– Сделаю, что смогу, – прошипел Ремай сквозь зубы.
Арнир вновь выставил перед собой руки. Метаморфозы существа, которое опять стремилось принять новую форму, резко замедлились, а потом все пошло в обратную сторону.
Когда оно приобрело облик сороконожки, Арнир крикнул:
– Давай!
Ремай, не теряя ни секунды, подбежал к твари и схватил ее чуть ниже головы.
Сороконожка извивалась, но сопротивлялась вяло, словно обессилев, и не пыталась атаковать. Раздался тонкий жалобный писк. Он прозвучал как мольба о пощаде.
– Слушай меня, ублюдок, – злобно выкрикнул Ремай. – Подчинись полностью или сдохни. Выбор за тобой.
Существо запищало сильнее, а затем обвило руку Ремая и, вспыхнув ярким белым светом, исчезло.
Мужчина в растерянности осматривал ладонь. По ней, а также ниже шла полоса, похожая на ту, что ранее находилась на его шее. Только не черная, а белая.
– Вот же мразь, – выругался Ремай.
Наступила тишина. Не слышно даже криков птиц.
– Все живы? – спросил Ремай, не оборачиваясь.
– Нет, – раздался голос Сэйры.
– Что это значит? – взволнованно спросил Ремай и обернулся.
– Танир мертв! – сквозь слезы произнесла девушка.
8
Молодой человек находился под тем же деревом, к которому прислонился после ранения. Рана на шее затянулась благодаря Арниру. Сейчас о ней напоминали лишь едва заметный шрам и засохшие пятна крови на коже и одежде, а также на земле вокруг. Затылок покоился на шершавой коре. Открытые глаза, словно смотрели куда-то в небо. На лице отсутствовала гримаса боли – лишь спокойствие.
Сэйра стояла перед ним на коленях. Раненная рука прижата к животу, свободной рукой она ласково гладила молодого человека по щекам:
– Проснись, проснись же. Вспомни, как мы смеялись, когда ловили рыбу. Проснись, чтобы идти со мной и Эвисом дальше... проснись, чтобы творить чудеса. Нам будет пусто без тебя. Так не должно было произойти… молю тебя…
Ремай, Эвис, Арнир и Ирид подошли и встали рядом. Некоторое время они молча смотрели на безжизненное лицо погибшего товарища. Затем Ирид приблизился, осторожно закрыл ему глаза и произнес:
– Из тех, кто начал этот путь, ты менее всего заслужил такую участь. Прости меня за все… друг.
Он отошел и, взглянув на Эвиса, спросил с явным раздражением:
– Где камень? Не вздумай сказать, что все напрасно.
Эвис сжимал карбункул в руке. Не произошло никаких изменений: ни в момент уничтожения веточки, ни позже.
Юноша разжал ладонь, выставляя камень на обозрение. Он беззвучно двигал губами. Мысленно он погружался в бездну отчаяния. Самоцвет не изменился. Такого исхода он не мог представить даже в самых страшных кошмарах.
Внезапно тишину нарушил хлопок, а точнее несколько хлопков. Хлопков в ладоши. Резкий и неожиданный звук. Сэйра вскочила и посмотрела в сторону, откуда доносился шум. Остальные члены отряда также поспешили обернуться.
В двадцати шагах от них стоял человек. Он наблюдал, хлопал в ладоши и улыбался. Улыбка казалась добродушной, почти детской, но во взгляде таилась холодная, пугающая жестокость.
Из одежды – простая серая рубаха и темные штаны. Бороды не было, волосы коротко подстрижены. Внешность самая обыкновенная, за исключением глаз – холодных и бесчувственных, пугающих своей глубиной. Мужчина перестал хлопать, опустил руки и протяжно почти нараспев проговорил:
– И опять уходят молодые, а мы, старики, продолжаем топтать грязь под ногами.
Человек смотрел на Арнира. Тот застыл, не двигаясь. Его взгляд был прикован к нежданному гостю.
Арнир молчал, словно окаменев.
Ирид приблизился к Эвису почти вплотную и шепотом спросил:
– Он?
Юноша кивнул.
Пришелец направил взгляд на Ремая и сказал:
– О, как ты изменился за это время! Я, знаешь ли, восхищен твоими успехами. Вижу, мой дар пришелся тебе по душе! Не ожидал, не ожидал… могу освободить от этой ноши… отдашь обратно?
