– Узнаю этот чудесный мейсенский сервиз! – радостно воскликнул Сурин. – Помню, как в былые времена я тайком пробирался в буфетную и разглядывал его. Больше всего мне нравилось, что цветы не нарисованные, а лепные. Думаю, именно тогда и началось мое увлечение фарфором.
– У вас, наверное, собрана целая коллекция? – спросила Любовь Даниловна.
Сурин на мгновение задумался:
– Да не то чтобы коллекция, а так… гребу все, что попадается под руку. Одних чайных сервизов накупил семь штук. Мой дворецкий придумал распределить их по дням недели, чтобы не пылились в шкафах. В понедельник ставит на стол один, во вторник – другой и так далее.
– Ах, как это прелестно! – воскликнула Любовь Даниловна.
– Что ж, разве они все – одинаковой цены и достоинства, что можно использовать и в будни, и в праздники? – не удержалась от вопроса Софья Аркадьевна.
– Нет, – ответил Сурин. – Одни, конечно, дороже и нарядней других. Но дело в том, что я не люблю делить жизнь на будни и праздники! И не люблю беречь вещи на особый случай: хоть фарфор, хоть одежду, хоть что-то другое. Я так рассуждаю: если купил – нужно пользоваться и радоваться, а не держать в закромах.
– Но ведь это, батюшка мой, расточительство, – неодобрительно заметила Софья Аркадьевна.
Сурин философски развел руками:
– Да, наверное. Но что же делать, если мне хочется поступать именно так, а не как-то иначе? Не идти же против велений души только потому, что кто-то посмотрит на твои действия косо.
– О да: если душа просит, то ее ни в коем случае нельзя сдерживать, – с сарказмом заметила Софья Аркадьевна. – Только это уже называется не расточительство, а нравственная распущенность.
Любовь Даниловна вспыхнула и приготовилась резко возразить свекрови, но Александра ее опередила.
– Господин Сурин, у ваших абрикосов просто божественный вкус! – с оживленной улыбкой обернулась она к нему. – Где вы их купили? Я даже не знаю, кто в наших краях выращивает такие чудесные фрукты…
Разговор принял гастрономическое направление и больше не сбивался на опасные темы. После чаепития Любовь Даниловна предложила Сурину прогуляться по парку. Александра порадовалась, что они идут на прогулку втроем, однако ее радость была недолгой. Не успели они отойти от дома, как маменька вспомнила, что забыла дать прислуге важные распоряжения.
– Надеюсь, Сергей Николаевич, вы не обидитесь, если я покину вас ненадолго? – спросила она, так лукаво поглядывая на дочь, что та просто сгорела со стыда.
– Ну что вы, сударыня, – улыбнулся Сурин. – Вы же оставляете меня не одного, а с такой приятной собеседницей, как Александра Ивановна. Так что занимайтесь делами, а обо мне не волнуйтесь.
– Сергей Николаевич, вы – сама любезность! – проворковала Бахметьева и, не обращая внимания на грозные взгляды дочери, заспешила к дому.
Александре ничего не оставалось, как спрятать свою досаду и продолжить прогулку. Но внутри у нее все кипело. Надо же, легкомысленная maman все-таки оставила ее наедине с Суриным! Да еще и применила такую примитивную, шитую белыми нитками уловку. Будто Сурин глуп и ничего не поймет. Да тут бы и любой «колпак» догадался.
– Ну вот, стоило вам остаться со мной тет-а-тет, как вы сразу замкнулись в себе, – с ласково-ироничной улыбкой проговорил Сурин. – В чем дело, милая Александра? Вам так неприятно мое общество?
Александра сложила белый гипюровый зонтик, который был ей совершенно не нужен и лишь раздражал, качаясь над головой. Затем глубоко вздохнула и повернулась к Сурину.
– Нет, – сказала она. – Просто я считаю, что нам незачем говорить на личные темы, а, стало быть, и незачем оставаться тет-а-тет. Мы с вами – разные люди, у которых нет ничего общего, за исключением того, что мы родились в одном месте. Но это ничего не значит, потому что сейчас вы живете не здесь и вы не мой сосед по имению, с которым мне следовало бы завязать дружеские отношения.
