– За шутки могу поручиться, а вот за слова – нет. Обещаю лишь, что постараюсь за ними следить.
Александра усмехнулась и взглянула на него с любопытством.
– Почему же вы не можете пообещать этого наверняка? Вы совсем не привыкли следить за своими словами?
– Да, – кивнул Сурин. – Но, посудите сами, моя ли в том вина? Когда тебя никто не одергивает, а, напротив, одобряет любое твое высказывание, трудно не разучиться держать себя в узде. Подобострастие, как известно, всегда действует на человека разлагающе.
– Подобострастие? – изумленно переспросила девушка. – То есть вы замечаете, когда люди перед вами заискивают? Но тогда почему же… почему же вы не запрещаете им вести себя так?! Разве вам не бывает противно?
– Да, бывает, – бесстрастно ответил он. – Но только в последнее время. А раньше мне это нравилось: тешил, так сказать, ущемленное самолюбие бывшего холопа.
– Невероятно! Я сражена наповал вашим откровением!
– Но я всего лишь честно ответил на ваш вопрос, – с улыбкой заметил он. – Стоит ли задавать вопросы, если не ждешь на них искренних ответов?
Александра вспыхнула и смущенно опустила глаза.
– Да, надо признать, мой вопрос был ужасно бестактным…
– Пустяки, – возразил Сурин. – В конце концов, почему нельзя прямо спросить о том, о чем хочется? И потом, ведь наша цель – получше узнать друг друга, так к чему притворяться?
– Но… но у меня вовсе нет цели узнать вас получше! – растерянно возразила Александра. – С чего вы такое взяли, и… зачем это мне?!
Вместо ответа он вдруг нежно обнял ее и поцеловал в щеку. На пару секунд прижался губами к мягким завиткам у виска. И, прежде чем взволнованная Александра опомнилась, отпустил ее.
– Зачем это вам? – переспросил он. – Да затем, что я нравлюсь вам не меньше, чем вы мне. Перестаньте обманывать себя, и вы все поймете.
– Боже, да вы просто с ума сошли! – Александра нервозно рассмеялась. – Как вы смеете?! Я, кажется, не давала вам повода… – она замолчала, чувствуя себя в полном замешательстве и не зная, что делать и говорить.
Сурин шумно вздохнул, поглядывая на нее с беспокойством. Потом вытащил из кармана свой золотой портсигар и, достав папиросу, закурил.
– Пять дней назад, когда мы встретились первый раз, мы не знали, с кем имеем дело. Вы были для меня незнакомкой, а я для вас – незнакомцем. Потом, я, конечно, понял, что вы – Александра Бахметьева, но это было потом. А сначала я этого не знал и не был предубежден против вас. Так же, как и вы не были предубеждены против меня. И случилось так, что нас сразу потянуло друг к другу…
– Это неправда, вы преувеличиваете! – горячо возразила Александра. – Во всяком случае, меня вовсе не потянуло к вам. Я всего лишь была преисполнена чувством благодарности!
– И вы хотите сказать, что не думали обо мне перед балом и не ждали с нетерпением нашей новой встречи? – спросил Сурин, пронзительно глядя ей в глаза. – Но как же тогда объяснить тот пламенный взгляд, которым вы встретили меня на балу, когда еще не поняли, кто я?
Александра посмотрела на него с холодной надменностью:
– Господин Сурин! Уверяю вас, что все это – игра вашего воображения. А на самом деле ничего подобного не было. И даже если допустить, что я… слегка заинтересовалась вами при нашем знакомстве, то теперь ни о каком интересе с моей стороны не может идти и речи.
– И в чем же причина? – с вызовом спросил он. – Только в том, что я – ваш бывший крепостной?
– Да, – ответила Александра, невольно отводя взгляд. – И поэтому я не допускаю даже мысли…
– Можете не продолжать, я все понял, – голос Сурина звучал абсолютно бесстрастно и как будто совсем не обиженно. – Извините, что втянул вас в такой неприятный разговор.
