Когда-то я знал, что незнакомую еду следует прежде нюхать, а затем пробовать самый маленький кусочек, который только можешь отщипнуть. Но это знание немного запоздало с визитом. Поэтому в первый момент мне показалось, что я проглотил ежа, между иголок которого, к тому же, находилось высокое электрическое напряжение. Если бы содержимое вазы было обычной человеческой едой, то я бы предположил, что это какое-то неимоверно острое кавказское или мексиканское блюдо. Но раз мы трапезничали в ресторане, чьё меню, как я подозреваю, составляла лично Зимба, то эмоция, которой я столь опрометчиво отведал, была явно одной из самых сильных и резких, какие только могут быть. Иголки ежа через несколько секунд расползлись по всему моему телу и на мгновение будто парализовали меня ударом тока. Но чуть погодя это чувство прошло, и я ощутил тягучее послевкусие, как от очень тяжёлой, калорийной еды, типа сала. И вот тогда до меня, наконец, дошло, что эту штуку следует мазать тонким слоем на что-то гораздо более лёгкое, а не жрать ложками.
Стоявшая рядом Зимба всё это время с интересом наблюдала за выражениями моего лица, менявшимися как цвета лампочек в новогодней гирлянде.
— Ну и как тебе понравился страх смерти? — улыбнувшись, поинтересовалась она.
— Отвратительно! — признался я.
— Я не сомневалась, что ты примкнёшь к моей компании! — обрадовалась моя спутница. — А некоторые готовы жрать это в чистом виде целыми тарелками, а потом ещё и донышко вылизывать.
— Мазохисты! — скривился я. — Я ещё понимаю, если его добавлять в качестве лёгкой приправы, скажем, к развлечению...
— Поздравляю! — засмеялась Зимба. — Ты открыл рецепт американских горок, «тарзанки» и прочих экстремальных забав!
Противный привкус всё ещё не собирался покидать мой рот, и я решил помочь ему в этом деле, чем-нибудь запив. И как по заказу, мой взгляд упал на необыкновенной красоты хрустальный графин, заполненный нежно-розовой жидкостью. Я надеялся, что этот напиток будет приятным на вкус, но памятуя предыдущий неудачный опыт, решил сначала осторожно понюхать. Волшебный аромат влетел в меня дурманящей мечтой, красочной иллюзией, которая даже во сне кажется невообразимым чудом. Дивясь красоте переливающихся в тонкой струйке бликов, я наполнил напитком бокал и скорее сделал глоток. Нега и блаженство, растёкшиеся по моему телу, в первый момент будто бы подменили собой всю мою сущность, всё естество, став новым мной. Я растворился в этом пьянящем глотке как микроскопическая капелька тумана в мировом океане. Второй глоток принёс в моё сознание уверенность, что всё прекрасное, что уготовано мне доброй волшебницей-судьбой, придёт ко мне вот с минуты на минуту, стоит только немножко подождать...
Зимба вырвала у меня бокал и изумлёнными глазами стала мерить расстояние от него до моего рта.
— Вот уж никогда бы не подумала, что это тебя так вштырит! — задумчиво проговорила она.
— Что это за божественный нектар? — мне показалось, что из моего рта вылетел абсолютно чужой голос.
— Ха! Нектар! — с сарказмом бросила она. — Коварнее пойла я не встречала! Познакомься: коктейль «Надежда». Имеет отличные вкус и аромат, но в плане питательности — абсолютный ноль. Пустой, как вода. Беда в том, что большинство употребляющих его со временем перестают пить и есть что-либо кроме. Ну и, как печальный итог — умирают от истощения. Впредь не рекомендую даже вспоминать о его существовании.
Наевшись вдоволь, мы двинулись дальше вниз по четвёртому измерению с этажа на этаж.