– Прекрасная отповедь, – усмехнулся Сурин. – Бьюсь об заклад, что вы сочинили эту тираду заранее. Ладно! Не желаете говорить на личные темы, тогда скажите мне вот что… Александра, вы знакомы с Константином Ракитиным? Что вы можете сказать мне об этом человеке?
– Да, я знакома с ним, – растерянно отозвалась Саша. – И могу сказать, что это очень порядочный и достойный молодой человек. В наши времена таких мало осталось.
– Я думаю, порядочных людей во все времена было не слишком много, – философски заметил Сурин. – Однако я рад, что вы столь высокого мнения о Ракитине.
– А что такое? Почему вы интересуетесь им?
Сурин многозначительно улыбнулся.
– Видите ли, я подумываю о том, чтобы пригласить его на свой завод. Я познакомился с ним еще два года назад, во время строительства железной дороги, и он мне сразу показался толковым инженером. Но тогда мне было не до него. А вот на днях мы снова встретились и разговорились… Кстати, а откуда вы так хорошо его знаете? – Сурин пристально посмотрел на Александру. – Он случайно не в родстве с вашим семейством? Или…
– Нет, – рассмеялась Саша. – Он не мой родственник и не мой возлюбленный. Костя Ракитин – жених моей близкой подруги. Точнее, он ей не официальный жених, а просто они давно друг друга любят. Они бы уже обвенчались, но родители Даши будут против, потому что Ракитин беден и не принадлежит к графам или князьям, как они сами. По мнению родителей Даши, такой брак был бы мезальянсом.
– Мезальянсом? Они именно так и говорят? – Сурин посмотрел на Александру и, получив утвердительный кивок, рассмеялся. – Боже, какие предрассудки еще в ходу у наших титулованных аристократов! Ну да шут с ними, расскажите мне лучше о вашей подруге и Ракитине. Почему они не обвенчаются без согласия родителей, ведь девушка, надо полагать, уже совершеннолетняя?
Лицо Александры приняло торжественное выражение.
– Да как раз потому, что Костя – порядочный и ответственный человек! Он не хочет, чтобы любимая женщина попала в плохие условия, став его женой. У Даши ведь нет состояния, все – в руках родителей. А они уже пригрозили, что не дадут ей приданого, если она выйдет замуж вопреки их воле.
Сурин шутливо поежился:
– Подумать, какие страсти! Ну а если Ракитин устроится на хорошее место, с приличным жалованием, ваша подруга выйдет за него без матушкиного благословения?
– Конечно! – убежденно воскликнула Саша. – Ведь она только о том и мечтает! К сожалению, у нас не найти хорошего места без протекций и связей. Да и самих мест негусто для человека с такой специальностью, как у Ракитина.
– Что ж, решено, – сказал Сурин. – Завтра же встречусь с Ракитиным и предложу ему должность инженера моего паровозного завода.
Александра окинула его признательным взглядом:
– Уверена, что вы не раскаетесь в своем решении! И, может быть, приобретете не только ценного работника, но еще и надежного друга.
– Опыта у него, конечно, маловато, – вздохнул Сурин.
– Зато он не умеет мошенничать и воровать, как многие опытные, – парировала Александра. – И вряд ли когда-то приучится. У него и отец был таким – один из тех редких чиновников, что не берут взяток и не запускают руку в казну. Так что честность у Ракитина в крови. А опыт – это, как известно, дело наживное, было бы желание да старание.
Сурин посмотрел на нее внимательным, изучающим взглядом, и в его глазах появились веселые огоньки.
– Как вам идет это состояние волнения и оживленности, – с улыбкой заметил он. – Намного больше, чем маска сдержанной светской любезности, которую вы старательно натягивали на лицо с начала нашей встречи.
Не ожидавшая таких слов, Александра растерялась и вспыхнула.
