— Вариант на три с минусом, но на всякий случай отложим про запас.
— А в чём же его минус? — решил уточнить я.
— Минус тут даже не один, — вздохнула Зимба. — Во-первых, что я буду там кушать? Нет, разумеется, поесть я могу в любой части вашей планеты, мне из Сыктывкара в Гонолулу сгонять — пара секунд. Но не покажется ли тебе немного нечестным, что твоё любимое существо намеренно вызывает сексуальное желание у других самцов твоего вида? Ведь у людей подобное, мягко говоря, не приветствуется, а такое отношение может негативно сказаться на твоей любви. И второй момент: вся суша на вашей планете поделена между государствами, а у каждого государства есть своя служба безопасности. Где гарантия, что там не появятся свои местные Банкины?
— Переедем опять! — не сдавался я.
— И что, ты всю жизнь будешь бегать? — покачала головой Зимба. — Будешь бояться, что однажды к тебе в дверь снова постучат, и нигде тебе не будет покоя. И дело даже не во вкусе страха, а в том, что он испортит твоё душевное равновесие. А вместе с ним — и любовь.
Мы подошли к ограждению и стали смотреть на блики в воде, пробивавшиеся сквозь дымку, желтоватую от корабельных фонарей. Я крепко держал свою спутницу за руку, немного побаиваясь, что она может раствориться в этом тумане. Чем был вызван мой страх, я не понимал, но меньше он от этого не становился.
— Ну и третий минус, — сказала она этим бликам. — Что там будешь делать ты? Ведь насколько я помню, ты хотел заняться наукой. А на острове какая наука? Бананы собирать? Или страусов разводить? А если ты всё же выбьешься в известные учёные, то к твоей персоне возникнет повышенный интерес со всех сторон, откуда надо и откуда не надо. Почему это известный учёный так часто меняет места проживания? А как у него с личной жизнью? С кем он встречается?
— Странно, раньше я был пессимистом, а ты — весёлой романтичной девочкой. Когда мы успели поменяться ролями?
— Просто твоя любовь сильнее влияет на твоё настроение, — улыбнулась мне Зимба. — В этом плане мне повезло: ведь для меня эмоции — это, в первую очередь, еда. Хотя, пробыв столько лет среди людей, я тоже маломальски научилась их проживать, как вы. Разница лишь в том, что я делаю это по желанию. Могу этой любовью любить, могу ей же закусить. Видишь как удобно!
— Именно этой — не можешь!
— Не могу, — согласилась она. — Но при других обстоятельствах и с другим человеком, возможно, и наелась бы от души.
— Если бы у бабушки были яйца, — ухмыльнулся я. — Ты мне лучше поведай свои предложения по тому, как нам жить дальше.
Зимба лишь печально вздохнула и потянула меня за руку к нашей скамейке. Когда мы уселись, на этот раз лицом вперёд по ходу движения, она переплела свои тонкие пальцы с моими и положила голову мне на плечо.
— Я всё ещё считаю, — сказала она, — что нам не стоит быть вместе.
— Душнилка ты моя, — промурлыкал я, потёршись щекой о её макушку. — Ну почему не стоит-то?
— Да потому, занудка мой, что ты потратишь на меня всего себя, так и не реализовав свой человеческий потенциал! Тебе отпущено совсем мало лет на то, что у вас называют жизнью. За это время ты мог бы сделать сотни открытий, полюбить множество женщин, наделать кучу детей, завоевать всемирную славу и уважение, скопить состояние... Да мало ли радостей в человеческой системе ценностей? А ты хочешь все эти блага променять на какого-то призрака, у которого нет ни тела, ни пола, ни дома, и для которого твоя жизнь — как один вдох, даже без выдоха. Для которого ты ещё мгновение назад чуть не стал закуской!
— Но разве сам факт, что я ей не стал, в отличие от моих предшественников... Сколько их было? Сотни? Тысячи? Впрочем, не всё ли равно... Ведь это значит, что именно меня судьба столкнула с тобой для другой цели!
