Не щадили даже детей и женщин. Служители моих храмов, пытавшиеся остановит безумие, тоже подвергались гонениям, а некоторые храмы были осквернены. Кончилось все тем, что последний маг голоса с отрезанным языком был казнен на площади как раз напротив храма. Только после этого Орден Молчания был официально распущен, но поговаривают, что он тайно существует до сих пор. Но это было давно. Многое забылось людьми и магами, ставшими жить все меньше. Как видишь, история печальна. Маги позавидовали более сильным и успешным, а в результате сами потеряли то, что имели.
Меня передернуло от подобной истории. Еще не хватало, чтобы и мне отрезали язык и повесили. Поняв, что богиня больше не намерена говорить, я решила поинтересоваться своим будущим.
- И как мне вернуть магию? Я ведь не чувствую этого Дара в себе. Я тоже смогу голосом магичить? – засыпала я богиню вопросами.
- Все сможешь, но со временем, когда мир полностью примет тебя. А сейчас проведем небольшой ритуал. Я ведь решила не давать Дар людям. Поэтому ты будешь… - тут Маули задумалась, а потом щелкнула пальцами, и я провалилась в темноту.
Что за ритуал провела богиня, я так и не узнала, потому что, когда очнулась, мне вручили в руки рюкзак, инструменты, сказали пару напутственных слов с пожеланием удачи, и …очутилась я в глухом лесу на едва заметной тропе, похоже зверинной.
Вот это я и прокручивала сейчас в голове, пытаясь найти нить, по которой идти дальше. Ах, мне бы географию мира изучить!
Пока я размышляла, старцы добрались до моих музыкальных инструментов, достали скрипку и гитару, вертели их в руках, задевая струны. Скрипка обиженно попискивала от прикосновений, а гитара гудела своим гулким нутром. Эти звуки вернули меня к действительности.
Не успела я возмутиться пренебрежительным отношением к своим инструментам, как в дом ворвался мальчишка с криком: «Равены идут, равены!» Как я успела понять, равены – это жители Равенского королевства, в данном случае – это солдаты. Встречи еще такой не хотелось.
Староста и старейшины быстро покинули дом, а я начала лихорадочно собирать свой рюкзак, может, удастся незаметно покинуть эту деревню. Прихватив все свои вещи, я тоже выскользнула из дома. Вся деревня собралась на площади перед домом старосты, где вчера было собрание по поводу моего появления.
В поднятой пыли от нескольких десятков конских ног к площади приближалась кавалькада. Всадники блестели железом брони и оружия даже сквозь серое облако пыли. Выглядело это устрашающе. Собравшиеся на площади мужчины, так как детей и женщин не было, угрюмо молчали. Жутко. Я боком-боком соскользнула с крыльца и спряталась за угол забора, дальше незаметно не пройти. Может надо было пробираться в другую сторону и проскользнуть в огород, тогда удалось бы скрыться?
А между тем всадники уже спешивались перед крестьянами. Вперед вышел широкоплечий высокий молодой воин, отличающийся от других высоким пером на шлеме. Если считать это знаком отличия, то перед нами был начальник отряда. Командир, окинув собравшихся, заговорил с патетикой:
- Мы, воины славного короля Улиха Второго Равенского, милостью богини правящего нами, совершаем интендантский объезд с целью пополнения продовольствия для его войск, храбро сражающихся против князя Малонского. А поэтому, вы, как новые поданные короля, должны помочь нашим освободителям. Кто тут староста?
- Я, - сказал, сделав шаг к офицеру, мужчина. – Имя мне Римей.
- Так вот, - продолжил начальник отряда. – Вы должны собрать от вашей деревни десять мер зерна или пшеницы, 5 мер солонины, яйца, масло по списку. Все должно быть готово к завтрашнему дню. – И протянул старосте листок бумаги.
- Ваша милость, - с поклоном заговорил Римей. – Так ваш отряд у нас четвертый по счету. Хлеб уже брали дважды, опять же, солонину тоже. А неделю назад коней забрали и сено заготовленное. У нас ничего не осталось почти. Если заберете последнее, то сеять нечего будет и детей кормить.
