Он посмотрел на уже открыто смеющегося Валерку и отшвырнул сигарету— Эх, ты, размандяй!
--Можно к вам? Я молочко принесла.
У калитки стояла Наталья, держа в руках банку с молоком.
-- Проходи, дочка! — Лицо Митрича при звуке её голоса расплылось в улыбке дедушки, увидевшего внучку. - Поставь в холодильничек сразу.
Валерка встал со ступенек, давая пройти Наталье.
--Хороша девка! — Восторженно вздохнул Митрич, когда та прошла в дом, - а только не для тебя!
--Это ещё почему?— удивился Валерка.
--По кочану! Ты со своей матершинницей на лодке катайся, только не перевернись! Я вам и банку из-под тушёнки взамен ковшика приготовил! Ты думаешь, я не знаю, что вы там вытворяете! Всю лодку мне расхерачили!
Валерка опустил взгляд, а Митрич жестом фокусника извлёк откуда-то из-за спины недопитую бутылку с чем- то тёмно красным, и сделал солидный глоток.
--Я поставила молоко в холодильник. — Сообщила Наталья, выходя на крыльцо, - так вы ещё то не допили. Что же вы это, Виктор Дмитриевич?
--Обязательно допью, моя хорошая, не беспокойся. — Митрич восторженно поглядел снизу вверх на девушку, пряча бутылку.— А вот у нас новый жених нарисовался. Зовут…вроде Лёха. Нравится тебе такой парень? Москвич!
Наверное, последнее слово должно было добавить Лёхе очков.
Наталья, уже у калитки, рассмеялась:
--Мне в институт поступать, не до женихов сейчас!
--Женихи, они всегда нужны, вдруг понадобятся!
Наталья притворила калитку, бросив при этом быстрый взгляд на Лёху.
--Ишь, как зыркает на тебя! Огонь, а не девка! Поглядит, так язык отнимается! Уж я знаю, что говорю.— Вполголоса сказал Митрич, когда девушка отошла от дома.
В этом он был прав, подумал Лёха. Если Наталья посмотрит прямо в глаза, то сто раз подумаешь, прежде чем открыть рот.
--А как вы, молодые люди, думаете, для чего это всё?— заплетающимся языком промямлил Митрич.
--Что - всё?— раздражённо спросил Валерка. Возможность получить разрешение на машину таяла на глазах.
--Ну, всё это. Стихи, проза, свидания, охи-бздохи на скамейке при луне. Зачем это всё?— Митрича в этой стадии опьянения явно тянуло на лирику.
Валерка пожал плечами, а Леха отвернулся. Пьяные философствования Митрича напоминали о Валерьяныче.
--А я вам отвечу! Всё это придумано только для того, чтобы поглубже засадить!— Митрич громко рассмеялся, закашлялся, и опять чуть не повалился на Валерку.— Вот, помню, был я в одно время начальником цеха, так работала у нас кладовщица, такая заводная девка, мы с ней даже в обеденный перерыв успевали….
Лёху коробил этот солдафонский юмор, но он смолчал, а Валерка раздраженно прервал поток эротических воспоминаний:
--А то я не знаю эту историю! Тебя-же из начальников и попёрли из-за этого! Муж-то её в партком пошёл, вместо того, чтобы просто морду тебе набить!
-- Это того стоило!— Не унимался Митрич, подавляя икоту.- У нас и уголок свой с диваном имелся в кладовой. Так, мы с ней в обед, бывало, запрёмся и..
--Ну, всё, повестку собрания будем считать исчерпанной! Пора в люлю! Потом можешь выпустить книгу своих мемуаров.-- Валерка подхватил слабо сопротивляющегося Митрича под руку и поволок его в дом, бросив Лёхе через плечо:
-- Погоди здесь, я попробую насчёт машины.
Лёха сел на ступеньки крыльца. В доме слышалась возня, возгласы Митрича и резкий голос Валерки.
«А как она на меня посмотрела!»- думал Лёха и уже представлял дальнейшие планы насчёт Натальи. Ведь она тоже живет в Москве, кажется, так что можно встретиться где-нибудь, прогуляться, в Кусковском парке на лодке покататься..
--Эй, малый, передай газетку Калуцких!
