- Я думала поговорить с тобой…
- Нам не о чем, - оборвал ее молодой человек, складывая пальцы домиком и закрывая глаза. Девушка, вновь увидевшая перед собой только, было, начавшую оттаивать статую из прошлого, медленно шагнула назад. Она открыла, было рот, собираясь сказать еще что-то, но в этот момент невесть откуда вдруг взявшийся комок в горле буквально перекрыл ей доступ кислорода, и Татьяна, не то всхлипнув, не то сдавленно пискнув, опрометью бросилась прочь.
Эрик остался один. Медленно, очень медленно опустил он пальцы и, открыв глаза, грустно взглянул на захлопнувшуюся только что дверь гостиной. На душе у него было пасмурно и туманно. Каким образом снова заставить ее оледенеть, дав поначалу вкусить сладкий плод нежной любви, граф не знал.
Между тем, в гостиной, вопреки ожиданиям и надеждам вбежавшей туда девушки, царило довольно веселое оживление. Пришедший в себя Винсент категорически заявил, что снова штопать его боевые раны можно только в гостиной, и что кровать свою он пачкать кровью не согласен, да и вообще вряд ли он доберется до нее в незашитом виде. Высказавшись же, он без излишних слов упал на один из стульев, расположенных вокруг стола и, скрестив руки на груди, сообщил, что больше никуда не пойдет. Молодой доктор, удрученный упертостью пациента, с обреченным вздохом принялся выполнять его желание, вновь зашивая разошедшуюся рану прямо здесь.
Стоило Татьяне появиться в гостиной, как все взоры мгновенно обратились к ней. Роман сочувствующе прищелкнул языком и едва заметно пожал плечами, из чего девушка сделала не самый утешительный вывод, что виконт ее милое общение с его старшим братом слышал, и слышал весьма неплохо. Обсуждать же состоявшуюся беседу, тем более с Романом, Татьяна желанием не горела, посему поспешила сама обратить внимание на замученного сегодня хранителя памяти.
- Ты как? – негромко осведомилась она, делая несколько шагов вперед. Винсент дернул плечом под аккомпанемент недовольного фырканья Чарльза и, помолчав, с явным трудом выговорил:
- Устал. Чуть-чуть, - и, помолчав еще секунды три, слабо махнул рукой, - Не волнуйся.
- Как не волноваться, если раньше ты так не уставал? – развела руки в стороны девушка. Роман, мигом подхватив эстафетную палочку, решительно вклинился в разговор:
- Да он просто скрывал это, причем весьма умело. Эх, не предупредили меня, надо было ему не только хирурга привести, но и этого… как его… эм. Никто не в курсе, как называется доктор, способный вернуть энергию?
- Сексопатолог, - хрюкнул Ричард, и тотчас же скромно потупился, явно пытаясь закосить под красну девицу.
Чарли, изо всех сил демонстрируя свою непричастность к происходящему вокруг Содому (во всяком случае, как полагал он. Татьяне же царящая в гостиной обстановка казалась вполне обычной), осторожно стягивая нитью кожу вокруг раны пациента, бросив мимолетный взгляд на девушку, чуть улыбнулся ей.
- Не беспокойтесь, мисс. Обещаю, я сделаю все, что в моих силах, чтобы ваш друг поправился. Может быть, еще успею потом на конференцию… - последнюю фразу молодой доктор проговорил себе под нос, однако Татьяна каким-то чудом все-таки сумела ее расслышать.
- На конференцию?.. – несколько растерянно повторила она, медленно переводя взгляд на Романа, как на самого причастного к появлению молодого человека здесь. Юноша безмятежно пожал плечами.
- Ну, да, я его выдернул с какой-то там сходки бравых врачиков. Нет, а что я должен был делать? Мне сказали, что живность всей толпой уже потихоньку отбрасывает лапки, что срочно надо дядю доктора, у меня просто не было выбора! А он, между прочим, один из лучших лондонских врачей, а вы еще на него наезжали! Вообще, радуйтесь, что вам так повезло. И тебе, умирающий, в частности.