— Судьбу создаём мы сами! — назидательно сказала она. — Нигде не прописан сценарий жизни каждого из существ во Вселенной.
— Ну хорошо, пусть не судьба, а случай! Тогда просто ответь мне на один вопрос. Ты, существо из Вселенной, сама-то хочешь быть со мной? Или ты просто из вежливости или же от скуки тратишь своё бесконечное время на разговор, но в мыслях ты уже далеко, а я — лишь мгновение твоего прошлого?
И опять побежали бесконечные секунды её молчания. Я не понимал, зачем квантовому мозгу нужно столько времени на обдумывание такого простого вопроса. Может, она специально держит паузу, чтобы посильнее меня заинтриговать? Но зачем?
— Не скрою, — внезапно подала голос она, — вначале, как только в тебе появилась любовь, всё моё внимание было приковано только к ней. Ты был лишь неким её приложением, обёрткой, если хочешь. Но позже я поняла, что твоя личность, всё же, неотъемлемая часть твоей любви. А та, в свою очередь, стала такой же неотъемлемой частью моей, которая выросла после. Тогда я ещё внимательнее присмотрелась к тебе и поняла, что эта личность мне интересна и приятна. В ней скрыт огромный потенциал для развития, и если его раскрыть, то ты составил бы мне отличную компанию на ближайшие несколько десятилетий, и я бы уже не чувствовала себя настолько одинокой в вашем мире. Я готова помочь тебе в развитии, и даже заинтересована в этом: ведь твой потенциал выходит далеко за рамки общеизвестных человеческих возможностей. Мне было бы очень любопытно посмотреть, что из этого получится! Мой юный дух исследователя так и подзуживает меня.
— Это означает «да»? — окрылённый надеждой, спросил я.
— Это означает «да», — кивнула Зимба, — и в то же время это означает «но».
— И в чём же тут «но»?
— В жизни... И в смерти... — выдохнула она и, насладившись моим непонимающим выражением лица, продолжила: — Именно потому, что мне небезразлична твоя личность, я и не хочу, чтобы ты потратил свою жизнь на вещи, не свойственные такому существу, как человек. Я за твоё благополучие переживаю, Вить! Со мной ты рискуешь стать изгоем для человеческого общества: ведь стадо не терпит выскочек! Развиваясь с моей помощью, ты станешь на множество голов выше их всех, и людям это очень не понравится. Они могут отвернуться от тебя.
— Смеёшься? — огрызнулся я. — Да они с рождения от меня отвёрнуты! Спасибо родителям и традициям этого дурацкого общества, требующего соблюдать их и не задумываться об их реальной необходимости. Я понимаю, что в это стадо — простите, общество — для меня путь закрыт, и моя компания — это единицы из миллионов, которые умудряются мыслить не так, как все. Мне кажется, они примут меня, кем бы я ни был и с кем бы ни водил связи. И скорее всего, они с распростёртыми объятиями возьмут в свою компанию и тебя.
— Будет замечательно, если твои слова станут реальностью! — улыбнулась Зимба. — Но есть ещё одна проблема: смерть. Дело в том, что в процессе изучения нашей с тобой любви я научилась не только выращивать её и извлекать из неё энергию, но и пользоваться ей человеческим способом: проживать её. Именно это свойство сделало приятным моё нахождение в твоём обществе, и чем больше времени я проводила с тобой, тем сильнее к тебе привязывалась. Мне уже очень грустно с тобой расставаться, а прошёл всего один земной год. Теперь представь, как я привяжусь к тебе за время твоей жизни и каково мне будет, когда ты умрёшь! Этот момент тоже добавил очков в пользу мысли оставить тебя сейчас, пока привязанность к тебе не стала для меня смыслом существования, а её разрыв — настоящим мучением.
— Да, — вздохнул я, — с этим аргументом не поспоришь. Но ты говорила, что мой потенциал выходит за рамки возможностей человека. А что если я каким-то образом научусь не умирать?
— Это вполне возможно, но не гарантировано. Скажем, шансы пятьдесят на пятьдесят: либо научишься, либо нет.
