ЗАБОР

-Да, нелепо как то всё.— Валерка откинулся на спинку дивана.
        --Что именно?
        --Не знаю, нелепо, и всё. Пошли кататься на лодке!
        -У тебя есть лодка?— Лёха почувствовал боль в горле.
        --Нет, но она есть у Митрича.
        --А удобно ли без разрешения? – Лёха подумал, что спать ещё рановато, а с горлом можно и потерпеть. Чёрт его дёрнул хлестать холодное молоко!
        --Брось ты! Я уже брал лодку у него пару раз, катался, в общем…. с одной тут. Митрич всё равно на ней не плавает. Раньше хоть рыбу ловил.
        Валерка, несмотря на вялые протесты тёти Веры, взял на кухне недопитую бутылку «Пшеничной», чёрный хлеб и колбасу, сложил всё в потёртый брезентовый рюкзачок и закинул его за плечо:
        --Ну, пошли, прокатимся! А, ещё фонарик надо!
        Друзья, не спеша проделав обратный путь к дому Митрича, свернули влево, к тропинке между заборами, ограждающими огороды. Далее, ближе к берегу, шли бани колхозников.
        --Тут где-то должен быть причал. — Почему- то шёпотом произнёс Валерка, держа правой рукой фонарик с чахлым светом и разгребая левой рукой лопухи и крапиву.- Блядь, как же она жгётся!
        После лопухов шла узкая полоска песка, за которой в сумерках угадывались деревья. Пройдя между двух исполинских ив, друзья вышли к «причалу», который представлял из себя ржавую трубу, вбитую в болотистый берег. К трубе от маленькой белой (в сумерках) лодки тянулась толстенная цепь. И всю эту конструкцию замыкал амбарный замок.
        --И это причал?— удивлённо спросил Лёха,
        --Да, а что не так? Щас откроем замок и поплыли.
        --А ключ где?
        -- Нахер он нужен…. Подержи фонарь.
       Валерка схватил замок обеими руками, наклонил вбок и пару раз встряхнул. В замке тихо щёлкнуло.
        – Ну, вот и всё. - Он швырнул цепь в лодку, а замок воткнул дужкой в дырку сверху трубы.— Прошу на борт!
        Лодка была маленькая, скорее всего для одного человека. Валерка расположился на вёслах, а Лёха примостился на крошечной дощечке на корме.
        --Поищи-ка ковшик, он должен быть где- то под тобой. — Валерка развернул лодку и стал размашисто грести от берега.— Пока залезали, зачерпнули. Ну и посудина у Митрича, ещё от его отца, наверное, осталась.
        Лёха пошарил под скамейкой и нашёл мятый алюминиевый ковшик. На дне лодки лежала деревянная решётка, и вода почти заливала её, но с краю было место, где ковшиком можно было зачерпнуть.
        --А чего замок-то такой?— Спросил Лёха, усердно выливая за борт по пол - ковшика.
        --Какой - такой? Меня устраивает, а Митричу и знать не надо. Захотел - покатался.
        Говорить не хотелось. Лодка тихо скользила по чёрной воде, комаров не было, со стороны деревни доносился редкий лай и тихий женский голос пел про огни на улицах Саратова. За деревней тихо грохотало.
        --Классно поёт Надька, в Гнесинке по вокалу учится. А аномалка сегодня что то разошлась. — Валерка положил вёсла по бортам.- Всё, суши грёбла, вылезаем, только осторожно.
        Противоположный берег оказался не болотистым, как ожидал Лёха, а довольно твердым. Друзья подтащили лодку подальше на берег, и расположились тут же, на земле, отгоняя мгновенно появившихся комаров.
        --И часто она расходится?— Спросил Лёха.
        --Аномалка-то? Да иногда раз в неделю, иногда реже.
        --А я там сегодня в лесу зеркало как-бы видел, и своё отражение, когда на мотоцикле с Федькой ехали. Он испугался и втопил.
        - И правильно сделал. Сейчас всё забылось, а раньше, рассказывали, тут ученых и военных до хера было. И люди там пропали. Ну что, давай за встречу!— Валерка вытащил из рюкзачка «Пшеничную» и закуску. – Стаканов нет, так что, давай ты первый, как гость.
        Лёха сделал глоток, и надоевшая боль сменилась ощущением, как будто он сунул в горло факел. Конечно, на заводе иногда приходилось выпивать, но чтобы так, в полевых условиях….. Он закашлялся.
