и почти сразу исчезли ступени ведущей в гостиную лесенки… Девушка уже видела перед собой цель – вход в холл – и готова была, проскользнув сквозь дверь, броситься на шею любимому человеку, когда чей-то недовольный голос остановил ее, вынуждая непонимающе обернуться.
- Теперь что, тут пожар? – Ричард, еще явно не до конца проснувшийся, как обычно лохматый и крайне недовольный, стоял, уперев одну руку в бок и сжимая в другой довольно изящную чашечку, с претензией во взоре глядел то на промчавшуюся мимо девушку, то на коричневатую лужицу на полу, - С какой радости ты меня без кофе оставила?
- Я… - Татьяна, ожидаемо запыхавшаяся от быстрого бега, честно попыталась одновременно осознать обращенные к ней слова и придумать подходящий ответ на них, - Нет, да я… В общем… Спроси у Романа, - счастливое объяснение как-то само собой прыгнуло на язык, и девушка, свалив все на юного виконта, с облегчением махнула в сторону собеседника старинным дневником, торопливо скрываясь за дверью холла.
- Он хоть где? – попытался еще узнать оборотень, однако, обнаружив, что мирно беседует с закрытой дверной створкой, только покачал головой, позволяя себе немного сморщиться, - Что ты будешь делать с этой парочкой…
Девушка его уже не слышала. Она вообще особенно не вслушивалась в слова оборотня, целиком и полностью устремившись мыслями мимо него, в холл, к замершему на стуле графу де Нормонд. Хотя нельзя не признать, что, размышляя о нем, девушка все-таки надеялась найти блондина не столь замороженным, как в самый первый день их знакомства.
Надежды ее разлетелись в пух и прах, стоило ей лишь закрыть за собою ведущую в гостиную дверь. Тяжелая, давящая, гнетущая тишина обрушилась на нее, как незримая стена отделяя ее от полного оживленной радости мира, царящего в других помещениях замка. Даже дышать, казалось, стало труднее; Татьяне невольно припомнилась обстановка, созданная вчера Альбертом в маленькой гостиной дома Ричарда, когда нельзя было ни вздохнуть, ни шевельнуться, и даже думать получалось с трудом. Разница была лишь в том, что вместо жара, окружавшего ее вчера в обществе родителя, ныне царящая вокруг тишина казалась скорее холодной.
Эрик сидел посреди холла на стуле, с кажущейся небрежностью положив ноги на стол, стоящий перед ним. Пальцы его были сомкнуты, руки находились в том самом положении, что демонстрировал он вчера девушке, заканчивая разговор.
Татьяна, прилетевшая сюда на крыльях надежды, застыла, чувствуя медленно и неуклонно ползущие вдоль позвоночника мурашки. Странные и печальные, пугающие мысли неожиданно замелькали в ее сознании. А что, если Эрик теперь отнюдь не намерен мириться с нею? Быть может, своим поведением вчера она нанесла ему слишком сильную обиду, чересчур глубоко ранила такую хрупкую, только-только начавшую избавляться от тяжести векового льда душу? Девушка сглотнула и неуверенно сделала шаг вперед. И что, если одной лишь этой обиды оказалось довольно, чтобы снова превратить молодого графа в того бездушного монстра, коим он усиленно старался выставить себя перед ней?
Острое чувство собственной вины удавкой захлестнуло Татьяну и, делая следующий шаг, она напряженно и довольно громко втянула воздух.
Граф де Нормонд не прореагировал. Он слышал вздох, он просто не мог не услышать его – девушка не сомневалась, что вдохнула столь интенсивно, что расслышать это мог бы даже обычный, да еще и слабослышащий человек, - однако, замечать его явно не желал.
Татьяна медленно выдохнула, вдохнула еще раз и, набрав вместе с воздухом полные легкие решимости, не очень уверенно позвала:
- Эрик…
- Что? – ответ последовал мгновенно, судя по всему, блондин только и ждал, когда к нему обратятся, но шевельнуться молодой человек даже не подумал. Девушка медленно выпустила воздух из легких, пытаясь не отпустить вместе с ним и решимость, и сделала еще шаг, останавливаясь в проходе между балюстрадами.