– Никакой маски я не натягивала на свое лицо, – возразила она, с досадой сознавая, что ее голос звучит неубедительно. – Я всего лишь держалась так, как полагается держаться воспитанной даме с малознакомым визитером.
– Так я о том самом и говорю, – кивнул Сурин. – О том, что вы держались неестественно. Может быть, в вашем кругу это и считается хорошим тоном, но я-то человек простой, и мне было забавно наблюдать за вашими ужимками.
Александра возмущенно повела плечами:
– Месье Сурин, у вас замечательные манеры.
– Но откуда же у меня взяться хорошим манерам, когда меня им никто не обучал? – резонно заметил он. – И вы зря на меня обиделись. Я вовсе не хотел вас задеть, я всего лишь сказал, что думаю.
– И вы всегда говорите людям то, что о них думаете?
– Ну что вы, разумеется, нет! Если это в моих интересах, я вполне могу и соврать.
– Потрясающее признание! – с сарказмом воскликнула Александра.
Сурин невозмутимо пожал плечами:
– Не понимаю, чему вы удивлены. Как будто большинство людей не поступают так же! Да почти все врут и притворяются, когда им это выгодно. Просто люди не любят быть честными перед самими собой, вот и все.
Александра задумчиво усмехнулась.
– Месье Сурин, я вынуждена признать, что вы неординарная личность. И неспроста ваше появление всегда вызывает ажиотаж… Но, однако, что же маменька все не догоняет нас? Может, она пошла не по той тропинке? Давайте вернемся к дому, в этой части парка все равно нет ничего интересного.
– Напротив, эта часть парка самая живописная во всей усадьбе, – с улыбкой возразил он. – Давайте дойдем хотя бы до мостика и голубого павильона – это ведь, кажется, недалеко? А там уж, если хотите, повернем назад.
Александра почувствовала, как к лицу приливает кровь. И надо же было ему вспомнить про мостик и павильон, которых уже давно не существует! Да и тот уголок парка, куда они незаметно повернули, находится в запущенном состоянии, ей не следует вести туда Сурина.
– К сожалению, наш чудесный павильон недавно сгорел, – с запинкой проговорила она. – Во время летней грозы в него ударила молния. Мы собираемся возводить новый, но пока не успели: ждем, когда архитектор закончит свои проекты в других местах и приедет к нам. Поэтому я не гуляю сейчас в этой стороне парка, без павильона она выглядит скучно.
Сурин бросил на нее быстрый пытливый взгляд, под которым ее лицо вспыхнуло сильнее. «Все врут и притворяются», как он верно заметил. И она – не исключение из правила.
– Вот как? – спросил он, глядя на Александру с простодушием, которое, однако, не могло ввести ее в заблуждение. – Ну что ж, тогда, пожалуй, и впрямь вернемся к дому. Только, ради бога, не спешите! Хоть наш тет-а-тет получился и не таким, как бы мне хотелось, а все-таки пусть он тянется подольше.
Не желая, чтобы он заметил перемену в ее настроении, Александра заставила себя улыбнуться. Она пыталась придумать какую-нибудь тему для разговора, но на ум ничего не шло. Все ее мысли крутились вокруг злосчастного павильона и того незавидного положения, в котором оказалась ее семья после отмены крепостного права. Но как раз об этом и нельзя было говорить с Суриным. Он и так уже многое понял. Не хватало, чтобы он – их бывший крепостной! – начал выражать ей свое сочувствие.
Внезапно она ощутила себя такой бедной и жалкой, что ей захотелось плакать. Предательские слезы уже навернулись на глаза, но в этот момент Сурин вдруг шагнул к ней и стиснул ее руку.
– Тихо! Не делайте резких движений и не оборачивайтесь назад! – взволнованно прошептал он. – Я только что видел Черепанова. Он прячется за большим дубом, шагах в двадцати от нас.
– Боже, какой ужас! – Александра приглушенно ахнула. – Неужели он осмелился дойти до такой наглости?! Но что же нам делать? Притвориться, что мы не заметили его, или…
– …Броситься в его сторону, догнать и накостылять по шее? – проговорил Сурин, как бы продолжая ее мысль. – Хорошая идея! Дайте-ка мне ваш зонтик, а то я сегодня без оружия…
Александра уже протянула ему свой зонтик, но внезапно опомнилась и отдернула руку назад.
