Карл словно постарел за одну ночь. Будучи человеком суровым и неразговорчивым, он никогда не выдавал своих чувств и эмоций, но Матс знал ещё после Тромсё — ему не всё равно. Он вкладывал в дела все силы, готов был принимать любую помощь, лишь бы докопаться до правды, и, как это обычно бывает, именно он в итоге и стал козлом отпущения для прессы и жадных до скандалов журналистов. Матс видел — Карл начал пить. Он по себе знал, что это ни к чему хорошему не приведёт, и хотел помочь, насколько это было возможно. Джим тоже это понимал, но впервые по-детски не желал уступать.
— Видел, да только что рассказывать? — устало спросил Джим. — Я сам ни хрена не помню, понимаешь? Всё всплывает туманными обрывками, а этот урод дразнит меня! Зачем ему нужно, чтобы я его вспомнил? Зачем он так рискует?
— Я не знаю, чего хочет добиться от тебя убийца, поэтому и прошу закрыть все двери и окна, — сказал Матс. — Хорошо?
— Ты и не пытаешься понять, — ответил Джим, и в его голосе прозвучал укор. — Ты был лучшим в своём деле, почему ты боишься заглянуть ему в сознание? Из-за одной единственной ошибки...
— Из-за одной единственной ошибки погиб человек, — твёрдо перебил Матс. — Проехали.
Джим поджал губы. За его капризами скрывался страх — сильный и липкий, проникающий в сознание и днём, и ночью. Паника охватывала медленно, но верно, и Джим отчаянно не хотел оставаться один.
— Ладно, — сказал Джим и спешно добавил: — Но я кое-что узнал про университетскую компанию Джоны ещё до того, как нас вчера сдёрнул Карл. Считаю нужным рассказать.
— Забудь о Джоне, — перебил Матс. — Он вообще не имеет отношения к этому делу!
— Но он тоже наше дело! — не согласился Джим. — К тому же, он тоже лечился в центре, а мы даже не знаем, что именно там происходило!
— Хорошо, и что же ты узнал? — устало спросил Матс, скинул куртку и налил себе кофе. Он понимал, что Джим не собирается просто так отпускать его, и сдался. Выслушать и потерять десять минут ради спокойствия друга он мог. Стоило надеяться, что Джим выговорится, выдохнет и потом спокойно уснёт. Спокойно, насколько это возможно.
— Если Ларри и Матильда, которые своим вторым половинкам изменяют друг с другом, судя по всему, сказали тебе правду о своих тайных и длительных отношениях, то вот Карли Холл, преподаватель скандинавской истории, была не так честна! — сообщил Джим, падая на стул. — Я пробивал её родственников и...
— Как? — с улыбкой спросил Матс. — У тебя и к полицейской базе доступ есть?
— Не говори глупости, — ответил Джим. — Я работал на Фолка! Везде есть свои люди. Так вот, Карли Холл уехала из Осло спустя пять месяцев после самоубийства Джоны, и вернулась ещё через два. И еще через полгода после этого её мать усыновила полугодовалого ребёнка, которому на данный момент исполнилось пять лет.
— Карли уезжала, чтобы скрыть беременность? — уточнил Матс. — Она родила, а потом её мать усыновила её же ребёнка? Она скрывает, что...
— Что родила от Джоны! — заключил Джим. — Именно так я и думаю, да!
— Почему же она скрывает? — спросил Матс, забыв о кофе. — Что в этом такого?
— Это нам нужно узнать!
— Хорошо. Я заеду к Карли Холл, потом к Карлу. Обещаю. А ты отдыхай! Договорились?
— Ладно, — выдохнул Джим, сдавшись.
Выгуляв Бекки, Матс поехали к университету, где работала Карли Холл. Он оставил машину на парковке и прошёл к зданию университета, ожидая, когда закончатся лекции. Сигаретный дым успокаивал и, сидя на лавке в тени дерева, Матс думал, что игра их убийцы идеальна. Они нашли могильник не случайно, его им великодушно показали. Или не им, а только Джиму, но чего ради? Эндрюс несколько лет не жил в Норвегии, где крылась его связь с убийцей — вот, что пытался осознать полковник. Невольно вспомнился тот день две тысячи второго, когда Эдвард Гроуди похитил с улицы маленького Джима. Стоило ли искать ответы там, в изломанном и болезненном прошлом?..