       --Что, крепка советская власть?— Валерка рассмеялся и похлопал Лёху по спине. — Это тебе не «Кристалл», а «Владимирский ликероводочный!» Сам понимаешь, не хер собачий!
       --Так ведь за ужином пили, вроде нормально было.— Просипел Лёха.
        -То из рюмок, а щас из горла! Разница! Закусывай!
        Лёха откусил хлеба с колбасой и с удовольствием отметил, что вместе пожаром в горле проходит и першение, которое неминуемо должно было окончиться насморком. И это в такую-то жару! Хотя, может, после такой терапии и пронесёт.
        Валерка уверенно сделал пару глотков и тоже принялся за закуску.
        Лёха с удивлением заметил, что тем для разговоров немного, но это, похоже, не тяготило обоих. Такое часто бывает с людьми, которые росли вместе, а потом жизнь их развела, и они долго не виделись.
        Они просто сидели и любовались тем, что было вокруг них - чёрным озером, в котором отражались луна и звёзды, дальним берегом, где гасли огни в домах, еле слышной песней - уже про того, который каким был, таким и остался. К чему двум мужикам сейчас разговоры! Тем более, что волшебная продукция Владимирского ликёроводочного завода уже начала своё благотворное воздействие, и не хотелось ни говорить, ни куда-то идти или плыть, а только со счастливой физиономией, которую в темноте всё равно никто не видел, пялится на звёзды.
       -- А у тебя, когда служил, была какая- нибудь подруга?— лениво спросил Валерка.
       -- Нет. Просто переписывался с одной.. но ничего не вышло.— Лёха лёг на спину.
       --Я тоже переписывался. -- Валерка последовал Лёхиному примеру и завалился рядом. – Но, ты ведь знаешь, я служил в составе ничем не ограниченного контингента, а с почтой там были иногда перебои. Так что мой роман с одной студенткой заглох, не начавшись. А может, не особо ей и хотелось. Она постарше была.
        Лёха испытал что-то вроде стыда перед Валеркой. Он служил почти рядом с домом, и пострадать там можно было только по очень большой глупости, а Валерка подвергался опасности в Афгане постоянно. Чтобы уйти от неудобной темы, Лёха предложил:
       --Давай добьём, что-ли?
        Они допили водку, доели колбасу, съели конфеты, конфискованные у Митрича, а оставшийся кусок хлеба Валерка бросил рыбам. Пустую бутылку он сунул в рюкзак, руководствуясь не столько заботой о природе, сколько о Митриче, который иногда сдавал стеклотару.
        Теперь уже Лёха сел на вёсла, сразу почувствовав, что гребец из него тот ещё. Да и состояние приятной расслабленности не позволял особо напрягаться.
        --Смотри, Большая Медведица. — Валерка ткнул рукой в небо.— Я когда то в астрономический кружок ходил, все созвездия знал, а сейчас…-- Валерка махнул рукой, как бы посылая прощальный привет забытым созвездиям.
        --А я, кроме Сириуса, ни хера не знаю. — Леха бросил грести. Лодка замерла, еле кружась. Их окутали тишина и редкие комары.
        Спала деревня Песчаное. Спал Митрич, видя во сне ненавистную Америку. Спала девушка Наташа, обладательница соблазнительной попки (что снится таким барышням – лучше никому не знать). Спал Серёга по кличке «Че-Гевара», видя во сне, наверное, своего кумира. Спала тетя Вера, вздыхая о несчастной подружке Нинке. Спал Шурик-Синеглазка, реализуя во сне свои нереализованные наяву фантазии. Спала женщина - богатырь Нона Игоревна, так умаявшись за день, что ей было не до сновидений.
        Спали и многие другие люди, которых Лёха не знал, простые, готовые снять для первого встречного последнюю рубаху, открывающие нараспашку перед ним души и дома, сажающие его за стол, и стелющие ему постель. А, уходя по делам, запирающие дом на палочку. Но не дай бог никому обмануть их или усомниться в их искренности!
        Не хотелось ни грести, ни плыть, не идти куда-то, не говорить, а только смотреть на небо. И не было в мире ни вонючих городов с их дымными заводами, ни начальства, ни планов на пятилетку, ни обязательств досрочно её закончить и тут же начать следующую.
