- Смотри в подпол не провались, - спокойно сказала ей матушка, прерывая поток гнева и проклятий. – Не топай так ногами. Дом у нас ветхий, доски тонкие, шею еще сломаешь, а мы опять виноватыми будем.
Баба замерла на полуслове и полушаге, побледнела, а потом выскочила из избы, утягивая за собой сынка.
- Хотели мы по-хорошему, - прогудел дядька Гнат, впервые открыв рот. – Малинка больше пусть на наш двор не приходит. А я посмотрю на то, как ты сама приползешь просить меня о куске хлеба.
- Очнись, братец, - устало ответила ему мама. - Когда я тебя просила? И когда ты мне даром кусок хлеба дал? Каждую краюху моя дочь с лихвой отработала на твоем дворе и огороде, и вместо одной Малинки, тебе двоих нанимать придется и платить гораздо больше. И скажи сыну своему, пусть не подходит к моей дочери.
Гнат сначала потупился, а потом упрямо поднял голову и тоже вышел из избы. Остался один староста. Диней окинул нашу горницу, покачал головой, оценивая бедность и убогость обстановки, а потом сказал:
- Дед Есей на пасеку помощника просил найти. Ему уже тяжело одному справляться, так я предложу Малинку ему в работники. Думаю, он не откажется.
И вышел. Только после его ухода из нас словно выпустили воздух, ноги у меня затряслись, а мама просто стала падать. Я подхватила её и посадила на лавку.
- Ой, доченька, - тихо прошептала матушка. – Легко отделались. Но в следующий раз не выпускай открыто силу. Сейчас горячими щами отговорились, а что в следующий раз…
- Я постараюсь, мамочка, - ответила и привалилась к её теплому плечу. – А староста то не такой злой, как казался. Даже помочь обещал. Мне кажется, что Есей согласится взять меня на пасеку.
- Это наедине староста обещал помочь, а на людях такого от него не жди. Он против мнения деревни не пойдет, - грустно сказала мама. – Он… Я когда-то нравилась ему, думала, что он посватается, а он ничего не сделал, когда меня отдавали за старика, и мне пришлось бежать. До сих пор удивляюсь, как мне смелости хватило на побег. Ладно, хватит болтать. Давай поужинаем, да отдыхать будем, устала я очень.
Было видно, что и сидеть матушке было тяжело. Я проводила её до постели, помогла раздеться и уложила в кровать, а сама разогрела эти самые щи в крынке. Поела сама и покормила маму. Её происшествие настолько вымотало, что ложка в руке дрожала.
А во сне ночной учитель долго молча смотрел мне в глаза, словно читал в них, и увиденное ему не понравилось. Он нахмурился, а потом заявил:
- В случае опасности беги к лесу, что за оврагом с ручьем. Я помогу. И не бойся. Хорошо?
Я кивнула в ответ, что поняла. Потом мы занимались магией, белоголовый маг учил ставить щиты с помощью моей силы. И только утром, когда проснулась, до меня дошло, о каком лесе за оврагом говорил учитель. О Проклятом! О Ледяной чаще, где живет неведомое чудовище, которое всех убивает! И как это может мне помочь! Бред!
Но я быстро отодвинула эти мысли на задний план, матушке стало хуже. Переживания сказались на ней так, что утром она не смогла встать. Пришлось отпаивать её укрепляющими настойками. Я опять испугалась, что она не сможет подняться, но через несколько дней ей стало лучше. Она сказала, что ей помог мед деда Есея, который я разводила в теплом молоке. Молоко тоже приносил пасечник. И он договорился с мамой о моей работе. Я была рада! Старик не будет напрасно упрекать и тем более таскать за косу.
…
Эту весну я встречала с радостью! А она пришла как-то неожиданно скоро. И хотя чувствовалось и раньше её приближение по гомону птиц по утрам, по удлинившемуся световому дню, холод еще сковывал воздух. Но в один из дней солнышко стало греть сильнее, снег сразу осел, его стало как будто меньше. А через неделю побежали ручьи, превратив тропинки в водные потоки.