- Не прибедняйтесь. Вечно ноете, что ничего нет, а тряхнешь, как следует, то сразу всё находится. Так что не заставляйте моих парней искать самим то, что полагается отдать королю, - тон офицера был холодный и угрожающий. – Что стоите? Распорядитесь разместить нас по домам на постой, да чтобы накормили моих людей и их лошадей. Да начинайте собирать по списку продукты. Телеги, транспорт и возницы ваши. Шевелитесь.
Крестьяне, тихо переговариваясь, поплелись к своим домам, с ними пошли и всадники отряда. Только офицер направился к старосте. Как удачно, что я выбрались из избы. Да, ситуация не из приятных и так похожа на нашу историю. А вот куда мне спрятаться, ведь стою почти на виду. Решила, что пойду вдоль забора. Сейчас, когда улица опустела, можно попытаться покинуть деревню. Обидно только, что не узнала в какую сторону идти к столице княжества.
- Эй, стой, кому говорят, - раздалось за моей спиной громко, как приказ, так, что я даже присела от неожиданности. Ведь рядом никого не было! Пришлось обернуться. На меня смотрел тот самый офицер, но теперь он еще и саблю в руках держал. Мои коленки мелко затряслись от страха.
- Кто? Куда? – коротко рубанул вопросы начальник отряда.
- Иду-у-у-у, - тихо пролепетала, а больше ничего выдавить из себя не смогла, язык прилип к небу от ужаса. Сейчас зарубит и кончится мой поход по воле богини. Воочию убедилась, что перенести меня в этот мир и сделать носителем Дара было чистым издевательством.
- Говори четче! – рявкнул офицер, а его глаза блеснули гневом. Как же, я посмела ослушаться.
- Иду, говорю, по своим делам. Никого не трогаю. Вот в деревне отдохнула и дальше пойду путешествовать.
Пока говорила, воин обошел меня кругом, задел рукой гитарную струну, которая протяжно зазвенела одной нотой, а потом спросил:
- Менестрель? Комедиант?
- Менестрель, - ответила я, радуясь подсказке. Надеюсь, с певцами они не воюют.
Меня вздернули за шкирку вместе с рюкзаком, от чего ворот рубашки впился в горло, и я захрипела. Надо же, сколько в нем силы. Но долго так меня не держали, поставили на землю и толкнули в спину в сторону дома старосты.
Так мы и пришли к Римею, я шла впереди, а в рюкзак меня подталкивал офицер, от чего я запиналась.
- Вот, девка-менестрель. Говорит, что тут у вас в деревне отдыхала. Правда? – стал допрашивать начальник старосту. Староста утвердительно закивал.
- Как звать? – это уже вновь вопрос мне.
- Виорика Павленич.
- Виорика, значит. А что означает Павленич? - высказал удивление офицер.
- Фамилия моя. По папе Павленич. А как к вам обращаться?
- Из благородных, а менестрель? Откуда идешь и куда?
- Иду из страны оборотней, а куда – не знаю. Да куда ноги несут, туда и иду. Песни пою, - солгала я, поддерживая легенду менестреля. Хотя в этом мире я еще и не пела, так, по дороге себе напевала. А офицер не торопился представиться.
Начальник посмотрел внимательно, а потом распорядился:
- Вечером споешь. Сыграешь на своих инструментах. Проверим, какой ты менестрель. Уж больно ты странная. И внешний вид и взгляд.
А я стояла, сгорбившись под тяжестью рюкзака, и лихорадочно прокручивала возможное развитие событий. Да, внешний вид у меня необычный для здешнего средневековья, но что с моим взглядом? Жаль, зеркала нет. Но от мыслей меня отвлек запах. Божественный аромат свежеприготовленной еды. Тут мой организм вспомнил, что его не кормили больше суток, а до этого издевались подачкой нескольких грибов, поджаренных на костре. Это богиня позаботилась, положила мне в рюкзак огниво. А то, когда встал вопрос готовки этих самых грибов, выяснилось, что мне нечем разжечь костерок. Правда с этим огнивом я промучилась полдня, прежде чем у меня что-то получилось. Потом уже было лучше, но все равно времени тратила я на розжиг около часа.