— Несмотря на то, что нам на какое-то время удалось остановить вырождение нашей расы, — продолжала свой рассказ Зимба, — знания, накопленные нашими предками, всё больше и больше забывались. К моменту моего появления никто уже не помнил, каким способом наши далёкие прародители путешествовали к другим галактикам. Мы остались прикованными к своей умирающей планете и могли ждать лишь чуда. Нас не навещали наши старые знакомые с других планет, и возможно, единственным шансом снова «выйти в свет» для нас могли бы стать наши белковые, если вдруг разовьются до полётов в космос. Что, кстати, вполне вероятно: ребята они довольно неглупые, благодаря нам.
— А что, с древних времён не осталось никаких артефактов? — удивился я. — Остатков космических кораблей, на которых летали твои предки, или хотя бы чертежей?
— За пару миллионов лет мало какая материя останется в неизменном виде, — вздохнула Зимба. — К тому же, по сохранившимся сведениям, наш народ никогда не пользовался ничем похожим на космические корабли. Они путешествовали иным способом.
— Пешком через космос? — весело поинтересовался я.
— Почти, — вполне серьёзно ответила она. — Но как именно они это делали — никто не помнит. Единственное, что до нас дошло — это какие-то обрывки легенд про нулевое измерение.
— Нулевое? — переспросил я. — Это как?
— Не поверишь, но я сама толком не понимаю!
— Ты? Не понимаешь в измерениях?!
— Представь себе! — развела руками Зимба. — Я прекрасно ориентируюсь в измерениях с первого по восьмое, теоретически знаю, как строить девятое и далее, но что такое нулевое измерение — я понятия не имею. Если одномерное пространство — это прямая, то нуль-мерное — это, получается, точка с размерами ноль на ноль на ноль. Но штука в том, что по легенде, наши предки могли перемещаться на любой край Вселенной именно через это самое нулевое измерение.
— А к чему ты мне сейчас это рассказываешь? — поинтересовался я. — Мне кажется, мы немного отошли от темы поедания эмоций.
— А к тому, мой нетерпеливый друг, — снова улыбнулась она, — что это единственная версия объяснения того, как я очутилась на Земле. С тех пор, как я узнала вкус энергии нашей планеты, мысли о ней не покидали меня ни на миг. Я жила одним лишь желанием найти источник такой же райской пищи, поселиться рядом с ним и вечно вкушать его сказочные плоды. Я думала: вдруг у нашей планеты есть какая-нибудь «сестра», которой повезло больше, и она находится в добром здравии. И может быть, она согласится принять в свой дом ещё одно заблудшее дитя. Да, я помнила о тех газогелевых ребятах из вашей галактики, но боялась, что они меня не примут: ведь они, хоть и очень дружелюбные, однако же совсем иные, нежели мы. Но всё-таки я ещё не разучилась мечтать, поэтому просто была уверена, что где-то во Вселенной должны жить чудеса!
— Я тоже всегда в них верил, — признался я. — И видишь, не зря! Потому что с моей точки зрения, тебя нельзя не считать чудом.
— Спасибо, Вить... — она подошла ко мне и робко обняла, прижавшись головой к моему плечу.
— Однажды я летела уже не помню, куда, — продолжала она свой рассказ. — Даже так: мне было всё равно, куда лететь. В своих мыслях я была где-то вблизи источника той вкуснейшей энергии; я уже мысленно пила её и в то же время благодарила планету, приютившую меня. И я понятия не имею, сколько прошло времени с тех пор, как я «краем глаза», которых у меня нет, начала замечать какие-то незнакомые ландшафты, до того, как я окончательно осознала, что что-то здесь не так. Где-то внизу, в трёх измерениях, находился абсолютно незнакомый мне мир. Чтобы убедиться в этом, я спустилась поближе и довольно долго рассматривала всякие странные растения и рельефы местности. Позже я обнаружила и живых существ — разумеется, имевших мало внешнего сходства с нашими, но обладавших вполне даже съедобными и неплохими на вкус эмоциями.