Увлекшись мечтами, Лёха не заметил, как к калитке подошла маленькая старушка, одетая в огромный, скорее мужской, пиджак до колен. Ниже пиджака шла чёрная юбка, потом сморщенные трикотажные чулки и стоптанные вельветовые, когда-то бежевые, башмаки. На голове был повязан цветастый платок, как у пирата, с узлом на затылке. Через плечо у старушки висела огромная дерматиновая сумка, набитая газетами.
--Чего?- не понял Лёха.
--Калуцких, спрашиваю, дома?— раздражённо спросила старушка.
--Каких ещё калуцких? Не знаю я никаких калуцких.
--Передай газетку Митричу, глухомань!— Старушка - почтальон всунула между штакетинами «Советский спорт», и, поправив сумку, скособочено засеменила по тропинке, шаркая башмаками.
Взяв газету, Лёха прошел в избу. На кровати, строго по диагонали, уже храпел Митрич. Кружевные накидки лежали на стуле рядом с кроватью, а взбитые подушки валялись почему-то на полу. Только сейчас Леха заметил на нем те-же красные кеды. Валерка стоял рядом и спрашивал:
-- Ну что, договорились?
Как ни странно, Митрич перестал храпеть и внятно сказал:
-- Не о чем мне с вами договариваться, вражины. Идите отсюда на …— и опять захрапел.
Куда идти, было понятно и так. Друзья переглянулись, и Валерка отрицательно помотал головой. Лёха пожал плечами:
--Ну, не удалось. Вот газетка.
--А, это Пелагея Васильевна, почтальонша, мировая бабка! Таки сумки таскает - я бы сдох!
--Слушай, а у Митрича фамилия - Калуцких?
-- Ну да, я же говорил, а что?
--Да почтальонша сказала, а я не знал. Ну что, домой?
Они прошли на кухню, и Валерка допил молоко, о котором, наверное, говорила Наталья. Леха предпочёл воздержаться.
--А сейчас он будет Америку ругать?— спросил Лёха, когда они уже вышли на крыльцо.
--Не знаю. Кстати, я ему говорил о том, что он во сне Техас херачит, а он смеётся и говорит, что я трепло.
-- Этот ёбаный Техас! — Донеслось из комнаты.
-- Ну вот, и Америка своё получила.— Валерка прикрыл дверь в дом.
На обратном пути им попалась дворняга, которую Лёха, в надежде встретить собаку с нормальной кличкой, наобум назвал «Шарик», но та только презрительно покосилась на него, а Валерка, загоготав на всю улицу, сказал, что собаку зовут Ванда.
Решение вопроса с машиной Валерка предложил такое. Надо будет взять ключи от машины, когда Митрич будет пьяный, а если он узнает об этом, сказать, что он сам разрешил, только не помнит.
--Но это же угон!— возразил Лёха.
--Да оно и так угон, ведь прав у меня нет, а соседи всё равно ему расскажут, что мы машину взяли. Да мы осторожно, смотаемся, да вернёмся.
Тёте Вере решили ничего не говорить, чтобы не волновать и не создавать лишних препятствий.
Случай подвернулся как раз в субботу. Валерка взял с подоконника на кухне ключи от машины, и тихо вышел из дома Митрича, не разбудив того. Лёху уже вовсю глодала совесть и перед тётей Верой, и перед Митричем, но отступать было как- то не по-мужски.
Но, видно, сама судьба создала препятствие на их скользком пути – «Москвич» не завёлся. Наверное, Митрич придумал какой- то секрет, и после нескольких безуспешных попыток завести машину Валерка вернул ключи на место.
- -Вот всё и решилось само собой!— Философски заметил Валерка.— А то ещё менты поймают, тётка расстроится, да и Митрич мне доверяет… Хреновая это затея.
Лёхе тоже как-то сразу нарисовался полный объём проблем, если они бы угнали машину.
--Что бог не делает, всё к лучшему.— Продолжал философствовать Валерка. Видно, у него душа тоже была не на месте.
Неожиданное решение проблемы поездки в Федино возникло само собой в виде Синеглазки верхом на «Ижаке » с коляской. Зрелище было до того нелепым, что сначала ни Валерка, ни Лёха не поверили своим глазам. Синеглазка резко затормозил и заглушил движок.