– О нет, не берите зонтик. Когда хочешь, вы еще покалечите Черепанова, и что тогда будет?
– Хорошо, тогда по моему сигналу быстро бежим к дубу: вы заходите с правой стороны, а я – с левой. Не будем бить Черепанова, просто постращаем маленько. Итак, раз, два, три… вперед!
Сурин отпустил ее руку и бросился к дубу. Не мешкая, Александра кинула зонтик на траву, чтобы он не мешал ей бежать, и поспешила за Суриным. Не добежав метров пяти до огромного дуба, она метнулась в правую сторону, обежала дерево и… неожиданно оказалась прямо в объятиях Сурина.
– Где он? – закричала она, отстраняясь от Сурина и оглядываясь. – Неужели он разгадал наш замысел и успел сбежать?!
– Похоже, что так, – кивнул Сурин. – Несется, словно медведь, застигнутый охотниками. Вы слышите треск сучьев?
Александра замерла и прислушалась, но вокруг была лишь благодатная тишина.
– Нет, – сказала она. – Я ничего не слышу! Может, он где-то затаился?
Тут ее глаза встретились с озорными глазами Сурина, и она все поняла.
– Чтоб вам было пусто! – набросилась она на него. – Да вы, оказывается, просто разыграли меня! Никакого Черепанова тут не было… Да и не могло быть, если посудить здраво! Но я поверила вашим выдумкам, потому что вы застигли меня врасплох. И еще потому, что не ожидала таких выходок от серьезного, взрослого мужчины…
Подхватив юбки, Александра начала пробираться по траве к тропинке.
– Да, я поступил не совсем хорошо и заслужил все ваши упреки, – проговорил Сурин, догнав ее. – Но, клянусь, я вовсе не хотел сыграть с вами дурную шутку! Я всего лишь хотел вас развеселить…
– Развеселить? – Александра вскинула на него пылающий взгляд. – Ну, знаете ли… Да у меня просто слов нет!
Она, наконец, достигла широкой тропинки и сердито потопала ногами, отряхивая с розовых атласных туфелек землю.
– И шутки у вас плебейские, – прибавила она, снова взглянув на Сурина и стараясь вложить в свой взгляд как можно больше презрения.
Сурин рассмеялся, затем поднял с травы зонтик и вернулся к девушке.
– Дорогая, я прекрасно понимаю ваше негодование, – заговорил он, когда они двинулись в направлении дома. – Но, однако же, согласитесь, что мои усилия не пропали даром, и благая цель в конечном итоге оказалась достигнута. Вы больше не грустите и не ощущаете себя несчастной, как несколько минут назад.
– Зато я ощущаю себя оскорбленной, – буркнула она, не поворачивая к нему головы.
– И совершенно напрасно, – спокойно возразил он. – Потому что никакого оскорбления с моей стороны не было. Ну, подумаешь, разыграл вас немножко – вот велика беда! И потом, лучше уж на кого-то злиться, чем грустить и предаваться жалости к себе.
Александра остановилась и посмотрела на него с подозрением.
– Признайтесь: вы решили вывести меня из терпения? Иначе не знаю, зачем вы продолжаете говорить мне обидные слова!
– Но что же в моих словах обидного? – обезоруживающе улыбнулся он. – Я, право, не понимаю…
– Значит, вы просто толстокожий и бестактный человек, – высокомерно произнесла Саша.
Сурин добродушно рассмеялся.
– Ну, должны же у меня быть какие-то недостатки, а не одни лишь достоинства. Кстати, если я и впрямь толстокожий, может, вы великодушно простите мои оплошности? Нельзя же, в самом деле, сердиться на дурака, который не виноват, что природа не создала его умным!
Последнюю фразу он произнес с такой интонацией, что Александра не выдержала и рассмеялась. Правда, она тут же взяла себя в руки и снова приняла строгий вид.