— Это ты, наверно, в первую очередь попробовала, как только их обнаружила, — усмехнулся я. — Вместо «здрасьте, я к вам в гости»...
— Ну разумеется! — беззаботно сказала Зимба. — Скачок в ваш мир отнял много энергии, хотя мне казалось, такого быть не должно. Если я правильно поняла суть феномена пространственного перехода, в определённый момент две точки Вселенной, удалённые друг от друга на любое расстояние, на какое-то мгновение сливаются, становясь одной и той же точкой. И если в ней оказывается какой-то объект, (в моём случае — я), то в это мгновение он существует одновременно в двух местах, а затем может выбрать, где ему остаться. Увы, ваша квантовая физика находится пока в зачаточном состоянии, и здесь я не смогу найти нужных мне знаний. Но спешу обрадовать: человечество делает в этой области большие успехи. Если бы только оно не тратило 95 процентов научных ресурсов на войны и поддержание социального неравенства, давно бы уже до нас долетело. Или доскакало, как я.
— А ваши белковые не воюют? — поинтересовался я.
— Пытаются, — вздохнула Зимба. — Мы их удерживаем от этого, как можем, но всё равно иногда у них вспыхивают конфликты «племя на племя» на радость нашим мясоедам. Если бы я разделяла их кулинарные пристрастия, то на Земле для меня был бы рай. У вас так много агрессии, ненависти и страха, что мне не пришлось бы даже искать себе пищу: она здесь кругом и везде. А вот любви, радости и дружбы, к сожалению, намного меньше. Я думаю, если бы весь наш вид поголовно предпочёл страх, то на своей планете мы бы создали у белковых общество подобное вашему: с постоянным дележом собственности, жёсткой иерархией и кровавыми битвами за высокие места в ней. К счастью, веганов среди нас оказалось больше, чем мясоедов. Поэтому наши белковые прекрасно умеют дружить и любить.
За разговорами мы не заметили, как спустились на первый уровень. Оказалось, что все эти несчётные этажи здания лежали поверх уходившей вдаль восьмирядной колоннады, ограждённой по краям прозрачными стенами. Потолка не было видно: колонны шириной в три моих обхвата, сделанные из какого-то блестящего тёмно-фиолетового камня, уходили своими верхушками в серый сумрак, куда не попадали лучи света.
— В общем, мне ничего не оставалось делать, как обживаться на новом месте, — говорила Зимба, весело петляя между колонн. — Я досконально, насколько могла, изучила ваш мир и пришла к выводу, что моё желание попасть на живую планету, увы, не сбылось: Земля признаков жизни не подаёт. Поэтому я совсем потерялась в догадках, как, а главное, почему меня закинуло именно сюда. Но гипотезы гипотезами, а кушать всё же надо! Вычислить самый богатый на эмоции биологический вид для меня труда не составило. И какова же была моя радость, когда я, вдоволь напробовавшись человеческих чувств, поняла, что они гораздо вкуснее и сытнее, чем у наших белковых! А бонусом был факт, что вы и развиты куда как лучше, чем они, и с вами даже порой есть о чём поговорить. Я, признаться, немного меньше стала чувствовать себя одинокой.
— Ну просто отъявленная злодейка! — восхитился я. — Мило философствтвать с будущим обедом...
— Ну почему обязательно «злодейка»? — нахмурилась она. — Я вообще никому никогда не желала зла. Да и к тому же, я не всегда объедала тех, с кем беседовала.
— Милосердие тебе не чуждо? — поинтересовался я. — Или беседы ты ведёшь исключительно на сытый желудок? Ну или что там у тебя вместо него...
— Одно другого не исключает! — донеслось из-за какой-то колонны. Я пошёл на голос, но когда я заглянул за тот исполинский столб, где, как мне казалось, должна была находиться моя спутница, то не обнаружил там никого и ничего, кроме нецензурного слова, нацарапанного на глянцевой поверхности фиолетового камня.