-- Ты откуда такой агрегат взял! Угнал, гад? - Валерка ласково погладил блестящий бок бензобака.
--Ты что, охуел, что-ли? У меня только что условка закончилась!— Возмутился Синеглазка, не поняв шутки. — Сосед дал на вечер покататься по деревне. Он мне пузырь должен, так у него нет ни хера, вот и катаюсь в счёт долга.--
Синеглазка дернул кикстартер, и мотоцикл тихо заурчал.
-Чуете, какой звук! Как будто журавли в небе курлыкают! А ваши «Восходы» ревут, как танки, и только вонища вокруг!
--Да, звук, действительно — музыка! – подтвердил Валерка.- Уж я-то знаю, по тракторам. А ты не мог бы отвести нас в Федино? Мы на дискач собрались, а ехать не на чем. Да и ты с нами на танцы сходил бы, пообнимал бы тёлок поселковых?
--А что, Митрич, не отвезёт?
--Он сегодня не может! — отрезал Валерка.— Ну, так что, едем?
--Поехали.— Немного помявшись, согласился Синеглазка.— Только я вас довезу до начала посёлка, а там вы сами. Мне сейчас с ментами никак контачить нельзя.
--Тебе с бабами надо больше контачить!— захохотал Валерка, забираясь в коляску. Лёха взгромоздился позади Синеглазки, и они отправились навстречу приключениям. Только выехав из деревни, Лёха вспомнил, что тётя Вера об их планах не знает ничего.
Синеглазка вел мотоцикл осторожно, в отличие от Феди, наверное, потому что «Ижак» был чужой. Проезжая то место, где Лёха увидел как-бы зеркало, он с опаской посмотрел в лес, но ничего такого не заметил.
Они подъехали к крайнему дому посёлка, когда уже немного смеркалось. Ни у Валерки, ни у Лёхи не возникло вопроса, как они будут возвращаться. А, может, вопрос и был где-то глубоко, но по молодости свойственно не замечать проблему, если она ещё далеко или может разрешиться сама. По крайней мере, они так надеялись. И вообще, сколько прекрасных (и ужасных) поступков совершили люди, не думая о последствиях.
Синеглазка попрощался и укатил, а друзья остались стоять на дороге.
--Ну, и куда теперь идти?— спросил Валерка. Лёха пожал плечами.
--Наверное, туда. - Он показал в сторону возвышающейся над домами водонапорной башни. - А там спросим.
Пройдя немного по пыльной асфальтированной улице с такими - же, как в Песчаном, домами, они встретили двух пацанов лет двенадцати, лениво пинающих мяч. Пацаны подробно рассказали, как пройти к Дому культуры и попросили закурить, но получили нравоучительный отказ.
Свернув с пыльной улицы в очаровательный тенистый переулок с угрожающим названием «Пер. Народного Ополчения» (о чём свидетельствовала кривая надпись черной краской на заборе справа), они оказались перед заветной пятиэтажкой. Наверное, это и была та самая первая пятиэтажка, о которой говорил Федя. Возможно, даже единственная пятиэтажка в посёлке. По крайней мере, других пятиэтажек рядом не было.
Во дворе дома, прямо перед первым подъездом, на лавочке, сидел курчавый Федя в тёртых джинсах и синей линялой футболке, а рядом расположился плотный белобрысый парень в шортах и майке, свесив голову на грудь. Голова парня была перевязана грязным бинтом. Под лавкой стояла пара тёмных бутылок.
--Лёха, ёксель-моксель! — Закричал Федя.— На дискач приехал! Молодец! А как дружбана зовут? -- Было видно, что Федя уже навеселе.
После знакомства с Валеркой Федя представил своего соседа по лавке:
--Знакомьтесь - Димыч! (при этих словах белобрысый парень сделал попытку кивнуть и что-то промычал). – Парень - хоть куда! Дерется за троих, и пьёт так-же. Хотя чаще я его зову Лжедмитрий. А знаете - почему?
Лёха с Валеркой пожали плечами.
--Потому что он трепло! -- Федя расхохотался и хлопнул собутыльника по плечу. Димыч - «Лжедмитрий» опять сделал попытку кивнуть, и его голова откинулась назад. Видимо, на своё имя он ещё реагировал.