Желудок жалобно заурчал, а я голодными глазами смотрела, как жена старосты накрывает на стол. За него пригласили офицера, который тоже, наверно, давно не ел, так как набросился на еду со стремительностью, с которой в атаку ходят. Хозяева же дома остались стоять у стены в ожидании дальнейших указаний. Вся их поза показывала подчинение сильному. Тут я поняла, что имел в виду офицер, когда говорил о моём взгляде. Жена старосты не поднимала головы и смотрела в пол, а я – прямо на человека. Наверно, здесь такое не принято. Судя по развитию мира, он характеризуется главенством мужчин и подчинением женщин. А мне как себя вести? Тоже глаз не поднимать? Так я ничего не увижу!
Услышав завывания моего желудка, офицер усмехнулся и проговорил, одновременно прожевывая мясо:
- Садись, менестрель, поешь, а то у тебя желудок тебя перепоёт. Вон как уже распевается.
И захохотал. А я не стала ждать еще одного приглашения, быстро села за стол и притянула к себе тарелку с каким-то варевом, внешне похожим на густой суп, взяла в руки деревянную ложку и поблагодарила сначала равена, а потом и хозяев. Варево было вкусным, тем более с хлебом. Я старалась есть не торопясь, но боялась, что у меня отнимут или прогонят. Офицер, хоть и смеялся, но смотрел зло.
Вечером в избе старосты собрались солдаты, а меня выпустили из чулана с инструментами для выступления. После обеда меня заперли в каморке для хранения продуктов, и я быстро заснула, разомлев после сытной еды, а сейчас я суматошно решала, что буду петь. Серьезное – вдруг не поймут, лучше что-то веселое, залихватское, что присуще этим, живущим в седле, воинам. А может что-то лирическое? О доме и любви? Ведь у каждого есть к кому и куда возвращаться.
Перебирая струны гитары, думала, с чего начать, но офицер прикрикнул:
- Что тянешь? Хватит тренькать, или не умеешь?
И я запела песню про хромого короля, стараясь придать голосу толику веселья (стихи Мориса Карема):
Железный шлем, деревянный костыль,
Король с войны возвращался домой.
Солдаты пели, глотая пыль
И пел с ними вместе король хромой.
Туранский бархат, нимурский шёлк,
На башне ждала королева и вот,
Платком она машет, завидя полк,
Она смеётся, она поёт.
Рваная обувь, а в шляпе цветок,
Плясал на площади люд простой.
Он тоже пел, он молчать не мог
В такую минуту и в день такой.
Бой баранный, знамён карнавал,
Король с войны возвратился домой:
Войну проиграл, пол ноги потерял,
Но рад был до слёз, что вернулся живой.
В конце, когда я уже выводила после куплета «Терьям-терьярим трям-терерам! Терьям-терьярим трям-терерам!», мне подпевали уже некоторые солдаты.
Потом я спела песни из «Трех мушкетеров» и «Достояния республики», но настроение было все равно тягостное, поэтому сама не ожидала, как запела (слова и музыка Окуджавы):
Кавалергарды, век не долог,
И потому так сладок он.
Поет труба, откинут полог,
И где-то слышен сабель звон.
Еще рокочет голос трубный,
Но командир уже в седле...
Не обещайте деве юной
Любови вечной на земле!
…
Напрасно мирные забавы
Продлить пытаетесь, смеясь.
Не раздобыть надежной славы,
Покуда кровь не пролилась...
Крест деревянный иль чугунный
Назначен нам в грядущей мгле...
Не обещайте деве юной
Любови вечной на земле!
После последних затухающих аккордов гитары в комнате наступила тишина. Я подняла глаза и увидела задумчивый взгляд офицера. Он смотрел уже не зло, а изучающе, но от этого только сильнее хотелось спрятаться. А потом он резко встал и скомандовал всем расходиться. Меня уже никто запирать не собирался, но спать я пошла в тот же чуланчик, куда сердобольная хозяйка принесла старенькое одеяло.