– Не стоит извинений, – натянуто улыбнулась Александра. – Я сама виновата: не остановила вас вовремя, и из-за моей оплошности мы оба испытали неловкость… А вот, наконец, и маменька! – радостно вскричала она. – Господи, и где она столько пропадала?!
Вскоре Сурин уехал. Едва его коляска скрылась за поворотом подъездной аллеи, Александра обрушилась на мать с упреками.
– Как ты могла оставить нас вдвоем, да еще на такое время? – сердито вопрошала она, стараясь говорить тихо, чтобы не услышали слуги и не передали бабушке. – Как тебе пришло такое на ум? И где ты была, ведь не в доме же!
– Я гуляла в другой части парка, – ответила Любовь Даниловна. – Потому что твоя напичканная предрассудками бабушка, конечно, не одобрила бы моих действий.
– Еще бы ей одобрять такое нарушение приличий, – возмущенно бросила Александра.
Любовь Даниловна пожала плечами.
– Подумаешь – приличия! Сейчас уже не те времена, когда молодой девушке не дозволялось и минуты провести наедине с мужчиной. Вы со своей бабушкой совершенно отстали от жизни.
– Возможно, – согласилась Александра, не желая ввязываться в спор. – Но ведь ты оставила меня наедине не с каким-то абстрактным мужчиной, а с Суриным! Зачем ты это сделала, мама, чего ты хотела добиться?
– Ничего. Я просто подумала, что одним вам будет интересней. И я не понимаю, чего ты так кипятишься. Разве Сергей Николаевич позволил себе какие-то вольности? – в глазах Бахметьевой старшей появилась тревога.
– Нет, – ответила Саша. – Но он мог истолковать твое поведение превратно. Или, – она вперила в мать испытующий взгляд, – так на самом деле и есть? Тебе пришла безумная мысль, что Сурин годится мне в женихи?!
Любовь Даниловна помолчала, расхаживая возле крыльца дома.
– Безумная мысль? – переспросила она. – Да, я глупа… А вы с бабушкой умные! Только какая польза от вашего ума и благоразумия? Наши дела идут год от года все хуже, а на благополучное устройство твоей судьбы нет даже намека. И ты думаешь, что я могу не тревожиться, не переживать за тебя? – Любовь Даниловна всхлипнула.
– Мама, ну что ты! – воскликнула Александра, бросаясь к ней. – Вот придумала себе горе, что я до сих пор не замужем! И дела наши не настолько плохи, как ты говоришь.
Бахметьева с волнением посмотрела на дочь, будто собираясь сказать что-то важное, но ничего не сказала.
– Да, не настолько, – кивнула она, глядя в сторону. – И все-таки нужно думать о будущем! Конечно, я очень надеюсь на брата, но… Сумеет ли он найти тебе лучшего жениха, чем Сурин? Моя петербургская приятельница писала, что Новосельский жил последние годы на широкую ногу, и его состояние значительно уменьшилось. Вряд ли он сможет дать тебе большое приданое. А без большого приданого и выбор женихов небольшой.
Она сделала паузу и взволнованно продолжала:
– У тебя хватает поклонников, на балах ты не стоишь у стены. Но звать тебя замуж почему-то никто не спешит. И ты ведь у меня привередлива! Тебе делали предположения состоятельные мужчины, но ты им всем отказала.
– Да как было не отказать? – удивленно вскинулась Александра. – Если трое из них годились мне в отцы, а четвертый был молод, но настолько глуп, что с ним и поговорить не о чем. Нельзя же из-за денег выходить за того, кто тебя противен или кажется дураком.
– Да, конечно нельзя, – согласилась мать. – Вот потому я и говорю, что лучшего жениха, чем Сурин, ты можешь не повстречать. Ведь он же не только богат! Он еще и умен, и молод и, я бы даже сказала, что красив…
Александра шумно вздохнула, покачивая головой.
– Мама, такое впечатление, что ты влюбилась в этого человека. О боже, о чем ты толкуешь?! Слышала бы тебя бабушка. Рассматривать бывшего крепостного в качестве жениха… Да это же просто позор!