— И только на Земле я открыла ещё одно поразительное свойство эмоций! — раздалось совершенно с противоположной стороны зала.
— Какое же? — Я опять устремился за звуком её слов, но и там меня ждала лишь пустота. Зато на этой колонне уже было нацарапано кое-что поприличнее: «В+З=» и сердечко.
— Оказалось, что эмоция имеет не только вид, но и направленность! — раздалось прямо у меня за спиной. Я резко обернулся, но и на сей раз никого не увидел. И в этот момент кто-то внезапно ущипнул меня за задницу. Пока я вертелся обратно, из моего рта вылетела довольно длинная тирада, в числе прочих содержавшая в себе слово с первой колонны. Зимба стояла напротив меня и хохотала так заливисто, что мне пришлось простить ей эту, без сомнения, архиподлую выходку и засмеяться вслед за ней.
— Прости, — сквозь смех выдавила она, — мне просто захотелось похулиганить. В твоём сне так хорошо и уютно, что у меня здорово поднялось настроение. И это несмотря на то, что я просто зверски голодная!
— Ого! Ты из последних сил держишься, чтобы меня не обглодать?
— Расслабься! — махнула она рукой. — В твоём сне твоими эмоциями закусить очень проблематично. То есть, в теории я могу это сделать, но сил на это у меня уйдёт несравнимо больше, чем я получу взамен. Так что здесь ты можешь меня не бояться. Хотя, не кривя душой сказать, меня ты можешь не бояться нигде. И это вовсе не потому, что страх невкусный, как ты уже успел убедиться, а потому, что я не хочу тебя объедать. Пускай даже я не ела почти месяц, но будь спокоен: как только мы расстанемся, я найду, кем полакомиться.
— А сколько ты можешь прожить, не кушая? — осторожно поинтересовался я.
— Зависит от того, насколько плотно я пообедала в последний раз. Для примера: если съесть полностью одну эмоцию одного человека, то хватит в среднем от одной до трёх недель, в зависимости от того, сколько её у него было. А если сразу человек у ста понадкусывать, но не до конца, а оставив на рассаду, то и полгода потом могу поститься. Но кстати, мы немного отошли от темы как раз на самом интересном месте. Я говорила про направленность эмоции. Так вот: оказалось, что эмоция, которая направлена непосредственно мне, во много раз вкуснее и сытнее, чем та же самая, но направленная кому-то или чему-то другому. Понимаешь?
— Эм, — почесал я затылок, — а разве ты можешь перехватить эмоцию, которую человек испытывает к кому-то другому?
— Здрасьте пожалуйста! — Зимба удивилась вслед за мной. — Именно так мы и питались у себя на родине. Наши белковые не подозревают о нашем существовании. Все их чувства, которыми мы кормимся, они испытывают исключительно друг к другу. Но здесь, на Земле, я решила дать волю своему юному духу исследователя. Чтобы получше изучить местное меню, я вселилась в одного молодого человека...
— Ты и это умеешь?! — вытаращился я на неё.
— Ну да... — Зимба остановилась и смущённо повозила носком туфли по полу. — И в живых существ могу, и в неживые предметы. Может, на улицу выйдем?
Её предложение мне понравилось, и мы, предусмотрительно взявшись за руки, прямо сквозь стеклянную стену вышли на мощёный каким-то пористым зелёным камнем тротуар, обрамлённый желтоватыми поребриками. Дорога уходила в сторону милых сердцу маленьких частных домиков, и мы уступили ей право задавать направление нашей неспешной прогулки.
— И вот, сидя в этом парне, я тихонько изучала, какие чувства он испытывает в разных обстоятельствах. Как же мне повезло, что у него была девушка! Эти доброта и забота, да ещё направленные туда, где находилась я, оказались такой сказочной вкусняхой, что мне на какое-то время показалось, что я нашла то, о чём мечтала последнее столетие. Но в одну из ночей я попробовала страсть и сексуальное желание.