- Лондонских, - подвела черту наигранным возмущениям виконта Татьяна и, медленно проведя ладонью по волосам, отвела челку назад, - Боже-Боже… Вот что называется – заставь дурака Богу молиться…
- Я бы попросил без наездов, - моментально ощетинился юноша, - Я тут вам дикое благоденствие сделал, и что, и где благодарность? Эй, недотруп, ты не хочешь громогласно порадоваться?
- Я в восторге, - демонстративно несчастным, умирающим голосом отреагировал Винсент и, глубоко вздохнув, к великому неудовольствию Чарли, ободряюще улыбнулся ему, - Не волнуйся, Чарльз. Я скоро приду в себя, и тогда этот ненормальный вернет тебя туда, откуда взял.
- Надеюсь, что дождусь этого, - весьма безрадостно кивнул доктор, - Винсент, ты бы мог не так активно дышать? Швы расходятся.
Роман довольно захихикал, явно планируя пройтись во все стороны по просьбе доктора, создав огромное количество ее вариаций, и девушка не выдержала. Обилие впечатлений за сегодняшний день сказывалось на ее организме вполне закономерным образом, усталость наваливалась тяжелым пыльным ковром, буквально придавливая сверху, посему Татьяна, радуясь тому, что внимание присутствующих поглощено другими вещами, предпочла тихо и незаметно слинять в свою комнату…
- Хватит дрыхнуть, дщерь моя, у меня куча из двух новостей! – звонкий веселый голос штопором ввинтился в сознание, и Татьяна, решительно не понимающая, когда успела заснуть, недовольно зевнула, не открывая глаз. Учитывая, что таким голосом, да и подобным лексиконом в этом замке обладал лишь один из его обитателей, угадать, кто именно вознамерился нарушить ее сон, девушке не составило труда.
- Роман, отстань, а? – вежливо пробормотала она и, устроившись поудобнее, хотела, было, вновь погрузиться в не самые радужные грезы, однако, не учла, что если уж виконт де Нормонд загорелся желанием побеседовать с кем бы то ни было, остановить его не в силах даже несущийся под гору поезд, а не то, что такая мелочь, как чей-то сон.
- Вставай, кому говорят! – сдернутое одеяло полетело на пол, и Татьяна, уже давно спящая в ночной рубашке из тонкого батиста, обнаруженной тут же в шкафу, недовольно села, ежась от мгновенно налетевшей утренней прохлады.
- Между прочим, так поступать неприлично, - сумрачно возвестила она и, демонстративно зевнув в сторону совершенно довольного молодого человека, протерла глаза рукой, - Ну так, и чего тебе надобно, старче? Зачем ты разбудил меня в столь несусветную рань?
- Ничего себе рань – обед на дворе, - фыркнул юноша и, бесцеремонно плюхнувшись на кровать напротив собеседницы, слегка пожал плечами, - Ну, во всяком случае, почти. В общем, вообще суть не в этом! Вот, гляди.
В руки девушке ткнулась сильно потрепанная древняя тетрадь, и она недоуменно заморгала, просыпаясь куда как быстрее, чем от жизнерадостных воплей виконта.
- И что это? – поизучав на протяжении нескольких секунд обтрепанную обложку, Татьяна все-таки решила воспользоваться помощью друга. Последний, возмущенно закатив глаза, выхватил тетрадку у нее из рук и, вероятно, не доверяя столь важное дело все еще несколько сонной девушке, принялся уверенно листать ее.
- Свежая почта, - бурчал он при этом себе под нос, - Получите, распишитесь, обрадуйтесь… Ага, вот. Читай, женщина! Можно вслух и с выражением, можно про себя и без выражения.
Под нос Татьяне ткнулась раскрытая пожелтевшая страница, исписанная чьим-то мелким быстрым почерком. Девушка тихо фыркнула и, выполняя пожелание местного почтальона, начала, нарочито растягивая слова:
- «Альжбета запросила невероятную сумму за…» - увидев следующее слово, Татьяна умолкла и, подняв пораженный взгляд на наблюдающего за ней собеседника, растерянно закончила, - «…за сына»…
Роман уверенно кивнул, и девушка, не пытаясь более читать вслух, демонстрируя при этом некоторую толику насмешки, впилась глазами в текст.