- Я хотела с тобой поговорить…
- Я слушаю.
Глаз он так и не открыл. Татьяна ощутила, как решимость ее легко и непринужденно тает, поглощаемая отчаянием. Чувство дежа-вю, мигом налетевшее на нее, просто не могло не угнетать – разве не она совсем еще недавно стояла вот так же здесь и получала на те же самые слова точно такой же ответ? Но тогда она разговаривала с монстром, бездушным, не желающим сбрасывать оков вечного льда, существом, а теперь… Где же Эрик, ее Эрик?..
- Пообщаться… - почти прошептала она, в поиске поддержки прижимая к груди древний дневник.
- Я слушаю, - вновь проговорил блондин.
А может, он просто издевается, изображает себя, каким он был прежде только для того, чтобы заставить собеседницу ощутить вину? Татьяна почувствовала неожиданный приступ раздражения и, опустив взгляд на дневник, тихо и очень уверенно сообщила ему:
- Когда-нибудь я точно полью его кипятком. А ну как оживет и заколосится?..
Граф де Нормонд медленно опустил руки, неспешно поворачивая голову в сторону девушки и, резко распахнув глаза, в упор взглянул на нее.
- Ты хотела поговорить об этом? – совершенно металлическим, неживым голосом вопросил он, нарочито чеканя слова.
Татьяна, несколько обескураженная этой волной холода, даже сделала шаг назад, мигом теряя все свое раздражение.
- Нет… - весьма неуверенно и довольно пришиблено бормотнула она, - Я хотела… про другое…
- Я слушаю тебя, - на какое-то мгновение Татьяне показалось, что молодой граф буквально упивается собственной холодностью, наслаждаясь игрой в монстра, для которого – как это он сказал однажды? – «душа – непозволительная роскошь».
Но как долго девушка, уставшая от вчерашних переживаний и совершенно не отдохнувшая от них за время бессонной ночи, была способна выносить это? Она резко шагнула вперед, решительно вытягивая перед собой доселе прижимаемый к груди дневник.
- Вот! – это прозвучало столь пылко и горячо, что Эрик, ненадолго выпав из образа безжизненного чудовища, недоуменно моргнул.
- Роман, когда вылетел из библиотеки, хотел рассказать именно об этом! – быстро-быстро затараторила девушка, не давая собеседнику возможности вставить хоть слово в ее сумбурную речь, - Мы не… Ни с тобой, ни с ним, понимаешь? И никогда! Мы же можем… Ну неужели же ты не понимаешь? – она замолчала, с надеждой и восторженным ожиданием взглядывая на собеседника, старательно ища радость в его глазах.
Эрик, все еще отчаянно пытающийся прикинуться бездушным и абсолютно незаинтересованным, на несколько мгновений опустил взор, искренне пытаясь сообразить, что же хотела сообщить ему девушка. Важность преподносимого сообщения он ощущал где-то глубоко-глубоко, там, где надеялся вновь взрастить лед, и с изумлением ощущал, как все его существо, отзываясь на непонятные слова, как будто бы подается вперед, оживая, выныривая из того серого сумрака, в который погрузилось вчера, и тем не менее, не понимал решительно ничего, не зная, как реагировать на спешную речь избранницы. Избранницы… такой любимой и желанной, такой милой, очаровательной, такой… такой непонятной.
Граф решительно поднялся на ноги и, в несколько шагов оказавшись рядом с Татьяной, осторожно сжал ее плечи, пристально взглядывая ей в глаза.
- Прошу, - это слово сорвалось с его губ прежде, чем молодой человек успел подумать, - Прошу тебя, Татьяна, успокойся и объясни, что случилось. Я ничего не понимаю пока что, и…
- Вот! – девушка, резко выдохнув через нос, шлепнула собеседника по груди дневником его деда и, тотчас же решив, что объяснять лучше как можно более наглядно, принялась листать последний, ища ту самую запись. Нашла она ее, к собственному изумлению, довольно скоро и, открыв нужную страницу, сунула ее буквально в нос непроизвольно отшатнувшемуся собеседнику.
