Молодой человек, которому такой ответ, вне всякого сомнения, понравился, повернулся к капитану и, облизав губы, развел руки в стороны.
- Мне не на чем. Да и красок с собой нет, есть только шариковая ручка, я бы мог набросать что-нибудь… Но не на чем.
- Возле люка в трюм валяются куски парусины – выбирай любой, - капитан усмехнулся и, переведя взгляд на двух членов своей команды, нахмурился, - Я сказал поживее! Ветер скоро переменится, нам надо успеть отойти подальше от Кале!
Роман, стукнувшись от переизбытка усердия лбом о рею, недовольно скуксился, как маленький ребенок.
- Мне не нравится твой корабль! – категорично заявил он, осторожно спускаясь по вантам и с некоторой завистью поглядывая на более ловкого брата, который, добравшись доверху, в одиночку высвобождал парус, - Он меня не любит, нападает на меня!
- Меня это не удивляет, - безмятежно отозвался Андре, - Кому бы понравились прикосновения дилетантов? «Соарта» - нежное создание, она не терпит грубых рук!
- В следующий раз полезешь нежничать с ней сам, - невозмутимо откликнулся Людовик, как раз добравшийся до верха и, прищурившись, поманил пальцем одну из веревок, сдерживающих парус. Веревка, подчиняясь велению мага, зашевелилась и, медленно выпутываясь сама из себя, уверенно развязалась. Молодой человек довольно вздохнул и обратил внимание на остальные путы. Через несколько секунд он уже высвободил парус и легко соскользнул по вантам вниз. Парус, с шумом опустившийся, раскрывшийся, развернувшийся, мгновенно натянулся, ловя попутный ветер.
Корабль прибавил ход.
- Займитесь фока-стакселем вместо того, чтобы зубоскалить, - посоветовал капитан и, заметив возвращающегося из путешествия к трюму Влада, с просветлевшим лицом сжимающего кусок парусины, улыбнулся, - Приятно видеть, что не на меня одного море навевает тягу к искусству.
Цепеш, искренне заинтересованный, склонил голову немного набок.
- Тоже рисуешь?
Капитан, хмыкнув, мотнул головой.
- Нет, я поэт. Ну, скажем… - он прокашлялся и, отставив одну ногу в сторону и отведя в ту же сторону руку, продекламировал:
Широки и глубоки воды Нила
И свежа по берегам их зелень
До чего же сердцу это мило!
До чего ж средь вод сих я потерян…
Владу стихи понравились. Он одобрительно кивнул, и уже открыл, было, рот, чтобы как-то оценить мастерство своего собеседника, когда вмешался Роман.
- Красиво, - с истинно дворянским достоинством, щедро приправленным надменностью, оценил он, - Только кое-что упущено. Видишь ли, друг мой… - он ехидно улыбнулся, - Здесь нет ни берегов, ни зелени. Да и за бортом у нас плещутся отнюдь не воды Нила, а волны Ла-Манша.
- Критика капитана карается строго и беспощадно, - невозмутимо отозвался Андре, - Если поставили все паруса, идите намотайте якорную цепь на кабестан. Я не терплю беспорядка на палубе.
Время шло. Бриг, рассекая носом зеленоватые волны, летел вперед под всеми парусами, подчиняясь умелому управлению капитана Андре и неумелым действиям его команды.
Татьяна, стоя у борта, задумчиво смотрела вдаль, гадая, что же ждет их впереди, какие еще приключения предстоит пережить в этом мире и каких врагов одолеть. Влад, сидя по-турецки на палубе, что-то сосредоточенно рисовал ручкой, которая оказалась, вопреки его уверениям, не шариковой, а гелиевой, на куске парусины, периодически поглядывая на замершую девушку.
Андре стоял у штурвала; Роман и Людовик, получившие, наконец, возможность передохнуть, праздно шатались по палубе.
Виконт, изнывая от скуки, ища, к кому бы пристать и над кем бы подшутить, бесшумно подошел к Цепешу и совершенно некультурным образом заглянул ему через плечо. Несколько секунд недоверчиво созерцал изображенное, затем длинно присвистнул, разгоняя повисшую на время над судном тишину, и покачал головой.