– Хорошо, – сказала она. – Я прощаю вас. Но только, если вы пообещаете впредь не вытворять со мною подобных шуток и следить за своими словами.
– У вас, наверное, собрана целая коллекция? – спросила Любовь Даниловна.
Сурин на мгновение задумался:
– Да не то чтобы коллекция, а так… гребу все, что попадается под руку. Одних чайных сервизов накупил семь штук. Мой дворецкий придумал распределить их по дням недели, чтобы не пылились в шкафах. В понедельник ставит на стол один, во вторник – другой и так далее.
– Ах, как это прелестно! – воскликнула Любовь Даниловна.
– Что ж, разве они все – одинаковой цены и достоинства, что можно использовать и в будни, и в праздники? – не удержалась от вопроса Софья Аркадьевна.
– Нет, – ответил Сурин. – Одни, конечно, дороже и нарядней других. Но дело в том, что я не люблю делить жизнь на будни и праздники! И не люблю беречь вещи на особый случай: хоть фарфор, хоть одежду, хоть что-то другое. Я так рассуждаю: если купил – нужно пользоваться и радоваться, а не держать в закромах.
– Но ведь это, батюшка мой, расточительство, – неодобрительно заметила Софья Аркадьевна.
Сурин философски развел руками:
– Да, наверное. Но что же делать, если мне хочется поступать именно так, а не как-то иначе? Не идти же против велений души только потому, что кто-то посмотрит на твои действия косо.
– О да: если душа просит, то ее ни в коем случае нельзя сдерживать, – с сарказмом заметила Софья Аркадьевна. – Только это уже называется не расточительство, а нравственная распущенность.
Любовь Даниловна вспыхнула и приготовилась резко возразить свекрови, но Александра ее опередила.
– Господин Сурин, у ваших абрикосов просто божественный вкус! – с оживленной улыбкой обернулась она к нему. – Где вы их купили? Я даже не знаю, кто в наших краях выращивает такие чудесные фрукты…
Разговор принял гастрономическое направление и больше не сбивался на опасные темы. После чаепития Любовь Даниловна предложила Сурину прогуляться по парку. Александра порадовалась, что они идут на прогулку втроем, однако ее радость была недолгой. Не успели они отойти от дома, как маменька вспомнила, что забыла дать прислуге важные распоряжения.
– Надеюсь, Сергей Николаевич, вы не обидитесь, если я покину вас ненадолго? – спросила она, так лукаво поглядывая на дочь, что та просто сгорела со стыда.
– Ну что вы, сударыня, – улыбнулся Сурин. – Вы же оставляете меня не одного, а с такой приятной собеседницей, как Александра Ивановна. Так что занимайтесь делами, а обо мне не волнуйтесь.
– Сергей Николаевич, вы – сама любезность! – проворковала Бахметьева и, не обращая внимания на грозные взгляды дочери, заспешила к дому.
ГЛАВА 8
Александре ничего не оставалось, как спрятать свою досаду и продолжить прогулку. Но внутри у нее все кипело. Надо же, легкомысленная maman все-таки оставила ее наедине с Суриным! Да еще и применила такую примитивную, шитую белыми нитками уловку. Будто Сурин глуп и ничего не поймет. Да тут бы и любой «колпак» догадался.
– Ну вот, стоило вам остаться со мной тет-а-тет, как вы сразу замкнулись в себе, – с ласково-ироничной улыбкой проговорил Сурин. – В чем дело, милая Александра? Вам так неприятно мое общество?
Александра сложила белый гипюровый зонтик, который был ей совершенно не нужен и лишь раздражал, качаясь над головой. Затем глубоко вздохнула и повернулась к Сурину.
– Нет, – сказала она. – Просто я считаю, что нам незачем говорить на личные темы, а, стало быть, и незачем оставаться тет-а-тет. Мы с вами – разные люди, у которых нет ничего общего, за исключением того, что мы родились в одном месте. Но это ничего не значит, потому что сейчас вы живете не здесь и вы не мой сосед по имению, с которым мне следовало бы завязать дружеские отношения.
