- Эрик, - мастер воздел руку в останавливающем жесте, - Я никого и никогда не предавал, то не моя вина, что мои желания шли вразрез с вашими. Я держал тебя в плену, да, потому что должен был понять, что дает тебе силу причинять мне вред, должен был обезопасить себя от этого. Если предательство Романа с моей стороны заключается в той дуэли, завершившейся столь печально, то в пылу боя возможно всякое… Людовика же я и вовсе взял на поруки, я растил его, учил, я помог ему выжить и стать тем, кем он стал сейчас… - заметив, что Луи собирается возразить, мужчина нахмурился и укоризненно покачал указательным пальцем, - Увы, воспитания я ему недодал, коль скоро он так и рвется перебивать старших. Помолчи, мальчик, - взгляд его уперся в младшего из всех присутствующих здесь молодых людей, - Если не хочешь, чтобы я заставил тебя умолкнуть.
- Отличное воспитание, ничего не скажешь, - Роман, ухмыляясь, скрестил руки на груди, насмешливо созерцая названного дядюшку, - Сыпать угрозами, запугивать ребенка и все в отчаянной надежде привить ему благородные манеры! Да, дядя, по такому воспитателю, как ты, просто детский сад плачет.
- Но как же Ричард? – Татьяна, сама не выдержавшая дальнейшей беседы на темы довольно отвлеченные и невнятные, немного выглянула из-за спины мужа, бросая взгляд на клетку с оборотнем, - Чем он опять провинился перед тобой, что ты заточил его в клетку?
Ричард, словно услышав ее слова, а может быть, и в самом деле разобрав их, с определенным трудом шевельнулся и глухо зарычал. Двигаться мужчине все еще было затруднительно – гнет силы Альберта придавливал его, заставлял замирать против воли, а цепи лишь упрочивали его бессилие, однако, рычать он способен все-таки был, да и из-под гипноза отвлекшегося мага потихоньку выпутывался.
Альберт медленно поднял руку и, как бы раздумывая над ответом на вопрос дочери, на несколько мгновений приложил указательный палец к губам.
- Ах, да… верно, - пробормотал он и, широко ухмыльнувшись, одобрительно кивнул девушке, - Благодарю за напоминание, моя милая. Я увлекся нашей беседой и немного забылся… - он повернулся и, подойдя к клетке, внезапно просунул руку между ее прутьями и очень фамильярно, небрежно потрепал оборотня по голове, как треплют приблудившегося пса, - Я никогда и никого не наказываю просто так, должен сказать тебе, моя девочка, я всегда придерживаюсь справедливых мотивов… Ричард – предатель. Он предал меня, предавал не единожды, а прощение предателей, как сказал однажды Луи, - это самая большая ошибка.
Молодой маг, чьи слова Альберт вдруг решил вспомнить, помрачнел. Правая рука его как-то машинально скользнула в карман, и наружу появилась уже сжимающей излюбленное резиновое колечко – способ немного отвлечься от испытываемой ярости.
- Тогда обстоятельства были другими, - тихо вымолвил он, не глядя ни на кого из своих друзей, не сводя взгляда с Ричарда, своего родного дяди, находящегося в плену у того, кто родным не являлся.
- Нет, Луи, обстоятельства остались прежними, - мужчина широко улыбнулся и, жизнерадостно подмигнув, неспешно вытащил руку из клетки, убирая ее с головы оборотня. Тот, с видимым трудом дернув подбородком, выразительно клацнул зубами.
Альберт негромко рассмеялся.
- Дикий пес, мне придется приложить немало усилий, чтобы вернуть твою преданность… Я даже думаю – а нужна ли она мне теперь? – глаза мага чуть сузились, рука, только что трепавшая Ричарда по голове, взмыла в воздух и столь же резко опустилась. Прутья решетки внезапно заалели, мгновенно раскалившись, едва ли не вспыхивая пламенем; жар, идущий от них, на миг коснулся лиц испуганных наблюдателей. Он передался и по цепям, удерживающим несчастного пленника, побежал по ним к кандалам, сковывающим его, чтобы сжечь, уничтожить, испепелить… Прутья погасли, жар утих. Лэрд, с чьих губ уже готов был сорваться первый стон, как-то внезапно пришел в себя, вырываясь из-под власти Альберта, и гневно дернул цепи.