--А чего у него башка завязана?— Спросил Валерка.
--Это он недавно в Никулинку нырял.
--Пьяный?- Спросил Лёха.
--Как ни странно, трезвый. Так вот, так что теперь он откликается ещё и на погоняло «Дмитрий Донской». Или «Бродский», как вам больше нравится. Можно даже звать его «Щорс», он не обидится.
«Дмитрий Донской» слабо пошевелил руками и опять предпринял попытку придать голове вертикальное положение, но уронил голову на грудь и засопел.
--А с головой у него после этого всё в порядке?— спросил Лёха.
-- Да ему по херу. По весне ему один вояка на танцах по башке бутылкой наварил, так ему хоть бы хны, только шишка. Как говориться, что Хохлома, что Оклахома. Мы, вообще, тут готовились к танцам, но Димыч немного переборщил, так что, если хотите, пойдём втроём. Ну что, дёрнем для смелости? - Федя достал из-под лавки неполную бутыль и отхлебнул. Валерка с Лёхой вежливо отказались.
Дом культуры располагался через небольшой заросший сквер от пятиэтажки Феди. Перед входом уже толпилась молодёжь, а сам сквер был заставлен образцами отечественного и зарубежного мотоциклостороения.
--Да, ну и народу сегодня!— Восхищённо воскликнул Федя, приветствуя на ходу многочисленных знакомых.— Будет весело. Вот только жаль, что они аппаратуру на улицу не вытащили, а внутри будет душно.
У самой лестницы стоял огромный щит со списком кружков, среди которых Лёха обнаружил как распространённыё «фортепиано» и «ВИА», так и совсем экзотические «кружок циркового искусства» и «спортивный рок-н-ролл».
-- Видали, сколько кружков у нас?- С гордостью произнёс Федя, как будто сам вёл занятия.- Сейчас каникулы, а то детей было-бы! Впрочем, когда дискотека, то занятия всё равно отменяют.
Лёха понимающе кивнул. Действительно, зрелище комсомольско-молодежной дискотеки могло пагубно отразиться на неокрепшей детской психике.
Внутри действительно было уже душно. На небольшом возвышении в фойе, служившем сценой, уже находились музыканты, настраивая аппаратуру и инструменты. Гитарист, и, по видимому, руководитель коллектива, похожий на Макаревича курчавой головой, размахивал руками и что доказывал клавишнику, толстому седеющему мужику лет сорока. Клавишник слабо спорил, пожимая плечами. За барабанами сидела худая девушка с прямыми соломенными волосами, а бас-гитару держал плечистый парень с наколками на пальцах. Около сцены Лёха заметил троих мужиков с красными повязками на рукавах.
-- Вот наша знаменитая рок- группа, называется «Симфы»!- Федя широким жестом показал на сцену.— Название неудачное, но играют они классно, особенно ударник.
-- Тогда-уж, скорее, ударница.— Поправил Лёха.
Народ всё прибывал, и наконец, кудрявый гитарист сообщил таким же гнусавым, как и у Макаревича, голосом, что начинается вечер танцев.
Первой шла песенка явно местного сочинения, воспевающая родные просторы. Потом шли «Земляне» со своей травой, «Поворот» «Машины времени» и еще две незнакомые Лёхе песни. Федя и Валерка где-то уже танцевали (Валерку он опознал по рукам над толпой), а Лёха всё подпирал стенку. Наконец руководитель группы выкрикнул: «А сейчас - Скачки!», и все возбуждённо захлопали.
--Смотри на ударника!— Выскочил откуда- то Федя и снова скрылся.
Да, действительно, на это стоило посмотреть. Девушка так самозабвенно колотила по барабанам и размахивала при этом головой, что соломенные волосы метались вверх- вниз и создавалось ощущение, что она бьёт по барабанам лбом, а не палочками. Впрочем, играла она просто идеально, вплетая в песню какие- то свои немыслимые ритмические оттенки, там, где можно было просто поддерживать ритм. После окончания песни раздались овации, и гитарист махнул рукой в сторону ударницы:
--Елена Кривицкая!