Любовь Даниловна грустно усмехнулась:
– Да, я прекрасно понимаю, что мои мысли неприличны и достойны всеобщего осуждения. И все-таки, если бы Сурин вдруг сделал тебе предложение…
– Не думаю, что такое возможно, – перебила ее Александра, желая закончить разговор, который вызывал у нее все больше досады и необъяснимого беспокойства. – Я такая же неподходящая партия для него, как и он для меня. Такие люди женятся только с выгодой, а какая ему выгода от меня? Так что давай спустимся с романтических облаков на землю.
– Ты права, – вздохнула Любовь Даниловна. – Пойдем в дом, твоей бабушке, наверное, уже не терпится перемыть косточки Сурину. И упрекнуть нас в нарушении всех возможных приличий.
– О да, бабушка сейчас непременно нам что-нибудь выскажет, – весело подхватила Саша. – Но мы же не будем принимать ее слова к сердцу, так?
– Так, моя дорогая, – кивнула Любовь Даниловна, улыбнувшись впервые за весь этот разговор.
Как это часто бывало с ним, он проснулся внезапно и резко, будто его кто-то разбудил. И сразу вспомнил о ней. Ее взгляд, улыбка с чуть заметными ямочками на щеках, пышная прическа с прелестной завитой челкой так отчетливо встали перед ним, что на короткое время ему показалось, будто она сама здесь. Усмехнувшись игре воображения, Сергей глубоко вздохнул и, отбросив рывком одеяло, поднялся с постели.
Комната в губернаторском доме, которую отвели Сурину, выходила окнами на городской сад с оригинальным названием Блонье – не от французского слова, а от старинного русского слова «болонье», означавшего «открытое место перед городскими стенами». Сад был заложен полвека назад, и сейчас росшие в нем липы, дубы и клены стали такими высокими, что сад издали походил на лес. И только фигура городового в грозно надвинутой на лоб фуражке, маячившая у входа, напоминала, что здесь вовсе не лес и не усадьба, а аристократический квартал шумного губернского города.
«Нужно пойти прогуляться, пока черти не принесли в сад какую-нибудь барыню с выводком незамужних дочек», – подумал Сергей. И тут же поморщился, вспомнив, как во время вчерашней прогулки ему встретилось сразу три барыни с дочерьми, все – разодетые с иголочки и замысловато причесанные. Не иначе, по городу уже пошел слух, что он любит гулять по утрам в городском саду. Ну что ж, сегодня он пойдет на прогулку в такое время, когда уважающим себя дамам неприлично выходить из дома.
Позвонив прислуге, Сергей велел подать кофе и, наскоро совершив туалет, облачился в прогулочный костюм из тонкого серо-голубого сукна. Подкрепившись, он закурил традиционную утреннюю сигару. Расторопный лакей тотчас приоткрыл окно, оставив при этом занавески приспущенными, и вышел. Рассеянно посмотрев ему вслед, Сергей поднялся с кресла и принялся неспешно ходить из угла в угол.
Его мысли вернулись к Александре, и на этот раз он не стал отгонять их, как делал последние дни. Что толку заниматься самообманом, когда он всегда оказывается лишь временным явлением и нелестная правда рано или поздно всплывает? Уж лучше с самого начала ясно осознавать свои желанья и чувства. По мнению Сергея Сурина, так не просто благоразумней, но и безопасней. Ибо, когда человек четко знает, чего ему хочется, никакой «внезапный наплыв чувств» не застанет его врасплох и не подвигнет на необдуманные шаги, о которых впоследствии придется жалеть.
Но чего же он хочет от Александры Бахметьевой? К сожалению, ясного ответа на этот вопрос у Сергея пока не имелось. Он знал точно лишь то, что отчаянно хочет ее видеть. И сегодня это желание одолевало его гораздо сильней, чем вчера или позавчера.
Со времени его визита в Дубровицы миновало пять дней. И за все эти дни он не видал Александры даже мельком. На благотворительном спектакле ее не было, на торжественной закладке нового корпуса больницы тоже. Не появились Бахметьевы и на рауте у князя Кропоткина. На обедах в узком аристократическом кругу, куда Сергея приглашали каждый день, он едва ли мог встретить Александру. Зато он мог запросто повстречать ее в городском саду. Но, видимо, Александра и ее мать не имели привычки гулять там даже по воскресениям, когда там собирался весь местный бомонд.