– Прекрасная отповедь, – усмехнулся Сурин. – Бьюсь об заклад, что вы сочинили эту тираду заранее. Ладно! Не желаете говорить на личные темы, тогда скажите мне вот что… Александра, вы знакомы с Константином Ракитиным? Что вы можете сказать мне об этом человеке?
– Да, я знакома с ним, – растерянно отозвалась Саша. – И могу сказать, что это очень порядочный и достойный молодой человек. В наши времена таких мало осталось.
– Я думаю, порядочных людей во все времена было не слишком много, – философски заметил Сурин. – Однако я рад, что вы столь высокого мнения о Ракитине.
– А что такое? Почему вы интересуетесь им?
Сурин многозначительно улыбнулся.
– Видите ли, я подумываю о том, чтобы пригласить его на свой завод. Я познакомился с ним еще два года назад, во время строительства железной дороги, и он мне сразу показался толковым инженером. Но тогда мне было не до него. А вот на днях мы снова встретились и разговорились… Кстати, а откуда вы так хорошо его знаете? – Сурин пристально посмотрел на Александру. – Он случайно не в родстве с вашим семейством? Или…
– Нет, – рассмеялась Саша. – Он не мой родственник и не мой возлюбленный. Костя Ракитин – жених моей близкой подруги. Точнее, он ей не официальный жених, а просто они давно друг друга любят. Они бы уже обвенчались, но родители Даши будут против, потому что Ракитин беден и не принадлежит к графам или князьям, как они сами. По мнению родителей Даши, такой брак был бы мезальянсом.
– Мезальянсом? Они именно так и говорят? – Сурин посмотрел на Александру и, получив утвердительный кивок, рассмеялся. – Боже, какие предрассудки еще в ходу у наших титулованных аристократов! Ну да шут с ними, расскажите мне лучше о вашей подруге и Ракитине. Почему они не обвенчаются без согласия родителей, ведь девушка, надо полагать, уже совершеннолетняя?
Лицо Александры приняло торжественное выражение.
– Да как раз потому, что Костя – порядочный и ответственный человек! Он не хочет, чтобы любимая женщина попала в плохие условия, став его женой. У Даши ведь нет состояния, все – в руках родителей. А они уже пригрозили, что не дадут ей приданого, если она выйдет замуж вопреки их воле.
Сурин шутливо поежился:
– Подумать, какие страсти! Ну а если Ракитин устроится на хорошее место, с приличным жалованием, ваша подруга выйдет за него без матушкиного благословения?
– Конечно! – убежденно воскликнула Саша. – Ведь она только о том и мечтает! К сожалению, у нас не найти хорошего места без протекций и связей. Да и самих мест негусто для человека с такой специальностью, как у Ракитина.
– Что ж, решено, – сказал Сурин. – Завтра же встречусь с Ракитиным и предложу ему должность инженера моего паровозного завода.
Александра окинула его признательным взглядом:
– Уверена, что вы не раскаетесь в своем решении! И, может быть, приобретете не только ценного работника, но еще и надежного друга.
– Опыта у него, конечно, маловато, – вздохнул Сурин.
– Зато он не умеет мошенничать и воровать, как многие опытные, – парировала Александра. – И вряд ли когда-то приучится. У него и отец был таким – один из тех редких чиновников, что не берут взяток и не запускают руку в казну. Так что честность у Ракитина в крови. А опыт – это, как известно, дело наживное, было бы желание да старание.
Сурин посмотрел на нее внимательным, изучающим взглядом, и в его глазах появились веселые огоньки.
– Как вам идет это состояние волнения и оживленности, – с улыбкой заметил он. – Намного больше, чем маска сдержанной светской любезности, которую вы старательно натягивали на лицо с начала нашей встречи.
Не ожидавшая таких слов, Александра растерялась и вспыхнула.
– Никакой маски я не натягивала на свое лицо, – возразила она, с досадой сознавая, что ее голос звучит неубедительно. – Я всего лишь держалась так, как полагается держаться воспитанной даме с малознакомым визитером.