Утром проснулась рано, стояла тишина, а мне необходимо было помыться и переодеться. А то скоро коркой грязи покроюсь. Волосы уже как пакля, цвета не видно. Вытащила единственное полотенце и кусок мыла и отправилась на поиски воды. Во дворе стояла бочка, куда стекала дождевая вода, но она была грязной, поэтому побрела дальше, прихватив деревянное ведро, что стояло у амбара. Может, найду колодец. Но тропинка через огород привела меня к реке, что пряталась за зарослями кустов ивы. Или не ивы? Но очень похожей внешне. По воде плавали водоросли и кувшинки. Я с удовольствие разделась и плюхнулась в холодную воду. Было не глубоко, а песчаное дно не кололо ноги. Я с удовольствием начала мыться, а потом долго прополаскивала в проточной воде волосы. Они хоть и не очень длинные, всего до лопаток, но густые и тяжелые. Долго плескаться было опасно, все же утренняя вода еще не прогрелась, и я решила выбираться из воды, но когда развернулась, оцепенела от ужаса. На берегу стоял тот самый офицер. Я ойкнула и присела в воду, стараясь скрыться от чужого разглядывания, но было мелко.
- Господин, - обратилась к нему. – Отвернитесь, пожалуйста. Вы меня смущаете, а мне надо одеться.
Офицер стоял и ухмылялся. Вот, солдафон! Я околею в холодной воде! Хочет чтобы я вышла к нему совершенно голой?! Не дождется! Я начинала злиться.
- Отвернитесь! – громко сказала я. Мой возглас уже не походил на просьбу, а был приказом. Я сама испугалась такому своему заявлению. Ведь он сейчас разозлиться и тогда…. Что будет тогда, подумать было страшно, поэтому я продолжала смотреть на мужчину, как кролик на удава. Но то, что я увидела, изумило меня, как, впрочем, и самого офицера. На его лице явно проступала борьба с самим собой, он даже качнулся несколько раз, но отвернулся, как будто упираясь. Он отвернулся! И что это было? Я быстро выскочила из воды на берег, схватила полотенце, а потом начала быстро одеваться. При всем этом мужчина молча стоял спиной ко мне, но не уходил. В одежде мне стало спокойнее.
- Извините, - сказала я. – Я помешала вам мыться. Ведь для этого вы пришли? Я ухожу, можете повернуться.
Мужчина вновь посмотрел на меня и заговорил:
- Как вы это сделали? Я не хотел, но повернулся. Кто вы?
- Я менестрель. А отвернулись потому, что вы благородный человек и вспомнили об этом, не стали смущать бедную девушку.
Подхватив полотенце, я быстро побежала в деревню. Оставаться наедине с ним было боязно. Значит, я смогла приказать офицеру! Ведь было заметно, что отвернулся мужчина вопреки себе! Можно ли считать этот эпизод тем, что проснулся мой Дар голоса? Что-то самой не верится. Надо еще попробовать на ком-то. А для эксперимента надо попросить сделать то, что для человека не выгодно или не нужно.
Офицер вернулся в дом злой. И сразу ринулся ко мне, ухватив за плечо, впившись пальцами в кожу даже через ткань рубашки. От боли я согнулась, пытаясь вырваться, но хватка стала еще жестче.
- Ты поедешь со мной! – как будто выплюнул свой приказ мне в лицо. – Я оказываю тебе честь, будешь петь для нашего короля.
Вот не надо мне такой чести. Вслух возражать не стала, а то прибьет. Меж тем мужчина продолжал:
- Я, лэр Орион Риони, капитан Его Величества Улиха, беру над тобой покровительство, а ты, Виорика, признаешь меня своим покровителем и обязуешься подчиняться. Собирай свои вещи. Подводы будут готовы к обеду, мы выезжаем сразу. Ко мне обращаться лэр Орион или господин капитан. Поняла?
