называется, развернуться и незаметно обделать свои делишки.
– Сделай одолжение, Олег, перестань выражаться туманно, – попросил Илья Зубков. За ужином в Дворянском собрании он хватил лишнего и сейчас отчаянно мучился головной болью. – Если знаешь что-то интересное про Бахметьевых, говори прямо, Вареньке будет любопытно послушать.
– Да, в самом деле, Олег Денисович, рассказывайте, что вы заметили! – с нетерпением подхватила Варвара Степановна. – Почему Бахметьевым лучше вернуться в имение, а не оставаться в городе?
Черепанов выдержал паузу, а затем торжественно произнес:
– Да потому, дорогие мои, что они задались целью окрутить Сурина и женить его на Александре Ивановне!
– Как? – ахнула Зубкова. – Бахметьева хочет сосватать дочку за своего бывшего крепостного? Вот это прелестно, ничего не скажешь! Но, постойте, Олег Денисович, откуда вы это взяли? Какие у вас основания так предполагать?
– Оснований более чем достаточно, милая Варвара Степановна. Во-первых, вы сами видели, как старшая Бахметьева усиленно любезничала с Суриным на вчерашнем балу. Да и Александра Ивановна разоделась на этот бал, словно на смотрины.
– Да, я заметила, – кивнула Зубкова.
– Потом, – продолжал Черепанов, расхаживая по комнате, – несколько человек слышали, как Бахметьева пригласила Сурина на обед в Дубровицы…
– О, вот это для меня новость! – встрепенулась Зубкова. – Надо же, пригласила на обед! И что же он, согласился?
Черепанов язвительно усмехнулся.
– Разумеется! А что ему оставалось? Но главное даже не это. – Он красноречиво посмотрел на Зубковых, затем подошел к столу и взял рюмку водки.
– Ну же, Олег Денисович, не томите! – взмолилась Варвара Степановна.
Черепанов опрокинул в себя рюмку и выпрямился.
– Варвара Степановна, вам не показалось странным, что, когда Сурин пригласил Александру Ивановну на мазурку, этот танец оказался у нее свободным?
Зубкова сосредоточенно наморщила лоб:
– Да, это действительно странно, что ее не пригласили заранее…
– Но ведь ее, кажется, приглашали! – подал удивленный возглас Илья Зубков. – Я стоял неподалеку и слышал, как кто-то из кавалеров приглашал младшую Бахметьеву на мазурку. И было это, если ничего не путаю, еще до начала танцев.
– Все так, – кивнул Черепанов. – Александру Ивановну приглашали на мазурку еще в самом начале бала, до появления Сурина. И она отказала нескольким кавалерам!
– Но как же… – Зубкова недоуменно воззрилась на него. – Не могла же она быть уверена, что Сурин пригласит ее на мазурку, и намеренно приберечь этот танец для него! Ведь, если бы Сурин не пригласил ее, она бы попала в неловкое положение.
Черепанов красноречиво усмехнулся.
– Да, верно. И какой здесь напрашивается вывод? – Он сделал паузу и, поскольку его собеседники молчали, продолжал: – А вывод, дорогие мои, напрашивается такой: Александра Ивановна заранее знала, что будет танцевать мазурку с Суриным. То есть этот танец уже был обещан ему!
– Шарман, – произнес Зубков, с чувством опорожняя рюмку. – Только ты опять напустил туману, и я ничего не понял.
– Потому что я еще не дошел до самого главного, – сказал Черепанов. – А оно заключается в том, что Александра Бахметьева и Сурин встретились еще до начала бала. Это случилось три дня назад, когда Сурин, по приезде в Смоленск, ездил кататься на лошади по родным местам. И там-то он повстречался с младшей Бахметьевой!
– Ну уж, любезный Олег Денисович, это смахивает на сказку, – недоверчиво протянула Зубкова. – От кого вы такое слышали, кто вам рассказал?
Черепанов победно оглядел своих собеседников:
– Да я сам их видел, своими собственными глазами! Потому что в то утро я тоже катался вблизи Дубровиц, надеясь повстречать Александру Ивановну и… Впрочем, это неважно. Главное, что я видел их вместе. И мог наблюдать, как наша горделивая скромница кокетничала с Суриным, изо всех сил стараясь его очаровать!