- Вот и еще одну зиму пережили, - сказала мамушка, сидя у окна, в которые светили яркие лучики. – Сейчас легче будет.
А я боялась практиковаться магией. В последний раз, когда выходила в огород, я почувствовала на себе чей-то взгляд. Как будто кто спину обжег! В тишине ночи стало просто жутко! Я быстро вернулась в дом и затаилась под одеялом, даже боялась посмотреть в сторону окна. Мне казалось, что сейчас что-то страшное заглянет в него и увидит меня.
А еще у меня возникло несколько вопросов по урокам Алькора, но я боялась заговорить. Мне было страшно от того, что наше общение окажется обоюдным, двухсторонним, и тогда мне придется отвечать на его вопросы! Но заговорить мне не пришлось. учитель сам обыкновенно заглянул в мои глаза, а потом заявил, что все возникшие вопросы поможет решить книга, которую он даст. Я опять только закачала головой в знак того, что прочитаю и найду. В начале меня пугало, что меня читают, как открытую книгу, но потом решила, что никаких мыслей, которых мне следовало бояться или стесняться, у меня нет. Поэтому я сама широко открывала глаза, давая возможность магу узнать мои думы.
Тетрадь с моими записями я прятала, но она уже заканчивалась. Встал вопрос, где взять новую. Я начала уже писать мелко и убористо, да так, что самой было трудно прочесть. И каково было моё удивление, когда вместе с обещанной магом книгой, я обнаружила утром на крыльце еще и пару новых тетрадей в крепком твердом переплете. Я сначала их тоже за книги приняла. Там же был и новый карандаш. Книга же оказалась по навыкам освоения огненной магии на начальном уровне. Как раз для меня. Но как это все оказалось у нас во дворе? Кто и когда принес? А может этот беловолосый мужчина живет где-то рядом? И как ему удается читать мои мысли на расстоянии? И почему он советовал мне спасаться от опасности в Проклятом лесу? Вопросы, вопросы, вопросы, но ответов на них нет ни в одной книге.
…
Как только с огородов сошел снег, я, как договаривались, пошла на работу к деду Есею. Надо было начинать готовить улья к выносу на природу. Два дня мы бродили по ближайшим лужайкам и полянкам, выискивая место для пасеки. Надо было выбрать такое, где пчел не будут тревожить, но травы будут богаты цветущими растениями, привлекающими пчел нектаром. Дед искал полянки, на которых будут цвести клевер и душистый горошек. Все улья, а их у него было много, делились на три группы. Одну дед ставил в своем саду, где цвела вишня и слива, а потом яблони и груши. И пусть в наших краях яблоки и груши больше походили на дички, дед использовал сад не для получения плодов, а как средство получения нектара пчелами. Мед из сада пах фруктами. Вторую вывозили на гречишное поле. Мед получался темным, терпким, пользовался большим спросом. А третью группу ставили в разнотравье, чтобы получить луговой цветочный мед. Он был светло-янтарным, пах солнцем и летом, и казался мне наиболее сладким.
Все это Есей рассказывал мне, когда мы проверяли домики пчел, проводили ревизию пчелиных семей, подкармливали разведенным в воде медом. Оказывается, пчелам не всегда хватает того меда, что им оставляют на зиму, поэтому их нужно кормить. Дед как ребенок радовался, что все пчелиные семьи выжили, что образовываются и готовы вылететь новые рои под предводительством молодых маток. Для них срочно готовили и ремонтировали домики-улья.
Работа с Есеем радовала. Но она не ограничивалась только пчелами. Мне пришлось доить корову, чистить хлев, полоть грядки огорода, стирать и варить. Но зато старик не жалел продуктов, и домой маме я приносила полноценный обед, да еще и сама ела сколько хочу. Есей словно старался накормить меня впрок, а видя, что я устала, останавливал мою работу и давал отдохнуть, а то и просто говорил, что работа не волк - в лес не убежит, потому доделывать будем завтра.