Маг равнодушно повернулся к нему спиной.
- Мне даже жаль, что я не могу в полной мере избавить себя от твоего общества, друг мой, - спокойно и очень медленно проговорил он, - Но из клетки тебе не выбраться отныне. Цепи, быть может, и не выдержат твоей ярости, но прутья, закаленные огнем прутья решетки тебе не сломать… баронет Ренард Ламберт, - имя пленника им было произнесено нарочито размеренно, с неимоверным количеством насмешки, сквозящей, казалось, в каждой букве.
Ричард, избавленный от гнета силы мастера, вскинулся, яростно рыча. До сей поры он, даже пребывая в здравом уме и твердой памяти, никогда не слышал, чтобы Альберт так называл его, не подозревал, что магу известно о его прошлом, о его происхождении, в конце концов, именно от Альберта он чаще всего слышал пренебрежительное обращение к себе, как к безродному псу! Сколько унижений, сколько лжи он был вынужден вытерпеть от этого чертова мастера! Как он смел, как он смеет сейчас обращаться к нему, именуя его тем титулом, который он получил при рождении!
- Знал!! – зарычал он, не в силах сдерживать бушующий в душе гнев, - Знал, ты все знал, ты всегда знал!! – ярость, горячее бешенство, такое же жаркое, как прутья мгновение назад, охватило его целиком, наделяя порывистого мужчину какой-то невероятной силой. Он рванулся, натягивая цепи, силясь порвать их, и те, словно исполняя предсказание Альберта, не выдержали.
Цепи были прочными, скованными на совесть, достаточно толстыми, но против гнева оборотня выстоять не смогли. Они натянулись до предела, напряглись, и вдруг лопнули с глухим, разнесшимся по всему лесу, звуком, смутно похожим на звук отдаленного выстрела. Лопнули сразу обе, одновременно, заставляя друзей и родственников баронета испытать невольный трепет пред ним и его силой. Никогда еще никому из них не доводилось видеть этого оборотня до такой степени взбешенным, никому не приходило в голову, что он способен совершить нечто подобное.
Татьяна, неуверенно вновь сжав руку Эрика, чуть приоткрыла рот, недоверчиво созерцая все происходящее. Что сказать, она не находилась.
Сам граф де Нормонд, стиснув пальцы супруги, незаметно сглотнул – увиденное поразило его в ничуть не меньшей степени, чем всех прочих.
- Ну, Рик дает… - пробормотал Роман и, покосившись на напряженно сжимающего эспандер младшего брата, тихонько вздохнул. Луи, судя по всему, сильно удивлен случившимся не был, и по сию пору заботился в основном о том, как сдержать собственный гнев.
Влад, находящийся за спинами всех присутствующих, негромко охнул и, опустив голову, покачал ею. Происходящее художнику не нравилось, навевая смутное ощущение приближающейся опасности, еще большей, чем та, что сейчас нависала над их головами.
Винсент усмехнулся и одобрительно склонил подбородок.
Альберт, окинув всех собравшихся долгим изучающим взглядом, отслеживая малейшую реакцию на поведение Ричарда, запрокинул голову и расхохотался громким, пугающим, очень неприятным и столь несвойственным ему смехом.