Варвара Степановна поднялась с кресла и в волнении прошлась по комнате, обмахиваясь широким опахалом.
– Да, ну и дела творятся у нас под боком! – она обернулась к Черепанову. – Что ж, теперь все понятно с этой мазуркой, оказавшейся свободной у младшей Бахметьевой в середине бала. Выходит, Сурин пригласил ее загодя. Но, однако, какова наша гордая красавица! Не растерялась во время случайной встречи с Суриным, а давай брать его в оборот и пускать в ход все свое кокетство!
– О, если бы вы только видели ее, дражайшая Варвара Степановна! – воскликнул Черепанов, все более расходясь. – Клянусь честью: вы бы могли не узнать ее и принять за кого-то другого. Я и сам поначалу подумал, что это какая-то замужняя дама встречается со своим воздыхателем.
– Да, вот тебе и «неприступная добродетель»! – покачала головой Зубкова. – И маменька с бабкой хороши. Все не находили достойного жениха для дочки, а тут…
Олег Денисович ехидно засмеялся.
– Так ведь Сурин даром, что низкого происхождения, а денег-то у него побольше, чем у многих благородных дворян. А у Бахметьевых нынче дела совсем плохи, насилу концы с концами сводят, чтобы имение не продавать. Так что какая честь, когда нечего есть! Да и Александра Ивановна уже… хм-хм… не совсем молода. Двадцать три года весной исполнилось, еще пара лет – и станут называть старой девой.
– М-да, – усмехнулась Зубкова, – и тогда уж точно никто замуж не возьмет, учитывая, что приданого – кот наплакал, а гонору, словно у принцессы!
– Так что не удивительно, что Бахметьевы вцепились мертвой хваткой в своего бывшего холопа, – подвел итог Черепанов. – Последний шанс, называется!
– Ладно, хватит трещать над ухом, давай лучше еще по стопочке, – страдальчески буркнул Зубков. – И надо же мне было так перебрать вчера…
Друзья продолжили опохмеляться, а Варвара Степановна пошла к себе – переодеваться в визитное платье. Ей не терпелось поделиться новостями с приятельницами, соседками и всеми, у кого только возникнет желание их слушать. Подумать: гордецы Бахметьевы задумали выдать дочку за своего бывшего холопа! Это была воистину пикантная новость, можно даже сказать, скандальная. И не из-за происхождения Сурина, а из-за того, что речь шла о Бахметьевых – людях, которые, во-первых, слишком много о себе мнили, а во-вторых, были когда-то хозяевами того самого человека, которого сейчас страстно желают видеть своим зятем.
– Но неужели у них что-то получится? – подумала вслух Зубкова, и ее веселость уменьшилась. – Надеюсь, что все-таки нет, потому что это было бы крайне досадно. Такой завидный жених – и достанется этой противной Александре!
И она с удвоенной решимостью бросилась распространять про Бахметьевых скандальные слухи.
Вопреки опасениям Александры, Софье Аркадьевне не сделалось дурно при известии, что к ним должен пожаловать Сурин. Старушка лишь колко усмехнулась и сказала, что не ожидала от своей безрассудной невестки ничего другого.
В этот день Бахметьевы больше не говорили о Сурине. Лишь поздно вечером, когда Александра, перед уходом в спальню, подошла полюбоваться розами, Софья Аркадьевна испытующе посмотрела на нее и спросила:
– Надеюсь, хоть тебе-то, мой ангел, любезности Сурина не вскружили голову?
– Нет, – твердым голосом ответила девушка. – Напротив, я только и жду, когда эта нелепая комедия закончится, и у нас снова пойдет спокойная, нормальная жизнь.
– Вот и хорошо, вот и умница, – Софья Аркадьевна посмотрела на нее с одобрением. – А завтрашний день ничего – переживем как-нибудь! Только помни мои наставления и держись в присутствии Сурина правильно.
– Я все знаю, бабушка.
Софья Аркадьевна прошлась взад-вперед по гостиной.