Вот только Алькор высказывал неудовольствие тем, что я перестала практиковаться. Но ночи были светлыми и короткими, и я боялась привлечь внимание сейчас, когда пастухи вставали и выгоняли стадо на поля ни свет ни заря. Мой учитель хмурился, но зато выдал новую книгу, которую я опять нашла на крыльце. В этот раз удивления не было.
После случая с Гином меня еще больше сторонились, шипели в спину, но я, привыкшая к одиночеству, от этого не страдала. Только Леська, моя детская подружка, забегала к деду Есею по старой памяти, и я иногда разговаривала с ней, когда не было много работы.
А еще к старику так же, как делали это мы в своё время, прибегали детишки, и он рассказывал им те же сказки. И я опять слушала их, как первый раз.
Так пролетело лето. Оно было в меру жарким, в меру дождливым, с выросшими по пояс человека травами, душистыми цветами, а значит, мы накачали много меда. И каково было моё удивление, когда дед Есей выдал мне целый бочонок меда! За мою работу! Это же целое богатство! Слезы радости и благодарности хлынули из глаз!
- Ну, что ревешь, Малинка, - погладил меня по плечу пасечник. – Ведь и вправду за двоих работала, так что собирайся, поедем завтра в город торговать медом. Посмотрим, разойдутся ли твои новинки с ягодами и яблоками.
Новинками дед назвал заготовки, которые я сделала из прошлогоднего меда, который остался. Я разогрела его в чане и залила им в небольших горшочках малину, яблоки и орехи. Горячий мед вытянул из ягод сок, смешался, и получилось что-то по-летнему вкусное, которое было приятно добавить в чай или просто в кипяток.
- Бочонок можешь продать, а на зиму я вам еще меда дам, и нового и с твоими яблочками, - шокировал меня дед этим заявлением. Продать! Это значит, у нас будут деньги! Я смогу купить маме платье или новый платок, или туфли! Не знаю, сколько денег будет, но моя фантазия просто зацвела. Постаралась не радоваться раньше времени, ведь еще впереди зима, а один мед есть не будешь. Возвратила себя в реальность.
- Обсуди сегодня с матерью, - продолжал Есей. - Сколько вам нужно будет крупы, соли и муки. В городе дешевле будет купить, чем менять в трактире.
- А сколько можно выручить за такой бочонок? – спросила я.
- Серебрушек десять.
- Сколько?! – вырвалось у меня. Да я больше медяка денег вообще не видела, не то, что в руках держала. Десять! Это же целое богатство!
- Да ты цен совсем не знаешь! – покачал головой старик.
- Так я в городе только один раз была, когда маму возила к лекарю. И расплачивались мы с ним солениями. Тогда все из погреба вынесли, да еще дяде за лошадь и повозку, что он дал, я расплатилась отработкой на сенокосе. Мы больше никуда и не заехали. Что ходить на торжище без гроша в кармане, да и расстроены были, что лекарь не помог.
- Ладно, напишите, что вам надо, а там решим, что и за сколько сторгуемся, - вынес решение Есей и отпустил меня домой готовиться к поездке. А подготовиться надо было, так как уезжали мы с Есеем чуть ли на шесть дней, а то и дольше. Страшно было оставлять маму одну, но она, когда узнала, так живо начала составлять список необходимого, так загорелась идеей отовариться на заработанные мной деньги, что сразу отклонила все мои страхи за неё. В список необходимого вошли крупа и мука, а потом отрез мне на платье, туфли и новый платок, опять же для меня. Список ширился, а я только горестно качала головой:
- Мамочка, да на столько денег не хватит! И потом, почему только мне? Тебе тоже не помешает и новое платье, и обувь.
- Не выдумывай! – отрезала мама. – Мне ходить некуда, а для дома и это еще сгодится. Ты вот все лето босиком пробегала, а в город в чем поедешь? Твои кожанки еще в прошлом году малы были. А платье? Посмотри, как коротко и износилось. А валенки на зиму? Одна труха, старше самого Есея. Так что себе покупай. И у деда совета спрашивай.