— Так почему бы не рискнуть? — предложил я.
Зимба медленно поднялась со скамьи и встала напротив меня. В рассеявшемся тумане я увидел пристальный испытующий взгляд зелёных глаз, приправленный её фирменной хитринкой. Я снова ощутил себя будто под рентгеновским аппаратом, но этот пронзающий взгляд больше не мог сбить меня с пути. В нём не было никакой тяжести, а потому я тоже встал, взял Зимбу за руки и сказал:
— Я готов нести ответственность за своё решение. Я понимаю возможные последствия, и они меня не пугают. Я хочу сам распорядиться своей жизнью и своей любовью!
Та, что создала и взрастила мою любовь, зажгла на своём лице ослепительную улыбку, обхватила мою шею руками, а талию — ногами и опечатала мои слова таким долгим и страстным поцелуем, что я перестал верить в то, что мир существовал и до его начала. Этот поцелуй стал для меня новой точкой отсчёта, нулевым измерением, с которого всё начинается и в которое всё рано или поздно возвращается, чтобы начинаться заново. Когда же мы на время вынырнули из бездны поцелуя, я снова увидел этот лукавый зелёный взгляд, которым хотелось наслаждаться все мгновения моей короткой жизни, а после её окончания переселиться навсегда в его пространство без времени и раствориться в этой зелени бескрайних лугов.
— А у меня для тебя уже есть тестовое задание! — хитро прищурилась Зимба, слезая с меня. — Реши проблему моего пропитания и своей безопасности от сам-знаешь-кого.
— Вот так сразу? — опешил я.
— Ага! — хитро-довольные уголки её рта не оставляли мне пути к отступлению.
— Ну... — замялся я. — Пока у меня нет готовых идей, но я обязательно что-нибудь придумаю!
— Ох, видел бы ты сейчас свои глаза! — захихикала Зимба. — Бегают по всему пространству как бешеные блохи, ищут подсказку... Не волнуйся ты так, это не экзамен, а всего лишь проверка твоего начального уровня подготовки. Я тебя подстрахую. Ну в том смысле, что сама тоже буду искать решение обозначенной проблемы, и если найду, то реализую. О, кстати! — она ткнула пальцем в кончик моего носа. — Как насчёт небольшого соревнования? Кто первым найдёт решение, тот и победил.
— Я готов! — выпалил я.
— Тогда предлагаю взять недельку на раздумья. Ты поперебираешь все возможные варианты и просто отдохнёшь от потрясений, а я пока основательно подкреплюсь. Только не спрашивай, пожалуйста, где и кем: пока мы не нашли более экологичный способ, я буду трапезничать по старинке, уж прости. А через недельку снова встретимся и обсудим идеи.
— Идёт! — кивнул я и снова крепко-крепко сжал в объятьях своё любимое бестелесное существо, которое мне не хотелось отпускать не то что на неделю — даже на секунду!
— Я тебя люблю! — прошептал я ей на ушко, и слова эти были адресованы не только ей в целом, но и отдельно каждому из квинтильонов квантов, составлявших её сущность. В этот момент я понял, что впервые в жизни произнёс эту фразу абсолютно честно, от чистого сердца. Родителям я её говорил просто потому, что они ждали от меня этих слов, но на самом деле я не испытывал ни к кому из них и тысячной доли той эмоции, чей тонкий, но непостижимо мощный луч света и тепла неиссякаемым потоком летел к своей единственной цели, не зная расстояний и преград, в какой бы галактике та ни находилась. А навстречу ему летел точно такой же луч, в паре с моим создавая двустороннюю энергетическую связь, объединившую две такие разные единицы Великой Жизни, что заполняла смыслом пустоту пространств. И тогда я понял, что купленная мной за полтинник запчасть всё же была именно сетевым интерфейсом, и выполнила свои функции на ура, создав сверхскоростную локальную сеть между двумя точками, по которой мне только что прилетел ответ:
— И я тебя тоже люблю!