– Однако, каков наглец – напроситься к нам на обед! Думает, если разбогател, так теперь ему все позволено. Когда хочешь, еще и приударить за тобой решит, – Софья Аркадьевна беспокойно нахмурилась. – Сашенька, будь осмотрительна! Не допусти, чтобы над нами все принялись насмехаться. И помни: ты – такая же неподходящая партия для этого человека, как и он для тебя. Такие люди не женятся без расчета и выгоды. Потешит холопское самолюбие, скомпрометирует тебя в глазах приличных людей и уедет.
– Бабушка, успокойся, – Александра обняла ее за плечи. – Я все понимаю и буду соблюдать осторожность. Пойдем лучше спать, довольно разговоров про Сурина.
Когда Александра проснулась, мама с бабушкой были уже на ногах, а в доме и вокруг него кипела работа. Хоть Софья Аркадьевна и презирала Сурина, а ударить перед ним в грязь лицом ей совсем не хотелось. И уж тем более не хотелось, чтобы Сурин с первого взгляда понял, как обеднели его бывшие хозяева за прошедшие годы.
Напоминание о дядюшке вернуло Александре душевное равновесие, и когда Сурин пришел звать ее на мазурку, она встретила его той самой вежливо-отстраненной улыбкой, о которой говорила бабушка. Эта улыбка не сходила с лица Александры в продолжение всей мазурки, так что под конец Сурин начал посматривать на нее с беспокойством. О, разумеется, она не молчала, словно невежа, а поддерживала любезный разговор. Но при этом ни разу не позволила Сурину коснуться личных тем. Проще говоря, Александра держалась с ним так, как держалась бы с любым другим малознакомым кавалером, пригласившим ее танцевать. Конечно, все это не нравилось Сурину, но… это была уже его забота, а не ее. С какой радости она должна его развлекать? Этот человек для нее – никто, пустое место, как она заметила вчера в разговоре с бабушкой. И у нее сейчас совершенно иные заботы, нежели стремление обратить на себя внимание заезжего дельца.
После мазурки Александра объявила матери, что на ужин и котильон она не останется. Последним, что она видела, покидая зал, было озадаченное лицо Сурина, неотрывно следившего за ней взглядом до самых дверей.
ГЛАВА 6
Возвращаться в имение поздней ночью было неудобно и даже немного опасно, и Бахметьевы решили заночевать в своем городском доме, который находился в центральной Смоленска.
Когда Александра проснулась, было одиннадцать утра. Надев пеньюар из тонкого белого батиста, Александра спустилась из мезонина в гостиную и велела кухарке готовить завтрак. На тихой улочке, куда выходили окна парадных комнат, было пустынно: видимо, все соседи Бахметьевых крепко спали после вчерашнего бала. Небо заволокло тучами, с листьев растущей возле дома сирени стекали капли дождя, который, надо полагать, только что прошел.
На душе Александры сделалось тоскливо. Захотелось поскорее уехать, чтобы ненароком не встретиться с кем-то из соседей. В самом деле, не хватало ей только разговоров про вчерашний бал и оказанное Суриным внимание. О его предстоящем визите в Дубровицы Александра старалась не думать: это было слишком мучительно.
Она уже собралась идти к маменьке, как вдруг услышала шум экипажа, а затем увидела, как возле ворот дома останавливается незнакомая карета. Не успела Александра опомниться от изумления, как двери распахнулись и в гостиную вошел человек в форме магазинного служащего. Он торжественно нес перед собой большую корзину с розами.
– Цветы мадемуазель Бахметьевой от господина Сурина, – объявил посыльный, водружая корзину на стол в углу комнаты.
Подождав, пока посыльный откланяется, Александра подбежала к корзине. Там не было никакой записки, только визитка Сурина белого цвета с золотым тиснением.
Задумчиво покрутив в руках карточку, Александра посмотрела на розы. Они были чудесны: крупные, ароматные и того самого нежно-розового, но при этом не бледного оттенка, который она любила. Невероятно! Словно Сурину кто-то подсказал, какие цветы ей купить. Не в силах удержаться, Александра наклонилась над корзиной и вдохнула чарующий аромат. Он был таким сильным, что у нее слегка закружилась голова.
– О боже, – пробормотала она. – Сколько же Сурин заплатил за эти великолепные розы? И зачем он вообще вздумал присылать их мне?!