Мужчина усилил нажим на моё плечо, и я утвердительно кивнула. Садист! Слезы от боли сами брызнули из глаз, а этот тиран подтолкнул меня к скамейке и скомандовал: «Сидеть!». Прямо, как собаке. Я присела, потирая саднящее и ноющее место. Боль не проходила, а через рубашку проступило даже пятно крови.
Меня передернуло от подобной истории. Еще не хватало, чтобы и мне отрезали язык и повесили. Поняв, что богиня больше не намерена говорить, я решила поинтересоваться своим будущим.
- И как мне вернуть магию? Я ведь не чувствую этого Дара в себе. Я тоже смогу голосом магичить? – засыпала я богиню вопросами.
- Все сможешь, но со временем, когда мир полностью примет тебя. А сейчас проведем небольшой ритуал. Я ведь решила не давать Дар людям. Поэтому ты будешь… - тут Маули задумалась, а потом щелкнула пальцами, и я провалилась в темноту.
Что за ритуал провела богиня, я так и не узнала, потому что, когда очнулась, мне вручили в руки рюкзак, инструменты, сказали пару напутственных слов с пожеланием удачи, и …очутилась я в глухом лесу на едва заметной тропе, похоже зверинной.
Вот это я и прокручивала сейчас в голове, пытаясь найти нить, по которой идти дальше. Ах, мне бы географию мира изучить!
Пока я размышляла, старцы добрались до моих музыкальных инструментов, достали скрипку и гитару, вертели их в руках, задевая струны. Скрипка обиженно попискивала от прикосновений, а гитара гудела своим гулким нутром. Эти звуки вернули меня к действительности.
Не успела я возмутиться пренебрежительным отношением к своим инструментам, как в дом ворвался мальчишка с криком: «Равены идут, равены!» Как я успела понять, равены – это жители Равенского королевства, в данном случае – это солдаты. Встречи еще такой не хотелось.
Староста и старейшины быстро покинули дом, а я начала лихорадочно собирать свой рюкзак, может, удастся незаметно покинуть эту деревню. Прихватив все свои вещи, я тоже выскользнула из дома. Вся деревня собралась на площади перед домом старосты, где вчера было собрание по поводу моего появления.
Глава 2.
В поднятой пыли от нескольких десятков конских ног к площади приближалась кавалькада. Всадники блестели железом брони и оружия даже сквозь серое облако пыли. Выглядело это устрашающе. Собравшиеся на площади мужчины, так как детей и женщин не было, угрюмо молчали. Жутко. Я боком-боком соскользнула с крыльца и спряталась за угол забора, дальше незаметно не пройти. Может надо было пробираться в другую сторону и проскользнуть в огород, тогда удалось бы скрыться?
А между тем всадники уже спешивались перед крестьянами. Вперед вышел широкоплечий высокий молодой воин, отличающийся от других высоким пером на шлеме. Если считать это знаком отличия, то перед нами был начальник отряда. Командир, окинув собравшихся, заговорил с патетикой:
- Мы, воины славного короля Улиха Второго Равенского, милостью богини правящего нами, совершаем интендантский объезд с целью пополнения продовольствия для его войск, храбро сражающихся против князя Малонского. А поэтому, вы, как новые поданные короля, должны помочь нашим освободителям. Кто тут староста?
- Я, - сказал, сделав шаг к офицеру, мужчина. – Имя мне Римей.
- Так вот, - продолжил начальник отряда. – Вы должны собрать от вашей деревни десять мер зерна или пшеницы, 5 мер солонины, яйца, масло по списку. Все должно быть готово к завтрашнему дню. – И протянул старосте листок бумаги.
- Ваша милость, - с поклоном заговорил Римей. – Так ваш отряд у нас четвертый по счету. Хлеб уже брали дважды, опять же, солонину тоже. А неделю назад коней забрали и сено заготовленное. У нас ничего не осталось почти. Если заберете последнее, то сеять нечего будет и детей кормить.