Правда, через два дня намечался очередной бал в Дворянском собрании, вот туда Бахметьевы должны бы явиться. Но не видеть Александру еще целых два дня – это слишком долго. Да и какое общение на глазах у толпы посторонних, следящих за каждым твоим шагом? Это было совсем не то, чего он хотел.
Конечно, он мог в любой момент бросить все дела и махнуть в Дубровицы: ведь мать Александры сказала, что будет всегда ему рада, и, вроде бы, не лукавила. К сожалению, это не означало, что его будет рада видеть и сама Александра. Скорее, наоборот. И за каким чертом он туда потащится? Чтобы снова растравить душу воспоминаниями? Ведь это только Александре да ее бабке кажется, что у него нет ни души, ни сердца. Как вытянулись их лица, когда он упомянул про церковь и кладбище! Очевидно, им даже на ум не пришло, что он приехал не только ради того, чтобы задеть их дворянскую гордость и отыграться за прошлые обиды.
Да, он бестактный, грубый и толстокожий. А они такие воспитанные и тонкие! Особенно милейшая Софья Аркадьевна, от которой он в прежние времена получал по физиономии за любую оплошность. Александра, видимо, пошла характером в бабку: такая же надменная гордячка, напичканная дворянскими предрассудками. Отыграться за прошлые обиды! Да если бы он только задался такой целью, их бы ничто не спасло. К их счастью, он слишком уважает себя, чтобы воевать с тремя слабыми женщинами, которые и без его участия едва сводят концы с концами, стараясь вести образ жизни, достойный их положения.
«Все, довольно! – одернул себя Сергей. – Столько волнений из-за каких-то глупых и жалких баб! Ей-богу, это смешно. Неужели пренебрежение этой девчонки так сильно меня задело? Да как будто можно было ожидать иного! По уму, это даже хорошо, что она отшила меня. А то бы, пожалуй, увлекся и натворил глупостей, на смех всем столичным знакомым. Вот бы подивились Курганов да граф Тульев: невеста, все приданое которой заключается в дворянской спеси и гордости!»
Затушив сигару, Сергей надел белую круглую шляпу и вышел из дома. В парке было безлюдно и тихо, только щебетали птицы в раскидистых кронах деревьев. Ступив на тенистую аллею, Сергей медленно двинулся к фонтану, расположенному в самом центре сада. Мало-помалу его мысли оторвались от событий последних дней и перешли на дела, которые нужно будет решать по возвращении в Питер. Размышляя об этом, Сергей обошел фонтан и двинулся дальше. И вдруг… натолкнулся прямо на Александру! Она сидела на скамейке, задумчиво глядя вдаль; рядом лежала сумочка, вышитая цветочным узором. Александра была в песочно-желтом костюме, с голубым атласным бантиком в центре неглубокого выреза. Такой же прелестный бантик и небольшие цветки хризантем украшали ее небольшую кокетливую шляпку, надетую поверх прически из взбитых волос.
Не успел Сергей поздороваться, как Александра вскинула голову, и их взгляды встретились. На мгновение в глазах девушки вспыхнула радость, тут же сменившаяся смущением. Сергей и сам чувствовал неловкость. Надо же! Он только что думал о ней, кроя на все лады, и вдруг она оказалась перед ним. Прямо волшебство!
– Какая неожиданная и приятная встреча, – он приподнял в знак приветствия шляпу. – Доброе утро, милая Александра!
– Доброе утро, господин Сурин, – промолвила Саша, вставая со скамейки. – Да уж, встреча и впрямь неожиданная! Обычно в такое время на Блонье никто не гуляет.
– И именно поэтому я сейчас здесь, – лукаво улыбнулся Сергей. – Чтобы погулять в одиночестве, не вступая в беседы со всякими неприятными особами. Но вы не относитесь к ним, вас я и правда рад видеть. Надеюсь, вы никуда не торопитесь и составите мне компанию для прогулки?