«Альжбета запросила невероятную сумму за сына. Мне претит это. Мы обещаем дать мальчику имя, титул, возможности, наконец, а она думает лишь о наживе, торгует этим маленьким ангелом, словно куском мяса в базарный день. Отвратительная женщина, возможно, стоило бы никогда не иметь дела с ней… Но маг велел поделить предметы между двумя детьми. Я спросил его, что же делать нам, коли Бог не даст нам иных детей, кроме Анри, и он посоветовал взять малыша на воспитание, говоря, что сделанное доброе дело поможет нам, привлечет счастье в наш дом. Я колебался немного, но Натали, увидев мальчонку, сейчас же воспылала желанием забрать его у этой ужасной женщины. Его глубокие, будто два озера, глаза, его мягкие волосики и розовые щечки – она окрестила его своим ангелом, и так и называет с тех пор. Анри был изумлен, когда в доме вдруг появился этот мальчик, однако, легко поверил в то, что видит родного брата. Я не хочу сообщать ему правды, это ни к чему. Антуан отныне член нашей семьи, он мой младший сын, и останется им до конца дней своих. Мы решили, что окрестим его Альбертом. Благородный и светлый, этот мальчик станет опорой нашей семьи, ее надеждой и защитой… И когда-нибудь имя Альберт Антуан де Нормонд будут знать по всей стране не хуже, чем имя нашего достославного предка.
Все, что смущает меня, это поведение кошки. Она не признает Альберта, не желает принимать его, словно бы не ощущает в нем будущего хозяина. А между тем, Анри она всегда нежно любила, находясь при нем дни и ночи напролет. Натали утверждает, что Аласке просто нужно время, быть может, она и права… Но колдун предупреждал меня мимоходом, что кошка способна чуять зло. И все же… какое зло может таиться в маленьком, годовалом ребенке?»
Страница закончилась вместе с записью. Девушка, не веря самой себе, перечла написанное еще раз, затем начала, было, читать в третий, но где-то в середине прервалась, переводя пораженный взгляд на непривычно серьезного, но вместе с тем почему-то улыбающегося виконта.
- Это… - ощутив, что горло внезапно перехватило, Татьяна кашлянула, - Это что?..
- Дневник деда, - невозмутимо пожал плечами юноша и, откинувшись назад, полулег на кровати, облокачиваясь на нее одной рукой, - Впечатляет, а?
Девушка, не в силах сказать что-либо, потрясенно покачала головой, невидящим взором глядя на желтую страницу древнего дневника.
- Откуда?.. – выдавила она из себя по прошествии нескольких секунд, снова поднимая глаза. Роман виновато вздохнул.
- Ах, и почему меня постоянно все подряд вынуждают расписываться в собственных ошибках… Да, сознаюсь, это мой косяк, - он сел на кровати и, выпрямив спину, сложил руки на коленях, изо всех сил прикидываясь хорошим, примерным мальчиком, - Помнишь, с чего началось наше с Эриком глобальное вспоминание? В смысле, сначала его, а затем уж, с помощью Винса, и мое?
- Как не помнить, - Татьяна, отвлекшись от памятника старинной письменности, даже чуть поморщилась, - Ты вылетел из коридора с воплями, а потом…
- Я вылетел из коридора, - перебил собеседницу молодой человек, - Говоря, что нашел что-то важное, - голос его звучал довольно странно, и не смотря на привычную веселость, сквозящую в нем, производил у девушки впечатление, что она беседует со взрослым человеком, - Я нашел именно это. Тогда мы еще не знали, кто такой Альберт, не понимали, чего от него можно ждать… Мне казалось, что эта запись могла бы пролить на все это свет. Ну, а потом все так закрутилось, что во всем этом дурдоме было как-то совсем не время вспоминать обо всяческих там важных глупостях, - Роман невинно улыбнулся.
Девушка, не отвечая напрямую, вновь слегка покачала головой и, опять обратив взгляд на запись, ненадолго умолкла.