- Однако, ваша сила внушает уважение даже вашим друзьям, господин баронет, - продолжая смеяться, выговорил он и, обернувшись к клетке, склонился в откровенно издевательском поклоне, - Жаль только, что ее не достанет, чтобы одолеть прутья. Ты можешь метаться, биться, бесноваться в этой клетке, оборотень, но выбраться ты не сможешь… Даже приди тебе в голову обратиться мышью – решетка сожжет тебя, лишь ты к ней приблизишься. Тогда мы и узнаем, способен ли ты возродиться из пепла, или же старый Рейнир все-таки солгал…
- Рейнир никогда не лгал, - Винсент, по сию пору в основном хранящий молчание, немного сдвинул брови и скрестил руки на груди, - И я требую, чтобы ты уважал его… потомок. Рейнир был величайшим из магов, непревзойденным никем и никогда, он был моим учителем, и ты не смеешь говорить о нем с таким пренебрежением! Прекрати тянуть время! Говори, зачем явился или убирайся!
- Убраться? – Альберт куснул себя за губу, отчаянно сдерживая веселье, - Убраться, чтобы вновь утруждать вас обязанностью найти меня? Вы спасли Эрика, освободили его из плена, вы искали меня с одной единственной целью – убить! К чему же мне опять уходить, прятаться, утомлять вас долгими поисками? Вот я, перед вами, - он широко развел руки в стороны, - Вы можете предпринять несколько жалких попыток оборвать мою жизнь… а чем они закончатся, мы узнаем после.
Людовик скрипнул зубами и, едва сдерживаясь, стиснул в кулаке эспандер. Роман, которому в свое время подобный трюк провернуть не удалось, с завистью покосился на руку младшего брата и, подумав мельком, что Эрик был абсолютно прав, говоря, что Луи стал действительно силен, скрестил руки на груди, устремляя насмешливый взгляд на Альберта.
- Что ж, дядя… - из горла молодого мага вырвалось приглушенное рычание: Людовик был взбешен и, судя по всему, уже готов был сорваться, - Как говорят – просящему будет дадено, проси и получишь!..
- Подожди, Луи, - Эрик, остановив брата вытянутой вбок рукой, хмурясь, воззрился на названного дядюшку, сейчас присутствующего перед ним в качестве противника, неприятеля, врага, причем врага поистине опасного смертельно, - Альберт… Прежде, чем мы завершим то, что должны, я хочу услышать ответ – правдивый ответ, а не очередную ложь! Зачем ты пытаешься очернить в наших глазах отца, уверяя, что это он сказал тебе…
- Очернить? – маг немного вскинулся; веселье, владевшее им несколько мгновений назад, испарилось, исчезло без следа, уступая место гневу и негодованию, - О, мне нет смысла «очернять» его, Эрик, ибо действия его сделали это вместо меня! Я не собираюсь сейчас плакаться тебе в жилетку, рассказывая, каким был на самом деле твой достопочтенный родитель и как он обидел меня, бывшего тогда совсем ребенком; я не намерен также открывать ни тебе, ни кому бы то ни было своих планов, ибо я не глуп, хотя вы, быть может, и полагаете обратное. Но если уж ты спросил, если тебе так не терпится узнать всю правду о том, каким человеком был Анри де Нормонд – что ж, слушай, племянник! Я позволю себе слабость вспомнить старую боль, и расскажу о том, что случилось много столетий назад… - он медленно, глубоко втянул воздух, силясь успокоить бушующую в душе ярость и, пройдясь перед внимающими ему слушателями, сунул руки в карманы, немного хмурясь, - Мы с Анри… не были дружными братьями. Он недолюбливал меня с раннего детства, недолюбливал потому, что ревновал к матери, которая называла меня маленьким ангелом, которая – единственная из всей семьи! – по-настоящему любила меня и видела во мне сына. С Анри мы частенько ссорились, иногда ругались, иногда дрались и, увы, далеко не всегда родители приходили на помощь, разнимая нас. С раннего детства я щеголял синяками и ссадинами, оставляя, впрочем, такие же подарки и брату, но не взирая ни на что, всегда был свято уверен в своей принадлежности к семье де Нормонд. Да что там, мне и в голову не могло прийти, что я могу не быть родным по крови тем, кого считал своей семьей! Я не понимал, почему отец не любит меня, почему он так часто косится на кошку, которой не нравится со мной играть, почему Анри так озлоблен, не понимал этого, но не подозревал об истинных причинах… Все произошло, когда мне сравнялось девять. Мой день рождения был отмечен как и подобает, пышно, торжественно, мне