Александра усмехнулась и взглянула на него с любопытством.
– Почему же вы не можете пообещать этого наверняка? Вы совсем не привыкли следить за своими словами?
– Да, – кивнул Сурин. – Но, посудите сами, моя ли в том вина? Когда тебя никто не одергивает, а, напротив, одобряет любое твое высказывание, трудно не разучиться держать себя в узде. Подобострастие, как известно, всегда действует на человека разлагающе.
– Подобострастие? – изумленно переспросила девушка. – То есть вы замечаете, когда люди перед вами заискивают? Но тогда почему же… почему же вы не запрещаете им вести себя так?! Разве вам не бывает противно?
– Да, бывает, – бесстрастно ответил он. – Но только в последнее время. А раньше мне это нравилось: тешил, так сказать, ущемленное самолюбие бывшего холопа.
– Невероятно! Я сражена наповал вашим откровением!
– Но я всего лишь честно ответил на ваш вопрос, – с улыбкой заметил он. – Стоит ли задавать вопросы, если не ждешь на них искренних ответов?
Александра вспыхнула и смущенно опустила глаза.
– Да, надо признать, мой вопрос был ужасно бестактным…
– Пустяки, – возразил Сурин. – В конце концов, почему нельзя прямо спросить о том, о чем хочется? И потом, ведь наша цель – получше узнать друг друга, так к чему притворяться?
– Но… но у меня вовсе нет цели узнать вас получше! – растерянно возразила Александра. – С чего вы такое взяли, и… зачем это мне?!
Вместо ответа он вдруг нежно обнял ее и поцеловал в щеку. На пару секунд прижался губами к мягким завиткам у виска. И, прежде чем взволнованная Александра опомнилась, отпустил ее.
– Зачем это вам? – переспросил он. – Да затем, что я нравлюсь вам не меньше, чем вы мне. Перестаньте обманывать себя, и вы все поймете.
– Боже, да вы просто с ума сошли! – Александра нервозно рассмеялась. – Как вы смеете?! Я, кажется, не давала вам повода… – она замолчала, чувствуя себя в полном замешательстве и не зная, что делать и говорить.
Сурин шумно вздохнул, поглядывая на нее с беспокойством. Потом вытащил из кармана свой золотой портсигар и, достав папиросу, закурил.
– Пять дней назад, когда мы встретились первый раз, мы не знали, с кем имеем дело. Вы были для меня незнакомкой, а я для вас – незнакомцем. Потом, я, конечно, понял, что вы – Александра Бахметьева, но это было потом. А сначала я этого не знал и не был предубежден против вас. Так же, как и вы не были предубеждены против меня. И случилось так, что нас сразу потянуло друг к другу…
– Это неправда, вы преувеличиваете! – горячо возразила Александра. – Во всяком случае, меня вовсе не потянуло к вам. Я всего лишь была преисполнена чувством благодарности!
– И вы хотите сказать, что не думали обо мне перед балом и не ждали с нетерпением нашей новой встречи? – спросил Сурин, пронзительно глядя ей в глаза. – Но как же тогда объяснить тот пламенный взгляд, которым вы встретили меня на балу, когда еще не поняли, кто я?
Александра посмотрела на него с холодной надменностью:
– Господин Сурин! Уверяю вас, что все это – игра вашего воображения. А на самом деле ничего подобного не было. И даже если допустить, что я… слегка заинтересовалась вами при нашем знакомстве, то теперь ни о каком интересе с моей стороны не может идти и речи.
– И в чем же причина? – с вызовом спросил он. – Только в том, что я – ваш бывший крепостной?
– Да, – ответила Александра, невольно отводя взгляд. – И поэтому я не допускаю даже мысли…
– Можете не продолжать, я все понял, – голос Сурина звучал абсолютно бесстрастно и как будто совсем не обиженно. – Извините, что втянул вас в такой неприятный разговор.
– Не стоит извинений, – натянуто улыбнулась Александра. – Я сама виновата: не остановила вас вовремя, и из-за моей оплошности мы оба испытали неловкость… А вот, наконец, и маменька! – радостно вскричала она. – Господи, и где она столько пропадала?!