Потом весь вечер я мыла, стирала, готовила, чтобы мама ни в чем не нуждалась в моё отсутствие. Хотя она ворчала, что справится со всем сама, я не слушала и делала, мне так спокойнее будет в отъезде.
А ночной учитель, усмотрев поездку в город, только покачал головой и сказал, что даст денег на все необходимое. И тут я впервые заговорила! От возмущения и негодования!
- Я не могу взять деньги у незнакомого человека! Я их не заработала! И даже если я найду их на крыльце, все равно не возьму. И как я объясню маме эту находку? Не выдумывайте, господин Алькор!
- О, заговорила! Во-первых, мы знакомы и уже давно, - спокойно ответил мужчина, перекинув свои белые длинные волосы с одного плеча на другое. Прямо, как девушка, что перекидывает косу. От этого стало смешно, и я захихикала.
- И нет ничего смешного! – строго продолжил учитель, но тоже в конце усмехнулся, видимо уловил мои мысли о косе. – Я хочу помочь. Ты моя ученица, а значит, твоё благополучие мне не безразлично. Во-вторых, если бы ты взяла у меня деньги в качестве стипендии, то могла меньше работать в огороде, а больше заниматься магией. В-третьих, я так желаю!
И почему-то это его «Я так желаю» испугало меня! Мной пытаются командовать, подчинить! Наслушалась я этого «Я так хочу» от дядьки Гната и его жены, когда давали мне, малолетке, непосильные задания и смотрели, как я справляюсь.
- А я не хочу! Сказала, не возьму. Ни подарки, ни деньги, ни эту вашу…ститендию…
- Стипендию, - поправил меня Алькор. – Ладно, но знай, ты расстроила меня.
Расстраивать того, кто меня учил, мне не хотелось, стало стыдно за свою несдержанность. Ведь он предлагал от чистого сердца, а я тут раскричалась…
- Продолжим занятия, когда вернешься. И поговорим, раз уж ты соизволила снизойти до голосового общения, - сказал маг, сверкнув своими серебристыми глазами. Вокруг него заклубился ветер вперемежку со снегом, и он исчез. Вот как он смог меня услышать? А как я слышу его во сне? Не понимаю!
- Малинка, вставай, - меня потрясла за плечо матушка. – Вставай, уже пора. Дед Есей за тобой заехал. А ты что во сне кричала? Приснилось страшное? Не возьму, да не возьму! Кто и что тебе предлагал?
- Ерунда какая-то приснилась. Будто деньги я нашла, а брать отказывалась, – ответила я, найдя объяснение, потягиваясь и вставая. Значит, я во сне разговаривала вслух?
- Это тебе приснилось, потому что мы вчера много о деньгах говорили, - рассудила мама. – Быстрее умывайся, одевайся. Есей уже ждет.
…
Из нашей деревни торговать ездили в Иров, хотя был и другой городок, гораздо ближе, но и гораздо меньше, а значит и торговля там была не такая бойкая. Раньше в Иров ездили через Проклятый лес, а сейчас приходилось его объезжать. Путь становился в два раза длиннее. Привал на ночь устраивали на постоялом дворе, что построили после образования Ледяной чащобы.
Путешествовать было интересно. Наша груженная бочонками и горшками телега влилась в вереницу таких же повозок, что везли продукцию крестьянского труда на осеннюю ярмарку. Тут были и клетки из ивовых прутьев с курицами, возы с сеном, раздавался визг свиней. Были телеги с мукой, горохом, крупами, овсом, кто-то вез посуду, уложенную для сохранности в солому. Я впервые видела столько народу. Когда я возила маму к лекарю, мы были в дороге почти одни, но и ярмарки тогда не было.
А сейчас, когда на второй день мы подъезжали к городу, я радовалась, как ребенок, широко распахнув глаза. На воротах заплатили торговый сбор за право торговать. Но день клонился к вечеру, поэтому мы свернули на узкую боковую улицу с аккуратными одноэтажными домами. В основном, улица могла сойти за деревенскую, так как у домов были огороженные забором садики, и гуляли куры, но дома были каменными, а дорога мощенной ровным булыжником.