Ремай не думая поднял руку, на которой разместилось существо, на уровень глаз и сказал:
– Готов отдать. Вернее сказать, почту за честь обмотать это вокруг твоей шеи. Согласен?
Белая полоса на руке засветилась.
– Ух… – вздохнул Творец. – Ладно, оставь себе. Только не забывай, что шутки с ним плохи.
Сказав это, он сделал три шага вперед.
Ирид, обнажил меч. Ремай так и остался стоять с поднятой рукой. Эвис и Арнир были неподвижны.
– Ты здесь не для того, чтобы бросить нам вызов, – спокойно проговорил Арнир. – Это бы погубило тебя.
– Вызов!? – усмехнулся Творец. – Ты так и не понял, что навсегда останешься для меня жалкой букашкой. Какой тебе может быть вызов?
– Я знаю, насколько мое существование печалит тебя. Ты знаешь, что я не оставлю тебя в покое, – сказал Арнир.
– Как и я не оставлю тебя… но, ты прав. Не здесь, не сейчас, но я приду за тобой. Приду и за теми, кто будет с тобой рядом. На этот раз все будет быстрее. Я знаю, как это сделать. Никто из вас не сможет умереть стариком. Хотите совет? Умрите сами. Умрите, пока есть возможность уйти спокойно.
Творец широко улыбнулся.
– Выполняй обещанное! – выкрикнул Эвис.
Мужчина удивленно посмотрел на него.
– Был договор. Я нашел Арнира. Ветка сломана. Убить его ты мне не поручал, – настаивал юноша.
Творец некоторое время подумал, а потом медленно произнес:
– Не тебе требовать с меня что-то мальчишка. Но я исполню обещанное. Только не подумай, будто это ради твоего блага. Я знаю сокрытое. Знаю, к чему ты придешь. Вернуть ее?
– Да! – сразу ответил Эвис.
– Как велики мы в своих заблуждениях! Как наивны и беспечны.
После того, как Творец произнес это, камень поднялся в воздух и завис в нем на уровне лица юноши.
Появился пульсирующий красный свет. Карбункул словно манил коснуться его как можно скорее.
– Только помни, Эвис, я дарую тебе не избавление, а погибель. Прошу, прими это с достоинством. Ты так этого хотел! Так к этому стремился! – сказал Творец.
Он широко улыбнулся и растворился в воздухе.
Карбункул светился и пульсировал.
– Арнир, что с ним произошло!? С камнем!? – взволнованно спросил Эвис. – Не медли – ответь мне!
– Я говорил, что в каждом предмете, независимо от того, чем он является, сокрыта доля всего мира. Каждый предмет воссоздает в себе весь мир… точнее его основу. В каждой вещи есть пространство всего мира… знание о тебе перейдет в часть оболочки…
– Арнир, говори проще! – потребовал Эвис.
– Коснувшись карбункула, ты попадешь в пространство, куда была перенесена твоя сестра.
– Как мы оттуда выйдем?
– Зависит от того, как он все устроил изначально: если выход есть, то в том пространстве будет находиться такой же карбункул. Если он устроил ловушку, то карбункул просто перестанет быть дверью сразу после того, как ты его заденешь. Понимаешь, о чем я?
– Я могу остаться там навсегда… но вместе с ней…
– Да, и я не могу тебе сейчас сказать, как точно задумано его заклятье. Ты должен…
– Я воспользуюсь шансом.
– Тогда знай: коснуться камня на той стороне вы должны вместе или хотя бы держась за руки. Только так вы сможете выйти вдвоем. Один не выходи – второго шанса может не быть. Помни, если поранишься там, то рана заживет. Если поранишься слишком сильно – знание о тебе исчезнет. Это равносильно смерти здесь.
Эвис оглядел присутствующих.
– Иди, – сказал Ирид.
Ремай молча кивнул.
Сэйра подошла и нежно обняла его. Девушка вновь заплакала.
Когда она отпустила юношу, он еще раз посмотрел на каждого из своих спутников, на лежащего у дерева Танира, глубоко вдохнул и коснулся камня.
Юноша тут же пропал из реальности во вспышке яркого красного света.
Камень остался висеть на том же месте.
– Они смогут выйти. Дверь открыта, – сказал Арнир.