- Читай!
Эрик, понимающий, пожалуй, еще меньше, чем после слов взбудораженной чем-то собеседницы, несколько раз моргнул, и даже хотел, было, что-то сказать, но в этот миг его взор, невольно направленный на желтую страницу вдруг выхватил из хитросплетения букв знакомое имя, и молодой человек, выпустив по сию пору сжимаемые им плечи девушки, торопливо выхватил из ее рук дневник, впиваясь глазами в ровные рукописные строки.
Ему понадобилось меньше минуты, чтобы наспех прочесть и несколько более внимательно перечесть написанное. Затем он поднял взгляд.
- Так это…
- Дневник Гийона, твоего деда, - Татьяна, с удовольствием наблюдая за тем, как наносной холод и равнодушие исчезают из глаз графа, чуть улыбнулась. Молодой человек снова обратился к дневнику.
- Да, я узнал… кажется… почерк, - задумчиво и неуверенно проговорил он, а после снова глянул на собеседницу, - Значит, выходит, отец ничего не знал?
- Не знаю, - девушка несколько раздосадовано дернула плечом, - Не знал бы - наверное, не стрелял бы в Альберта… Эрик, ты что, серьезно не понимаешь?
- Я не понимаю, - не стал спорить блондин, ошарашено моргая, - Отец стрелял в Альберта??
- Да, по его словам, - Татьяна небрежно пожала плечами, пытаясь вновь вернуть разговор в нужное русло, - Эрик, я не…
- Откуда у тебя это? – молодой человек, перебив собеседницу, пытливо прищурился, вглядываясь в нее, будто надеясь прочесть ответ на челе, - Где ты это нашла?
Девушка слегка вздохнула.
- Это не я, это Роман… - произнесла она и, буквально кожей чувствуя необходимость объяснения, вновь с неохотой отступила от интересующей ее куда как больше темы, - Ты помнишь, он выскочил с воплями из того коридора? После этого ты начал вспоминать, и в результате Винс вернул тебе память, помнишь?
- Такое не забывается, - последовал лаконичный ответ. Уловив мрачноватую тоску, промелькнувшую в глазах молодого графа, Татьяна поторопилась исправить положение.
- В общем, он обнаружил тогда именно это. Ну, хотел сказать, тем более, что мы же тогда не знали, кто такой Альберт, но все так внезапно закрутилось, что он про это забыл. А вот теперь решил порадовать…
- Значит, вот почему он говорил тогда, что дядя не дворянин…- задумчиво пробормотал Эрик и, покачав головой, опять устремил взгляд к странице дневника. Татьяна, наблюдающая за этим, честно попыталась уговорить себя капельку подождать, давая возможность графу самому осознать, в чем же именно заключается радость неожиданного известия, однако, на уговоры вполне ожидаемо не поддалась.
- Да дело вообще совсем не в этом! – девушка почти умоляюще прижала руки груди и, заглядывая снизу в глаза собеседника, прошептала, - Неужели ты не понимаешь?..
- Что именно? – Эрик, судя по всему и в самом деле совершенно искренне не понимающий, что он должен понять, перевел взгляд на собеседницу, еле заметно сдвигая брови, - Здесь довольно много неясного.
- Нет, ну хотя бы то, что если Альберт… Ой, - Татьяна, не в силах долее выносить муки терпением, махнула рукой и, резко шагнув вперед, обхватила молодого графа за шею и, практически повиснув на нем, крепко поцеловала в губы. Блондин, ожидавший чего угодно, но явно не этого, обалдело моргнув, сделал неловкую попытку отступить назад. Выяснив же, что повисшая на его шее девушка передвигается вместе с ним, он, не зная, что еще предпринять, обхватил ее свободной рукой за талию, второй по-прежнему сжимая старый дневник и, удерживая столь неожиданно странно поведшую себя собеседницу на весу, аккуратно оторвался от ее губ.