- Вот это да… Да ты и вправду художник, друг мой, портрет просто один в один!
Владислав, вздрогнувший от неожиданности и едва не испортивший рисунок, недовольно оглянулся через плечо.
- Он еще не закончен.
- Но Татьяна уже узнаваема, - заметив, что эти его слова привлекли внимание, пожалуй, всех пребывающих на палубе, Роман самодовольно ухмыльнулся. Девушка, недоуменно оглянувшись через плечо, зачем-то покосилась на море за бортом, затем неуверенно указала на себя пальцем.
- Как… я?..
- Ага, - виконт кивнул с такой гордостью, будто портрет написал лично он, - Только не подсматривай! Когда он закончит, вывесим твой портрет вместо флага.
Ответить совершенно растерявшаяся девушка не успела.
С другой стороны палубы к мирно беседующим молодым людям приблизился гуляющей походкой Людовик и, сунув руки в карманы, безмятежно улыбнулся.
- Наш пленник выражает некоторое недовольство, - сам он говорил об этом с нескрываемым удовлетворением, как будто вызвать недовольство Ричарда было его конечной целью, - Стучит, кричит и возмущается. Говорит, чтобы мы выпустили его погулять по палубе, а то он не хочет во время шторма умереть, как крыса.
Андре, прислушивающийся к беседе пассажиров вполуха, саркастически хмыкнул. Чувствовалось, что перспектива лицезреть прогуливающегося по палубе оборотня не слишком радует бравого капитана.
- Это где же он шторм нашел, если море спокойно, что твоя лужа? Скажи ему – пусть заткнется и сидит тихо, если не хочет, чтобы его пустили по доске.
- И этот человек требовал отставить пиратские замашки, - Роман горестно вздохнул и, мотнув головой, махнул рукой, - А как по мне, так пусть бы погулял песик. Какая, в конце концов, разница? От берега мы отошли довольно далеко, он не доплывет до него даже обратившись волком, так что риска никакого нет. А лишние руки нам не помешают, да, Луи?
- Еще бы! – младший де Нормонд ухмыльнулся, воодушевленно кивая, - К тому же, он ведь обещал отдраить палубу… Эй, капитан! Даешь согласие на выгул домашней живности?
- Не даю, - сумрачно отозвался Андре, - Я бы не хотел, чтобы из-за него у меня потом возникли проблемы с мастером. Хотя… - он покусал губу, размышляя, - С другой стороны, лишние руки на судне никогда не будут помехой… - парень тяжело вздохнул и, сдаваясь под давлением фактов, обреченно кивнул, - Ладно, выпускайте. Но чтобы следить за каждым его движением! Я не хочу неприятностей.
Роман удивленно развел руки в стороны.
- Какие неприятности, гражданин начальник? Однажды мы с ним уже справились, справимся и во второй раз, если придется. Луи… а, он уже пошел выпускать бедняжку из заточения, ну ладно, тогда, когда вернется, продемонстрируем наглядно.
Татьяна только покачала головой. К речам этого юноши она привыкла уже довольно давно, прекрасно понимала, что все его обещания не более, чем шутка, но все-таки испытывала какое-то странное беспокойство.
Вокруг было тихо, море действительно казалось абсолютно спокойным, небо над головой было ясным, никаких признаков непогоды не намечалось. Да и на корабле царил, в общем и целом, совершенный покой – Роман хихикал, изощряясь в остроумии, Людовик отправился вызволять пленника из трюма, Влад, не желая отвлекаться от работы, старательно рисовал море, на фоне которого уже успел изобразить замершую у борта девушку, а Андре хладнокровно вел вперед корабль. Все было тихо, все было спокойно и ничто не предвещало никакой беды. А Татьяна стояла, периодически делая глубокие вдохи, силясь унять бешенное сердцебиение, стояла, замерев и прижав руки к груди и взволнованно глядя вслед Луи. Предчувствие чего-то чрезвычайно важного, чего-то, могущего перевернуть все с ног на голову и помочь им поставить этот мир на свое место, затопило все ее существо, и избавиться от него у девушки никак не получалось.