- Значит, Альберт в любом случае не может иметь никаких прав на замок… - пробормотала она по прошествии нескольких секунд. Роман, чуть склонив голову набок, проницательно прищурился.
- Ну да.
- Тогда почему же он пытался на него претендовать? – Татьяна в очередной раз подняла взор и, увидев недовольное выражение на лице собеседника, непонимающе нахмурилась.
- Наглый больно, - буркнул Роман и, неожиданно тяжко вздохнув, с претензией осведомился, - В этом замке что, радоваться вообще уже вконец разучились?
Девушка ошарашено моргнула.
- Не поняла, а чему мне следует радоваться? Тому, что Альберт больно наглый?
Роман раздраженно хлопнул обеими ладонями по кровати и, опершись на нее, чуть подался вперед.
- Тому, что он нам не родня! Ау, старушка! Выключай свой маразм и включай соображение! Альберт – не родной нам, значит, и ты тоже! А это значит…
Татьяна замерла. В душе ее, пробиваясь хрупкими цветами сквозь лед отчаяния, медленно и неотвратимо-уверенно прорастала надежда.
- Это значит… - тихо повторила она, не решаясь произнести то, чего так желала, будто опасаясь спугнуть эту самую надежду.
- Что вчерашняя ваша ссора с Эриком была лишена всякого смысла, - Роман слегка отодвинулся и, скрестив руки на груди, бросил на собеседницу снисходительный взгляд, всем видом показывая, что объяснение он дает для личностей крайне недалеких, - Вам ничего не мешает быть вместе.
На несколько не то долгих, не то коротких (девушка так и не поняла) мгновений, в комнате повисла тишина. А после Татьяна, будто подброшенная невидимой пружиной, сорвалась с кровати, бегом бросаясь к двери.
Роман, совершенно довольный произведенным эффектом, снова улегся на кровать, следя за нею с ласковой насмешкой.
- Оденься хоть! – крикнул он в тот миг, когда Татьяна уже практически выскочила в коридор, - Я у нас, конечно, крепкий человек, закаленный, но всяких больных котиков и нервных дядей докторов явлением привидения в ночнушке пугать не следовало бы.
Девушка, замерев на полушаге и окинув себя взглядом, недовольно фыркнула и пулей метнулась за ширму, практически втряхивая себя в платье.
- Ты уже сказал ему? – торопливо проговорила она, старательно завязывая на спине шнурок корсета и бесконечно путаясь в нем. Виконт, хмыкнув, нарочито медленно поднялся на ноги и, подойдя к ширме, как всегда бессовестно заглянул за нее. Обнаружив Татьяну, уже едва не рычащую от бессилия и совершенно запутавшуюся в шнурке, он тяжело вздохнул и без излишних церемоний взял инициативу в свои руки.
- Все-таки в этом замке ничего без меня не решается… Нет, я еще не радовал Эрика. Мне почему-то показалось, что ты сама захочешь это сделать, - юноша завязал на спине избранницы брата элегантный бантик и, сделав шаг назад, упер руки в бока, склоняя голову набок и критически осматривая дело рук своих. Татьяна, живо обернувшись, благодарно прижала руки к груди.
- Ты был бы замечательным братом! – с жаром выпалила она и, выскочив из-за ширмы, схватила оставленный на кровати дневник Гийона Лотера де Нормонда, бегом бросаясь общаться с Эриком.
Роман, проводив ее взглядом, слегка улыбнулся и, покинув пространство за ширмой, воззрился на собственное отражение в стоящем рядом с последней зеркале.
- Видимо, я оказался прав, - сообщил он самому себе и, пожав плечами, снова плюхнулся на кровать, переводя взгляд на коридор, ведущий к гостиной. Лицо его слегка помрачнело и молодой человек, вздохнув, негромко прибавил:
- А всякую гадость оставим на сладкое…
Однако, Татьяна уже давно не слышала его слов. Выскочив из комнаты, она, задыхаясь от быстрого бега, тем не менее, летела, словно на крыльях, спеша встретиться со своим – и теперь она могла произносить это слово с абсолютной уверенностью – графом, мечтая поскорее сообщить ему о том, что только что узнала сама.