– Так я о том самом и говорю, – кивнул Сурин. – О том, что вы держались неестественно. Может быть, в вашем кругу это и считается хорошим тоном, но я-то человек простой, и мне было забавно наблюдать за вашими ужимками.
Александра возмущенно повела плечами:
– Месье Сурин, у вас замечательные манеры.
– Но откуда же у меня взяться хорошим манерам, когда меня им никто не обучал? – резонно заметил он. – И вы зря на меня обиделись. Я вовсе не хотел вас задеть, я всего лишь сказал, что думаю.
– И вы всегда говорите людям то, что о них думаете?
– Ну что вы, разумеется, нет! Если это в моих интересах, я вполне могу и соврать.
– Потрясающее признание! – с сарказмом воскликнула Александра.
Сурин невозмутимо пожал плечами:
– Не понимаю, чему вы удивлены. Как будто большинство людей не поступают так же! Да почти все врут и притворяются, когда им это выгодно. Просто люди не любят быть честными перед самими собой, вот и все.
Александра задумчиво усмехнулась.
– Месье Сурин, я вынуждена признать, что вы неординарная личность. И неспроста ваше появление всегда вызывает ажиотаж… Но, однако, что же маменька все не догоняет нас? Может, она пошла не по той тропинке? Давайте вернемся к дому, в этой части парка все равно нет ничего интересного.
– Напротив, эта часть парка самая живописная во всей усадьбе, – с улыбкой возразил он. – Давайте дойдем хотя бы до мостика и голубого павильона – это ведь, кажется, недалеко? А там уж, если хотите, повернем назад.
Александра почувствовала, как к лицу приливает кровь. И надо же было ему вспомнить про мостик и павильон, которых уже давно не существует! Да и тот уголок парка, куда они незаметно повернули, находится в запущенном состоянии, ей не следует вести туда Сурина.
– К сожалению, наш чудесный павильон недавно сгорел, – с запинкой проговорила она. – Во время летней грозы в него ударила молния. Мы собираемся возводить новый, но пока не успели: ждем, когда архитектор закончит свои проекты в других местах и приедет к нам. Поэтому я не гуляю сейчас в этой стороне парка, без павильона она выглядит скучно.
Сурин бросил на нее быстрый пытливый взгляд, под которым ее лицо вспыхнуло сильнее. «Все врут и притворяются», как он верно заметил. И она – не исключение из правила.
– Вот как? – спросил он, глядя на Александру с простодушием, которое, однако, не могло ввести ее в заблуждение. – Ну что ж, тогда, пожалуй, и впрямь вернемся к дому. Только, ради бога, не спешите! Хоть наш тет-а-тет получился и не таким, как бы мне хотелось, а все-таки пусть он тянется подольше.
Не желая, чтобы он заметил перемену в ее настроении, Александра заставила себя улыбнуться. Она пыталась придумать какую-нибудь тему для разговора, но на ум ничего не шло. Все ее мысли крутились вокруг злосчастного павильона и того незавидного положения, в котором оказалась ее семья после отмены крепостного права. Но как раз об этом и нельзя было говорить с Суриным. Он и так уже многое понял. Не хватало, чтобы он – их бывший крепостной! – начал выражать ей свое сочувствие.
Внезапно она ощутила себя такой бедной и жалкой, что ей захотелось плакать. Предательские слезы уже навернулись на глаза, но в этот момент Сурин вдруг шагнул к ней и стиснул ее руку.
– Тихо! Не делайте резких движений и не оборачивайтесь назад! – взволнованно прошептал он. – Я только что видел Черепанова. Он прячется за большим дубом, шагах в двадцати от нас.
– Боже, какой ужас! – Александра приглушенно ахнула. – Неужели он осмелился дойти до такой наглости?! Но что же нам делать? Притвориться, что мы не заметили его, или…
– …Броситься в его сторону, догнать и накостылять по шее? – проговорил Сурин, как бы продолжая ее мысль. – Хорошая идея! Дайте-ка мне ваш зонтик, а то я сегодня без оружия…
Александра уже протянула ему свой зонтик, но внезапно опомнилась и отдернула руку назад.