Снега накануне намело много, но сейчас небо было ясное и чистое; Матс наслаждался приятной зимней погодой — так думалось лучше, да и требовалась небольшая передышка после долгих метелей. Через полчаса Карли Холл вышла из здания университета навстречу пожилой женщине и маленькому мальчику, которые прогуливались неподалёку от здания. Мальчик тут же бросился к Карли в объятия, она рассмеялась, обняла мальчишку, а тот принялся что-то активно ей рассказывать и показывать руками. Матс уже почти не сомневался, что ребёнок — сын Карли и Джоны.
Затушив сигарету, Матс встал с лавки, отряхнул джинсы и направился к Карли, сопровождаемый только хрустом снега под ногами. Женщина заметила полковника, и улыбка медленно сползла с её лица. Что-то взволновано сказав матери и ребёнку, она указала им в сторону сквера, а сама направилась к Матсу.
— Что вам опять нужно? — спросила она, решив не тратить время на приветствия и любезности.
— Это же ваш ребёнок? — уточнил Матс, указав на мальчика. — Ваш и Джоны? Расскажите мне, почему вы скрываете, что родили от него? Бабушка Джоны, Фредерика, мечтает увидеть правнука. Именно для этого она меня и наняла.
Карли нахмурилась и поджала губы.
***
Джим так и не смог уснуть. Закрыв все двери и окна, как велел Матс, он лёг, полежал, повертелся и попытался расслабиться. Из-за закрытых жалюзи в комнате было темно, и Джим снова видел великана. Тот стоял у его кровати и звал, тянул уродливые руки и странно, неприятно выговаривал звуки. Не выдержав очередного наваждения, Джим встал. Потом позвонил Матс и рассказал, что Карли Холл послала его куда подальше, подозвала охрану и обвинила его в домогательстве. На территорию университета вход ему был закрыт, и хорошо, что Карл не поленился замять это дело на корню.
Джим выдохнул и достал книгу Чейза, которую забрал из дома Джоны. Любовное послание оставила Карли, теперь он не сомневался, но прошли годы, любовь забылась, и женщина не собиралась идти им навстречу. Джим прижал книгу к груди и прикрыл глаза. Он старался представить Джону, как тот сидел и читал, наслаждаясь подарком любимой девушки. Джона продолжал для многих оставаться загадкой и тенью, но для Джима он уже стал чем-то большим. Он чувствовал: между ними много общего. Он пролистал книгу и заметил написанный на полях номер телефона. Немного подумав, Джим вбил номер в базу данных и увидел, что номер принадлежит Дэвиду Треллони, отцу Софи Треллони, чьи кости нашли в домике в лесу. По спине пробежал холодок.
За окном уже окончательно стемнело, когда Джим вышел из ванной и прошёл на кухню. Дома было тихо, даже Бекки спокойно дремала в гостиной и не тревожила его. Джим сделал кофе и сел за стол, открыл ноутбук. Он листал последние новости, стараясь отвлечься, но не вчитывался, так как все его мысли были заняты обрывочными воспоминаниями детства.
Звонок телефона показался слишком громким в ночной тишине. Джим лениво повернул голову, глянул на неизвестный номер и даже решил, что не будет отвечать. Но звонок повторился, и Джим обречённо выдохнул, опасаясь, что это полиция. Или Арве.
— Слушаю? — неохотно ответил Джим.
— Мистер Эндрюс?.. — голос был незнакомым. — Это Ян, из пятерых мстителей. Помните, вы давали мне визитку после допроса?
— Да, я помню, — оживился Джим. — Что случилось? Хочешь рассказать что-то?
— Хочу, но сначала помогите мне. Я был в кафе и засиделся, мне кажется... за мной следят, мистер Эндрюс. В зале я один, скоро закрытие, но мне кажется, что кто-то постоянно наблюдает. Мне страшно!
— Называй адрес и сиди в зале, я скоро буду! — скомандовал Джим.