И это тоже была чистая правда. И новый поцелуй, родившийся из этой правды, окончательно разделил мою жизнь на «до» и «после», пробив в ней огромную пропасть, не оставившую ни единого шанса для отступления. Но о каком вообще возврате может идти речь, когда впереди сияет и зовёт за собой твоя собственная звезда, а позади — лишь истлевшие останки твоих детских надежд, рождённых мёртвыми в мёртвом мире, сделанном таковым твоими соплеменниками в погоне за мнимой свободой и ложным счастьем. Сколько ещё бомб должно взорваться на этой планете, чтобы люди наконец поняли, что деньги и власть вместо обещанных их владельцу свободы и счастья дают лишь страх? Страх в один момент потерять всё то, за что пролил столько своего пота и чужой крови. Страх признаться себе в том, что все твои старания были зря, а черви, заползшие в твой гроб, даже не поинтересуются количеством нулей на твоём счету и числом твоих бывших подчинённых.
Но если тебе удалось зажечь настоящую любовь, то можешь не сомневаться: она будет гореть всегда, даже через миллиарды лет после твоей смерти. Она создаст прочную квантовую связь с другим таким же сгустком энергии, а может даже и не с одним: ведь видов любви, как и видов информационных сетей — огромное число. Став ячейкой этой бескрайней сети мироздания, она будет хранить в себе полную информацию о личности, из которой выросла. И вполне вероятно, что та самая личность осознает себя в этой новой форме существования и почувствует, что счастье и свобода происходят сейчас и будут происходить и впредь. Вечность точно, а дальше — как получится.
— Мне пора... — прошептала Зимба, виновато глядя куда-то вниз.
— Прошу тебя, побудь со мной ещё немного!
— Я бы с радостью, Витька, — вздохнула она, — но я очень-очень голодная, а меня вот прямо сейчас зовут обедать.
— Кто это тебя зовёт? — удивился я.
— Обед, — игривая хитринка вновь проскочила в зелёных глазах. — Очень настойчивый и нетерпеливый. Настолько, что прямо грех не принять приглашение.
— Заинтриговала! Расскажешь потом?
— Обязательно! — Не выпуская моих рук, она стала медленно отходить от меня. — Через недельку!
— Как и где мы встретимся? — я не хотел её отпускать.
— Так ли это важно? Если мы один раз встретились, то все последующие встречи — лишь продолжение первой. А значит, они состоятся в любом случае. До свиданья, мой любимый человек Витька!
— До свиданья, моё любимое Желание Завернуться В Поток Ветра Малиновых Волн Стремящихся Слиться С Закатом Четвёртого Спутника! И приятного аппетита!
Услышав земной вариант её настоящего имени, она подарила мне свою самую лучезарную улыбку и начала испаряться в воздухе. Маленькие яркие частицы, будто светлячки, стали отрываться от её тела и уноситься в чёрную высь небес, к таким же светящимся точкам, именуемым звёздами. Вот в моих руках осталась лишь память о прикосновении её нежных тонких пальцев, а я всё продолжал держать ладони перед собой, не веря в их пустоту. Последними растаяли её нежные глаза, пару мгновений повисевшие в воздухе, словно улыбка Чеширского кота. Их безмерно любящий взгляд дарил мне веру и тепло всю ту бесконечно долгую неделю, следовавшую после.
Когда последняя частица растворилась в воздухе моего сна, вопреки ожиданиям, я не чувствовал той грусти расставания, что царапала меня изнутри ещё несколько минут назад, пока я прощался с Зимбой. Сейчас во мне мягким пушистым котиком улёгся приятный покой от выполненного очень важного дела. Этот котик знал, что его новая подруга обязательно вернётся, поэтому решил спокойно завалиться спать в сладостном ожидании.
Я поднялся на верхнюю палубу, где музыканты снова взялись за свои инструменты и начали подыгрывать хору речных волн, певшему свою извечную тихую песню о самых чистых чувствах, которые можно испытать, только отрешившись от пустой болтовни и переживаний ни о чём, став таким же текучим и чистым, как вода, следующая своим путём десятки тысяч лет кряду и не сомневающаяся в его правильности.