- Что ты делаешь? – воспитание вкупе со все-таки испытываемыми им чувствами не позволяло графу просто оттолкнуть девушку, однако, причину поцелуя знать ему хотелось чрезвычайно.
Татьяна, едва ли не болтающая в воздухе ногами от восторга, что может наконец-то снова чувствовать объятия любимого, не прекращая обнимать его за шею, ухитрилась пожать плечами.
- Целую тебя.
Эрик растерянно моргнул.
- Целуешь, - медленно повторил он и, неуверенно покачав головой, моргнул еще раз, - А… прости, зачем ты делаешь это?
- Потому, что я тебя люблю, - невозмутимо пояснила Татьяна и, ощущая, как губы ее сами собой расплываются в широкой улыбке, честно попыталась изобразить невинное удивление, - А тебя это, что, смущает?
Граф неуверенно опустил подбородок в легком кивке.
- Немного, - признал он, - Вчера ты возражала даже против объятий…
Татьяна, глубоко вздохнув, разжала руки и, не удержанная не ожидавшим такого вероломства хозяином замка, соскользнула немного вниз, не покидая, впрочем, его объятий. Взгляд ее был обманчиво-серьезен, но на дне серых глаз притаилась веселая искорка.
- Эрик, - девушка заговорила очень ласково и проникновенно, с одной стороны демонстрируя свое нежное расположение к собеседнику, а с другой создавая у последнего ощущение, будто говорит с умалишенным, - Скажи, что ты только что прочитал? О чем только что узнал?
- О том, что Альберт нам чужд по крови, - без запинки ответствовал блондин и, невольно заражаясь хоть и скрытым, но все-таки очевидным весельем собеседницы, принял на себя вид примерного школьника.
- И что же это значит? – промурлыкала Татьяна и, не дожидаясь ответа, помурлыкала дальше, - Это значит, что он не имеет кровной связи с семейством де Нормонд. А я, его дочь, кровь от крови его…
Договорить ей не дал жаркий и настойчивый поцелуй. Эрик, которому слова об отсутствии кровной связи моментально подсказали правильный ответ на вопросы девушки, не собирался терять более ни секунды. Татьяна, заулыбавшись, моментально прильнула к своему ненаглядному графу, просто тая от проявлений его нежности, совершенно развеивающих все ее страхи и подтверждающих осуществимость надежды на счастливое будущее.
За спиной ее раздался негромкий шлепок. Это Эрик, теперь уже с полным законным основанием обнимающий избранницу, забыл о том, что сжимает в руке дневник деда и благополучно выронил его, даже не заметив этого. Девушка же, услышав, вопреки любимому, звук, сопровождающий удачное приземление старинного документа на пол, предпочла притвориться, что тоже не обратила на это внимания. В конце концов, в данный момент у нее были и более важные дела.
Не взирая на то, что с молодым человеком ей уже довелось пережить несколько небольших размолвок, эта оказалась самой крупной, и примирение после нее казалось чем-то сродни чуду, нежному, ласковому и абсолютно волшебному. Девушка, купаясь в этом волшебстве, столь щедро даруемым ей партнером, совершенно не хотела думать ни о чем, ни о каких посторонних вещах и падающих на недавно избавленный от пыли пол, предметах.
Эрик неожиданно оторвался от ее губ и, коснувшись ладонями щек, с широкой улыбкой заглянул в глаза. Татьяна растаяла. Взор молодого человека был исполнен такой нежности, такой горячей любви, что сердце ее, бешено колотясь, откликалось на это не менее жарко, сообщая этот жар всему ее существу, заставляя расслабляться все тело, как при нахождении в бане или, по крайней мере, ванне.
Вспомнив неожиданно про совсем недавно плескавшийся в глазах любимого холод, девушка напряглась, было, всматриваясь в глаза наследника рода де Нормонд, однако, заметив, как лед тает, согретый жаром чувства, вновь заулыбалась и, не в силах сдержать порыв, молча обняла блондина, прижимаясь к нему. Ответом ей послужили не менее крепкие объятия.