— То есть, эта парочка даже не догадывалась, что на самом деле у них был тройничок? — уточнил я.
— Ну я же им никак не мешала! — наивно похлопала глазками Зимба. — Просто наслаждалась божественной пищей и радовалась своей очередной удаче.
Я только сейчас заметил, что мы идём всё так же держась за руки, как вышли из стеклянной стены дома. И меня этот факт совсем не напрягал, даже наоборот.
Стоявшая рядом Зимба всё это время с интересом наблюдала за выражениями моего лица, менявшимися как цвета лампочек в новогодней гирлянде.
— Ну и как тебе понравился страх смерти? — улыбнувшись, поинтересовалась она.
— Отвратительно! — признался я.
— Я не сомневалась, что ты примкнёшь к моей компании! — обрадовалась моя спутница. — А некоторые готовы жрать это в чистом виде целыми тарелками, а потом ещё и донышко вылизывать.
— Мазохисты! — скривился я. — Я ещё понимаю, если его добавлять в качестве лёгкой приправы, скажем, к развлечению...
— Поздравляю! — засмеялась Зимба. — Ты открыл рецепт американских горок, «тарзанки» и прочих экстремальных забав!
Противный привкус всё ещё не собирался покидать мой рот, и я решил помочь ему в этом деле, чем-нибудь запив. И как по заказу, мой взгляд упал на необыкновенной красоты хрустальный графин, заполненный нежно-розовой жидкостью. Я надеялся, что этот напиток будет приятным на вкус, но памятуя предыдущий неудачный опыт, решил сначала осторожно понюхать. Волшебный аромат влетел в меня дурманящей мечтой, красочной иллюзией, которая даже во сне кажется невообразимым чудом. Дивясь красоте переливающихся в тонкой струйке бликов, я наполнил напитком бокал и скорее сделал глоток. Нега и блаженство, растёкшиеся по моему телу, в первый момент будто бы подменили собой всю мою сущность, всё естество, став новым мной. Я растворился в этом пьянящем глотке как микроскопическая капелька тумана в мировом океане. Второй глоток принёс в моё сознание уверенность, что всё прекрасное, что уготовано мне доброй волшебницей-судьбой, придёт ко мне вот с минуты на минуту, стоит только немножко подождать...
Зимба вырвала у меня бокал и изумлёнными глазами стала мерить расстояние от него до моего рта.
— Вот уж никогда бы не подумала, что это тебя так вштырит! — задумчиво проговорила она.
— Что это за божественный нектар? — мне показалось, что из моего рта вылетел абсолютно чужой голос.
— Ха! Нектар! — с сарказмом бросила она. — Коварнее пойла я не встречала! Познакомься: коктейль «Надежда». Имеет отличные вкус и аромат, но в плане питательности — абсолютный ноль. Пустой, как вода. Беда в том, что большинство употребляющих его со временем перестают пить и есть что-либо кроме. Ну и, как печальный итог — умирают от истощения. Впредь не рекомендую даже вспоминать о его существовании.
Наевшись вдоволь, мы двинулись дальше вниз по четвёртому измерению с этажа на этаж.
— Несмотря на то, что нам на какое-то время удалось остановить вырождение нашей расы, — продолжала свой рассказ Зимба, — знания, накопленные нашими предками, всё больше и больше забывались. К моменту моего появления никто уже не помнил, каким способом наши далёкие прародители путешествовали к другим галактикам. Мы остались прикованными к своей умирающей планете и могли ждать лишь чуда. Нас не навещали наши старые знакомые с других планет, и возможно, единственным шансом снова «выйти в свет» для нас могли бы стать наши белковые, если вдруг разовьются до полётов в космос. Что, кстати, вполне вероятно: ребята они довольно неглупые, благодаря нам.