Вскоре Сурин уехал. Едва его коляска скрылась за поворотом подъездной аллеи, Александра обрушилась на мать с упреками.
– Как ты могла оставить нас вдвоем, да еще на такое время? – сердито вопрошала она, стараясь говорить тихо, чтобы не услышали слуги и не передали бабушке. – Как тебе пришло такое на ум? И где ты была, ведь не в доме же!
– Я гуляла в другой части парка, – ответила Любовь Даниловна. – Потому что твоя напичканная предрассудками бабушка, конечно, не одобрила бы моих действий.
– Еще бы ей одобрять такое нарушение приличий, – возмущенно бросила Александра.
Любовь Даниловна пожала плечами.
– Подумаешь – приличия! Сейчас уже не те времена, когда молодой девушке не дозволялось и минуты провести наедине с мужчиной. Вы со своей бабушкой совершенно отстали от жизни.
– Возможно, – согласилась Александра, не желая ввязываться в спор. – Но ведь ты оставила меня наедине не с каким-то абстрактным мужчиной, а с Суриным! Зачем ты это сделала, мама, чего ты хотела добиться?
– Ничего. Я просто подумала, что одним вам будет интересней. И я не понимаю, чего ты так кипятишься. Разве Сергей Николаевич позволил себе какие-то вольности? – в глазах Бахметьевой старшей появилась тревога.
– Нет, – ответила Саша. – Но он мог истолковать твое поведение превратно. Или, – она вперила в мать испытующий взгляд, – так на самом деле и есть? Тебе пришла безумная мысль, что Сурин годится мне в женихи?!
Любовь Даниловна помолчала, расхаживая возле крыльца дома.
– Безумная мысль? – переспросила она. – Да, я глупа… А вы с бабушкой умные! Только какая польза от вашего ума и благоразумия? Наши дела идут год от года все хуже, а на благополучное устройство твоей судьбы нет даже намека. И ты думаешь, что я могу не тревожиться, не переживать за тебя? – Любовь Даниловна всхлипнула.
– Мама, ну что ты! – воскликнула Александра, бросаясь к ней. – Вот придумала себе горе, что я до сих пор не замужем! И дела наши не настолько плохи, как ты говоришь.
Бахметьева с волнением посмотрела на дочь, будто собираясь сказать что-то важное, но ничего не сказала.
– Да, не настолько, – кивнула она, глядя в сторону. – И все-таки нужно думать о будущем! Конечно, я очень надеюсь на брата, но… Сумеет ли он найти тебе лучшего жениха, чем Сурин? Моя петербургская приятельница писала, что Новосельский жил последние годы на широкую ногу, и его состояние значительно уменьшилось. Вряд ли он сможет дать тебе большое приданое. А без большого приданого и выбор женихов небольшой.
Она сделала паузу и взволнованно продолжала:
– У тебя хватает поклонников, на балах ты не стоишь у стены. Но звать тебя замуж почему-то никто не спешит. И ты ведь у меня привередлива! Тебе делали предположения состоятельные мужчины, но ты им всем отказала.
– Да как было не отказать? – удивленно вскинулась Александра. – Если трое из них годились мне в отцы, а четвертый был молод, но настолько глуп, что с ним и поговорить не о чем. Нельзя же из-за денег выходить за того, кто тебя противен или кажется дураком.
– Да, конечно нельзя, – согласилась мать. – Вот потому я и говорю, что лучшего жениха, чем Сурин, ты можешь не повстречать. Ведь он же не только богат! Он еще и умен, и молод и, я бы даже сказала, что красив…
Александра шумно вздохнула, покачивая головой.
– Мама, такое впечатление, что ты влюбилась в этого человека. О боже, о чем ты толкуешь?! Слышала бы тебя бабушка. Рассматривать бывшего крепостного в качестве жениха… Да это же просто позор!