- Батюшки, счастье-то какое! – раздавшийся от дверей гостиной веселый, капельку насмешливый голос, сменившийся редкими хлопками, нарушил их уединение, - Считайте,
- Теперь что, тут пожар? – Ричард, еще явно не до конца проснувшийся, как обычно лохматый и крайне недовольный, стоял, уперев одну руку в бок и сжимая в другой довольно изящную чашечку, с претензией во взоре глядел то на промчавшуюся мимо девушку, то на коричневатую лужицу на полу, - С какой радости ты меня без кофе оставила?
- Я… - Татьяна, ожидаемо запыхавшаяся от быстрого бега, честно попыталась одновременно осознать обращенные к ней слова и придумать подходящий ответ на них, - Нет, да я… В общем… Спроси у Романа, - счастливое объяснение как-то само собой прыгнуло на язык, и девушка, свалив все на юного виконта, с облегчением махнула в сторону собеседника старинным дневником, торопливо скрываясь за дверью холла.
- Он хоть где? – попытался еще узнать оборотень, однако, обнаружив, что мирно беседует с закрытой дверной створкой, только покачал головой, позволяя себе немного сморщиться, - Что ты будешь делать с этой парочкой…
Девушка его уже не слышала. Она вообще особенно не вслушивалась в слова оборотня, целиком и полностью устремившись мыслями мимо него, в холл, к замершему на стуле графу де Нормонд. Хотя нельзя не признать, что, размышляя о нем, девушка все-таки надеялась найти блондина не столь замороженным, как в самый первый день их знакомства.
Надежды ее разлетелись в пух и прах, стоило ей лишь закрыть за собою ведущую в гостиную дверь. Тяжелая, давящая, гнетущая тишина обрушилась на нее, как незримая стена отделяя ее от полного оживленной радости мира, царящего в других помещениях замка. Даже дышать, казалось, стало труднее; Татьяне невольно припомнилась обстановка, созданная вчера Альбертом в маленькой гостиной дома Ричарда, когда нельзя было ни вздохнуть, ни шевельнуться, и даже думать получалось с трудом. Разница была лишь в том, что вместо жара, окружавшего ее вчера в обществе родителя, ныне царящая вокруг тишина казалась скорее холодной.
Эрик сидел посреди холла на стуле, с кажущейся небрежностью положив ноги на стол, стоящий перед ним. Пальцы его были сомкнуты, руки находились в том самом положении, что демонстрировал он вчера девушке, заканчивая разговор.
Татьяна, прилетевшая сюда на крыльях надежды, застыла, чувствуя медленно и неуклонно ползущие вдоль позвоночника мурашки. Странные и печальные, пугающие мысли неожиданно замелькали в ее сознании. А что, если Эрик теперь отнюдь не намерен мириться с нею? Быть может, своим поведением вчера она нанесла ему слишком сильную обиду, чересчур глубоко ранила такую хрупкую, только-только начавшую избавляться от тяжести векового льда душу? Девушка сглотнула и неуверенно сделала шаг вперед. И что, если одной лишь этой обиды оказалось довольно, чтобы снова превратить молодого графа в того бездушного монстра, коим он усиленно старался выставить себя перед ней?
Острое чувство собственной вины удавкой захлестнуло Татьяну и, делая следующий шаг, она напряженно и довольно громко втянула воздух.
Граф де Нормонд не прореагировал. Он слышал вздох, он просто не мог не услышать его – девушка не сомневалась, что вдохнула столь интенсивно, что расслышать это мог бы даже обычный, да еще и слабослышащий человек, - однако, замечать его явно не желал.
Татьяна медленно выдохнула, вдохнула еще раз и, набрав вместе с воздухом полные легкие решимости, не очень уверенно позвала:
- Эрик…
- Что? – ответ последовал мгновенно, судя по всему, блондин только и ждал, когда к нему обратятся, но шевельнуться молодой человек даже не подумал. Девушка медленно выпустила воздух из легких, пытаясь не отпустить вместе с ним и решимость, и сделала еще шаг, останавливаясь в проходе между балюстрадами.