надарили подарков, я был счастлив! Но следующий день перевернул мою жизнь, изменил ее навсегда. В тот день Анри был не в духе с самого утра. Он вообще терпеть не мог моих дней рождения, потому что тогда внимание все доставалось мне, младшему, тогда как он полагал, что как старший, заслуживает большего почета. Я не помню, с чего все началось… Я играл со своими подарками, когда брат вдруг толкнул меня и начал кричать, обзывал, говорил какую-то обидную ерунду… Я пытался сдерживаться, но в конце концов вспылил и сам, закричал в ответ, что имею право получать подарки, что, если родители празднуют день моего появления на свет, значит, они любят и меня, и что я имею право на их любовь!.. Анри ухмыльнулся и неожиданно выпалил, что прав у меня никаких нет и быть не может, что я не родной его брат, не родной в своей собственной семье, что я чужак, затесавшийся сюда по случайности. Я был ошарашен, я просто остолбенел, а он забрал какую-то мою игрушку и вышел. Придя в себя, я бросился к отцу, я плакал, спрашивал, жаловался на брата… Отец всегда казался мне человеком суровым, но справедливым и честным, я думал, он утешит меня, накажет Анри за ложь, но, увы… Он подтвердил слова брата. Сказал, что не хочет, чтобы я и дальше пребывал в забвении, что, если так случилось, мне надлежит знать правду… Буду справедлив – Анри он все-таки отругал, сказав, что ему не следовало ставить меня в известность. Последней обо всем узнала мама… - Альберт на несколько мгновений примолк, и грустно улыбнулся, - Она утешала меня, как могла, говорила, что для нее я роднее всех, что я ее сын, и я верил ей, верил до тех пор, пока не услышал случайно ее ссору с отцом. Она говорила, что он не должен был сообщать мне правду… Мой мир рухнул. Я занялся магией, поначалу пытаясь отыскать способ стать ближе тем, кого считал семьей, стать им настоящим, кровным родственником, а потом… желая отомстить за пренебрежение. Время шло, я взрослел, мой брат, разумеется, тоже, он женился, и на свет появились дети, которых я считал и называл своими племянниками. Дети, с которыми мне хотелось быть ближе, дети, которые считали меня родным… Я был счастлив общению с ними. Пока брат однажды не сказал, что не желает, чтобы я продолжал общение с его сыновьями, поскольку не хочет моего влияния на них. Эрик и Роман к тому времени уже были достаточно взрослыми, с ними я итак общался довольно редко, коль скоро у молодых людей появились свои интересы, но вот малыш Людовик тянулся ко мне, интересовался магией… Ты помнишь, как я обучал тебя в тайне от всех, Луи? – мужчина остановился, устремляя взгляд на племянника, - Помнишь, как прятался от отца, убегая в мою каморку, и с жадностью впитывал знания, которые я передавал тебе? Тогда ты был свято уверен, что я твой родной дядя, и даже узнав, что кровной связи между нами нет, говорил, что по духу я ближе тебе, чем отец. После трагедии в замке я помог тебе выжить, помог тебе стать сильнее, вырастил тебя!.. Но ты пошел по стопам отца, маленький предатель, - лицо его ожесточилось, - Как Анри мечтал выгнать меня из отчего дома, даже пытался сделать это, так ты и твои братья теперь хотите изгнать меня из созданного мною мира! – маг сделал медленный, глубокий вдох; глаза его опасно сверкнули, - Но я уже не тот маленький мальчик, чей мир был разрушен одним словом. Я стал намного старше, намного умнее и сильнее, и сейчас ни один из вас, моих любимых племянников, не сумеет одолеть меня, если я не допущу этого сам. Да, Эрик, я добился успеха! - губы его растянула опасная улыбка, - Ты был слаб, ты ничего не понимал и ничего не запомнил, но последний эксперимент принес тот результат, на который я рассчитывал! Тебе не ранить меня боле, если только я сам вдруг не возжелаю этого… Силы не равны, - Альберт немного развел руки в стороны, - Я сильнее всех и каждого из вас, глупые дети, я могу отправить вас гнить в темницу или посадить в клетку, как лорда Ричарда, но я готов дать вам шанс. Попытайтесь…
- Отличное воспитание, ничего не скажешь, - Роман, ухмыляясь, скрестил руки на груди, насмешливо созерцая названного дядюшку, - Сыпать угрозами, запугивать ребенка и все в отчаянной надежде привить ему благородные манеры! Да, дядя, по такому воспитателю, как ты, просто детский сад плачет.