Баба замерла на полуслове и полушаге, побледнела, а потом выскочила из избы, утягивая за собой сынка.
- Хотели мы по-хорошему, - прогудел дядька Гнат, впервые открыв рот. – Малинка больше пусть на наш двор не приходит. А я посмотрю на то, как ты сама приползешь просить меня о куске хлеба.
- Очнись, братец, - устало ответила ему мама. - Когда я тебя просила? И когда ты мне даром кусок хлеба дал? Каждую краюху моя дочь с лихвой отработала на твоем дворе и огороде, и вместо одной Малинки, тебе двоих нанимать придется и платить гораздо больше. И скажи сыну своему, пусть не подходит к моей дочери.
Гнат сначала потупился, а потом упрямо поднял голову и тоже вышел из избы. Остался один староста. Диней окинул нашу горницу, покачал головой, оценивая бедность и убогость обстановки, а потом сказал:
- Дед Есей на пасеку помощника просил найти. Ему уже тяжело одному справляться, так я предложу Малинку ему в работники. Думаю, он не откажется.
И вышел. Только после его ухода из нас словно выпустили воздух, ноги у меня затряслись, а мама просто стала падать. Я подхватила её и посадила на лавку.
- Ой, доченька, - тихо прошептала матушка. – Легко отделались. Но в следующий раз не выпускай открыто силу. Сейчас горячими щами отговорились, а что в следующий раз…
- Я постараюсь, мамочка, - ответила и привалилась к её теплому плечу. – А староста то не такой злой, как казался. Даже помочь обещал. Мне кажется, что Есей согласится взять меня на пасеку.
- Это наедине староста обещал помочь, а на людях такого от него не жди. Он против мнения деревни не пойдет, - грустно сказала мама. – Он… Я когда-то нравилась ему, думала, что он посватается, а он ничего не сделал, когда меня отдавали за старика, и мне пришлось бежать. До сих пор удивляюсь, как мне смелости хватило на побег. Ладно, хватит болтать. Давай поужинаем, да отдыхать будем, устала я очень.
Было видно, что и сидеть матушке было тяжело. Я проводила её до постели, помогла раздеться и уложила в кровать, а сама разогрела эти самые щи в крынке. Поела сама и покормила маму. Её происшествие настолько вымотало, что ложка в руке дрожала.
А во сне ночной учитель долго молча смотрел мне в глаза, словно читал в них, и увиденное ему не понравилось. Он нахмурился, а потом заявил:
- В случае опасности беги к лесу, что за оврагом с ручьем. Я помогу. И не бойся. Хорошо?
Я кивнула в ответ, что поняла. Потом мы занимались магией, белоголовый маг учил ставить щиты с помощью моей силы. И только утром, когда проснулась, до меня дошло, о каком лесе за оврагом говорил учитель. О Проклятом! О Ледяной чаще, где живет неведомое чудовище, которое всех убивает! И как это может мне помочь! Бред!
Но я быстро отодвинула эти мысли на задний план, матушке стало хуже. Переживания сказались на ней так, что утром она не смогла встать. Пришлось отпаивать её укрепляющими настойками. Я опять испугалась, что она не сможет подняться, но через несколько дней ей стало лучше. Она сказала, что ей помог мед деда Есея, который я разводила в теплом молоке. Молоко тоже приносил пасечник. И он договорился с мамой о моей работе. Я была рада! Старик не будет напрасно упрекать и тем более таскать за косу.
…
Эту весну я встречала с радостью! А она пришла как-то неожиданно скоро. И хотя чувствовалось и раньше её приближение по гомону птиц по утрам, по удлинившемуся световому дню, холод еще сковывал воздух. Но в один из дней солнышко стало греть сильнее, снег сразу осел, его стало как будто меньше. А через неделю побежали ручьи, превратив тропинки в водные потоки.
- Вот и еще одну зиму пережили, - сказала мамушка, сидя у окна, в которые светили яркие лучики. – Сейчас легче будет.