- Я хотела с тобой поговорить…
- Я слушаю.
Глаз он так и не открыл. Татьяна ощутила, как решимость ее легко и непринужденно тает, поглощаемая отчаянием. Чувство дежа-вю, мигом налетевшее на нее, просто не могло не угнетать – разве не она совсем еще недавно стояла вот так же здесь и получала на те же самые слова точно такой же ответ? Но тогда она разговаривала с монстром, бездушным, не желающим сбрасывать оков вечного льда, существом, а теперь… Где же Эрик, ее Эрик?..
- Пообщаться… - почти прошептала она, в поиске поддержки прижимая к груди древний дневник.
- Я слушаю, - вновь проговорил блондин.
А может, он просто издевается, изображает себя, каким он был прежде только для того, чтобы заставить собеседницу ощутить вину? Татьяна почувствовала неожиданный приступ раздражения и, опустив взгляд на дневник, тихо и очень уверенно сообщила ему:
- Когда-нибудь я точно полью его кипятком. А ну как оживет и заколосится?..
Граф де Нормонд медленно опустил руки, неспешно поворачивая голову в сторону девушки и, резко распахнув глаза, в упор взглянул на нее.
- Ты хотела поговорить об этом? – совершенно металлическим, неживым голосом вопросил он, нарочито чеканя слова.
Татьяна, несколько обескураженная этой волной холода, даже сделала шаг назад, мигом теряя все свое раздражение.
- Нет… - весьма неуверенно и довольно пришиблено бормотнула она, - Я хотела… про другое…
- Я слушаю тебя, - на какое-то мгновение Татьяне показалось, что молодой граф буквально упивается собственной холодностью, наслаждаясь игрой в монстра, для которого – как это он сказал однажды? – «душа – непозволительная роскошь».
Но как долго девушка, уставшая от вчерашних переживаний и совершенно не отдохнувшая от них за время бессонной ночи, была способна выносить это? Она резко шагнула вперед, решительно вытягивая перед собой доселе прижимаемый к груди дневник.
- Вот! – это прозвучало столь пылко и горячо, что Эрик, ненадолго выпав из образа безжизненного чудовища, недоуменно моргнул.
- Роман, когда вылетел из библиотеки, хотел рассказать именно об этом! – быстро-быстро затараторила девушка, не давая собеседнику возможности вставить хоть слово в ее сумбурную речь, - Мы не… Ни с тобой, ни с ним, понимаешь? И никогда! Мы же можем… Ну неужели же ты не понимаешь? – она замолчала, с надеждой и восторженным ожиданием взглядывая на собеседника, старательно ища радость в его глазах.
Эрик, все еще отчаянно пытающийся прикинуться бездушным и абсолютно незаинтересованным, на несколько мгновений опустил взор, искренне пытаясь сообразить, что же хотела сообщить ему девушка. Важность преподносимого сообщения он ощущал где-то глубоко-глубоко, там, где надеялся вновь взрастить лед, и с изумлением ощущал, как все его существо, отзываясь на непонятные слова, как будто бы подается вперед, оживая, выныривая из того серого сумрака, в который погрузилось вчера, и тем не менее, не понимал решительно ничего, не зная, как реагировать на спешную речь избранницы. Избранницы… такой любимой и желанной, такой милой, очаровательной, такой… такой непонятной.
Граф решительно поднялся на ноги и, в несколько шагов оказавшись рядом с Татьяной, осторожно сжал ее плечи, пристально взглядывая ей в глаза.
- Прошу, - это слово сорвалось с его губ прежде, чем молодой человек успел подумать, - Прошу тебя, Татьяна, успокойся и объясни, что случилось. Я ничего не понимаю пока что, и…
- Вот! – девушка, резко выдохнув через нос, шлепнула собеседника по груди дневником его деда и, тотчас же решив, что объяснять лучше как можно более наглядно, принялась листать последний, ища ту самую запись. Нашла она ее, к собственному изумлению, довольно скоро и, открыв нужную страницу, сунула ее буквально в нос непроизвольно отшатнувшемуся собеседнику.