- Но как же Ричард? – Татьяна, сама не выдержавшая дальнейшей беседы на темы довольно отвлеченные и невнятные, немного выглянула из-за спины мужа, бросая взгляд на клетку с оборотнем, - Чем он опять провинился перед тобой, что ты заточил его в клетку?
Ричард, словно услышав ее слова, а может быть, и в самом деле разобрав их, с определенным трудом шевельнулся и глухо зарычал. Двигаться мужчине все еще было затруднительно – гнет силы Альберта придавливал его, заставлял замирать против воли, а цепи лишь упрочивали его бессилие, однако, рычать он способен все-таки был, да и из-под гипноза отвлекшегося мага потихоньку выпутывался.
Альберт медленно поднял руку и, как бы раздумывая над ответом на вопрос дочери, на несколько мгновений приложил указательный палец к губам.
- Ах, да… верно, - пробормотал он и, широко ухмыльнувшись, одобрительно кивнул девушке, - Благодарю за напоминание, моя милая. Я увлекся нашей беседой и немного забылся… - он повернулся и, подойдя к клетке, внезапно просунул руку между ее прутьями и очень фамильярно, небрежно потрепал оборотня по голове, как треплют приблудившегося пса, - Я никогда и никого не наказываю просто так, должен сказать тебе, моя девочка, я всегда придерживаюсь справедливых мотивов… Ричард – предатель. Он предал меня, предавал не единожды, а прощение предателей, как сказал однажды Луи, - это самая большая ошибка.
Молодой маг, чьи слова Альберт вдруг решил вспомнить, помрачнел. Правая рука его как-то машинально скользнула в карман, и наружу появилась уже сжимающей излюбленное резиновое колечко – способ немного отвлечься от испытываемой ярости.
- Тогда обстоятельства были другими, - тихо вымолвил он, не глядя ни на кого из своих друзей, не сводя взгляда с Ричарда, своего родного дяди, находящегося в плену у того, кто родным не являлся.
- Нет, Луи, обстоятельства остались прежними, - мужчина широко улыбнулся и, жизнерадостно подмигнув, неспешно вытащил руку из клетки, убирая ее с головы оборотня. Тот, с видимым трудом дернув подбородком, выразительно клацнул зубами.
Альберт негромко рассмеялся.
- Дикий пес, мне придется приложить немало усилий, чтобы вернуть твою преданность… Я даже думаю – а нужна ли она мне теперь? – глаза мага чуть сузились, рука, только что трепавшая Ричарда по голове, взмыла в воздух и столь же резко опустилась. Прутья решетки внезапно заалели, мгновенно раскалившись, едва ли не вспыхивая пламенем; жар, идущий от них, на миг коснулся лиц испуганных наблюдателей. Он передался и по цепям, удерживающим несчастного пленника, побежал по ним к кандалам, сковывающим его, чтобы сжечь, уничтожить, испепелить… Прутья погасли, жар утих. Лэрд, с чьих губ уже готов был сорваться первый стон, как-то внезапно пришел в себя, вырываясь из-под власти Альберта, и гневно дернул цепи.
Маг равнодушно повернулся к нему спиной.