Любовь Даниловна грустно усмехнулась:
– Да, я прекрасно понимаю, что мои мысли неприличны и достойны всеобщего осуждения. И все-таки, если бы Сурин вдруг сделал тебе предложение…
– Не думаю, что такое возможно, – перебила ее Александра, желая закончить разговор, который вызывал у нее все больше досады и необъяснимого беспокойства. – Я такая же неподходящая партия для него, как и он для меня. Такие люди женятся только с выгодой, а какая ему выгода от меня? Так что давай спустимся с романтических облаков на землю.
– Ты права, – вздохнула Любовь Даниловна. – Пойдем в дом, твоей бабушке, наверное, уже не терпится перемыть косточки Сурину. И упрекнуть нас в нарушении всех возможных приличий.
– О да, бабушка сейчас непременно нам что-нибудь выскажет, – весело подхватила Саша. – Но мы же не будем принимать ее слова к сердцу, так?
– Так, моя дорогая, – кивнула Любовь Даниловна, улыбнувшись впервые за весь этот разговор.
ГЛАВА 9
Как это часто бывало с ним, он проснулся внезапно и резко, будто его кто-то разбудил. И сразу вспомнил о ней. Ее взгляд, улыбка с чуть заметными ямочками на щеках, пышная прическа с прелестной завитой челкой так отчетливо встали перед ним, что на короткое время ему показалось, будто она сама здесь. Усмехнувшись игре воображения, Сергей глубоко вздохнул и, отбросив рывком одеяло, поднялся с постели.
Комната в губернаторском доме, которую отвели Сурину, выходила окнами на городской сад с оригинальным названием Блонье – не от французского слова, а от старинного русского слова «болонье», означавшего «открытое место перед городскими стенами». Сад был заложен полвека назад, и сейчас росшие в нем липы, дубы и клены стали такими высокими, что сад издали походил на лес. И только фигура городового в грозно надвинутой на лоб фуражке, маячившая у входа, напоминала, что здесь вовсе не лес и не усадьба, а аристократический квартал шумного губернского города.
«Нужно пойти прогуляться, пока черти не принесли в сад какую-нибудь барыню с выводком незамужних дочек», – подумал Сергей. И тут же поморщился, вспомнив, как во время вчерашней прогулки ему встретилось сразу три барыни с дочерьми, все – разодетые с иголочки и замысловато причесанные. Не иначе, по городу уже пошел слух, что он любит гулять по утрам в городском саду. Ну что ж, сегодня он пойдет на прогулку в такое время, когда уважающим себя дамам неприлично выходить из дома.
Позвонив прислуге, Сергей велел подать кофе и, наскоро совершив туалет, облачился в прогулочный костюм из тонкого серо-голубого сукна. Подкрепившись, он закурил традиционную утреннюю сигару. Расторопный лакей тотчас приоткрыл окно, оставив при этом занавески приспущенными, и вышел. Рассеянно посмотрев ему вслед, Сергей поднялся с кресла и принялся неспешно ходить из угла в угол.
Его мысли вернулись к Александре, и на этот раз он не стал отгонять их, как делал последние дни. Что толку заниматься самообманом, когда он всегда оказывается лишь временным явлением и нелестная правда рано или поздно всплывает? Уж лучше с самого начала ясно осознавать свои желанья и чувства. По мнению Сергея Сурина, так не просто благоразумней, но и безопасней. Ибо, когда человек четко знает, чего ему хочется, никакой «внезапный наплыв чувств» не застанет его врасплох и не подвигнет на необдуманные шаги, о которых впоследствии придется жалеть.
Но чего же он хочет от Александры Бахметьевой? К сожалению, ясного ответа на этот вопрос у Сергея пока не имелось. Он знал точно лишь то, что отчаянно хочет ее видеть. И сегодня это желание одолевало его гораздо сильней, чем вчера или позавчера.
Со времени его визита в Дубровицы миновало пять дней. И за все эти дни он не видал Александры даже мельком. На благотворительном спектакле ее не было, на торжественной закладке нового корпуса больницы тоже. Не появились Бахметьевы и на рауте у князя Кропоткина. На обедах в узком аристократическом кругу, куда Сергея приглашали каждый день, он едва ли мог встретить Александру. Зато он мог запросто повстречать ее в городском саду. Но, видимо, Александра и ее мать не имели привычки гулять там даже по воскресениям, когда там собирался весь местный бомонд.