– Дорогая, что случилось? К нам кто-то приезжал? – раздался позади нее голос матери. – Мне показалось… Боже, какая прелесть! – воскликнула Бахметьева старшая, заметив корзину с розами. – Так, значит, мне вовсе не послышался звонок, это приезжал посыльный с цветами? И от кого же они?
– От твоего разлюбезного Сурина, – ответила Александра.
Любовь Даниловна восторженно всплеснула руками:
– Ах, как это романтично и мило – прислать тебе розы наутро после бала! Не представляю, когда он успел их купить, ведь еще даже нет полудня! Неужели он поднялся с постели пораньше только ради того, чтобы отправить тебе цветы?!
Из груди Александры вырвался тяжкий вздох.
– Мама, ты так радуешься, а, между тем, никакого повода для радости тут нет. Потому что… потому что это совершенно неприлично со стороны Сурина – делать мне без причины такие роскошные подарки!
– Перестань, chere amie, ничего неприличного тут нет, – беспечно отозвалась Любовь Даниловна. – Мне в свое время тоже присылали цветы поклонники, и никто не считал, что это может меня к чему-то обязывать.
– Но я вовсе не желаю видеть Сурина в числе своих поклонников! – горячо возразила Александра. – И уж тем более не желаю, чтобы кто-то другой причислил его к ним. Зачем это все, к чему?! – Она быстро прошлась по комнате, раздраженно приглаживая волосы. – Ведь это не может кончиться ничем хорошим. Сурин пробудет здесь пару недель и уедет, а обо мне будут потом судачить полгода.
Любовь Даниловна беспокойно нахмурилась, но ее лицо тотчас разгладилось.
– Ты ошибаешься: о тебе никто не будет судачить, – сказала она, подходя к дочери и глядя на нее с нежной, немного лукавой улыбкой. – А если и будут, то ты все равно не узнаешь. Или ты забыла, что мой брат собирается забрать тебя в Петербург?
– Да, правда, – рассеянно молвила Саша, успокаиваясь при этом напоминании. – Сама не понимаю, как я могла запамятовать… А Сурин и впрямь поступил очень мило, прислав мне цветы! – воскликнула она беззаботно. – Такие чудесные розы. Возьмем их с собой в имение, мне кажется, они простоят еще долго, не утратив свежести.
– Сейчас напишу Сурину благодарную записку, и будем собираться, – сказала Любовь Даниловна.
Час спустя карета Бахметьевых выехала со двора и покатила по все еще безлюдной улице в направлении дороги на Дубровицы. Однако то, что улица была безлюдной, не означало, что все соседи Бахметьевых спят. Некоторым из них не спалось, а иные даже успели нанести с утра пораньше визит своим добрым знакомым.
Например, Олег Денисович Черепанов поднялся с постели еще в десять утра, а в полдень сидел в гостиной своего приятеля Ильи Зубкова, проживавшего вместе женой и двумя взрослыми дочерьми на той же улице, где стоял дом Бахметьевых. И когда карета проследовала мимо окон, Черепанов заметил ее.
– Не понимаю, зачем Бахметьевы едут в имение, – пожала плечами Варвара Степановна Зубкова. – И охота кататься туда-сюда! Оставались бы в городе до конца праздников, раз у них есть тут дом.
Лицо Черепанова приняло интригующее выражение.
– Да в том-то и дело, любезная Варвара Степановна, что им не хочется оставаться в городе, где каждый твой шаг на виду. А вот в имении – там нет любопытных глаз и ушей, там можно, что называется, развернуться и незаметно обделать свои делишки.
– Сделай одолжение, Олег, перестань выражаться туманно, – попросил Илья Зубков. За ужином в Дворянском собрании он хватил лишнего и сейчас отчаянно мучился головной болью. – Если знаешь что-то интересное про Бахметьевых, говори прямо, Вареньке будет любопытно послушать.
– Да, в самом деле, Олег Денисович, рассказывайте, что вы заметили! – с нетерпением подхватила Варвара Степановна. – Почему Бахметьевым лучше вернуться в имение, а не оставаться в городе?
Черепанов выдержал паузу, а затем торжественно произнес:
– Да потому, дорогие мои, что они задались целью окрутить Сурина и женить его на Александре Ивановне!