А я боялась практиковаться магией. В последний раз, когда выходила в огород, я почувствовала на себе чей-то взгляд. Как будто кто спину обжег! В тишине ночи стало просто жутко! Я быстро вернулась в дом и затаилась под одеялом, даже боялась посмотреть в сторону окна. Мне казалось, что сейчас что-то страшное заглянет в него и увидит меня.
А еще у меня возникло несколько вопросов по урокам Алькора, но я боялась заговорить. Мне было страшно от того, что наше общение окажется обоюдным, двухсторонним, и тогда мне придется отвечать на его вопросы! Но заговорить мне не пришлось. учитель сам обыкновенно заглянул в мои глаза, а потом заявил, что все возникшие вопросы поможет решить книга, которую он даст. Я опять только закачала головой в знак того, что прочитаю и найду. В начале меня пугало, что меня читают, как открытую книгу, но потом решила, что никаких мыслей, которых мне следовало бояться или стесняться, у меня нет. Поэтому я сама широко открывала глаза, давая возможность магу узнать мои думы.
Тетрадь с моими записями я прятала, но она уже заканчивалась. Встал вопрос, где взять новую. Я начала уже писать мелко и убористо, да так, что самой было трудно прочесть. И каково было моё удивление, когда вместе с обещанной магом книгой, я обнаружила утром на крыльце еще и пару новых тетрадей в крепком твердом переплете. Я сначала их тоже за книги приняла. Там же был и новый карандаш. Книга же оказалась по навыкам освоения огненной магии на начальном уровне. Как раз для меня. Но как это все оказалось у нас во дворе? Кто и когда принес? А может этот беловолосый мужчина живет где-то рядом? И как ему удается читать мои мысли на расстоянии? И почему он советовал мне спасаться от опасности в Проклятом лесу? Вопросы, вопросы, вопросы, но ответов на них нет ни в одной книге.
…
Как только с огородов сошел снег, я, как договаривались, пошла на работу к деду Есею. Надо было начинать готовить улья к выносу на природу. Два дня мы бродили по ближайшим лужайкам и полянкам, выискивая место для пасеки. Надо было выбрать такое, где пчел не будут тревожить, но травы будут богаты цветущими растениями, привлекающими пчел нектаром. Дед искал полянки, на которых будут цвести клевер и душистый горошек. Все улья, а их у него было много, делились на три группы. Одну дед ставил в своем саду, где цвела вишня и слива, а потом яблони и груши. И пусть в наших краях яблоки и груши больше походили на дички, дед использовал сад не для получения плодов, а как средство получения нектара пчелами. Мед из сада пах фруктами. Вторую вывозили на гречишное поле. Мед получался темным, терпким, пользовался большим спросом. А третью группу ставили в разнотравье, чтобы получить луговой цветочный мед. Он был светло-янтарным, пах солнцем и летом, и казался мне наиболее сладким.
Все это Есей рассказывал мне, когда мы проверяли домики пчел, проводили ревизию пчелиных семей, подкармливали разведенным в воде медом. Оказывается, пчелам не всегда хватает того меда, что им оставляют на зиму, поэтому их нужно кормить. Дед как ребенок радовался, что все пчелиные семьи выжили, что образовываются и готовы вылететь новые рои под предводительством молодых маток. Для них срочно готовили и ремонтировали домики-улья.
Работа с Есеем радовала. Но она не ограничивалась только пчелами. Мне пришлось доить корову, чистить хлев, полоть грядки огорода, стирать и варить. Но зато старик не жалел продуктов, и домой маме я приносила полноценный обед, да еще и сама ела сколько хочу. Есей словно старался накормить меня впрок, а видя, что я устала, останавливал мою работу и давал отдохнуть, а то и просто говорил, что работа не волк - в лес не убежит, потому доделывать будем завтра.