Промелькнул тускловато освещенный коридор, возникли
- Нам не о чем, - оборвал ее молодой человек, складывая пальцы домиком и закрывая глаза. Девушка, вновь увидевшая перед собой только, было, начавшую оттаивать статую из прошлого, медленно шагнула назад. Она открыла, было рот, собираясь сказать еще что-то, но в этот момент невесть откуда вдруг взявшийся комок в горле буквально перекрыл ей доступ кислорода, и Татьяна, не то всхлипнув, не то сдавленно пискнув, опрометью бросилась прочь.
Эрик остался один. Медленно, очень медленно опустил он пальцы и, открыв глаза, грустно взглянул на захлопнувшуюся только что дверь гостиной. На душе у него было пасмурно и туманно. Каким образом снова заставить ее оледенеть, дав поначалу вкусить сладкий плод нежной любви, граф не знал.
Между тем, в гостиной, вопреки ожиданиям и надеждам вбежавшей туда девушки, царило довольно веселое оживление. Пришедший в себя Винсент категорически заявил, что снова штопать его боевые раны можно только в гостиной, и что кровать свою он пачкать кровью не согласен, да и вообще вряд ли он доберется до нее в незашитом виде. Высказавшись же, он без излишних слов упал на один из стульев, расположенных вокруг стола и, скрестив руки на груди, сообщил, что больше никуда не пойдет. Молодой доктор, удрученный упертостью пациента, с обреченным вздохом принялся выполнять его желание, вновь зашивая разошедшуюся рану прямо здесь.
Стоило Татьяне появиться в гостиной, как все взоры мгновенно обратились к ней. Роман сочувствующе прищелкнул языком и едва заметно пожал плечами, из чего девушка сделала не самый утешительный вывод, что виконт ее милое общение с его старшим братом слышал, и слышал весьма неплохо. Обсуждать же состоявшуюся беседу, тем более с Романом, Татьяна желанием не горела, посему поспешила сама обратить внимание на замученного сегодня хранителя памяти.
- Ты как? – негромко осведомилась она, делая несколько шагов вперед. Винсент дернул плечом под аккомпанемент недовольного фырканья Чарльза и, помолчав, с явным трудом выговорил:
- Устал. Чуть-чуть, - и, помолчав еще секунды три, слабо махнул рукой, - Не волнуйся.
- Как не волноваться, если раньше ты так не уставал? – развела руки в стороны девушка. Роман, мигом подхватив эстафетную палочку, решительно вклинился в разговор:
- Да он просто скрывал это, причем весьма умело. Эх, не предупредили меня, надо было ему не только хирурга привести, но и этого… как его… эм. Никто не в курсе, как называется доктор, способный вернуть энергию?
- Сексопатолог, - хрюкнул Ричард, и тотчас же скромно потупился, явно пытаясь закосить под красну девицу.
Чарли, изо всех сил демонстрируя свою непричастность к происходящему вокруг Содому (во всяком случае, как полагал он. Татьяне же царящая в гостиной обстановка казалась вполне обычной), осторожно стягивая нитью кожу вокруг раны пациента, бросив мимолетный взгляд на девушку, чуть улыбнулся ей.
- Не беспокойтесь, мисс. Обещаю, я сделаю все, что в моих силах, чтобы ваш друг поправился. Может быть, еще успею потом на конференцию… - последнюю фразу молодой доктор проговорил себе под нос, однако Татьяна каким-то чудом все-таки сумела ее расслышать.
- На конференцию?.. – несколько растерянно повторила она, медленно переводя взгляд на Романа, как на самого причастного к появлению молодого человека здесь. Юноша безмятежно пожал плечами.
- Ну, да, я его выдернул с какой-то там сходки бравых врачиков. Нет, а что я должен был делать? Мне сказали, что живность всей толпой уже потихоньку отбрасывает лапки, что срочно надо дядю доктора, у меня просто не было выбора! А он, между прочим, один из лучших лондонских врачей, а вы еще на него наезжали! Вообще, радуйтесь, что вам так повезло. И тебе, умирающий, в частности.