— А что, с древних времён не осталось никаких артефактов? — удивился я. — Остатков космических кораблей, на которых летали твои предки, или хотя бы чертежей?
— За пару миллионов лет мало какая материя останется в неизменном виде, — вздохнула Зимба. — К тому же, по сохранившимся сведениям, наш народ никогда не пользовался ничем похожим на космические корабли. Они путешествовали иным способом.
— Пешком через космос? — весело поинтересовался я.
— Почти, — вполне серьёзно ответила она. — Но как именно они это делали — никто не помнит. Единственное, что до нас дошло — это какие-то обрывки легенд про нулевое измерение.
— Нулевое? — переспросил я. — Это как?
— Не поверишь, но я сама толком не понимаю!
— Ты? Не понимаешь в измерениях?!
— Представь себе! — развела руками Зимба. — Я прекрасно ориентируюсь в измерениях с первого по восьмое, теоретически знаю, как строить девятое и далее, но что такое нулевое измерение — я понятия не имею. Если одномерное пространство — это прямая, то нуль-мерное — это, получается, точка с размерами ноль на ноль на ноль. Но штука в том, что по легенде, наши предки могли перемещаться на любой край Вселенной именно через это самое нулевое измерение.
— А к чему ты мне сейчас это рассказываешь? — поинтересовался я. — Мне кажется, мы немного отошли от темы поедания эмоций.
— А к тому, мой нетерпеливый друг, — снова улыбнулась она, — что это единственная версия объяснения того, как я очутилась на Земле. С тех пор, как я узнала вкус энергии нашей планеты, мысли о ней не покидали меня ни на миг. Я жила одним лишь желанием найти источник такой же райской пищи, поселиться рядом с ним и вечно вкушать его сказочные плоды. Я думала: вдруг у нашей планеты есть какая-нибудь «сестра», которой повезло больше, и она находится в добром здравии. И может быть, она согласится принять в свой дом ещё одно заблудшее дитя. Да, я помнила о тех газогелевых ребятах из вашей галактики, но боялась, что они меня не примут: ведь они, хоть и очень дружелюбные, однако же совсем иные, нежели мы. Но всё-таки я ещё не разучилась мечтать, поэтому просто была уверена, что где-то во Вселенной должны жить чудеса!
— Я тоже всегда в них верил, — признался я. — И видишь, не зря! Потому что с моей точки зрения, тебя нельзя не считать чудом.
— Спасибо, Вить... — она подошла ко мне и робко обняла, прижавшись головой к моему плечу.
— Однажды я летела уже не помню, куда, — продолжала она свой рассказ. — Даже так: мне было всё равно, куда лететь. В своих мыслях я была где-то вблизи источника той вкуснейшей энергии; я уже мысленно пила её и в то же время благодарила планету, приютившую меня. И я понятия не имею, сколько прошло времени с тех пор, как я «краем глаза», которых у меня нет, начала замечать какие-то незнакомые ландшафты, до того, как я окончательно осознала, что что-то здесь не так. Где-то внизу, в трёх измерениях, находился абсолютно незнакомый мне мир. Чтобы убедиться в этом, я спустилась поближе и довольно долго рассматривала всякие странные растения и рельефы местности. Позже я обнаружила и живых существ — разумеется, имевших мало внешнего сходства с нашими, но обладавших вполне даже съедобными и неплохими на вкус эмоциями.
— Это ты, наверно, в первую очередь попробовала, как только их обнаружила, — усмехнулся я. — Вместо «здрасьте, я к вам в гости»...