Появился Людовик, тянущий за собой за веревку по-прежнему связанного, крайне недовольного Ричарда. Татьяна нахмурилась и, решительно сделав шаг вперед, поспешила высказать свое самое искреннее несогласие с таким раскладом.
- Если решили его выпустить, можно и веревки снять! Я не думаю, чтобы Рик… чтобы Ричард предпринял что-то… - она замялась, - Противозаконное. Правда ведь, Ричард?
Лорд окинул ее долгим, довольно мрачным, но одновременно и заинтересованным взглядом, и медленно опустил подбородок, подтверждая слова своей неожиданной заступницы.
Луи, удивленно приподнявший брови, перевел взгляд с девушки на пленника, потом обратно и тяжело вздохнул.
- О, как тяжело иметь дело с сердобольными женщинами! – патетически провозгласил он и, отвернувшись, демонстративно закрыв глаза рукой, махнул другой в сторону связанного оборотня, - А потом он съест всех нас, начиная с нее, и в желудке страшного волка мы будем долго выяснять, кто же виноват в этом…
Веревка, недавно созданная самим магом, легко развязалась и соскользнула на палубу, позволяя оборотню, довольно улыбнувшись, с видимым наслаждением потянуться и расправить затекшие руки. Несколько секунд он молчал, совершенно не обращая внимания на скрестившего на груди с самым, что ни на есть, претенциозным выражением, руки мага, и глядя исключительно на настороженно замершую девушку. А после медленно, несколько неуверенно, склонился в поклоне, немного опуская голову и прижимая руку к груди.
- Благодарю тебя, - негромко и очень мягко произнес он, и Татьяна ощутила, как по губам сама собою расползается улыбка. Видеть, как в старом друге вновь просыпается расположение к ней, было приятно.
Ричард выпрямился и, расправив плечи, окинул долгим взглядом судно, окружающий его морской простор, высокое голубое небо, и неожиданно широко улыбнулся сам.
- Все-таки хорошо быть на свободе, - задумчиво произнес он, обращаясь, похоже, по-прежнему исключительно к девушке, - Чем в трюме, где темно, тесно, да еще и кто-то рычит.
Татьяна вздрогнула, дернулась, как от удара и, широко распахнув глаза, пораженно уставилась на мужчину. Интуиция, не так давно предупредившая ее о надвигающемся важном событии, неожиданно завизжала, как резанная, извещая, что событие наступило.
- Рычит?.. – медленно повторила она, и уже даже открыла рот, чтобы задать следующий вопрос, но Людовик, ненавидящий, как и его брат, оставаться в стороне от важных разговоров, не дал ей этого сделать.
- Песик с клаустрофобией! О, позор на мои кудри золотые да седины серебряные, что ж ты сразу-то не сказал об этом? Мы бы тебя тогда не в трюм сажали, а просто культурно привязали бы к якорю на радость рыбкам, или к мачте на прокорм птичкам. Зачем же было ждать, когда начнутся галлюцинации?
- Это не галлюцинации, - огрызнулся оборотень, вне всякого сомнения, недовольный тем, что в его разговор с девушкой влезают скептически настроенные юноши, - Там действительно кто-то рычит, можешь сходить да послушать. Где-то по левую руку от меня… за перегородкой.
- За перегородкой?.. – Татьяна, быстро глянув в сторону занятого изучением карты капитана, взволнованно шагнула ближе к собеседнику и, глянув на хихикающего Людовика, нахмурилась. Серьезности ситуации юноша явно не понимал, не желая принимать ее, поэтому приходилось выяснять все самостоятельно.
- То есть… Да, Андре упоминал, что вниз можно спуститься по лестнице, есть еще одно помещение рядом с трюмом… Ты уверен, что слышал рычание?
- Я не глухой, - мужчина нахмурился, вероятно, начиная подозревать и девушку в недоверии ему, - Я слышал рычание также ясно, как слышу тебя, причем несколько раз и… Эй-эй, ты куда это?
Девушка, уже решительно направившаяся в сторону трюма и оказавшаяся остановлена не только словами, но и рукой Ричарда, недовольно остановилась.