- Мне даже жаль, что я не могу в полной мере избавить себя от твоего общества, друг мой, - спокойно и очень медленно проговорил он, - Но из клетки тебе не выбраться отныне. Цепи, быть может, и не выдержат твоей ярости, но прутья, закаленные огнем прутья решетки тебе не сломать… баронет Ренард Ламберт, - имя пленника им было произнесено нарочито размеренно, с неимоверным количеством насмешки, сквозящей, казалось, в каждой букве.
Ричард, избавленный от гнета силы мастера, вскинулся, яростно рыча. До сей поры он, даже пребывая в здравом уме и твердой памяти, никогда не слышал, чтобы Альберт так называл его, не подозревал, что магу известно о его прошлом, о его происхождении, в конце концов, именно от Альберта он чаще всего слышал пренебрежительное обращение к себе, как к безродному псу! Сколько унижений, сколько лжи он был вынужден вытерпеть от этого чертова мастера! Как он смел, как он смеет сейчас обращаться к нему, именуя его тем титулом, который он получил при рождении!
- Знал!! – зарычал он, не в силах сдерживать бушующий в душе гнев, - Знал, ты все знал, ты всегда знал!! – ярость, горячее бешенство, такое же жаркое, как прутья мгновение назад, охватило его целиком, наделяя порывистого мужчину какой-то невероятной силой. Он рванулся, натягивая цепи, силясь порвать их, и те, словно исполняя предсказание Альберта, не выдержали.
Цепи были прочными, скованными на совесть, достаточно толстыми, но против гнева оборотня выстоять не смогли. Они натянулись до предела, напряглись, и вдруг лопнули с глухим, разнесшимся по всему лесу, звуком, смутно похожим на звук отдаленного выстрела. Лопнули сразу обе, одновременно, заставляя друзей и родственников баронета испытать невольный трепет пред ним и его силой. Никогда еще никому из них не доводилось видеть этого оборотня до такой степени взбешенным, никому не приходило в голову, что он способен совершить нечто подобное.
Татьяна, неуверенно вновь сжав руку Эрика, чуть приоткрыла рот, недоверчиво созерцая все происходящее. Что сказать, она не находилась.
Сам граф де Нормонд, стиснув пальцы супруги, незаметно сглотнул – увиденное поразило его в ничуть не меньшей степени, чем всех прочих.
- Ну, Рик дает… - пробормотал Роман и, покосившись на напряженно сжимающего эспандер младшего брата, тихонько вздохнул. Луи, судя по всему, сильно удивлен случившимся не был, и по сию пору заботился в основном о том, как сдержать собственный гнев.
Влад, находящийся за спинами всех присутствующих, негромко охнул и, опустив голову, покачал ею. Происходящее художнику не нравилось, навевая смутное ощущение приближающейся опасности, еще большей, чем та, что сейчас нависала над их головами.
Винсент усмехнулся и одобрительно склонил подбородок.
Альберт, окинув всех собравшихся долгим изучающим взглядом, отслеживая малейшую реакцию на поведение Ричарда, запрокинул голову и расхохотался громким, пугающим, очень неприятным и столь несвойственным ему смехом.
- Однако, ваша сила внушает уважение даже вашим друзьям, господин баронет, - продолжая смеяться, выговорил он и, обернувшись к клетке, склонился в откровенно издевательском поклоне, - Жаль только, что ее не достанет, чтобы одолеть прутья. Ты можешь метаться, биться, бесноваться в этой клетке, оборотень, но выбраться ты не сможешь… Даже приди тебе в голову обратиться мышью – решетка сожжет тебя, лишь ты к ней приблизишься. Тогда мы и узнаем, способен ли ты возродиться из пепла, или же старый Рейнир все-таки солгал…
- Рейнир никогда не лгал, - Винсент, по сию пору в основном хранящий молчание, немного сдвинул брови и скрестил руки на груди, - И я требую, чтобы ты уважал его… потомок. Рейнир был величайшим из магов, непревзойденным никем и никогда, он был моим учителем, и ты не смеешь говорить о нем с таким пренебрежением! Прекрати тянуть время! Говори, зачем явился или убирайся!