- Не прибедняйтесь. Вечно ноете, что ничего нет, а тряхнешь, как следует, то сразу всё находится. Так что не заставляйте моих парней искать самим то, что полагается отдать королю, - тон офицера был холодный и угрожающий. – Что стоите? Распорядитесь разместить нас по домам на постой, да чтобы накормили моих людей и их лошадей. Да начинайте собирать по списку продукты. Телеги, транспорт и возницы ваши. Шевелитесь.
Крестьяне, тихо переговариваясь, поплелись к своим домам, с ними пошли и всадники отряда. Только офицер направился к старосте. Как удачно, что я выбрались из избы. Да, ситуация не из приятных и так похожа на нашу историю. А вот куда мне спрятаться, ведь стою почти на виду. Решила, что пойду вдоль забора. Сейчас, когда улица опустела, можно попытаться покинуть деревню. Обидно только, что не узнала в какую сторону идти к столице княжества.
- Эй, стой, кому говорят, - раздалось за моей спиной громко, как приказ, так, что я даже присела от неожиданности. Ведь рядом никого не было! Пришлось обернуться. На меня смотрел тот самый офицер, но теперь он еще и саблю в руках держал. Мои коленки мелко затряслись от страха.
- Кто? Куда? – коротко рубанул вопросы начальник отряда.
- Иду-у-у-у, - тихо пролепетала, а больше ничего выдавить из себя не смогла, язык прилип к небу от ужаса. Сейчас зарубит и кончится мой поход по воле богини. Воочию убедилась, что перенести меня в этот мир и сделать носителем Дара было чистым издевательством.
- Говори четче! – рявкнул офицер, а его глаза блеснули гневом. Как же, я посмела ослушаться.
- Иду, говорю, по своим делам. Никого не трогаю. Вот в деревне отдохнула и дальше пойду путешествовать.
Пока говорила, воин обошел меня кругом, задел рукой гитарную струну, которая протяжно зазвенела одной нотой, а потом спросил:
- Менестрель? Комедиант?
- Менестрель, - ответила я, радуясь подсказке. Надеюсь, с певцами они не воюют.
Меня вздернули за шкирку вместе с рюкзаком, от чего ворот рубашки впился в горло, и я захрипела. Надо же, сколько в нем силы. Но долго так меня не держали, поставили на землю и толкнули в спину в сторону дома старосты.
Так мы и пришли к Римею, я шла впереди, а в рюкзак меня подталкивал офицер, от чего я запиналась.
- Вот, девка-менестрель. Говорит, что тут у вас в деревне отдыхала. Правда? – стал допрашивать начальник старосту. Староста утвердительно закивал.
- Как звать? – это уже вновь вопрос мне.
- Виорика Павленич.
- Виорика, значит. А что означает Павленич? - высказал удивление офицер.
- Фамилия моя. По папе Павленич. А как к вам обращаться?
- Из благородных, а менестрель? Откуда идешь и куда?
- Иду из страны оборотней, а куда – не знаю. Да куда ноги несут, туда и иду. Песни пою, - солгала я, поддерживая легенду менестреля. Хотя в этом мире я еще и не пела, так, по дороге себе напевала. А офицер не торопился представиться.
Начальник посмотрел внимательно, а потом распорядился:
- Вечером споешь. Сыграешь на своих инструментах. Проверим, какой ты менестрель. Уж больно ты странная. И внешний вид и взгляд.
А я стояла, сгорбившись под тяжестью рюкзака, и лихорадочно прокручивала возможное развитие событий. Да, внешний вид у меня необычный для здешнего средневековья, но что с моим взглядом? Жаль, зеркала нет. Но от мыслей меня отвлек запах. Божественный аромат свежеприготовленной еды. Тут мой организм вспомнил, что его не кормили больше суток, а до этого издевались подачкой нескольких грибов, поджаренных на костре. Это богиня позаботилась, положила мне в рюкзак огниво. А то, когда встал вопрос готовки этих самых грибов, выяснилось, что мне нечем разжечь костерок. Правда с этим огнивом я промучилась полдня, прежде чем у меня что-то получилось. Потом уже было лучше, но все равно времени тратила я на розжиг около часа.