- Хочу сходить взглянуть на того, кто рычит, конечно. Разве непонятно?
Людовик, как-то сразу посерьезневший, сдвинул брови и, покосившись на оборотня, немного повернул голову вбок, взирая на искательницу приключений искоса.
- Ты с ума сошла? А подмогу с собой взять? Нет? Хочешь, чтобы тебя съели, да?
- Я согласен с этим парнем, - мужчина неприязненно поморщился, упирая одну руку вбок, - Идти в одиночку смотреть на того или на то, что там рычит – верх безрассудства! И… честное слово, Татьяна, я бы не хотел, чтобы с тобой что-то случилось.
Татьяна, медленно переведшая взгляд с одного из своих собеседников на другого, расплылась в широкой улыбке.
- Ты запомнил мое имя, - отметила она и, отступив на шаг, весело махнула рукой, - Не переживайте. В чем я уверена, так это в том, что тот, кто сидит в трюме, на меня рычать не будет, - она улыбнулась и, мимолетно подмигнув кому-то из своих собеседников (кому именно, она не знала и сама), уверенно направилась в нужную сторону.
Людовик, проводив ее долгим взглядом, тяжело вздохнул и, махнув рукой, панибратски хлопнул Ричарда по плечу.
- Что ж поделаешь, Рикки, нас с тобой бросили на произвол судьбы. Пойдем, объясню тебе, что ли, основы мореходного дела…
Оборотень, медленно переведя взгляд на молодого нахала, неспешно поднял руку и, взяв запястье юноши двумя пальцами, аккуратно убрал его ладонь со своего плеча.
- Не прикасайся ко мне, молокосос, - процедил он, разворачиваясь на каблуках, - В мореходстве я разбираюсь получше тебя.
Тем временем, Татьяна, цепляющаяся за все встречные снасти, торопливо шагала по палубе к люку, ведущему в трюм, зная, что недалеко от него есть трап, спускающийся вниз и помогающий избежать таких неприятностей, как падение с большой высоты прямо на дно трюмного отсека.
Рычание она услышала еще на последних ступенях трапа и, чувствуя, как сердце радостно сжимается, заторопилась на звук.
Может быть, все это было лишь игрой ее воображения. Может быть, сейчас она совершала самую большую и самую ужасную ошибку в своей жизни… Но Татьяна не сомневалась – рычание это она знает. Ведь не единожды доводилось ей слышать его в стенах замка, еще тогда, когда она только появилась в нем, еще тогда, когда не знала, что рычащего не стоит опасаться.
Внизу было темно. Девушка, пошатываясь в такт качке корабля, ощупывая стены по бокам и стараясь держаться за них, осторожно продвигалась вперед, испытывая чувство некоторого дежа-вю, очень радостное и обнадеживающее чувство, заставляющее забывать про всякий страх.
Идти пришлось недалеко. Свет, падающий из открытого люка, пока еще немного освещал ей дорогу, когда Татьяна оказалась перед большим, темно-красным полотном, загораживающим собою дальнейший путь.
Корабль мотнуло, девушку тоже и, силясь найти подходящую опору, она ухватилась рукой за этот занавес, едва не оборвав его от чрезмерных усилий и, откинув в сторону, решительно шагнула вперед, в полумрак.
Впрочем, особенно густым полумрак этот не казался. Впереди, в дальнем конце представшего ее взгляду помещения находился иллюминатор, сквозь который яркий солнечный день уверенно заглядывал сюда, освещая то, что сразу же обратило на себя внимание Татьяны, заставляя ее невольно заулыбаться.
Перед ней находилась огромная, от пола до потолка, клетка с толстыми прутьями, запертая на тяжелый навесной замок. По клетке, изнывая от недостатка свободы, злясь от собственного бессилия, из стороны в сторону ходил огромный лев.
Желтая грива его становилась темнее к кончикам, сходя практически на черный цвет; хвост тоже, казалось, завершался маленьким угольком. Янтарные глаза смотрели недружелюбно и недоверчиво, а на лбу смутно виднелись темные полосы, как будто прорисованные чьей-то рукой.