- Убраться? – Альберт куснул себя за губу, отчаянно сдерживая веселье, - Убраться, чтобы вновь утруждать вас обязанностью найти меня? Вы спасли Эрика, освободили его из плена, вы искали меня с одной единственной целью – убить! К чему же мне опять уходить, прятаться, утомлять вас долгими поисками? Вот я, перед вами, - он широко развел руки в стороны, - Вы можете предпринять несколько жалких попыток оборвать мою жизнь… а чем они закончатся, мы узнаем после.
Людовик скрипнул зубами и, едва сдерживаясь, стиснул в кулаке эспандер. Роман, которому в свое время подобный трюк провернуть не удалось, с завистью покосился на руку младшего брата и, подумав мельком, что Эрик был абсолютно прав, говоря, что Луи стал действительно силен, скрестил руки на груди, устремляя насмешливый взгляд на Альберта.
- Что ж, дядя… - из горла молодого мага вырвалось приглушенное рычание: Людовик был взбешен и, судя по всему, уже готов был сорваться, - Как говорят – просящему будет дадено, проси и получишь!..
- Подожди, Луи, - Эрик, остановив брата вытянутой вбок рукой, хмурясь, воззрился на названного дядюшку, сейчас присутствующего перед ним в качестве противника, неприятеля, врага, причем врага поистине опасного смертельно, - Альберт… Прежде, чем мы завершим то, что должны, я хочу услышать ответ – правдивый ответ, а не очередную ложь! Зачем ты пытаешься очернить в наших глазах отца, уверяя, что это он сказал тебе…
- Очернить? – маг немного вскинулся; веселье, владевшее им несколько мгновений назад, испарилось, исчезло без следа, уступая место гневу и негодованию, - О, мне нет смысла «очернять» его, Эрик, ибо действия его сделали это вместо меня! Я не собираюсь сейчас плакаться тебе в жилетку, рассказывая, каким был на самом деле твой достопочтенный родитель и как он обидел меня, бывшего тогда совсем ребенком; я не намерен также открывать ни тебе, ни кому бы то ни было своих планов, ибо я не глуп, хотя вы, быть может, и полагаете обратное. Но если уж ты спросил, если тебе так не терпится узнать всю правду о том, каким человеком был Анри де Нормонд – что ж, слушай, племянник! Я позволю себе слабость вспомнить старую боль, и расскажу о том, что случилось много столетий назад… - он медленно, глубоко втянул воздух, силясь успокоить бушующую в душе ярость и, пройдясь перед внимающими ему слушателями, сунул руки в карманы, немного хмурясь, - Мы с Анри… не были дружными братьями. Он недолюбливал меня с раннего детства, недолюбливал потому, что ревновал к матери, которая называла меня маленьким ангелом, которая – единственная из всей семьи! – по-настоящему любила меня и видела во мне сына. С Анри мы частенько ссорились, иногда ругались, иногда дрались и, увы, далеко не всегда родители приходили на помощь, разнимая нас. С раннего детства я щеголял синяками и ссадинами, оставляя, впрочем, такие же подарки и брату, но не взирая ни на что, всегда был свято уверен в своей принадлежности к семье де Нормонд. Да что там, мне и в голову не могло прийти, что я могу не быть родным по крови тем, кого считал своей семьей! Я не понимал, почему отец не любит меня, почему он так часто косится на кошку, которой не нравится со мной играть, почему Анри так озлоблен, не понимал этого, но не подозревал об истинных причинах… Все произошло, когда мне сравнялось девять. Мой день рождения был отмечен как и подобает, пышно, торжественно, мне надарили подарков, я был счастлив! Но следующий день перевернул мою жизнь, изменил ее навсегда. В тот день Анри был не в духе с самого утра. Он вообще терпеть не мог моих дней рождения, потому что тогда внимание все доставалось мне, младшему, тогда как он полагал, что как старший, заслуживает