– О нет, не берите зонтик. Когда хочешь, вы еще покалечите Черепанова, и что тогда будет?
– Хорошо, тогда по моему сигналу быстро бежим к дубу: вы заходите с правой стороны, а я – с левой. Не будем бить Черепанова, просто постращаем маленько. Итак, раз, два, три… вперед!
Сурин отпустил ее руку и бросился к дубу. Не мешкая, Александра кинула зонтик на траву, чтобы он не мешал ей бежать, и поспешила за Суриным. Не добежав метров пяти до огромного дуба, она метнулась в правую сторону, обежала дерево и… неожиданно оказалась прямо в объятиях Сурина.
– Где он? – закричала она, отстраняясь от Сурина и оглядываясь. – Неужели он разгадал наш замысел и успел сбежать?!
– Похоже, что так, – кивнул Сурин. – Несется, словно медведь, застигнутый охотниками. Вы слышите треск сучьев?
Александра замерла и прислушалась, но вокруг была лишь благодатная тишина.
– Нет, – сказала она. – Я ничего не слышу! Может, он где-то затаился?
Тут ее глаза встретились с озорными глазами Сурина, и она все поняла.
– Чтоб вам было пусто! – набросилась она на него. – Да вы, оказывается, просто разыграли меня! Никакого Черепанова тут не было… Да и не могло быть, если посудить здраво! Но я поверила вашим выдумкам, потому что вы застигли меня врасплох. И еще потому, что не ожидала таких выходок от серьезного, взрослого мужчины…
Подхватив юбки, Александра начала пробираться по траве к тропинке.
– Да, я поступил не совсем хорошо и заслужил все ваши упреки, – проговорил Сурин, догнав ее. – Но, клянусь, я вовсе не хотел сыграть с вами дурную шутку! Я всего лишь хотел вас развеселить…
– Развеселить? – Александра вскинула на него пылающий взгляд. – Ну, знаете ли… Да у меня просто слов нет!
Она, наконец, достигла широкой тропинки и сердито потопала ногами, отряхивая с розовых атласных туфелек землю.
– И шутки у вас плебейские, – прибавила она, снова взглянув на Сурина и стараясь вложить в свой взгляд как можно больше презрения.
Сурин рассмеялся, затем поднял с травы зонтик и вернулся к девушке.
– Дорогая, я прекрасно понимаю ваше негодование, – заговорил он, когда они двинулись в направлении дома. – Но, однако же, согласитесь, что мои усилия не пропали даром, и благая цель в конечном итоге оказалась достигнута. Вы больше не грустите и не ощущаете себя несчастной, как несколько минут назад.
– Зато я ощущаю себя оскорбленной, – буркнула она, не поворачивая к нему головы.
– И совершенно напрасно, – спокойно возразил он. – Потому что никакого оскорбления с моей стороны не было. Ну, подумаешь, разыграл вас немножко – вот велика беда! И потом, лучше уж на кого-то злиться, чем грустить и предаваться жалости к себе.
Александра остановилась и посмотрела на него с подозрением.
– Признайтесь: вы решили вывести меня из терпения? Иначе не знаю, зачем вы продолжаете говорить мне обидные слова!
– Но что же в моих словах обидного? – обезоруживающе улыбнулся он. – Я, право, не понимаю…
– Значит, вы просто толстокожий и бестактный человек, – высокомерно произнесла Саша.
Сурин добродушно рассмеялся.
– Ну, должны же у меня быть какие-то недостатки, а не одни лишь достоинства. Кстати, если я и впрямь толстокожий, может, вы великодушно простите мои оплошности? Нельзя же, в самом деле, сердиться на дурака, который не виноват, что природа не создала его умным!
Последнюю фразу он произнес с такой интонацией, что Александра не выдержала и рассмеялась. Правда, она тут же взяла себя в руки и снова приняла строгий вид.
– Хорошо, – сказала она. – Я прощаю вас. Но только, если вы пообещаете впредь не вытворять со мною подобных шуток и следить за своими словами.