- Лондонских, - подвела черту наигранным возмущениям виконта Татьяна и, медленно проведя ладонью по волосам, отвела челку назад, - Боже-Боже… Вот что называется – заставь дурака Богу молиться…
- Я бы попросил без наездов, - моментально ощетинился юноша, - Я тут вам дикое благоденствие сделал, и что, и где благодарность? Эй, недотруп, ты не хочешь громогласно порадоваться?
- Я в восторге, - демонстративно несчастным, умирающим голосом отреагировал Винсент и, глубоко вздохнув, к великому неудовольствию Чарли, ободряюще улыбнулся ему, - Не волнуйся, Чарльз. Я скоро приду в себя, и тогда этот ненормальный вернет тебя туда, откуда взял.
- Надеюсь, что дождусь этого, - весьма безрадостно кивнул доктор, - Винсент, ты бы мог не так активно дышать? Швы расходятся.
Роман довольно захихикал, явно планируя пройтись во все стороны по просьбе доктора, создав огромное количество ее вариаций, и девушка не выдержала. Обилие впечатлений за сегодняшний день сказывалось на ее организме вполне закономерным образом, усталость наваливалась тяжелым пыльным ковром, буквально придавливая сверху, посему Татьяна, радуясь тому, что внимание присутствующих поглощено другими вещами, предпочла тихо и незаметно слинять в свою комнату…
- Хватит дрыхнуть, дщерь моя, у меня куча из двух новостей! – звонкий веселый голос штопором ввинтился в сознание, и Татьяна, решительно не понимающая, когда успела заснуть, недовольно зевнула, не открывая глаз. Учитывая, что таким голосом, да и подобным лексиконом в этом замке обладал лишь один из его обитателей, угадать, кто именно вознамерился нарушить ее сон, девушке не составило труда.
- Роман, отстань, а? – вежливо пробормотала она и, устроившись поудобнее, хотела, было, вновь погрузиться в не самые радужные грезы, однако, не учла, что если уж виконт де Нормонд загорелся желанием побеседовать с кем бы то ни было, остановить его не в силах даже несущийся под гору поезд, а не то, что такая мелочь, как чей-то сон.
- Вставай, кому говорят! – сдернутое одеяло полетело на пол, и Татьяна, уже давно спящая в ночной рубашке из тонкого батиста, обнаруженной тут же в шкафу, недовольно села, ежась от мгновенно налетевшей утренней прохлады.
- Между прочим, так поступать неприлично, - сумрачно возвестила она и, демонстративно зевнув в сторону совершенно довольного молодого человека, протерла глаза рукой, - Ну так, и чего тебе надобно, старче? Зачем ты разбудил меня в столь несусветную рань?
- Ничего себе рань – обед на дворе, - фыркнул юноша и, бесцеремонно плюхнувшись на кровать напротив собеседницы, слегка пожал плечами, - Ну, во всяком случае, почти. В общем, вообще суть не в этом! Вот, гляди.
В руки девушке ткнулась сильно потрепанная древняя тетрадь, и она недоуменно заморгала, просыпаясь куда как быстрее, чем от жизнерадостных воплей виконта.
- И что это? – поизучав на протяжении нескольких секунд обтрепанную обложку, Татьяна все-таки решила воспользоваться помощью друга. Последний, возмущенно закатив глаза, выхватил тетрадку у нее из рук и, вероятно, не доверяя столь важное дело все еще несколько сонной девушке, принялся уверенно листать ее.
- Свежая почта, - бурчал он при этом себе под нос, - Получите, распишитесь, обрадуйтесь… Ага, вот. Читай, женщина! Можно вслух и с выражением, можно про себя и без выражения.
Под нос Татьяне ткнулась раскрытая пожелтевшая страница, исписанная чьим-то мелким быстрым почерком. Девушка тихо фыркнула и, выполняя пожелание местного почтальона, начала, нарочито растягивая слова:
- «Альжбета запросила невероятную сумму за…» - увидев следующее слово, Татьяна умолкла и, подняв пораженный взгляд на наблюдающего за ней собеседника, растерянно закончила, - «…за сына»…
Роман уверенно кивнул, и девушка, не пытаясь более читать вслух, демонстрируя при этом некоторую толику насмешки, впилась глазами в текст.