Девушка встала, оказавшись длинной и неуклюжей, и стеснительно поклонилась.
--Можно к вам? Я молочко принесла.
У калитки стояла Наталья, держа в руках банку с молоком.
-- Проходи, дочка! — Лицо Митрича при звуке её голоса расплылось в улыбке дедушки, увидевшего внучку. - Поставь в холодильничек сразу.
Валерка встал со ступенек, давая пройти Наталье.
--Хороша девка! — Восторженно вздохнул Митрич, когда та прошла в дом, - а только не для тебя!
--Это ещё почему?— удивился Валерка.
--По кочану! Ты со своей матершинницей на лодке катайся, только не перевернись! Я вам и банку из-под тушёнки взамен ковшика приготовил! Ты думаешь, я не знаю, что вы там вытворяете! Всю лодку мне расхерачили!
Валерка опустил взгляд, а Митрич жестом фокусника извлёк откуда-то из-за спины недопитую бутылку с чем- то тёмно красным, и сделал солидный глоток.
--Я поставила молоко в холодильник. — Сообщила Наталья, выходя на крыльцо, - так вы ещё то не допили. Что же вы это, Виктор Дмитриевич?
--Обязательно допью, моя хорошая, не беспокойся. — Митрич восторженно поглядел снизу вверх на девушку, пряча бутылку.— А вот у нас новый жених нарисовался. Зовут…вроде Лёха. Нравится тебе такой парень? Москвич!
Наверное, последнее слово должно было добавить Лёхе очков.
Наталья, уже у калитки, рассмеялась:
--Мне в институт поступать, не до женихов сейчас!
--Женихи, они всегда нужны, вдруг понадобятся!
Наталья притворила калитку, бросив при этом быстрый взгляд на Лёху.
--Ишь, как зыркает на тебя! Огонь, а не девка! Поглядит, так язык отнимается! Уж я знаю, что говорю.— Вполголоса сказал Митрич, когда девушка отошла от дома.
В этом он был прав, подумал Лёха. Если Наталья посмотрит прямо в глаза, то сто раз подумаешь, прежде чем открыть рот.
--А как вы, молодые люди, думаете, для чего это всё?— заплетающимся языком промямлил Митрич.
--Что - всё?— раздражённо спросил Валерка. Возможность получить разрешение на машину таяла на глазах.
--Ну, всё это. Стихи, проза, свидания, охи-бздохи на скамейке при луне. Зачем это всё?— Митрича в этой стадии опьянения явно тянуло на лирику.
Валерка пожал плечами, а Леха отвернулся. Пьяные философствования Митрича напоминали о Валерьяныче.
--А я вам отвечу! Всё это придумано только для того, чтобы поглубже засадить!— Митрич громко рассмеялся, закашлялся, и опять чуть не повалился на Валерку.— Вот, помню, был я в одно время начальником цеха, так работала у нас кладовщица, такая заводная девка, мы с ней даже в обеденный перерыв успевали….
Лёху коробил этот солдафонский юмор, но он смолчал, а Валерка раздраженно прервал поток эротических воспоминаний:
--А то я не знаю эту историю! Тебя-же из начальников и попёрли из-за этого! Муж-то её в партком пошёл, вместо того, чтобы просто морду тебе набить!
-- Это того стоило!— Не унимался Митрич, подавляя икоту.- У нас и уголок свой с диваном имелся в кладовой. Так, мы с ней в обед, бывало, запрёмся и..
--Ну, всё, повестку собрания будем считать исчерпанной! Пора в люлю! Потом можешь выпустить книгу своих мемуаров.-- Валерка подхватил слабо сопротивляющегося Митрича под руку и поволок его в дом, бросив Лёхе через плечо:
-- Погоди здесь, я попробую насчёт машины.
Лёха сел на ступеньки крыльца. В доме слышалась возня, возгласы Митрича и резкий голос Валерки.
«А как она на меня посмотрела!»- думал Лёха и уже представлял дальнейшие планы насчёт Натальи. Ведь она тоже живет в Москве, кажется, так что можно встретиться где-нибудь, прогуляться, в Кусковском парке на лодке покататься..
--Эй, малый, передай газетку Калуцких!