– Как? – ахнула Зубкова. – Бахметьева хочет сосватать дочку за своего бывшего крепостного? Вот это прелестно, ничего не скажешь! Но, постойте, Олег Денисович, откуда вы это взяли? Какие у вас основания так предполагать?
– Оснований более чем достаточно, милая Варвара Степановна. Во-первых, вы сами видели, как старшая Бахметьева усиленно любезничала с Суриным на вчерашнем балу. Да и Александра Ивановна разоделась на этот бал, словно на смотрины.
– Да, я заметила, – кивнула Зубкова.
– Потом, – продолжал Черепанов, расхаживая по комнате, – несколько человек слышали, как Бахметьева пригласила Сурина на обед в Дубровицы…
– О, вот это для меня новость! – встрепенулась Зубкова. – Надо же, пригласила на обед! И что же он, согласился?
Черепанов язвительно усмехнулся.
– Разумеется! А что ему оставалось? Но главное даже не это. – Он красноречиво посмотрел на Зубковых, затем подошел к столу и взял рюмку водки.
– Ну же, Олег Денисович, не томите! – взмолилась Варвара Степановна.
Черепанов опрокинул в себя рюмку и выпрямился.
– Варвара Степановна, вам не показалось странным, что, когда Сурин пригласил Александру Ивановну на мазурку, этот танец оказался у нее свободным?
Зубкова сосредоточенно наморщила лоб:
– Да, это действительно странно, что ее не пригласили заранее…
– Но ведь ее, кажется, приглашали! – подал удивленный возглас Илья Зубков. – Я стоял неподалеку и слышал, как кто-то из кавалеров приглашал младшую Бахметьеву на мазурку. И было это, если ничего не путаю, еще до начала танцев.
– Все так, – кивнул Черепанов. – Александру Ивановну приглашали на мазурку еще в самом начале бала, до появления Сурина. И она отказала нескольким кавалерам!
– Но как же… – Зубкова недоуменно воззрилась на него. – Не могла же она быть уверена, что Сурин пригласит ее на мазурку, и намеренно приберечь этот танец для него! Ведь, если бы Сурин не пригласил ее, она бы попала в неловкое положение.
Черепанов красноречиво усмехнулся.
– Да, верно. И какой здесь напрашивается вывод? – Он сделал паузу и, поскольку его собеседники молчали, продолжал: – А вывод, дорогие мои, напрашивается такой: Александра Ивановна заранее знала, что будет танцевать мазурку с Суриным. То есть этот танец уже был обещан ему!
– Шарман, – произнес Зубков, с чувством опорожняя рюмку. – Только ты опять напустил туману, и я ничего не понял.
– Потому что я еще не дошел до самого главного, – сказал Черепанов. – А оно заключается в том, что Александра Бахметьева и Сурин встретились еще до начала бала. Это случилось три дня назад, когда Сурин, по приезде в Смоленск, ездил кататься на лошади по родным местам. И там-то он повстречался с младшей Бахметьевой!
– Ну уж, любезный Олег Денисович, это смахивает на сказку, – недоверчиво протянула Зубкова. – От кого вы такое слышали, кто вам рассказал?
Черепанов победно оглядел своих собеседников:
– Да я сам их видел, своими собственными глазами! Потому что в то утро я тоже катался вблизи Дубровиц, надеясь повстречать Александру Ивановну и… Впрочем, это неважно. Главное, что я видел их вместе. И мог наблюдать, как наша горделивая скромница кокетничала с Суриным, изо всех сил стараясь его очаровать!
Варвара Степановна поднялась с кресла и в волнении прошлась по комнате, обмахиваясь широким опахалом.
– Да, ну и дела творятся у нас под боком! – она обернулась к Черепанову. – Что ж, теперь все понятно с этой мазуркой, оказавшейся свободной у младшей Бахметьевой в середине бала. Выходит, Сурин пригласил ее загодя. Но, однако, какова наша гордая красавица! Не растерялась во время случайной встречи с Суриным, а давай брать его в оборот и пускать в ход все свое кокетство!
– О, если бы вы только видели ее, дражайшая Варвара Степановна! – воскликнул Черепанов, все более расходясь. – Клянусь честью: вы бы могли не узнать ее и принять за кого-то другого. Я и сам поначалу подумал, что это какая-то замужняя дама встречается со своим воздыхателем.