Не узнать его было невозможно.
- Мне не на чем. Да и красок с собой нет, есть только шариковая ручка, я бы мог набросать что-нибудь… Но не на чем.
- Возле люка в трюм валяются куски парусины – выбирай любой, - капитан усмехнулся и, переведя взгляд на двух членов своей команды, нахмурился, - Я сказал поживее! Ветер скоро переменится, нам надо успеть отойти подальше от Кале!
Роман, стукнувшись от переизбытка усердия лбом о рею, недовольно скуксился, как маленький ребенок.
- Мне не нравится твой корабль! – категорично заявил он, осторожно спускаясь по вантам и с некоторой завистью поглядывая на более ловкого брата, который, добравшись доверху, в одиночку высвобождал парус, - Он меня не любит, нападает на меня!
- Меня это не удивляет, - безмятежно отозвался Андре, - Кому бы понравились прикосновения дилетантов? «Соарта» - нежное создание, она не терпит грубых рук!
- В следующий раз полезешь нежничать с ней сам, - невозмутимо откликнулся Людовик, как раз добравшийся до верха и, прищурившись, поманил пальцем одну из веревок, сдерживающих парус. Веревка, подчиняясь велению мага, зашевелилась и, медленно выпутываясь сама из себя, уверенно развязалась. Молодой человек довольно вздохнул и обратил внимание на остальные путы. Через несколько секунд он уже высвободил парус и легко соскользнул по вантам вниз. Парус, с шумом опустившийся, раскрывшийся, развернувшийся, мгновенно натянулся, ловя попутный ветер.
Корабль прибавил ход.
- Займитесь фока-стакселем вместо того, чтобы зубоскалить, - посоветовал капитан и, заметив возвращающегося из путешествия к трюму Влада, с просветлевшим лицом сжимающего кусок парусины, улыбнулся, - Приятно видеть, что не на меня одного море навевает тягу к искусству.
Цепеш, искренне заинтересованный, склонил голову немного набок.
- Тоже рисуешь?
Капитан, хмыкнув, мотнул головой.
- Нет, я поэт. Ну, скажем… - он прокашлялся и, отставив одну ногу в сторону и отведя в ту же сторону руку, продекламировал:
Широки и глубоки воды Нила
И свежа по берегам их зелень
До чего же сердцу это мило!
До чего ж средь вод сих я потерян…
Владу стихи понравились. Он одобрительно кивнул, и уже открыл, было, рот, чтобы как-то оценить мастерство своего собеседника, когда вмешался Роман.
- Красиво, - с истинно дворянским достоинством, щедро приправленным надменностью, оценил он, - Только кое-что упущено. Видишь ли, друг мой… - он ехидно улыбнулся, - Здесь нет ни берегов, ни зелени. Да и за бортом у нас плещутся отнюдь не воды Нила, а волны Ла-Манша.
- Критика капитана карается строго и беспощадно, - невозмутимо отозвался Андре, - Если поставили все паруса, идите намотайте якорную цепь на кабестан. Я не терплю беспорядка на палубе.
***
Время шло. Бриг, рассекая носом зеленоватые волны, летел вперед под всеми парусами, подчиняясь умелому управлению капитана Андре и неумелым действиям его команды.
Татьяна, стоя у борта, задумчиво смотрела вдаль, гадая, что же ждет их впереди, какие еще приключения предстоит пережить в этом мире и каких врагов одолеть. Влад, сидя по-турецки на палубе, что-то сосредоточенно рисовал ручкой, которая оказалась, вопреки его уверениям, не шариковой, а гелиевой, на куске парусины, периодически поглядывая на замершую девушку.
Андре стоял у штурвала; Роман и Людовик, получившие, наконец, возможность передохнуть, праздно шатались по палубе.
Виконт, изнывая от скуки, ища, к кому бы пристать и над кем бы подшутить, бесшумно подошел к Цепешу и совершенно некультурным образом заглянул ему через плечо. Несколько секунд недоверчиво созерцал изображенное, затем длинно присвистнул, разгоняя повисшую на время над судном тишину, и покачал головой.