        --До берега подбросите?— Вынырнула по левому борту чья-то голова.
        --Ой, бля!— В один голос вскрикнули Валерка с Лёхой. — Ты кто?
        --Ну, это же я, не узнали, что ли? Серёга я.
        --Че-Гевара, это ты?- Валерка наклонился к борту лодки, за который держался ночной пловец.
        -Ну да, я. Помогите хоть.
        Серёга – «Че-Гевара» навалился на борт, Валерка с Лёхой подтянули его за руки, и он шмякнулся им под ноги. Лодка ощутимо набрала воды.
        --И хер-ли тебе не спится?— спросил Валерка, поджимая ноги.
        --А я всегда озеро ночью переплываю.-- Серёга сел на корточки и обхватил руками колени.— Поплыли быстрее, холодно-же.
        ---А что же ты не плыл сам, теплее было бы?— Спросил Леха, налегая на вёсла и разворачивая лодку носом к деревне.
        --Да я плыву, думаю — может, подбросят?
        --А Степановна знает, что ты по ночам плаваешь? - Валерка нашарил ковшик под ногами.
        --Нет, да и зачем ей знать-то? У неё сердце.
        --Ну, тогда отрабатывай дорогу.— Валерку сунул пацану ковшик, и тот стал вяло черпать, стуча ковшиком по дну лодки и дрожа всем своим тощим телом.
        --Ты давай, резче зачёрпывай, не спи, а то до берега не доплывём, утонем - решил подбодрить Серёгу Лёха.
        --А ты греби резче! — огрызнулся Че-Гевара. - Кто вас на этом корыте заставлял кататься?
        --Других нет, так что черпай и не пизди.— Валерка отвесил пацану щелбан. Тот вяло отмахнулся и поинтересовался:
        --А вот интересно, когда ты … как бы…ну, плавал с Зинкой, кто черпал воду?
        --Ах ты, гнида!— Взвился Валерка и пнул мальчишку в зад.- Сучонок драный!
        «Че-Гевара» развернулся на корточках и метнул ковшик в Ваперку. В сумерках послышался глухой стук алюминия об череп. Валерка вскрикнул, и ковшик, отскочив от его лба, с тихим бульканьем канул в пучине.
        «Че-Гевара», не дожидаясь развязки драмы, перевалился через борт и тоже исчез в озере. Лодка опять зачерпнула воды. Над озером пронеслось несколько слов, из которых приличным было только «придурки».
        -- Вот же гадёныш!— прошипел Валерка, потирая лоб.— Надо было его утопить! Давай я на вёсла, а то мы в натуре не доплывём!
        -Слушай, а ты, что, с какой- то Зинкой встречаешься?— спросил Лёха, когда они осторожно поменялись местами.
        --Да как тебе сказать, плавал немного. -- Замялся Валерка.
        --Ну и как?— Только задав вопрос, Леха понял свою бестактность.
        Ткнувшись пару раз в берег и так и не найдя заветного причала, друзья затолкали лодку в осоку. Валерка при этом, матерясь, провалился в ил, виня почему-то «Че-Гевару» и Митрича и потирая шишку на лбу.
        --Да ладно, они-то в чем виноваты?- Леха тоже, как и Валерка, пытался обтереть об осоку липкий ил с кроссовок.
        --Должен быть хоть кто-то виновен! Я как наш бригадир - ёбнет по пальцу молотком - а виноваты все, от начальника цеха до членов Политбюро.
        Оказалось, что они десантировались на метров десять правее причала Митрича, но перетаскивать лодку уже не было сил. Друзья вернулись тем же путем, и, оставив на крыльце грязные кроссовки, залегли спать. Под утро Лёха сквозь сон услышал мычание коров, щёлканье кнута и многосложный мат пастуха. Подивившись тому, что коровы почему-то понимают только такую речь, Лёха опять заснул.
       
        Он проснулся от того, что тётя Вера гремела чем-то в избе - то ли тарелками, то ли ведрами, то ли всем сразу. Покосившись на настенные часы и обнаружив часовую стрелку на цифре «10», он подскочил с дивана, и, наспех одевшись, выскочил из терраски, оставив Валерку сопеть дальше.
       - Ну, проснулся уже?- Тётя Вера обтерла руки об фартук и пригладила седеющие волосы.- Давай умывайся, и к столу. А этот слон пусть спит.