Увлекшись мечтами, Лёха не заметил, как к калитке подошла маленькая старушка, одетая в огромный, скорее мужской, пиджак до колен. Ниже пиджака шла чёрная юбка, потом сморщенные трикотажные чулки и стоптанные вельветовые, когда-то бежевые, башмаки. На голове был повязан цветастый платок, как у пирата, с узлом на затылке. Через плечо у старушки висела огромная дерматиновая сумка, набитая газетами.
--Чего?- не понял Лёха.
--Калуцких, спрашиваю, дома?— раздражённо спросила старушка.
--Каких ещё калуцких? Не знаю я никаких калуцких.
--Передай газетку Митричу, глухомань!— Старушка - почтальон всунула между штакетинами «Советский спорт», и, поправив сумку, скособочено засеменила по тропинке, шаркая башмаками.
Взяв газету, Лёха прошел в избу. На кровати, строго по диагонали, уже храпел Митрич. Кружевные накидки лежали на стуле рядом с кроватью, а взбитые подушки валялись почему-то на полу. Только сейчас Леха заметил на нем те-же красные кеды. Валерка стоял рядом и спрашивал:
-- Ну что, договорились?
Как ни странно, Митрич перестал храпеть и внятно сказал:
-- Не о чем мне с вами договариваться, вражины. Идите отсюда на …— и опять захрапел.
Куда идти, было понятно и так. Друзья переглянулись, и Валерка отрицательно помотал головой. Лёха пожал плечами:
--Ну, не удалось. Вот газетка.
--А, это Пелагея Васильевна, почтальонша, мировая бабка! Таки сумки таскает - я бы сдох!
--Слушай, а у Митрича фамилия - Калуцких?
-- Ну да, я же говорил, а что?
--Да почтальонша сказала, а я не знал. Ну что, домой?
Они прошли на кухню, и Валерка допил молоко, о котором, наверное, говорила Наталья. Леха предпочёл воздержаться.
--А сейчас он будет Америку ругать?— спросил Лёха, когда они уже вышли на крыльцо.
--Не знаю. Кстати, я ему говорил о том, что он во сне Техас херачит, а он смеётся и говорит, что я трепло.
-- Этот ёбаный Техас! — Донеслось из комнаты.
-- Ну вот, и Америка своё получила.— Валерка прикрыл дверь в дом.
На обратном пути им попалась дворняга, которую Лёха, в надежде встретить собаку с нормальной кличкой, наобум назвал «Шарик», но та только презрительно покосилась на него, а Валерка, загоготав на всю улицу, сказал, что собаку зовут Ванда.
Решение вопроса с машиной Валерка предложил такое. Надо будет взять ключи от машины, когда Митрич будет пьяный, а если он узнает об этом, сказать, что он сам разрешил, только не помнит.
--Но это же угон!— возразил Лёха.
--Да оно и так угон, ведь прав у меня нет, а соседи всё равно ему расскажут, что мы машину взяли. Да мы осторожно, смотаемся, да вернёмся.
Тёте Вере решили ничего не говорить, чтобы не волновать и не создавать лишних препятствий.
Случай подвернулся как раз в субботу. Валерка взял с подоконника на кухне ключи от машины, и тихо вышел из дома Митрича, не разбудив того. Лёху уже вовсю глодала совесть и перед тётей Верой, и перед Митричем, но отступать было как- то не по-мужски.
Но, видно, сама судьба создала препятствие на их скользком пути – «Москвич» не завёлся. Наверное, Митрич придумал какой- то секрет, и после нескольких безуспешных попыток завести машину Валерка вернул ключи на место.
- -Вот всё и решилось само собой!— Философски заметил Валерка.— А то ещё менты поймают, тётка расстроится, да и Митрич мне доверяет… Хреновая это затея.
Лёхе тоже как-то сразу нарисовался полный объём проблем, если они бы угнали машину.
--Что бог не делает, всё к лучшему.— Продолжал философствовать Валерка. Видно, у него душа тоже была не на месте.
Неожиданное решение проблемы поездки в Федино возникло само собой в виде Синеглазки верхом на «Ижаке » с коляской. Зрелище было до того нелепым, что сначала ни Валерка, ни Лёха не поверили своим глазам. Синеглазка резко затормозил и заглушил движок.