«Альжбета запросила невероятную сумму за сына. Мне претит это. Мы обещаем дать мальчику имя, титул, возможности, наконец, а она думает лишь о наживе, торгует этим маленьким ангелом, словно куском мяса в базарный день. Отвратительная женщина, возможно, стоило бы никогда не иметь дела с ней… Но маг велел поделить предметы между двумя детьми. Я спросил его, что же делать нам, коли Бог не даст нам иных детей, кроме Анри, и он посоветовал взять малыша на воспитание, говоря, что сделанное доброе дело поможет нам, привлечет счастье в наш дом. Я колебался немного, но Натали, увидев мальчонку, сейчас же воспылала желанием забрать его у этой ужасной женщины. Его глубокие, будто два озера, глаза, его мягкие волосики и розовые щечки – она окрестила его своим ангелом, и так и называет с тех пор. Анри был изумлен, когда в доме вдруг появился этот мальчик, однако, легко поверил в то, что видит родного брата. Я не хочу сообщать ему правды, это ни к чему. Антуан отныне член нашей семьи, он мой младший сын, и останется им до конца дней своих. Мы решили, что окрестим его Альбертом. Благородный и светлый, этот мальчик станет опорой нашей семьи, ее надеждой и защитой… И когда-нибудь имя Альберт Антуан де Нормонд будут знать по всей стране не хуже, чем имя нашего достославного предка.
Все, что смущает меня, это поведение кошки. Она не признает Альберта, не желает принимать его, словно бы не ощущает в нем будущего хозяина. А между тем, Анри она всегда нежно любила, находясь при нем дни и ночи напролет. Натали утверждает, что Аласке просто нужно время, быть может, она и права… Но колдун предупреждал меня мимоходом, что кошка способна чуять зло. И все же… какое зло может таиться в маленьком, годовалом ребенке?»
Страница закончилась вместе с записью. Девушка, не веря самой себе, перечла написанное еще раз, затем начала, было, читать в третий, но где-то в середине прервалась, переводя пораженный взгляд на непривычно серьезного, но вместе с тем почему-то улыбающегося виконта.
- Это… - ощутив, что горло внезапно перехватило, Татьяна кашлянула, - Это что?..
- Дневник деда, - невозмутимо пожал плечами юноша и, откинувшись назад, полулег на кровати, облокачиваясь на нее одной рукой, - Впечатляет, а?
Девушка, не в силах сказать что-либо, потрясенно покачала головой, невидящим взором глядя на желтую страницу древнего дневника.
- Откуда?.. – выдавила она из себя по прошествии нескольких секунд, снова поднимая глаза. Роман виновато вздохнул.
- Ах, и почему меня постоянно все подряд вынуждают расписываться в собственных ошибках… Да, сознаюсь, это мой косяк, - он сел на кровати и, выпрямив спину, сложил руки на коленях, изо всех сил прикидываясь хорошим, примерным мальчиком, - Помнишь, с чего началось наше с Эриком глобальное вспоминание? В смысле, сначала его, а затем уж, с помощью Винса, и мое?
- Как не помнить, - Татьяна, отвлекшись от памятника старинной письменности, даже чуть поморщилась, - Ты вылетел из коридора с воплями, а потом…
- Я вылетел из коридора, - перебил собеседницу молодой человек, - Говоря, что нашел что-то важное, - голос его звучал довольно странно, и не смотря на привычную веселость, сквозящую в нем, производил у девушки впечатление, что она беседует со взрослым человеком, - Я нашел именно это. Тогда мы еще не знали, кто такой Альберт, не понимали, чего от него можно ждать… Мне казалось, что эта запись могла бы пролить на все это свет. Ну, а потом все так закрутилось, что во всем этом дурдоме было как-то совсем не время вспоминать обо всяческих там важных глупостях, - Роман невинно улыбнулся.
Девушка, не отвечая напрямую, вновь слегка покачала головой и, опять обратив взгляд на запись, ненадолго умолкла.
- Значит, Альберт в любом случае не может иметь никаких прав на замок… - пробормотала она по прошествии нескольких секунд. Роман, чуть склонив голову набок, проницательно прищурился.