- Читай!
Эрик, понимающий, пожалуй, еще меньше, чем после слов взбудораженной чем-то собеседницы, несколько раз моргнул, и даже хотел, было, что-то сказать, но в этот миг его взор, невольно направленный на желтую страницу вдруг выхватил из хитросплетения букв знакомое имя, и молодой человек, выпустив по сию пору сжимаемые им плечи девушки, торопливо выхватил из ее рук дневник, впиваясь глазами в ровные рукописные строки.
Ему понадобилось меньше минуты, чтобы наспех прочесть и несколько более внимательно перечесть написанное. Затем он поднял взгляд.
- Так это…
- Дневник Гийона, твоего деда, - Татьяна, с удовольствием наблюдая за тем, как наносной холод и равнодушие исчезают из глаз графа, чуть улыбнулась. Молодой человек снова обратился к дневнику.
- Да, я узнал… кажется… почерк, - задумчиво и неуверенно проговорил он, а после снова глянул на собеседницу, - Значит, выходит, отец ничего не знал?
- Не знаю, - девушка несколько раздосадовано дернула плечом, - Не знал бы - наверное, не стрелял бы в Альберта… Эрик, ты что, серьезно не понимаешь?
- Я не понимаю, - не стал спорить блондин, ошарашено моргая, - Отец стрелял в Альберта??
- Да, по его словам, - Татьяна небрежно пожала плечами, пытаясь вновь вернуть разговор в нужное русло, - Эрик, я не…
- Откуда у тебя это? – молодой человек, перебив собеседницу, пытливо прищурился, вглядываясь в нее, будто надеясь прочесть ответ на челе, - Где ты это нашла?
Девушка слегка вздохнула.
- Это не я, это Роман… - произнесла она и, буквально кожей чувствуя необходимость объяснения, вновь с неохотой отступила от интересующей ее куда как больше темы, - Ты помнишь, он выскочил с воплями из того коридора? После этого ты начал вспоминать, и в результате Винс вернул тебе память, помнишь?
- Такое не забывается, - последовал лаконичный ответ. Уловив мрачноватую тоску, промелькнувшую в глазах молодого графа, Татьяна поторопилась исправить положение.
- В общем, он обнаружил тогда именно это. Ну, хотел сказать, тем более, что мы же тогда не знали, кто такой Альберт, но все так внезапно закрутилось, что он про это забыл. А вот теперь решил порадовать…
- Значит, вот почему он говорил тогда, что дядя не дворянин…- задумчиво пробормотал Эрик и, покачав головой, опять устремил взгляд к странице дневника. Татьяна, наблюдающая за этим, честно попыталась уговорить себя капельку подождать, давая возможность графу самому осознать, в чем же именно заключается радость неожиданного известия, однако, на уговоры вполне ожидаемо не поддалась.
- Да дело вообще совсем не в этом! – девушка почти умоляюще прижала руки груди и, заглядывая снизу в глаза собеседника, прошептала, - Неужели ты не понимаешь?..
- Что именно? – Эрик, судя по всему и в самом деле совершенно искренне не понимающий, что он должен понять, перевел взгляд на собеседницу, еле заметно сдвигая брови, - Здесь довольно много неясного.
- Нет, ну хотя бы то, что если Альберт… Ой, - Татьяна, не в силах долее выносить муки терпением, махнула рукой и, резко шагнув вперед, обхватила молодого графа за шею и, практически повиснув на нем, крепко поцеловала в губы. Блондин, ожидавший чего угодно, но явно не этого, обалдело моргнув, сделал неловкую попытку отступить назад. Выяснив же, что повисшая на его шее девушка передвигается вместе с ним, он, не зная, что еще предпринять, обхватил ее свободной рукой за талию, второй по-прежнему сжимая старый дневник и, удерживая столь неожиданно странно поведшую себя собеседницу на весу, аккуратно оторвался от ее губ.
- Что ты делаешь? – воспитание вкупе со все-таки испытываемыми им чувствами не позволяло графу просто оттолкнуть девушку, однако, причину поцелуя знать ему хотелось чрезвычайно.