— А в чём же его минус? — решил уточнить я.
— Минус тут даже не один, — вздохнула Зимба. — Во-первых, что я буду там кушать? Нет, разумеется, поесть я могу в любой части вашей планеты, мне из Сыктывкара в Гонолулу сгонять — пара секунд. Но не покажется ли тебе немного нечестным, что твоё любимое существо намеренно вызывает сексуальное желание у других самцов твоего вида? Ведь у людей подобное, мягко говоря, не приветствуется, а такое отношение может негативно сказаться на твоей любви. И второй момент: вся суша на вашей планете поделена между государствами, а у каждого государства есть своя служба безопасности. Где гарантия, что там не появятся свои местные Банкины?
— Переедем опять! — не сдавался я.
— И что, ты всю жизнь будешь бегать? — покачала головой Зимба. — Будешь бояться, что однажды к тебе в дверь снова постучат, и нигде тебе не будет покоя. И дело даже не во вкусе страха, а в том, что он испортит твоё душевное равновесие. А вместе с ним — и любовь.
Мы подошли к ограждению и стали смотреть на блики в воде, пробивавшиеся сквозь дымку, желтоватую от корабельных фонарей. Я крепко держал свою спутницу за руку, немного побаиваясь, что она может раствориться в этом тумане. Чем был вызван мой страх, я не понимал, но меньше он от этого не становился.
— Ну и третий минус, — сказала она этим бликам. — Что там будешь делать ты? Ведь насколько я помню, ты хотел заняться наукой. А на острове какая наука? Бананы собирать? Или страусов разводить? А если ты всё же выбьешься в известные учёные, то к твоей персоне возникнет повышенный интерес со всех сторон, откуда надо и откуда не надо. Почему это известный учёный так часто меняет места проживания? А как у него с личной жизнью? С кем он встречается?
— Странно, раньше я был пессимистом, а ты — весёлой романтичной девочкой. Когда мы успели поменяться ролями?
— Просто твоя любовь сильнее влияет на твоё настроение, — улыбнулась мне Зимба. — В этом плане мне повезло: ведь для меня эмоции — это, в первую очередь, еда. Хотя, пробыв столько лет среди людей, я тоже маломальски научилась их проживать, как вы. Разница лишь в том, что я делаю это по желанию. Могу этой любовью любить, могу ей же закусить. Видишь как удобно!
— Именно этой — не можешь!
— Не могу, — согласилась она. — Но при других обстоятельствах и с другим человеком, возможно, и наелась бы от души.
— Если бы у бабушки были яйца, — ухмыльнулся я. — Ты мне лучше поведай свои предложения по тому, как нам жить дальше.
Зимба лишь печально вздохнула и потянула меня за руку к нашей скамейке. Когда мы уселись, на этот раз лицом вперёд по ходу движения, она переплела свои тонкие пальцы с моими и положила голову мне на плечо.
— Я всё ещё считаю, — сказала она, — что нам не стоит быть вместе.
— Душнилка ты моя, — промурлыкал я, потёршись щекой о её макушку. — Ну почему не стоит-то?
— Да потому, занудка мой, что ты потратишь на меня всего себя, так и не реализовав свой человеческий потенциал! Тебе отпущено совсем мало лет на то, что у вас называют жизнью. За это время ты мог бы сделать сотни открытий, полюбить множество женщин, наделать кучу детей, завоевать всемирную славу и уважение, скопить состояние... Да мало ли радостей в человеческой системе ценностей? А ты хочешь все эти блага променять на какого-то призрака, у которого нет ни тела, ни пола, ни дома, и для которого твоя жизнь — как один вдох, даже без выдоха. Для которого ты ещё мгновение назад чуть не стал закуской!
— Но разве сам факт, что я ей не стал, в отличие от моих предшественников... Сколько их было? Сотни? Тысячи? Впрочем, не всё ли равно... Ведь это значит, что именно меня судьба столкнула с тобой для другой цели!