большего почета. Я не помню, с чего все началось… Я играл со своими подарками, когда брат вдруг толкнул меня и начал кричать, обзывал, говорил какую-то обидную ерунду… Я пытался сдерживаться, но в конце концов вспылил и сам, закричал в ответ, что имею право получать подарки, что, если родители празднуют день моего появления на свет, значит, они любят и меня, и что я имею право на их любовь!.. Анри ухмыльнулся и неожиданно выпалил, что прав у меня никаких нет и быть не может, что я не родной его брат, не родной в своей собственной семье, что я чужак, затесавшийся сюда по случайности. Я был ошарашен, я просто остолбенел, а он забрал какую-то мою игрушку и вышел. Придя в себя, я бросился к отцу, я плакал, спрашивал, жаловался на брата… Отец всегда казался мне человеком суровым, но справедливым и честным, я думал, он утешит меня, накажет Анри за ложь, но, увы… Он подтвердил слова брата. Сказал, что не хочет, чтобы я и дальше пребывал в забвении, что, если так случилось, мне надлежит знать правду… Буду справедлив – Анри он все-таки отругал, сказав, что ему не следовало ставить меня в известность. Последней обо всем узнала мама… - Альберт на несколько мгновений примолк, и грустно улыбнулся, - Она утешала меня, как могла, говорила, что для нее я роднее всех, что я ее сын, и я верил ей, верил до тех пор, пока не услышал случайно ее ссору с отцом. Она говорила, что он не должен был сообщать мне правду… Мой мир рухнул. Я занялся магией, поначалу пытаясь отыскать способ стать ближе тем, кого считал семьей, стать им настоящим, кровным родственником, а потом… желая отомстить за пренебрежение. Время шло, я взрослел, мой брат, разумеется, тоже, он женился, и на свет появились дети, которых я считал и называл своими племянниками. Дети, с которыми мне хотелось быть ближе, дети, которые считали меня родным… Я был счастлив общению с ними. Пока брат однажды не сказал, что не желает, чтобы я продолжал общение с его сыновьями, поскольку не хочет моего влияния на них. Эрик и Роман к тому времени уже были достаточно взрослыми, с ними я итак общался довольно редко, коль скоро у молодых людей появились свои интересы, но вот малыш Людовик тянулся ко мне, интересовался магией… Ты помнишь, как я обучал тебя в тайне от всех, Луи? – мужчина остановился, устремляя взгляд на племянника, - Помнишь, как прятался от отца, убегая в мою каморку, и с жадностью впитывал знания, которые я передавал тебе? Тогда ты был свято уверен, что я твой родной дядя, и даже узнав, что кровной связи между нами нет, говорил, что по духу я ближе тебе, чем отец. После трагедии в замке я помог тебе выжить, помог тебе стать сильнее, вырастил тебя!.. Но ты пошел по стопам отца, маленький предатель, - лицо его ожесточилось, - Как Анри мечтал выгнать меня из отчего дома, даже пытался сделать это, так ты и твои братья теперь хотите изгнать меня из созданного мною мира! – маг сделал медленный, глубокий вдох; глаза его опасно сверкнули, - Но я уже не тот маленький мальчик, чей мир был разрушен одним словом. Я стал намного старше, намного умнее и сильнее, и сейчас ни один из вас, моих любимых племянников, не сумеет одолеть меня, если я не допущу этого сам. Да, Эрик, я добился успеха! - губы его растянула опасная улыбка, - Ты был слаб, ты ничего не понимал и ничего не запомнил, но последний эксперимент принес тот результат, на который я рассчитывал! Тебе не ранить меня боле, если только я сам вдруг не возжелаю этого… Силы не равны, - Альберт немного развел руки в стороны, - Я сильнее всех и каждого из вас, глупые дети, я могу отправить вас гнить в темницу или посадить в клетку, как лорда Ричарда, но я готов дать вам шанс. Попытайтесь…