Ян после того допроса был сам не свой. На расспросы отца он не отвечал, на лекции не ходил, вместо этого шатаясь по городу, а весь этот день провел в небольшом кафе за ноутбуком. Ближе к вечеру он ощутил пристальное внимание. Ничего конкретного — только кольнуло в спине, словно кончиком тонкой иглы. Осмотревшись, Ян убедился, что зал почти пуст, если не считать официанта, бармена и парочки у окна, но ощущение тревоги никуда не исчезло. Кафе скоро закрывалось, и уходить юноша боялся. За окном было темно, район немноголюдный, знакомых поблизости не было. Ян чувствовал, что на него постоянно смотрят.
Звонить отцу он даже и не думал: тот бы не понял, стал бы орать и велел шустро идти домой. Полиции Ян не доверял, но в кармане очень кстати обнаружилась визитка Джеймса Эндрюса. Именно этот человек оказался тем, кому можно было позвонить.
Время подходило к закрытию, и Ян всё явственнее ощущал слежку. Официант уже второй раз подошёл к нему, напоминая про время, и юноша был вынужден собрать свои вещи и покинуть кафе. Перед выходом он замялся, с тревогой посмотрел на ночную улицу, затем на уставшего официанта, и переступил порог. Он вышел на улицу, погрузился в вечерний холод и поёжился от пугающей тишины. Казалось, что этот шаг определил его дальнейшую судьбу: переступил — будь готов к последствиям.
Ян остановился в свете единственного фонаря, неподалёку от остановки, и замер, опасливо озираясь. По спине пробежал холодок тревоги. Вдалеке залаяли собаки. Холодный ветер пробирал до костей, Ян дрожал и опасливо озирался, не зная, чего боится больше: оставаться в одиночестве или кого-то увидеть. Возможно, даже больше он хотел кого-то увидеть, чтобы не оставаться в одиночестве. А когда увидел — его сердце болезненно сжалось.
Силуэт в тени Ян рассмотрел не сразу. Вокруг не было ни души, и Ян попятился, видя во мраке неподалёку от кафе мужской силуэт. По спине юноши побежали мурашки, он задрожал и бросился к пустующей дороге. Оглянувшись, он уже никого не увидел и, запаниковав, перебежал на другую сторону. Сердце колотилось как бешеное, хотелось кричать и звать на помощь, но кругом были лишь закрытые магазины, да гаражи.
Ян осмотрелся, понимая, что помощи ждать неоткуда, и глянул в темноту: там точно никого не было. Однако внезапно за его спиной противно скрипнул снег, и Ян сорвался, бросившись по дороге со всех ног. Он слышал своё неровное дыхание и всё тот же звук — скрип снега. За ним бежали, его нагоняли, но внезапно впереди вспыхнул свет фар. Ян бросился прямо к машине, отскочив лишь в последний момент, когда водитель ударил по тормозам, и его машину занесло. Раздался скрежет шин, и Ян, сидя на снегу, увидел, как его преследователь скрылся в тени домов. Ему повезло — они оказались на разных сторонах дороги. А машина развернулась, подъехала к нему и резко затормозила. Открылась передняя дверь.
— Садись! — крикнул Джеймс Эндрюс. — Быстро!
Ян тут же подскочил и запрыгнул на сидение рядом с водительским. Джеймс выжал педаль газа, и они стремительно тронулись, удаляясь от злополучного кафе.
— Он был там! — закричал мальчик. — Был, мистер Эндрюс!
— Я видел, — сказал тот, сжимая руль до белых костяшек. — Я видел кого-то в тени. Можешь называть меня Джим.
— Я хочу вам всё рассказать, — прошептал Ян и откинулся на сидении. Сердце всё ещё продолжало отбивать бешеный ритм. — Абсолютно всё!
— Я слушаю, Ян, — ответил Джим, — говори.
Ян повернул голову, долго и молча рассматривая своего спасителя. Набравшись смелости, он сел ровнее, выдохнул и заговорил:
— Мы и правда не просто так решились на всё это. — Ян нервно облизнул губы и достал телефон из кармана. — Мы кое-что узнали и решили разбираться сами. Мы остались совершенно одни, мистер Энд... Джим.
— Что вы узнали, Ян? — спросил Джим. — Впрочем... подожди.