— Судьбу создаём мы сами! — назидательно сказала она. — Нигде не прописан сценарий жизни каждого из существ во Вселенной.
— Ну хорошо, пусть не судьба, а случай! Тогда просто ответь мне на один вопрос. Ты, существо из Вселенной, сама-то хочешь быть со мной? Или ты просто из вежливости или же от скуки тратишь своё бесконечное время на разговор, но в мыслях ты уже далеко, а я — лишь мгновение твоего прошлого?
И опять побежали бесконечные секунды её молчания. Я не понимал, зачем квантовому мозгу нужно столько времени на обдумывание такого простого вопроса. Может, она специально держит паузу, чтобы посильнее меня заинтриговать? Но зачем?
— Не скрою, — внезапно подала голос она, — вначале, как только в тебе появилась любовь, всё моё внимание было приковано только к ней. Ты был лишь неким её приложением, обёрткой, если хочешь. Но позже я поняла, что твоя личность, всё же, неотъемлемая часть твоей любви. А та, в свою очередь, стала такой же неотъемлемой частью моей, которая выросла после. Тогда я ещё внимательнее присмотрелась к тебе и поняла, что эта личность мне интересна и приятна. В ней скрыт огромный потенциал для развития, и если его раскрыть, то ты составил бы мне отличную компанию на ближайшие несколько десятилетий, и я бы уже не чувствовала себя настолько одинокой в вашем мире. Я готова помочь тебе в развитии, и даже заинтересована в этом: ведь твой потенциал выходит далеко за рамки общеизвестных человеческих возможностей. Мне было бы очень любопытно посмотреть, что из этого получится! Мой юный дух исследователя так и подзуживает меня.
— Это означает «да»? — окрылённый надеждой, спросил я.
— Это означает «да», — кивнула Зимба, — и в то же время это означает «но».
— И в чём же тут «но»?
— В жизни... И в смерти... — выдохнула она и, насладившись моим непонимающим выражением лица, продолжила: — Именно потому, что мне небезразлична твоя личность, я и не хочу, чтобы ты потратил свою жизнь на вещи, не свойственные такому существу, как человек. Я за твоё благополучие переживаю, Вить! Со мной ты рискуешь стать изгоем для человеческого общества: ведь стадо не терпит выскочек! Развиваясь с моей помощью, ты станешь на множество голов выше их всех, и людям это очень не понравится. Они могут отвернуться от тебя.
— Смеёшься? — огрызнулся я. — Да они с рождения от меня отвёрнуты! Спасибо родителям и традициям этого дурацкого общества, требующего соблюдать их и не задумываться об их реальной необходимости. Я понимаю, что в это стадо — простите, общество — для меня путь закрыт, и моя компания — это единицы из миллионов, которые умудряются мыслить не так, как все. Мне кажется, они примут меня, кем бы я ни был и с кем бы ни водил связи. И скорее всего, они с распростёртыми объятиями возьмут в свою компанию и тебя.
— Будет замечательно, если твои слова станут реальностью! — улыбнулась Зимба. — Но есть ещё одна проблема: смерть. Дело в том, что в процессе изучения нашей с тобой любви я научилась не только выращивать её и извлекать из неё энергию, но и пользоваться ей человеческим способом: проживать её. Именно это свойство сделало приятным моё нахождение в твоём обществе, и чем больше времени я проводила с тобой, тем сильнее к тебе привязывалась. Мне уже очень грустно с тобой расставаться, а прошёл всего один земной год. Теперь представь, как я привяжусь к тебе за время твоей жизни и каково мне будет, когда ты умрёшь! Этот момент тоже добавил очков в пользу мысли оставить тебя сейчас, пока привязанность к тебе не стала для меня смыслом существования, а её разрыв — настоящим мучением.
— Да, — вздохнул я, — с этим аргументом не поспоришь. Но ты говорила, что мой потенциал выходит за рамки возможностей человека. А что если я каким-то образом научусь не умирать?
— Это вполне возможно, но не гарантировано. Скажем, шансы пятьдесят на пятьдесят: либо научишься, либо нет.