- Вот это да… Да ты и вправду художник, друг мой, портрет просто один в один!
Владислав, вздрогнувший от неожиданности и едва не испортивший рисунок, недовольно оглянулся через плечо.
- Он еще не закончен.
- Но Татьяна уже узнаваема, - заметив, что эти его слова привлекли внимание, пожалуй, всех пребывающих на палубе, Роман самодовольно ухмыльнулся. Девушка, недоуменно оглянувшись через плечо, зачем-то покосилась на море за бортом, затем неуверенно указала на себя пальцем.
- Как… я?..
- Ага, - виконт кивнул с такой гордостью, будто портрет написал лично он, - Только не подсматривай! Когда он закончит, вывесим твой портрет вместо флага.
Ответить совершенно растерявшаяся девушка не успела.
С другой стороны палубы к мирно беседующим молодым людям приблизился гуляющей походкой Людовик и, сунув руки в карманы, безмятежно улыбнулся.
- Наш пленник выражает некоторое недовольство, - сам он говорил об этом с нескрываемым удовлетворением, как будто вызвать недовольство Ричарда было его конечной целью, - Стучит, кричит и возмущается. Говорит, чтобы мы выпустили его погулять по палубе, а то он не хочет во время шторма умереть, как крыса.
Андре, прислушивающийся к беседе пассажиров вполуха, саркастически хмыкнул. Чувствовалось, что перспектива лицезреть прогуливающегося по палубе оборотня не слишком радует бравого капитана.
- Это где же он шторм нашел, если море спокойно, что твоя лужа? Скажи ему – пусть заткнется и сидит тихо, если не хочет, чтобы его пустили по доске.
- И этот человек требовал отставить пиратские замашки, - Роман горестно вздохнул и, мотнув головой, махнул рукой, - А как по мне, так пусть бы погулял песик. Какая, в конце концов, разница? От берега мы отошли довольно далеко, он не доплывет до него даже обратившись волком, так что риска никакого нет. А лишние руки нам не помешают, да, Луи?
- Еще бы! – младший де Нормонд ухмыльнулся, воодушевленно кивая, - К тому же, он ведь обещал отдраить палубу… Эй, капитан! Даешь согласие на выгул домашней живности?
- Не даю, - сумрачно отозвался Андре, - Я бы не хотел, чтобы из-за него у меня потом возникли проблемы с мастером. Хотя… - он покусал губу, размышляя, - С другой стороны, лишние руки на судне никогда не будут помехой… - парень тяжело вздохнул и, сдаваясь под давлением фактов, обреченно кивнул, - Ладно, выпускайте. Но чтобы следить за каждым его движением! Я не хочу неприятностей.
Роман удивленно развел руки в стороны.
- Какие неприятности, гражданин начальник? Однажды мы с ним уже справились, справимся и во второй раз, если придется. Луи… а, он уже пошел выпускать бедняжку из заточения, ну ладно, тогда, когда вернется, продемонстрируем наглядно.
Татьяна только покачала головой. К речам этого юноши она привыкла уже довольно давно, прекрасно понимала, что все его обещания не более, чем шутка, но все-таки испытывала какое-то странное беспокойство.
Вокруг было тихо, море действительно казалось абсолютно спокойным, небо над головой было ясным, никаких признаков непогоды не намечалось. Да и на корабле царил, в общем и целом, совершенный покой – Роман хихикал, изощряясь в остроумии, Людовик отправился вызволять пленника из трюма, Влад, не желая отвлекаться от работы, старательно рисовал море, на фоне которого уже успел изобразить замершую у борта девушку, а Андре хладнокровно вел вперед корабль. Все было тихо, все было спокойно и ничто не предвещало никакой беды. А Татьяна стояла, периодически делая глубокие вдохи, силясь унять бешенное сердцебиение, стояла, замерев и прижав руки к груди и взволнованно глядя вслед Луи. Предчувствие чего-то чрезвычайно важного, чего-то, могущего перевернуть все с ног на голову и помочь им поставить этот мир на свое место, затопило все ее существо, и избавиться от него у девушки никак не получалось.