— Ну разумеется! — беззаботно сказала Зимба. — Скачок в ваш мир отнял много энергии, хотя мне казалось, такого быть не должно. Если я правильно поняла суть феномена пространственного перехода, в определённый момент две точки Вселенной, удалённые друг от друга на любое расстояние, на какое-то мгновение сливаются, становясь одной и той же точкой. И если в ней оказывается какой-то объект, (в моём случае — я), то в это мгновение он существует одновременно в двух местах, а затем может выбрать, где ему остаться. Увы, ваша квантовая физика находится пока в зачаточном состоянии, и здесь я не смогу найти нужных мне знаний. Но спешу обрадовать: человечество делает в этой области большие успехи. Если бы только оно не тратило 95 процентов научных ресурсов на войны и поддержание социального неравенства, давно бы уже до нас долетело. Или доскакало, как я.
— А ваши белковые не воюют? — поинтересовался я.
— Пытаются, — вздохнула Зимба. — Мы их удерживаем от этого, как можем, но всё равно иногда у них вспыхивают конфликты «племя на племя» на радость нашим мясоедам. Если бы я разделяла их кулинарные пристрастия, то на Земле для меня был бы рай. У вас так много агрессии, ненависти и страха, что мне не пришлось бы даже искать себе пищу: она здесь кругом и везде. А вот любви, радости и дружбы, к сожалению, намного меньше. Я думаю, если бы весь наш вид поголовно предпочёл страх, то на своей планете мы бы создали у белковых общество подобное вашему: с постоянным дележом собственности, жёсткой иерархией и кровавыми битвами за высокие места в ней. К счастью, веганов среди нас оказалось больше, чем мясоедов. Поэтому наши белковые прекрасно умеют дружить и любить.
За разговорами мы не заметили, как спустились на первый уровень. Оказалось, что все эти несчётные этажи здания лежали поверх уходившей вдаль восьмирядной колоннады, ограждённой по краям прозрачными стенами. Потолка не было видно: колонны шириной в три моих обхвата, сделанные из какого-то блестящего тёмно-фиолетового камня, уходили своими верхушками в серый сумрак, куда не попадали лучи света.
— В общем, мне ничего не оставалось делать, как обживаться на новом месте, — говорила Зимба, весело петляя между колонн. — Я досконально, насколько могла, изучила ваш мир и пришла к выводу, что моё желание попасть на живую планету, увы, не сбылось: Земля признаков жизни не подаёт. Поэтому я совсем потерялась в догадках, как, а главное, почему меня закинуло именно сюда. Но гипотезы гипотезами, а кушать всё же надо! Вычислить самый богатый на эмоции биологический вид для меня труда не составило. И какова же была моя радость, когда я, вдоволь напробовавшись человеческих чувств, поняла, что они гораздо вкуснее и сытнее, чем у наших белковых! А бонусом был факт, что вы и развиты куда как лучше, чем они, и с вами даже порой есть о чём поговорить. Я, признаться, немного меньше стала чувствовать себя одинокой.
— Ну просто отъявленная злодейка! — восхитился я. — Мило философствтвать с будущим обедом...
— Ну почему обязательно «злодейка»? — нахмурилась она. — Я вообще никому никогда не желала зла. Да и к тому же, я не всегда объедала тех, с кем беседовала.
— Милосердие тебе не чуждо? — поинтересовался я. — Или беседы ты ведёшь исключительно на сытый желудок? Ну или что там у тебя вместо него...
— Одно другого не исключает! — донеслось из-за какой-то колонны. Я пошёл на голос, но когда я заглянул за тот исполинский столб, где, как мне казалось, должна была находиться моя спутница, то не обнаружил там никого и ничего, кроме нецензурного слова, нацарапанного на глянцевой поверхности фиолетового камня.
— И только на Земле я открыла ещё одно поразительное свойство эмоций! — раздалось совершенно с противоположной стороны зала.
— Какое же? — Я опять устремился за звуком её слов, но и там меня ждала лишь пустота. Зато на этой колонне уже было нацарапано кое-что поприличнее: «В+З=» и сердечко.