-- Ты откуда такой агрегат взял! Угнал, гад? - Валерка ласково погладил блестящий бок бензобака.
--Ты что, охуел, что-ли? У меня только что условка закончилась!— Возмутился Синеглазка, не поняв шутки. — Сосед дал на вечер покататься по деревне. Он мне пузырь должен, так у него нет ни хера, вот и катаюсь в счёт долга.--
Синеглазка дернул кикстартер, и мотоцикл тихо заурчал.
-Чуете, какой звук! Как будто журавли в небе курлыкают! А ваши «Восходы» ревут, как танки, и только вонища вокруг!
--Да, звук, действительно — музыка! – подтвердил Валерка.- Уж я-то знаю, по тракторам. А ты не мог бы отвести нас в Федино? Мы на дискач собрались, а ехать не на чем. Да и ты с нами на танцы сходил бы, пообнимал бы тёлок поселковых?
--А что, Митрич, не отвезёт?
--Он сегодня не может! — отрезал Валерка.— Ну, так что, едем?
--Поехали.— Немного помявшись, согласился Синеглазка.— Только я вас довезу до начала посёлка, а там вы сами. Мне сейчас с ментами никак контачить нельзя.
--Тебе с бабами надо больше контачить!— захохотал Валерка, забираясь в коляску. Лёха взгромоздился позади Синеглазки, и они отправились навстречу приключениям. Только выехав из деревни, Лёха вспомнил, что тётя Вера об их планах не знает ничего.
Синеглазка вел мотоцикл осторожно, в отличие от Феди, наверное, потому что «Ижак» был чужой. Проезжая то место, где Лёха увидел как-бы зеркало, он с опаской посмотрел в лес, но ничего такого не заметил.
Они подъехали к крайнему дому посёлка, когда уже немного смеркалось. Ни у Валерки, ни у Лёхи не возникло вопроса, как они будут возвращаться. А, может, вопрос и был где-то глубоко, но по молодости свойственно не замечать проблему, если она ещё далеко или может разрешиться сама. По крайней мере, они так надеялись. И вообще, сколько прекрасных (и ужасных) поступков совершили люди, не думая о последствиях.
Синеглазка попрощался и укатил, а друзья остались стоять на дороге.
--Ну, и куда теперь идти?— спросил Валерка. Лёха пожал плечами.
--Наверное, туда. - Он показал в сторону возвышающейся над домами водонапорной башни. - А там спросим.
Пройдя немного по пыльной асфальтированной улице с такими - же, как в Песчаном, домами, они встретили двух пацанов лет двенадцати, лениво пинающих мяч. Пацаны подробно рассказали, как пройти к Дому культуры и попросили закурить, но получили нравоучительный отказ.
Свернув с пыльной улицы в очаровательный тенистый переулок с угрожающим названием «Пер. Народного Ополчения» (о чём свидетельствовала кривая надпись черной краской на заборе справа), они оказались перед заветной пятиэтажкой. Наверное, это и была та самая первая пятиэтажка, о которой говорил Федя. Возможно, даже единственная пятиэтажка в посёлке. По крайней мере, других пятиэтажек рядом не было.
Во дворе дома, прямо перед первым подъездом, на лавочке, сидел курчавый Федя в тёртых джинсах и синей линялой футболке, а рядом расположился плотный белобрысый парень в шортах и майке, свесив голову на грудь. Голова парня была перевязана грязным бинтом. Под лавкой стояла пара тёмных бутылок.
--Лёха, ёксель-моксель! — Закричал Федя.— На дискач приехал! Молодец! А как дружбана зовут? -- Было видно, что Федя уже навеселе.
После знакомства с Валеркой Федя представил своего соседа по лавке:
--Знакомьтесь - Димыч! (при этих словах белобрысый парень сделал попытку кивнуть и что-то промычал). – Парень - хоть куда! Дерется за троих, и пьёт так-же. Хотя чаще я его зову Лжедмитрий. А знаете - почему?
Лёха с Валеркой пожали плечами.
--Потому что он трепло! -- Федя расхохотался и хлопнул собутыльника по плечу. Димыч - «Лжедмитрий» опять сделал попытку кивнуть, и его голова откинулась назад. Видимо, на своё имя он ещё реагировал.