        Лёха сбегал в "зелёный домик", как называли сортир у них в армии, умылся под маленьким рукомойником у крыльца, и сел за стол напротив тёти Веры, которая уже пила чай с бутербродом с сырокопченой колбасой. Пара таких-же лежала на блюдце перед Лехиной чашкой.
        - Ого! Откуда дефицит?- Лёха впился зубами в бутерброд.
        - Есть ещё старые связи. - Уклончиво протянула тетя Вера. - Ты ешь давай.
        Действительно, подумал Леха, запивая крепким чаем салями, какое мое собачье дело, что за знакомства у простого бывшего заводского технолога.
        --Ну, как вчера погуляли?- Тетя Вера поднялась из-за стола и начала собирать посуду,- небось, на лодке Митрича катались?
       Лёха кивнул.
        --А откуда вы знаете?
        -- Да вся деревня на его лодке катается, только сам Митрич, наверное, не в курсе. Девки с того конца балуют иногда, Валерка Зинку катает. А лодка того гляди ко дну пойдет, сам видал, небось. Прямо «Титаник», ей богу. В прошлом году из Федино кампания приехала к Синеглазке, так они все ночью впятером пьяные полезли в лодку, хорошо, что сразу перевернулись, у берега. Митрич хоть бы замок сменил, что ли.
        Лёха представил, как компания из пятерых Синеглазок уместилась в ялике Митрича, и усмехнулся.
        - Теть Вера, а о Валеркиной матери ничего .... не слышно?— зачем- то спросил он.
        - Да как сказать?- тетя Вера опять присела за стол.- Слышно- то оно слышно, только зачем нам это слышать. Несколько лет назад вроде видели её в Киржаче.
        - Работала там, что-ли?
        - Как же - работала!- Тетя Вера всплеснула руками, и, кажется, даже тихонько сплюнула.- С хера на хер скакала, как белка по веткам! Извини.
        Из терраски послышался шум, и в дверях нарисовался Валерка в одних трусах. На его лбу красовалась небольшая шишка.
        - Ну, я и поспал! А вы что, уже пожрали? Без меня?
        - Откуда я знаю, когда ваше сиятельство соизволит встать.- Тетя Вера покосилась на его лоб и поставила ещё одну чашку с блюдцем на стол. - Может, ты до вечера будешь давить. Умывайся бегом.
        После завтрака друзья немного потаскали из колодца воды, благо он был напротив, немного попилили дров за сараем двуручной пилой, которую тётя Вера называла почему-то «Дружба», покололи их, сложили в поленницу там же, и отправились в магазин со списком продуктов, написанным бисерным почерком на тетрадном листке тёткой. Лёха хоте при этом вручить деньги ей на своё проживание, но тётя Вера обиженно замахала руками.
        Солнце пекло уже вовсю, и Валерка напялил старое, местами дырявое соломенное сомбреро, невесть когда подаренное ему Митричем, который привёз его из какого-то дома отдыха. Лёха надел предусмотрительно взятую с собой белую матерчатую кепку с пластмассовым козырьком. Кстати, которую ему надо было надеть уже вчера.
        По пути к магазину им опять повстречался Синеглазка, который опять, озираясь, куда—то бежал, и несколько женщин, которые поздоровались первыми, но не стали выяснять, по деревенской традиции (как Лёха боялся), кто он такой и откуда взялся.
        Магазин располагался почти напротив дома Митрича, но вчера Лёха его (магазин) не заметил. Он напоминал сарай с крыльцом, над которым висела облупившаяся вывеска «Магазин», и небольшими окошками с двух сторон от крыльца. У крыльца в пыли лежала серая собака.
        --Привет, Банкир!— Валерка поздоровался с псом, и, наклонившись, потрепал его по голове. Пёс вяло пошевелил хвостом.
        --Ну и кликухи у собак тут! То Гранит, теперь Банкир! А нормальных Шариков или Бобиков нет?— Лёха тоже потрепал пса по холке.
        --Есть, но мало. А Банкир потому, что не пускает в магазин должников. Синеглазка, например, должен за две бутылки, так собака его к магазину не подпускает. Так Тётя Зоя его натаскала.
        Лёхе осталась непонятной логика неведомой тёти Зои, так назвавшей собаку, но он решил не вдаваться в подробности. Ведь и женщина – гора Нона Игоревна тоже назвала свою дворнягу Гранитом.