Вот только Алькор высказывал неудовольствие тем, что я перестала практиковаться. Но ночи были светлыми и короткими, и я боялась привлечь внимание сейчас, когда пастухи вставали и выгоняли стадо на поля ни свет ни заря. Мой учитель хмурился, но зато выдал новую книгу, которую я опять нашла на крыльце. В этот раз удивления не было.
После случая с Гином меня еще больше сторонились, шипели в спину, но я, привыкшая к одиночеству, от этого не страдала. Только Леська, моя детская подружка, забегала к деду Есею по старой памяти, и я иногда разговаривала с ней, когда не было много работы.
А еще к старику так же, как делали это мы в своё время, прибегали детишки, и он рассказывал им те же сказки. И я опять слушала их, как первый раз.
Так пролетело лето. Оно было в меру жарким, в меру дождливым, с выросшими по пояс человека травами, душистыми цветами, а значит, мы накачали много меда. И каково было моё удивление, когда дед Есей выдал мне целый бочонок меда! За мою работу! Это же целое богатство! Слезы радости и благодарности хлынули из глаз!
- Ну, что ревешь, Малинка, - погладил меня по плечу пасечник. – Ведь и вправду за двоих работала, так что собирайся, поедем завтра в город торговать медом. Посмотрим, разойдутся ли твои новинки с ягодами и яблоками.
Новинками дед назвал заготовки, которые я сделала из прошлогоднего меда, который остался. Я разогрела его в чане и залила им в небольших горшочках малину, яблоки и орехи. Горячий мед вытянул из ягод сок, смешался, и получилось что-то по-летнему вкусное, которое было приятно добавить в чай или просто в кипяток.
- Бочонок можешь продать, а на зиму я вам еще меда дам, и нового и с твоими яблочками, - шокировал меня дед этим заявлением. Продать! Это значит, у нас будут деньги! Я смогу купить маме платье или новый платок, или туфли! Не знаю, сколько денег будет, но моя фантазия просто зацвела. Постаралась не радоваться раньше времени, ведь еще впереди зима, а один мед есть не будешь. Возвратила себя в реальность.
- Обсуди сегодня с матерью, - продолжал Есей. - Сколько вам нужно будет крупы, соли и муки. В городе дешевле будет купить, чем менять в трактире.
- А сколько можно выручить за такой бочонок? – спросила я.
- Серебрушек десять.
- Сколько?! – вырвалось у меня. Да я больше медяка денег вообще не видела, не то, что в руках держала. Десять! Это же целое богатство!
- Да ты цен совсем не знаешь! – покачал головой старик.
- Так я в городе только один раз была, когда маму возила к лекарю. И расплачивались мы с ним солениями. Тогда все из погреба вынесли, да еще дяде за лошадь и повозку, что он дал, я расплатилась отработкой на сенокосе. Мы больше никуда и не заехали. Что ходить на торжище без гроша в кармане, да и расстроены были, что лекарь не помог.
- Ладно, напишите, что вам надо, а там решим, что и за сколько сторгуемся, - вынес решение Есей и отпустил меня домой готовиться к поездке. А подготовиться надо было, так как уезжали мы с Есеем чуть ли на шесть дней, а то и дольше. Страшно было оставлять маму одну, но она, когда узнала, так живо начала составлять список необходимого, так загорелась идеей отовариться на заработанные мной деньги, что сразу отклонила все мои страхи за неё. В список необходимого вошли крупа и мука, а потом отрез мне на платье, туфли и новый платок, опять же для меня. Список ширился, а я только горестно качала головой:
- Мамочка, да на столько денег не хватит! И потом, почему только мне? Тебе тоже не помешает и новое платье, и обувь.
- Не выдумывай! – отрезала мама. – Мне ходить некуда, а для дома и это еще сгодится. Ты вот все лето босиком пробегала, а в город в чем поедешь? Твои кожанки еще в прошлом году малы были. А платье? Посмотри, как коротко и износилось. А валенки на зиму? Одна труха, старше самого Есея. Так что себе покупай. И у деда совета спрашивай.