Появился Людовик, тянущий за собой за веревку по-прежнему связанного, крайне недовольного Ричарда. Татьяна нахмурилась и, решительно сделав шаг вперед, поспешила высказать свое самое искреннее несогласие с таким раскладом.
- Если решили его выпустить, можно и веревки снять! Я не думаю, чтобы Рик… чтобы Ричард предпринял что-то… - она замялась, - Противозаконное. Правда ведь, Ричард?
Лорд окинул ее долгим, довольно мрачным, но одновременно и заинтересованным взглядом, и медленно опустил подбородок, подтверждая слова своей неожиданной заступницы.
Луи, удивленно приподнявший брови, перевел взгляд с девушки на пленника, потом обратно и тяжело вздохнул.
- О, как тяжело иметь дело с сердобольными женщинами! – патетически провозгласил он и, отвернувшись, демонстративно закрыв глаза рукой, махнул другой в сторону связанного оборотня, - А потом он съест всех нас, начиная с нее, и в желудке страшного волка мы будем долго выяснять, кто же виноват в этом…
Веревка, недавно созданная самим магом, легко развязалась и соскользнула на палубу, позволяя оборотню, довольно улыбнувшись, с видимым наслаждением потянуться и расправить затекшие руки. Несколько секунд он молчал, совершенно не обращая внимания на скрестившего на груди с самым, что ни на есть, претенциозным выражением, руки мага, и глядя исключительно на настороженно замершую девушку. А после медленно, несколько неуверенно, склонился в поклоне, немного опуская голову и прижимая руку к груди.
- Благодарю тебя, - негромко и очень мягко произнес он, и Татьяна ощутила, как по губам сама собою расползается улыбка. Видеть, как в старом друге вновь просыпается расположение к ней, было приятно.
Ричард выпрямился и, расправив плечи, окинул долгим взглядом судно, окружающий его морской простор, высокое голубое небо, и неожиданно широко улыбнулся сам.
- Все-таки хорошо быть на свободе, - задумчиво произнес он, обращаясь, похоже, по-прежнему исключительно к девушке, - Чем в трюме, где темно, тесно, да еще и кто-то рычит.
Татьяна вздрогнула, дернулась, как от удара и, широко распахнув глаза, пораженно уставилась на мужчину. Интуиция, не так давно предупредившая ее о надвигающемся важном событии, неожиданно завизжала, как резанная, извещая, что событие наступило.
- Рычит?.. – медленно повторила она, и уже даже открыла рот, чтобы задать следующий вопрос, но Людовик, ненавидящий, как и его брат, оставаться в стороне от важных разговоров, не дал ей этого сделать.
- Песик с клаустрофобией! О, позор на мои кудри золотые да седины серебряные, что ж ты сразу-то не сказал об этом? Мы бы тебя тогда не в трюм сажали, а просто культурно привязали бы к якорю на радость рыбкам, или к мачте на прокорм птичкам. Зачем же было ждать, когда начнутся галлюцинации?
- Это не галлюцинации, - огрызнулся оборотень, вне всякого сомнения, недовольный тем, что в его разговор с девушкой влезают скептически настроенные юноши, - Там действительно кто-то рычит, можешь сходить да послушать. Где-то по левую руку от меня… за перегородкой.
- За перегородкой?.. – Татьяна, быстро глянув в сторону занятого изучением карты капитана, взволнованно шагнула ближе к собеседнику и, глянув на хихикающего Людовика, нахмурилась. Серьезности ситуации юноша явно не понимал, не желая принимать ее, поэтому приходилось выяснять все самостоятельно.
- То есть… Да, Андре упоминал, что вниз можно спуститься по лестнице, есть еще одно помещение рядом с трюмом… Ты уверен, что слышал рычание?
- Я не глухой, - мужчина нахмурился, вероятно, начиная подозревать и девушку в недоверии ему, - Я слышал рычание также ясно, как слышу тебя, причем несколько раз и… Эй-эй, ты куда это?
Девушка, уже решительно направившаяся в сторону трюма и оказавшаяся остановлена не только словами, но и рукой Ричарда, недовольно остановилась.