— Так почему бы не рискнуть? — предложил я.
Зимба медленно поднялась со скамьи и встала напротив меня. В рассеявшемся тумане я увидел пристальный испытующий взгляд зелёных глаз, приправленный её фирменной хитринкой. Я снова ощутил себя будто под рентгеновским аппаратом, но этот пронзающий взгляд больше не мог сбить меня с пути. В нём не было никакой тяжести, а потому я тоже встал, взял Зимбу за руки и сказал:
— Я готов нести ответственность за своё решение. Я понимаю возможные последствия, и они меня не пугают. Я хочу сам распорядиться своей жизнью и своей любовью!
Та, что создала и взрастила мою любовь, зажгла на своём лице ослепительную улыбку, обхватила мою шею руками, а талию — ногами и опечатала мои слова таким долгим и страстным поцелуем, что я перестал верить в то, что мир существовал и до его начала. Этот поцелуй стал для меня новой точкой отсчёта, нулевым измерением, с которого всё начинается и в которое всё рано или поздно возвращается, чтобы начинаться заново. Когда же мы на время вынырнули из бездны поцелуя, я снова увидел этот лукавый зелёный взгляд, которым хотелось наслаждаться все мгновения моей короткой жизни, а после её окончания переселиться навсегда в его пространство без времени и раствориться в этой зелени бескрайних лугов.
— А у меня для тебя уже есть тестовое задание! — хитро прищурилась Зимба, слезая с меня. — Реши проблему моего пропитания и своей безопасности от сам-знаешь-кого.
— Вот так сразу? — опешил я.
— Ага! — хитро-довольные уголки её рта не оставляли мне пути к отступлению.
— Ну... — замялся я. — Пока у меня нет готовых идей, но я обязательно что-нибудь придумаю!
— Ох, видел бы ты сейчас свои глаза! — захихикала Зимба. — Бегают по всему пространству как бешеные блохи, ищут подсказку... Не волнуйся ты так, это не экзамен, а всего лишь проверка твоего начального уровня подготовки. Я тебя подстрахую. Ну в том смысле, что сама тоже буду искать решение обозначенной проблемы, и если найду, то реализую. О, кстати! — она ткнула пальцем в кончик моего носа. — Как насчёт небольшого соревнования? Кто первым найдёт решение, тот и победил.
— Я готов! — выпалил я.
— Тогда предлагаю взять недельку на раздумья. Ты поперебираешь все возможные варианты и просто отдохнёшь от потрясений, а я пока основательно подкреплюсь. Только не спрашивай, пожалуйста, где и кем: пока мы не нашли более экологичный способ, я буду трапезничать по старинке, уж прости. А через недельку снова встретимся и обсудим идеи.
— Идёт! — кивнул я и снова крепко-крепко сжал в объятьях своё любимое бестелесное существо, которое мне не хотелось отпускать не то что на неделю — даже на секунду!
— Я тебя люблю! — прошептал я ей на ушко, и слова эти были адресованы не только ей в целом, но и отдельно каждому из квинтильонов квантов, составлявших её сущность. В этот момент я понял, что впервые в жизни произнёс эту фразу абсолютно честно, от чистого сердца. Родителям я её говорил просто потому, что они ждали от меня этих слов, но на самом деле я не испытывал ни к кому из них и тысячной доли той эмоции, чей тонкий, но непостижимо мощный луч света и тепла неиссякаемым потоком летел к своей единственной цели, не зная расстояний и преград, в какой бы галактике та ни находилась. А навстречу ему летел точно такой же луч, в паре с моим создавая двустороннюю энергетическую связь, объединившую две такие разные единицы Великой Жизни, что заполняла смыслом пустоту пространств. И тогда я понял, что купленная мной за полтинник запчасть всё же была именно сетевым интерфейсом, и выполнила свои функции на ура, создав сверхскоростную локальную сеть между двумя точками, по которой мне только что прилетел ответ:
— И я тебя тоже люблю!