– Да, вот тебе и «неприступная добродетель»! – покачала головой Зубкова. – И маменька с бабкой хороши. Все не находили достойного жениха для дочки, а тут…
Олег Денисович ехидно засмеялся.
– Так ведь Сурин даром, что низкого происхождения, а денег-то у него побольше, чем у многих благородных дворян. А у Бахметьевых нынче дела совсем плохи, насилу концы с концами сводят, чтобы имение не продавать. Так что какая честь, когда нечего есть! Да и Александра Ивановна уже… хм-хм… не совсем молода. Двадцать три года весной исполнилось, еще пара лет – и станут называть старой девой.
– М-да, – усмехнулась Зубкова, – и тогда уж точно никто замуж не возьмет, учитывая, что приданого – кот наплакал, а гонору, словно у принцессы!
– Так что не удивительно, что Бахметьевы вцепились мертвой хваткой в своего бывшего холопа, – подвел итог Черепанов. – Последний шанс, называется!
– Ладно, хватит трещать над ухом, давай лучше еще по стопочке, – страдальчески буркнул Зубков. – И надо же мне было так перебрать вчера…
Друзья продолжили опохмеляться, а Варвара Степановна пошла к себе – переодеваться в визитное платье. Ей не терпелось поделиться новостями с приятельницами, соседками и всеми, у кого только возникнет желание их слушать. Подумать: гордецы Бахметьевы задумали выдать дочку за своего бывшего холопа! Это была воистину пикантная новость, можно даже сказать, скандальная. И не из-за происхождения Сурина, а из-за того, что речь шла о Бахметьевых – людях, которые, во-первых, слишком много о себе мнили, а во-вторых, были когда-то хозяевами того самого человека, которого сейчас страстно желают видеть своим зятем.
– Но неужели у них что-то получится? – подумала вслух Зубкова, и ее веселость уменьшилась. – Надеюсь, что все-таки нет, потому что это было бы крайне досадно. Такой завидный жених – и достанется этой противной Александре!
И она с удвоенной решимостью бросилась распространять про Бахметьевых скандальные слухи.
ГЛАВА 7
Вопреки опасениям Александры, Софье Аркадьевне не сделалось дурно при известии, что к ним должен пожаловать Сурин. Старушка лишь колко усмехнулась и сказала, что не ожидала от своей безрассудной невестки ничего другого.
В этот день Бахметьевы больше не говорили о Сурине. Лишь поздно вечером, когда Александра, перед уходом в спальню, подошла полюбоваться розами, Софья Аркадьевна испытующе посмотрела на нее и спросила:
– Надеюсь, хоть тебе-то, мой ангел, любезности Сурина не вскружили голову?
– Нет, – твердым голосом ответила девушка. – Напротив, я только и жду, когда эта нелепая комедия закончится, и у нас снова пойдет спокойная, нормальная жизнь.
– Вот и хорошо, вот и умница, – Софья Аркадьевна посмотрела на нее с одобрением. – А завтрашний день ничего – переживем как-нибудь! Только помни мои наставления и держись в присутствии Сурина правильно.
– Я все знаю, бабушка.
Софья Аркадьевна прошлась взад-вперед по гостиной.
– Однако, каков наглец – напроситься к нам на обед! Думает, если разбогател, так теперь ему все позволено. Когда хочешь, еще и приударить за тобой решит, – Софья Аркадьевна беспокойно нахмурилась. – Сашенька, будь осмотрительна! Не допусти, чтобы над нами все принялись насмехаться. И помни: ты – такая же неподходящая партия для этого человека, как и он для тебя. Такие люди не женятся без расчета и выгоды. Потешит холопское самолюбие, скомпрометирует тебя в глазах приличных людей и уедет.
– Бабушка, успокойся, – Александра обняла ее за плечи. – Я все понимаю и буду соблюдать осторожность. Пойдем лучше спать, довольно разговоров про Сурина.
Когда Александра проснулась, мама с бабушкой были уже на ногах, а в доме и вокруг него кипела работа. Хоть Софья Аркадьевна и презирала Сурина, а ударить перед ним в грязь лицом ей совсем не хотелось. И уж тем более не хотелось, чтобы Сурин с первого взгляда понял, как обеднели его бывшие хозяева за прошедшие годы.