Потом весь вечер я мыла, стирала, готовила, чтобы мама ни в чем не нуждалась в моё отсутствие. Хотя она ворчала, что справится со всем сама, я не слушала и делала, мне так спокойнее будет в отъезде.
А ночной учитель, усмотрев поездку в город, только покачал головой и сказал, что даст денег на все необходимое. И тут я впервые заговорила! От возмущения и негодования!
- Я не могу взять деньги у незнакомого человека! Я их не заработала! И даже если я найду их на крыльце, все равно не возьму. И как я объясню маме эту находку? Не выдумывайте, господин Алькор!
- О, заговорила! Во-первых, мы знакомы и уже давно, - спокойно ответил мужчина, перекинув свои белые длинные волосы с одного плеча на другое. Прямо, как девушка, что перекидывает косу. От этого стало смешно, и я захихикала.
- И нет ничего смешного! – строго продолжил учитель, но тоже в конце усмехнулся, видимо уловил мои мысли о косе. – Я хочу помочь. Ты моя ученица, а значит, твоё благополучие мне не безразлично. Во-вторых, если бы ты взяла у меня деньги в качестве стипендии, то могла меньше работать в огороде, а больше заниматься магией. В-третьих, я так желаю!
И почему-то это его «Я так желаю» испугало меня! Мной пытаются командовать, подчинить! Наслушалась я этого «Я так хочу» от дядьки Гната и его жены, когда давали мне, малолетке, непосильные задания и смотрели, как я справляюсь.
- А я не хочу! Сказала, не возьму. Ни подарки, ни деньги, ни эту вашу…ститендию…
- Стипендию, - поправил меня Алькор. – Ладно, но знай, ты расстроила меня.
Расстраивать того, кто меня учил, мне не хотелось, стало стыдно за свою несдержанность. Ведь он предлагал от чистого сердца, а я тут раскричалась…
- Продолжим занятия, когда вернешься. И поговорим, раз уж ты соизволила снизойти до голосового общения, - сказал маг, сверкнув своими серебристыми глазами. Вокруг него заклубился ветер вперемежку со снегом, и он исчез. Вот как он смог меня услышать? А как я слышу его во сне? Не понимаю!
- Малинка, вставай, - меня потрясла за плечо матушка. – Вставай, уже пора. Дед Есей за тобой заехал. А ты что во сне кричала? Приснилось страшное? Не возьму, да не возьму! Кто и что тебе предлагал?
- Ерунда какая-то приснилась. Будто деньги я нашла, а брать отказывалась, – ответила я, найдя объяснение, потягиваясь и вставая. Значит, я во сне разговаривала вслух?
- Это тебе приснилось, потому что мы вчера много о деньгах говорили, - рассудила мама. – Быстрее умывайся, одевайся. Есей уже ждет.
…
Из нашей деревни торговать ездили в Иров, хотя был и другой городок, гораздо ближе, но и гораздо меньше, а значит и торговля там была не такая бойкая. Раньше в Иров ездили через Проклятый лес, а сейчас приходилось его объезжать. Путь становился в два раза длиннее. Привал на ночь устраивали на постоялом дворе, что построили после образования Ледяной чащобы.
Путешествовать было интересно. Наша груженная бочонками и горшками телега влилась в вереницу таких же повозок, что везли продукцию крестьянского труда на осеннюю ярмарку. Тут были и клетки из ивовых прутьев с курицами, возы с сеном, раздавался визг свиней. Были телеги с мукой, горохом, крупами, овсом, кто-то вез посуду, уложенную для сохранности в солому. Я впервые видела столько народу. Когда я возила маму к лекарю, мы были в дороге почти одни, но и ярмарки тогда не было.
А сейчас, когда на второй день мы подъезжали к городу, я радовалась, как ребенок, широко распахнув глаза. На воротах заплатили торговый сбор за право торговать. Но день клонился к вечеру, поэтому мы свернули на узкую боковую улицу с аккуратными одноэтажными домами. В основном, улица могла сойти за деревенскую, так как у домов были огороженные забором садики, и гуляли куры, но дома были каменными, а дорога мощенной ровным булыжником.