Правда, через два дня намечался очередной бал в Дворянском собрании, вот туда Бахметьевы должны бы явиться. Но не видеть Александру еще целых два дня – это слишком долго. Да и какое общение на глазах у толпы посторонних, следящих за каждым твоим шагом? Это было совсем не то, чего он хотел.
Конечно, он мог в любой момент бросить все дела и махнуть в Дубровицы: ведь мать Александры сказала, что будет всегда ему рада, и, вроде бы, не лукавила. К сожалению, это не означало, что его будет рада видеть и сама Александра. Скорее, наоборот. И за каким чертом он туда потащится? Чтобы снова растравить душу воспоминаниями? Ведь это только Александре да ее бабке кажется, что у него нет ни души, ни сердца. Как вытянулись их лица, когда он упомянул про церковь и кладбище! Очевидно, им даже на ум не пришло, что он приехал не только ради того, чтобы задеть их дворянскую гордость и отыграться за прошлые обиды.
Да, он бестактный, грубый и толстокожий. А они такие воспитанные и тонкие! Особенно милейшая Софья Аркадьевна, от которой он в прежние времена получал по физиономии за любую оплошность. Александра, видимо, пошла характером в бабку: такая же надменная гордячка, напичканная дворянскими предрассудками. Отыграться за прошлые обиды! Да если бы он только задался такой целью, их бы ничто не спасло. К их счастью, он слишком уважает себя, чтобы воевать с тремя слабыми женщинами, которые и без его участия едва сводят концы с концами, стараясь вести образ жизни, достойный их положения.
«Все, довольно! – одернул себя Сергей. – Столько волнений из-за каких-то глупых и жалких баб! Ей-богу, это смешно. Неужели пренебрежение этой девчонки так сильно меня задело? Да как будто можно было ожидать иного! По уму, это даже хорошо, что она отшила меня. А то бы, пожалуй, увлекся и натворил глупостей, на смех всем столичным знакомым. Вот бы подивились Курганов да граф Тульев: невеста, все приданое которой заключается в дворянской спеси и гордости!»
Затушив сигару, Сергей надел белую круглую шляпу и вышел из дома. В парке было безлюдно и тихо, только щебетали птицы в раскидистых кронах деревьев. Ступив на тенистую аллею, Сергей медленно двинулся к фонтану, расположенному в самом центре сада. Мало-помалу его мысли оторвались от событий последних дней и перешли на дела, которые нужно будет решать по возвращении в Питер. Размышляя об этом, Сергей обошел фонтан и двинулся дальше. И вдруг… натолкнулся прямо на Александру! Она сидела на скамейке, задумчиво глядя вдаль; рядом лежала сумочка, вышитая цветочным узором. Александра была в песочно-желтом костюме, с голубым атласным бантиком в центре неглубокого выреза. Такой же прелестный бантик и небольшие цветки хризантем украшали ее небольшую кокетливую шляпку, надетую поверх прически из взбитых волос.
Не успел Сергей поздороваться, как Александра вскинула голову, и их взгляды встретились. На мгновение в глазах девушки вспыхнула радость, тут же сменившаяся смущением. Сергей и сам чувствовал неловкость. Надо же! Он только что думал о ней, кроя на все лады, и вдруг она оказалась перед ним. Прямо волшебство!
– Какая неожиданная и приятная встреча, – он приподнял в знак приветствия шляпу. – Доброе утро, милая Александра!
– Доброе утро, господин Сурин, – промолвила Саша, вставая со скамейки. – Да уж, встреча и впрямь неожиданная! Обычно в такое время на Блонье никто не гуляет.
– И именно поэтому я сейчас здесь, – лукаво улыбнулся Сергей. – Чтобы погулять в одиночестве, не вступая в беседы со всякими неприятными особами. Но вы не относитесь к ним, вас я и правда рад видеть. Надеюсь, вы никуда не торопитесь и составите мне компанию для прогулки?