И это тоже была чистая правда. И новый поцелуй, родившийся из этой правды, окончательно разделил мою жизнь на «до» и «после», пробив в ней огромную пропасть, не оставившую ни единого шанса для отступления. Но о каком вообще возврате может идти речь, когда впереди сияет и зовёт за собой твоя собственная звезда, а позади — лишь истлевшие останки твоих детских надежд, рождённых мёртвыми в мёртвом мире, сделанном таковым твоими соплеменниками в погоне за мнимой свободой и ложным счастьем. Сколько ещё бомб должно взорваться на этой планете, чтобы люди наконец поняли, что деньги и власть вместо обещанных их владельцу свободы и счастья дают лишь страх? Страх в один момент потерять всё то, за что пролил столько своего пота и чужой крови. Страх признаться себе в том, что все твои старания были зря, а черви, заползшие в твой гроб, даже не поинтересуются количеством нулей на твоём счету и числом твоих бывших подчинённых.
Но если тебе удалось зажечь настоящую любовь, то можешь не сомневаться: она будет гореть всегда, даже через миллиарды лет после твоей смерти. Она создаст прочную квантовую связь с другим таким же сгустком энергии, а может даже и не с одним: ведь видов любви, как и видов информационных сетей — огромное число. Став ячейкой этой бескрайней сети мироздания, она будет хранить в себе полную информацию о личности, из которой выросла. И вполне вероятно, что та самая личность осознает себя в этой новой форме существования и почувствует, что счастье и свобода происходят сейчас и будут происходить и впредь. Вечность точно, а дальше — как получится.
— Мне пора... — прошептала Зимба, виновато глядя куда-то вниз.
— Прошу тебя, побудь со мной ещё немного!
— Я бы с радостью, Витька, — вздохнула она, — но я очень-очень голодная, а меня вот прямо сейчас зовут обедать.
— Кто это тебя зовёт? — удивился я.
— Обед, — игривая хитринка вновь проскочила в зелёных глазах. — Очень настойчивый и нетерпеливый. Настолько, что прямо грех не принять приглашение.
— Заинтриговала! Расскажешь потом?
— Обязательно! — Не выпуская моих рук, она стала медленно отходить от меня. — Через недельку!
— Как и где мы встретимся? — я не хотел её отпускать.
— Так ли это важно? Если мы один раз встретились, то все последующие встречи — лишь продолжение первой. А значит, они состоятся в любом случае. До свиданья, мой любимый человек Витька!
— До свиданья, моё любимое Желание Завернуться В Поток Ветра Малиновых Волн Стремящихся Слиться С Закатом Четвёртого Спутника! И приятного аппетита!
Услышав земной вариант её настоящего имени, она подарила мне свою самую лучезарную улыбку и начала испаряться в воздухе. Маленькие яркие частицы, будто светлячки, стали отрываться от её тела и уноситься в чёрную высь небес, к таким же светящимся точкам, именуемым звёздами. Вот в моих руках осталась лишь память о прикосновении её нежных тонких пальцев, а я всё продолжал держать ладони перед собой, не веря в их пустоту. Последними растаяли её нежные глаза, пару мгновений повисевшие в воздухе, словно улыбка Чеширского кота. Их безмерно любящий взгляд дарил мне веру и тепло всю ту бесконечно долгую неделю, следовавшую после.
Когда последняя частица растворилась в воздухе моего сна, вопреки ожиданиям, я не чувствовал той грусти расставания, что царапала меня изнутри ещё несколько минут назад, пока я прощался с Зимбой. Сейчас во мне мягким пушистым котиком улёгся приятный покой от выполненного очень важного дела. Этот котик знал, что его новая подруга обязательно вернётся, поэтому решил спокойно завалиться спать в сладостном ожидании.
Я поднялся на верхнюю палубу, где музыканты снова взялись за свои инструменты и начали подыгрывать хору речных волн, певшему свою извечную тихую песню о самых чистых чувствах, которые можно испытать, только отрешившись от пустой болтовни и переживаний ни о чём, став таким же текучим и чистым, как вода, следующая своим путём десятки тысяч лет кряду и не сомневающаяся в его правильности.