Татьяна, едва ли не болтающая в воздухе ногами от восторга, что может наконец-то снова чувствовать объятия любимого, не прекращая обнимать его за шею, ухитрилась пожать плечами.
- Целую тебя.
Эрик растерянно моргнул.
- Целуешь, - медленно повторил он и, неуверенно покачав головой, моргнул еще раз, - А… прости, зачем ты делаешь это?
- Потому, что я тебя люблю, - невозмутимо пояснила Татьяна и, ощущая, как губы ее сами собой расплываются в широкой улыбке, честно попыталась изобразить невинное удивление, - А тебя это, что, смущает?
Граф неуверенно опустил подбородок в легком кивке.
- Немного, - признал он, - Вчера ты возражала даже против объятий…
Татьяна, глубоко вздохнув, разжала руки и, не удержанная не ожидавшим такого вероломства хозяином замка, соскользнула немного вниз, не покидая, впрочем, его объятий. Взгляд ее был обманчиво-серьезен, но на дне серых глаз притаилась веселая искорка.
- Эрик, - девушка заговорила очень ласково и проникновенно, с одной стороны демонстрируя свое нежное расположение к собеседнику, а с другой создавая у последнего ощущение, будто говорит с умалишенным, - Скажи, что ты только что прочитал? О чем только что узнал?
- О том, что Альберт нам чужд по крови, - без запинки ответствовал блондин и, невольно заражаясь хоть и скрытым, но все-таки очевидным весельем собеседницы, принял на себя вид примерного школьника.
- И что же это значит? – промурлыкала Татьяна и, не дожидаясь ответа, помурлыкала дальше, - Это значит, что он не имеет кровной связи с семейством де Нормонд. А я, его дочь, кровь от крови его…
Договорить ей не дал жаркий и настойчивый поцелуй. Эрик, которому слова об отсутствии кровной связи моментально подсказали правильный ответ на вопросы девушки, не собирался терять более ни секунды. Татьяна, заулыбавшись, моментально прильнула к своему ненаглядному графу, просто тая от проявлений его нежности, совершенно развеивающих все ее страхи и подтверждающих осуществимость надежды на счастливое будущее.
За спиной ее раздался негромкий шлепок. Это Эрик, теперь уже с полным законным основанием обнимающий избранницу, забыл о том, что сжимает в руке дневник деда и благополучно выронил его, даже не заметив этого. Девушка же, услышав, вопреки любимому, звук, сопровождающий удачное приземление старинного документа на пол, предпочла притвориться, что тоже не обратила на это внимания. В конце концов, в данный момент у нее были и более важные дела.
Не взирая на то, что с молодым человеком ей уже довелось пережить несколько небольших размолвок, эта оказалась самой крупной, и примирение после нее казалось чем-то сродни чуду, нежному, ласковому и абсолютно волшебному. Девушка, купаясь в этом волшебстве, столь щедро даруемым ей партнером, совершенно не хотела думать ни о чем, ни о каких посторонних вещах и падающих на недавно избавленный от пыли пол, предметах.
Эрик неожиданно оторвался от ее губ и, коснувшись ладонями щек, с широкой улыбкой заглянул в глаза. Татьяна растаяла. Взор молодого человека был исполнен такой нежности, такой горячей любви, что сердце ее, бешено колотясь, откликалось на это не менее жарко, сообщая этот жар всему ее существу, заставляя расслабляться все тело, как при нахождении в бане или, по крайней мере, ванне.
Вспомнив неожиданно про совсем недавно плескавшийся в глазах любимого холод, девушка напряглась, было, всматриваясь в глаза наследника рода де Нормонд, однако, заметив, как лед тает, согретый жаром чувства, вновь заулыбалась и, не в силах сдержать порыв, молча обняла блондина, прижимаясь к нему. Ответом ей послужили не менее крепкие объятия.
- Батюшки, счастье-то какое! – раздавшийся от дверей гостиной веселый, капельку насмешливый голос, сменившийся редкими хлопками, нарушил их уединение, - Считайте,