— Оказалось, что эмоция имеет не только вид, но и направленность! — раздалось прямо у меня за спиной. Я резко обернулся, но и на сей раз никого не увидел. И в этот момент кто-то внезапно ущипнул меня за задницу. Пока я вертелся обратно, из моего рта вылетела довольно длинная тирада, в числе прочих содержавшая в себе слово с первой колонны. Зимба стояла напротив меня и хохотала так заливисто, что мне пришлось простить ей эту, без сомнения, архиподлую выходку и засмеяться вслед за ней.
— Прости, — сквозь смех выдавила она, — мне просто захотелось похулиганить. В твоём сне так хорошо и уютно, что у меня здорово поднялось настроение. И это несмотря на то, что я просто зверски голодная!
— Ого! Ты из последних сил держишься, чтобы меня не обглодать?
— Расслабься! — махнула она рукой. — В твоём сне твоими эмоциями закусить очень проблематично. То есть, в теории я могу это сделать, но сил на это у меня уйдёт несравнимо больше, чем я получу взамен. Так что здесь ты можешь меня не бояться. Хотя, не кривя душой сказать, меня ты можешь не бояться нигде. И это вовсе не потому, что страх невкусный, как ты уже успел убедиться, а потому, что я не хочу тебя объедать. Пускай даже я не ела почти месяц, но будь спокоен: как только мы расстанемся, я найду, кем полакомиться.
— А сколько ты можешь прожить, не кушая? — осторожно поинтересовался я.
— Зависит от того, насколько плотно я пообедала в последний раз. Для примера: если съесть полностью одну эмоцию одного человека, то хватит в среднем от одной до трёх недель, в зависимости от того, сколько её у него было. А если сразу человек у ста понадкусывать, но не до конца, а оставив на рассаду, то и полгода потом могу поститься. Но кстати, мы немного отошли от темы как раз на самом интересном месте. Я говорила про направленность эмоции. Так вот: оказалось, что эмоция, которая направлена непосредственно мне, во много раз вкуснее и сытнее, чем та же самая, но направленная кому-то или чему-то другому. Понимаешь?
— Эм, — почесал я затылок, — а разве ты можешь перехватить эмоцию, которую человек испытывает к кому-то другому?
— Здрасьте пожалуйста! — Зимба удивилась вслед за мной. — Именно так мы и питались у себя на родине. Наши белковые не подозревают о нашем существовании. Все их чувства, которыми мы кормимся, они испытывают исключительно друг к другу. Но здесь, на Земле, я решила дать волю своему юному духу исследователя. Чтобы получше изучить местное меню, я вселилась в одного молодого человека...
— Ты и это умеешь?! — вытаращился я на неё.
— Ну да... — Зимба остановилась и смущённо повозила носком туфли по полу. — И в живых существ могу, и в неживые предметы. Может, на улицу выйдем?
Её предложение мне понравилось, и мы, предусмотрительно взявшись за руки, прямо сквозь стеклянную стену вышли на мощёный каким-то пористым зелёным камнем тротуар, обрамлённый желтоватыми поребриками. Дорога уходила в сторону милых сердцу маленьких частных домиков, и мы уступили ей право задавать направление нашей неспешной прогулки.
— И вот, сидя в этом парне, я тихонько изучала, какие чувства он испытывает в разных обстоятельствах. Как же мне повезло, что у него была девушка! Эти доброта и забота, да ещё направленные туда, где находилась я, оказались такой сказочной вкусняхой, что мне на какое-то время показалось, что я нашла то, о чём мечтала последнее столетие. Но в одну из ночей я попробовала страсть и сексуальное желание.
— То есть, эта парочка даже не догадывалась, что на самом деле у них был тройничок? — уточнил я.
— Ну я же им никак не мешала! — наивно похлопала глазками Зимба. — Просто наслаждалась божественной пищей и радовалась своей очередной удаче.
Я только сейчас заметил, что мы идём всё так же держась за руки, как вышли из стеклянной стены дома. И меня этот факт совсем не напрягал, даже наоборот.