Желудок жалобно заурчал, а я голодными глазами смотрела, как жена старосты накрывает на стол. За него пригласили офицера, который тоже, наверно, давно не ел, так как набросился на еду со стремительностью, с которой в атаку ходят. Хозяева же дома остались стоять у стены в ожидании дальнейших указаний. Вся их поза показывала подчинение сильному. Тут я поняла, что имел в виду офицер, когда говорил о моём взгляде. Жена старосты не поднимала головы и смотрела в пол, а я – прямо на человека. Наверно, здесь такое не принято. Судя по развитию мира, он характеризуется главенством мужчин и подчинением женщин. А мне как себя вести? Тоже глаз не поднимать? Так я ничего не увижу!
Услышав завывания моего желудка, офицер усмехнулся и проговорил, одновременно прожевывая мясо:
- Садись, менестрель, поешь, а то у тебя желудок тебя перепоёт. Вон как уже распевается.
И захохотал. А я не стала ждать еще одного приглашения, быстро села за стол и притянула к себе тарелку с каким-то варевом, внешне похожим на густой суп, взяла в руки деревянную ложку и поблагодарила сначала равена, а потом и хозяев. Варево было вкусным, тем более с хлебом. Я старалась есть не торопясь, но боялась, что у меня отнимут или прогонят. Офицер, хоть и смеялся, но смотрел зло.
Вечером в избе старосты собрались солдаты, а меня выпустили из чулана с инструментами для выступления. После обеда меня заперли в каморке для хранения продуктов, и я быстро заснула, разомлев после сытной еды, а сейчас я суматошно решала, что буду петь. Серьезное – вдруг не поймут, лучше что-то веселое, залихватское, что присуще этим, живущим в седле, воинам. А может что-то лирическое? О доме и любви? Ведь у каждого есть к кому и куда возвращаться.
Перебирая струны гитары, думала, с чего начать, но офицер прикрикнул:
- Что тянешь? Хватит тренькать, или не умеешь?
И я запела песню про хромого короля, стараясь придать голосу толику веселья (стихи Мориса Карема):
Железный шлем, деревянный костыль,
Король с войны возвращался домой.
Солдаты пели, глотая пыль
И пел с ними вместе король хромой.
Туранский бархат, нимурский шёлк,
На башне ждала королева и вот,
Платком она машет, завидя полк,
Она смеётся, она поёт.
Рваная обувь, а в шляпе цветок,
Плясал на площади люд простой.
Он тоже пел, он молчать не мог
В такую минуту и в день такой.
Бой баранный, знамён карнавал,
Король с войны возвратился домой:
Войну проиграл, пол ноги потерял,
Но рад был до слёз, что вернулся живой.
В конце, когда я уже выводила после куплета «Терьям-терьярим трям-терерам! Терьям-терьярим трям-терерам!», мне подпевали уже некоторые солдаты.
Потом я спела песни из «Трех мушкетеров» и «Достояния республики», но настроение было все равно тягостное, поэтому сама не ожидала, как запела (слова и музыка Окуджавы):
Кавалергарды, век не долог,
И потому так сладок он.
Поет труба, откинут полог,
И где-то слышен сабель звон.
Еще рокочет голос трубный,
Но командир уже в седле...
Не обещайте деве юной
Любови вечной на земле!
…
Напрасно мирные забавы
Продлить пытаетесь, смеясь.
Не раздобыть надежной славы,
Покуда кровь не пролилась...
Крест деревянный иль чугунный
Назначен нам в грядущей мгле...
Не обещайте деве юной
Любови вечной на земле!
После последних затухающих аккордов гитары в комнате наступила тишина. Я подняла глаза и увидела задумчивый взгляд офицера. Он смотрел уже не зло, а изучающе, но от этого только сильнее хотелось спрятаться. А потом он резко встал и скомандовал всем расходиться. Меня уже никто запирать не собирался, но спать я пошла в тот же чуланчик, куда сердобольная хозяйка принесла старенькое одеяло.