- Ну да.
- Тогда почему же он пытался на него претендовать? – Татьяна в очередной раз подняла взор и, увидев недовольное выражение на лице собеседника, непонимающе нахмурилась.
- Наглый больно, - буркнул Роман и, неожиданно тяжко вздохнув, с претензией осведомился, - В этом замке что, радоваться вообще уже вконец разучились?
Девушка ошарашено моргнула.
- Не поняла, а чему мне следует радоваться? Тому, что Альберт больно наглый?
Роман раздраженно хлопнул обеими ладонями по кровати и, опершись на нее, чуть подался вперед.
- Тому, что он нам не родня! Ау, старушка! Выключай свой маразм и включай соображение! Альберт – не родной нам, значит, и ты тоже! А это значит…
Татьяна замерла. В душе ее, пробиваясь хрупкими цветами сквозь лед отчаяния, медленно и неотвратимо-уверенно прорастала надежда.
- Это значит… - тихо повторила она, не решаясь произнести то, чего так желала, будто опасаясь спугнуть эту самую надежду.
- Что вчерашняя ваша ссора с Эриком была лишена всякого смысла, - Роман слегка отодвинулся и, скрестив руки на груди, бросил на собеседницу снисходительный взгляд, всем видом показывая, что объяснение он дает для личностей крайне недалеких, - Вам ничего не мешает быть вместе.
На несколько не то долгих, не то коротких (девушка так и не поняла) мгновений, в комнате повисла тишина. А после Татьяна, будто подброшенная невидимой пружиной, сорвалась с кровати, бегом бросаясь к двери.
Роман, совершенно довольный произведенным эффектом, снова улегся на кровать, следя за нею с ласковой насмешкой.
- Оденься хоть! – крикнул он в тот миг, когда Татьяна уже практически выскочила в коридор, - Я у нас, конечно, крепкий человек, закаленный, но всяких больных котиков и нервных дядей докторов явлением привидения в ночнушке пугать не следовало бы.
Девушка, замерев на полушаге и окинув себя взглядом, недовольно фыркнула и пулей метнулась за ширму, практически втряхивая себя в платье.
- Ты уже сказал ему? – торопливо проговорила она, старательно завязывая на спине шнурок корсета и бесконечно путаясь в нем. Виконт, хмыкнув, нарочито медленно поднялся на ноги и, подойдя к ширме, как всегда бессовестно заглянул за нее. Обнаружив Татьяну, уже едва не рычащую от бессилия и совершенно запутавшуюся в шнурке, он тяжело вздохнул и без излишних церемоний взял инициативу в свои руки.
- Все-таки в этом замке ничего без меня не решается… Нет, я еще не радовал Эрика. Мне почему-то показалось, что ты сама захочешь это сделать, - юноша завязал на спине избранницы брата элегантный бантик и, сделав шаг назад, упер руки в бока, склоняя голову набок и критически осматривая дело рук своих. Татьяна, живо обернувшись, благодарно прижала руки к груди.
- Ты был бы замечательным братом! – с жаром выпалила она и, выскочив из-за ширмы, схватила оставленный на кровати дневник Гийона Лотера де Нормонда, бегом бросаясь общаться с Эриком.
Роман, проводив ее взглядом, слегка улыбнулся и, покинув пространство за ширмой, воззрился на собственное отражение в стоящем рядом с последней зеркале.
- Видимо, я оказался прав, - сообщил он самому себе и, пожав плечами, снова плюхнулся на кровать, переводя взгляд на коридор, ведущий к гостиной. Лицо его слегка помрачнело и молодой человек, вздохнув, негромко прибавил:
- А всякую гадость оставим на сладкое…
Однако, Татьяна уже давно не слышала его слов. Выскочив из комнаты, она, задыхаясь от быстрого бега, тем не менее, летела, словно на крыльях, спеша встретиться со своим – и теперь она могла произносить это слово с абсолютной уверенностью – графом, мечтая поскорее сообщить ему о том, что только что узнала сама.
Промелькнул тускловато освещенный коридор, возникли