--А чего у него башка завязана?— Спросил Валерка.
--Это он недавно в Никулинку нырял.
--Пьяный?- Спросил Лёха.
--Как ни странно, трезвый. Так вот, так что теперь он откликается ещё и на погоняло «Дмитрий Донской». Или «Бродский», как вам больше нравится. Можно даже звать его «Щорс», он не обидится.
«Дмитрий Донской» слабо пошевелил руками и опять предпринял попытку придать голове вертикальное положение, но уронил голову на грудь и засопел.
--А с головой у него после этого всё в порядке?— спросил Лёха.
-- Да ему по херу. По весне ему один вояка на танцах по башке бутылкой наварил, так ему хоть бы хны, только шишка. Как говориться, что Хохлома, что Оклахома. Мы, вообще, тут готовились к танцам, но Димыч немного переборщил, так что, если хотите, пойдём втроём. Ну что, дёрнем для смелости? - Федя достал из-под лавки неполную бутыль и отхлебнул. Валерка с Лёхой вежливо отказались.
Дом культуры располагался через небольшой заросший сквер от пятиэтажки Феди. Перед входом уже толпилась молодёжь, а сам сквер был заставлен образцами отечественного и зарубежного мотоциклостороения.
--Да, ну и народу сегодня!— Восхищённо воскликнул Федя, приветствуя на ходу многочисленных знакомых.— Будет весело. Вот только жаль, что они аппаратуру на улицу не вытащили, а внутри будет душно.
У самой лестницы стоял огромный щит со списком кружков, среди которых Лёха обнаружил как распространённыё «фортепиано» и «ВИА», так и совсем экзотические «кружок циркового искусства» и «спортивный рок-н-ролл».
-- Видали, сколько кружков у нас?- С гордостью произнёс Федя, как будто сам вёл занятия.- Сейчас каникулы, а то детей было-бы! Впрочем, когда дискотека, то занятия всё равно отменяют.
Лёха понимающе кивнул. Действительно, зрелище комсомольско-молодежной дискотеки могло пагубно отразиться на неокрепшей детской психике.
Внутри действительно было уже душно. На небольшом возвышении в фойе, служившем сценой, уже находились музыканты, настраивая аппаратуру и инструменты. Гитарист, и, по видимому, руководитель коллектива, похожий на Макаревича курчавой головой, размахивал руками и что доказывал клавишнику, толстому седеющему мужику лет сорока. Клавишник слабо спорил, пожимая плечами. За барабанами сидела худая девушка с прямыми соломенными волосами, а бас-гитару держал плечистый парень с наколками на пальцах. Около сцены Лёха заметил троих мужиков с красными повязками на рукавах.
-- Вот наша знаменитая рок- группа, называется «Симфы»!- Федя широким жестом показал на сцену.— Название неудачное, но играют они классно, особенно ударник.
-- Тогда-уж, скорее, ударница.— Поправил Лёха.
Народ всё прибывал, и наконец, кудрявый гитарист сообщил таким же гнусавым, как и у Макаревича, голосом, что начинается вечер танцев.
Первой шла песенка явно местного сочинения, воспевающая родные просторы. Потом шли «Земляне» со своей травой, «Поворот» «Машины времени» и еще две незнакомые Лёхе песни. Федя и Валерка где-то уже танцевали (Валерку он опознал по рукам над толпой), а Лёха всё подпирал стенку. Наконец руководитель группы выкрикнул: «А сейчас - Скачки!», и все возбуждённо захлопали.
--Смотри на ударника!— Выскочил откуда- то Федя и снова скрылся.
Да, действительно, на это стоило посмотреть. Девушка так самозабвенно колотила по барабанам и размахивала при этом головой, что соломенные волосы метались вверх- вниз и создавалось ощущение, что она бьёт по барабанам лбом, а не палочками. Впрочем, играла она просто идеально, вплетая в песню какие- то свои немыслимые ритмические оттенки, там, где можно было просто поддерживать ритм. После окончания песни раздались овации, и гитарист махнул рукой в сторону ударницы:
--Елена Кривицкая!
Девушка встала, оказавшись длинной и неуклюжей, и стеснительно поклонилась.