Джим глянул в зеркало заднего вида, убедился, что за ними нет слежки, и остановился у обочины. Неподалёку были жилые дома, больница, где горел свет, и Джим не испытывал тревоги из-за небольшой передышки. Он обернулся к Яну, понимая, что тому сейчас куда важнее его внимание и контакт глаза в глаза.
— Они продавали людей, Джим, даже детей, — прошептал Ян, и его губы дрогнули. — Тех, которые потеряли рассудок, кто заперт в отделении для душевнобольных. Из палат устраивали комнаты, как борделях, иногда для игр, как БДСМ...
— Стоп, стоп, стоп, — перебил Джим, поднял руку, прося мальчика помолчать, и выдохнул. — Палат? Ты говоришь о «Детях Соломона»? Это серьёзное обвинение...
— Ты мне не веришь, — ошарашенно прошептал Ян, и в его взгляде отразилась обида, словно его предали. — Конечно же, ты мне не веришь! Мы же идиоты, малолетки, хотели всё разрулить сами, назвались мстителями...
— Тише, тише! — перебил Джим и примирительно сжал его плечо. — Успокойся. Я верю, Ян.
— Верите? Ну что ж. Мой отец, заведующий кафедрой нашего университета, посещал этот импровизированный клуб. — Тон Яна стал ядовитым и колючим, словно он выплёвывал каждое слово. — Он убил там девочку во время своих игр там. Ей было всего четырнадцать лет, Джим. А какие скелеты у тебя в шкафу?
— Мне было двенадцать, когда меня похитили и на моих глазах убили девочку, — так же холодно ответил Джим, принимая вызов.
Ян побледнел.
***
— Где ты был? — встревоженно спросил Матс, когда Джим приехал к участку и попросил позвать Карла. — Я тебя ищу! Звоню, а ты не отвечаешь!
— У нас новости, ты не поверишь... — рассеянно отозвался Джим, поднял на Матса взгляд и бросил тихое: — Извини, было не до телефона. — Он обернулся и поманил рукой стоящего в стороне Яна. — Ты не поверишь.
— Ян? — узнал мальчика Матс. — Что-то случилось?
— Ты не поверишь, — повторил Джим, — ты не поверишь.
Карл принял их, и Джим рассказал о звонке Яна, о том, как взял машину у соседей Матса и доехал до кафе, успев перехватить мальчика. В комнате, помимо него, Яна и Карла, присутствовали Матс и молодой сержант.
— И вы не попытались задержать или хотя бы увидеть человека, который гнался за Яном? — спросил сержант.
Джим возмущённо глянул на него, затем демонстративно посмотрел на себя, намекая на своё не самое крепкое телосложение.
— Задержать? — вскинул брови Джим. — Вы меня видите?
— К тому же с ним был мальчик, — согласился Матс. — Джим отвечал не только за себя. Из-за того, что он не рисковал, Ян жив и здоров.
— Это всё сейчас не так важно, — Эндрюс достал из кармана телефон Яна, — пятеро мстителей стали мстителями не просто так.
Джим положил телефон на стол и включил видео: темное помещение, источник света — одна единственная лампа, на измятой старой кровати сидит и плачет девушка. Звуки тихих всхлипов отражаются от стен и кажутся неестественно громкими. Её руки привязаны к спинке кровати, на щеке расцветает огромный синяк, косметика размазалась, волосы растрепались. Вместо одежды — порванное белое платьице, колени разбиты в кровь. Ее рот залеплен скотчем, девушка плачет и качается странно, словно находится не в себе. К ней подходит мужчина, его лица не видно, он стоит спиной к камере. Сжав волосы девушки, он поднимает её лицо, чтобы было видно на камеру. Девушка совсем молодая, замолкает и смотрит на него с ужасом. Он достаёт из-под кровати биту и бьёт.
Матс отвёл взгляд, когда картинка сменилась. Женские крики, отчаянные, громкие, до сорванного горла, вызывали дрожь даже у него. Звуки ударов, крики, отчаянные мольбы и сквозь это уже мальчишеский голос, умоляющий с ним этого не делать. Мальчик плачет, но говорит странно, заикаясь и не выговаривая буквы. Молодой сержант побледнел и отошёл к стене. Матс глянул на него с сочувствием — то ли ещё будет в его работе.