- Хочу сходить взглянуть на того, кто рычит, конечно. Разве непонятно?
Людовик, как-то сразу посерьезневший, сдвинул брови и, покосившись на оборотня, немного повернул голову вбок, взирая на искательницу приключений искоса.
- Ты с ума сошла? А подмогу с собой взять? Нет? Хочешь, чтобы тебя съели, да?
- Я согласен с этим парнем, - мужчина неприязненно поморщился, упирая одну руку вбок, - Идти в одиночку смотреть на того или на то, что там рычит – верх безрассудства! И… честное слово, Татьяна, я бы не хотел, чтобы с тобой что-то случилось.
Татьяна, медленно переведшая взгляд с одного из своих собеседников на другого, расплылась в широкой улыбке.
- Ты запомнил мое имя, - отметила она и, отступив на шаг, весело махнула рукой, - Не переживайте. В чем я уверена, так это в том, что тот, кто сидит в трюме, на меня рычать не будет, - она улыбнулась и, мимолетно подмигнув кому-то из своих собеседников (кому именно, она не знала и сама), уверенно направилась в нужную сторону.
Людовик, проводив ее долгим взглядом, тяжело вздохнул и, махнув рукой, панибратски хлопнул Ричарда по плечу.
- Что ж поделаешь, Рикки, нас с тобой бросили на произвол судьбы. Пойдем, объясню тебе, что ли, основы мореходного дела…
Оборотень, медленно переведя взгляд на молодого нахала, неспешно поднял руку и, взяв запястье юноши двумя пальцами, аккуратно убрал его ладонь со своего плеча.
- Не прикасайся ко мне, молокосос, - процедил он, разворачиваясь на каблуках, - В мореходстве я разбираюсь получше тебя.
Тем временем, Татьяна, цепляющаяся за все встречные снасти, торопливо шагала по палубе к люку, ведущему в трюм, зная, что недалеко от него есть трап, спускающийся вниз и помогающий избежать таких неприятностей, как падение с большой высоты прямо на дно трюмного отсека.
Рычание она услышала еще на последних ступенях трапа и, чувствуя, как сердце радостно сжимается, заторопилась на звук.
Может быть, все это было лишь игрой ее воображения. Может быть, сейчас она совершала самую большую и самую ужасную ошибку в своей жизни… Но Татьяна не сомневалась – рычание это она знает. Ведь не единожды доводилось ей слышать его в стенах замка, еще тогда, когда она только появилась в нем, еще тогда, когда не знала, что рычащего не стоит опасаться.
Внизу было темно. Девушка, пошатываясь в такт качке корабля, ощупывая стены по бокам и стараясь держаться за них, осторожно продвигалась вперед, испытывая чувство некоторого дежа-вю, очень радостное и обнадеживающее чувство, заставляющее забывать про всякий страх.
Идти пришлось недалеко. Свет, падающий из открытого люка, пока еще немного освещал ей дорогу, когда Татьяна оказалась перед большим, темно-красным полотном, загораживающим собою дальнейший путь.
Корабль мотнуло, девушку тоже и, силясь найти подходящую опору, она ухватилась рукой за этот занавес, едва не оборвав его от чрезмерных усилий и, откинув в сторону, решительно шагнула вперед, в полумрак.
Впрочем, особенно густым полумрак этот не казался. Впереди, в дальнем конце представшего ее взгляду помещения находился иллюминатор, сквозь который яркий солнечный день уверенно заглядывал сюда, освещая то, что сразу же обратило на себя внимание Татьяны, заставляя ее невольно заулыбаться.
Перед ней находилась огромная, от пола до потолка, клетка с толстыми прутьями, запертая на тяжелый навесной замок. По клетке, изнывая от недостатка свободы, злясь от собственного бессилия, из стороны в сторону ходил огромный лев.
Желтая грива его становилась темнее к кончикам, сходя практически на черный цвет; хвост тоже, казалось, завершался маленьким угольком. Янтарные глаза смотрели недружелюбно и недоверчиво, а на лбу смутно виднелись темные полосы, как будто прорисованные чьей-то рукой.
Не узнать его было невозможно.