Утром проснулась рано, стояла тишина, а мне необходимо было помыться и переодеться. А то скоро коркой грязи покроюсь. Волосы уже как пакля, цвета не видно. Вытащила единственное полотенце и кусок мыла и отправилась на поиски воды. Во дворе стояла бочка, куда стекала дождевая вода, но она была грязной, поэтому побрела дальше, прихватив деревянное ведро, что стояло у амбара. Может, найду колодец. Но тропинка через огород привела меня к реке, что пряталась за зарослями кустов ивы. Или не ивы? Но очень похожей внешне. По воде плавали водоросли и кувшинки. Я с удовольствие разделась и плюхнулась в холодную воду. Было не глубоко, а песчаное дно не кололо ноги. Я с удовольствием начала мыться, а потом долго прополаскивала в проточной воде волосы. Они хоть и не очень длинные, всего до лопаток, но густые и тяжелые. Долго плескаться было опасно, все же утренняя вода еще не прогрелась, и я решила выбираться из воды, но когда развернулась, оцепенела от ужаса. На берегу стоял тот самый офицер. Я ойкнула и присела в воду, стараясь скрыться от чужого разглядывания, но было мелко.
- Господин, - обратилась к нему. – Отвернитесь, пожалуйста. Вы меня смущаете, а мне надо одеться.
Офицер стоял и ухмылялся. Вот, солдафон! Я околею в холодной воде! Хочет чтобы я вышла к нему совершенно голой?! Не дождется! Я начинала злиться.
- Отвернитесь! – громко сказала я. Мой возглас уже не походил на просьбу, а был приказом. Я сама испугалась такому своему заявлению. Ведь он сейчас разозлиться и тогда…. Что будет тогда, подумать было страшно, поэтому я продолжала смотреть на мужчину, как кролик на удава. Но то, что я увидела, изумило меня, как, впрочем, и самого офицера. На его лице явно проступала борьба с самим собой, он даже качнулся несколько раз, но отвернулся, как будто упираясь. Он отвернулся! И что это было? Я быстро выскочила из воды на берег, схватила полотенце, а потом начала быстро одеваться. При всем этом мужчина молча стоял спиной ко мне, но не уходил. В одежде мне стало спокойнее.
- Извините, - сказала я. – Я помешала вам мыться. Ведь для этого вы пришли? Я ухожу, можете повернуться.
Мужчина вновь посмотрел на меня и заговорил:
- Как вы это сделали? Я не хотел, но повернулся. Кто вы?
- Я менестрель. А отвернулись потому, что вы благородный человек и вспомнили об этом, не стали смущать бедную девушку.
Подхватив полотенце, я быстро побежала в деревню. Оставаться наедине с ним было боязно. Значит, я смогла приказать офицеру! Ведь было заметно, что отвернулся мужчина вопреки себе! Можно ли считать этот эпизод тем, что проснулся мой Дар голоса? Что-то самой не верится. Надо еще попробовать на ком-то. А для эксперимента надо попросить сделать то, что для человека не выгодно или не нужно.
Офицер вернулся в дом злой. И сразу ринулся ко мне, ухватив за плечо, впившись пальцами в кожу даже через ткань рубашки. От боли я согнулась, пытаясь вырваться, но хватка стала еще жестче.
- Ты поедешь со мной! – как будто выплюнул свой приказ мне в лицо. – Я оказываю тебе честь, будешь петь для нашего короля.
Вот не надо мне такой чести. Вслух возражать не стала, а то прибьет. Меж тем мужчина продолжал:
- Я, лэр Орион Риони, капитан Его Величества Улиха, беру над тобой покровительство, а ты, Виорика, признаешь меня своим покровителем и обязуешься подчиняться. Собирай свои вещи. Подводы будут готовы к обеду, мы выезжаем сразу. Ко мне обращаться лэр Орион или господин капитан. Поняла?
Мужчина усилил нажим на моё плечо, и я утвердительно кивнула. Садист! Слезы от боли сами брызнули из глаз, а этот тиран подтолкнул меня к скамейке и скомандовал: «Сидеть!». Прямо, как собаке. Я присела, потирая саднящее и ноющее место. Боль не проходила, а через рубашку проступило даже пятно крови.