Некоторое время они стояли молча. Тишину нарушил Ирид.
– Знаешь, Ремай, почему я пошел вслед за вами? – спросил он.
– Откуда мне знать? – проговорил Ремай. – Делать тебе было нечего, пожалуй. Если только так.
– Я пошел вслед за вами, а точнее, за ним, потому что все вокруг глупцы, которые не видят даже то, что перед носом.
– О чем это ты?
– Девчонка должна быть возвращена, иначе быть беде.
– Не понимаю…
– В городе силу Эвиса восприняли как нечто должное. С радостью, так как он использовал ее во благо. Первые дни она для всех была чудом, а он чуть ли не божеством, сошедшим с небес, дарящим каждому великое счастье. А потом? Потом каждый стал желать, чтобы он помог именно ему. Конечно, на всех парня не хватало. Горожане уже испытывали вовсе не добрые чувства. Они стали считать, что он обязан им чем-то. Они требовали все больше и больше. Помнишь, как он переносил все. Он никогда не возражал, когда слышал необоснованные упреки. Он закрывал глаза и произносил одно единственное слово. Он с кровью на лице чинил дома, кряхтя от усталости, а старухи подходили и плевали в него. Знаешь, что он произносил в эти моменты?
– Эльда, – сказал Ремай.
– Верно. А представь, что с ним станет, если ее не удастся вернуть?
В этот момент из камня полился яркий красный свет.
ИНВЕРСИЯ: БЕЛЫЙ
Ничего.
Значение слова дошло не сразу. Надпись давно исчезла, но он все равно видел ее каждый раз, когда закрывал глаза. Даже в одном слове может быть много смысла. Так много, что он не умещался в разуме.
Вначале Эвис кружился, пытаясь предсказать, где появится неведомый враг. Он хотел предугадать действия, не дать напасть исподтишка. Юноша понимал, что опасность где-то рядом, но не мог понять, от чего именно она исходит.
Нападения не будет.
Когда пришло осознания этого, он стал неистово кричать, вызывая на бой того, кто не дал достигнуть заветной цели. Огонь ненависти сжигал изнутри. Хотелось уничтожить все вокруг.
Но ничего рядом не было.
Только он и камень.
Эвис опустился на незримый пол, закрыв лицо руками, словно пытаясь спрятаться от невыносимой реальности.
Вскоре юноша убрал руки и посмотрел на зависший камень. Казалось, внутри самоцвета находилось пламя. Он слегка колебался в воздухе, будто осознанно маня к себе.
Коснись – уйдешь.
Уйдешь и будешь жить, как хочешь. Жить, как хочешь, с кем хочешь, для чего хочешь. А если удастся лучше понять тайны отблеска, то еще и сколько хочешь.
В памяти всплыли обрывки воспоминаний: тот день, когда он впервые ощутил в себе зарождающуюся силу, которую тогда, в детской наивности, назвал даром. Да, когда-то это казалось волшебством, сошедшим со страниц прекрасных книг. Из сказок, где добро всегда побеждает зло. Из историй, в которых любые испытания, выпавшие на долю героев, лишь укрепляют их дух и помогают обрести путь, дом, близких. Из легенд, в которые он верил всем сердцем. Верил раньше…
Он вспоминал, как крохотная Эльда гордо выставляла перед ним ладонь. На ней, словно крошечные феи, плясали разноцветные огоньки, переливаясь всеми цветами радуги. Он завороженно глядел на волшебство, воспринимая его как истинное чудо, как знак, указывающий на скрытый смысл его существования, как обещание скорого откровения.
Он посмотрел на огоньки, созданные сестрой, а потом, неуклюже подражая ее движениям, попытался сотворить их сам. Пять бледных искорок нехотя слетели с ладони и тут же растворились в воздухе, оставив после себя тонкую струйку дыма. Нет, не только дым. Еще звонкий, неожиданно чистый и искренний смех Эльды. Заразившись ее весельем, Эвис рассмеялся. Он нежно провел рукой по волосам девочки. Они были спутанными, местами свалявшимися в колтуны. Местами отсутствовали – вырваны. Внезапно Эльда испуганно вздрогнула и отпрянула, словно дикий зверек. Эвис сорвал маленький синий цветок и протянул ей. Девочка с недоверием посмотрела на него, потом робко взяла растение и, помедлив, вплела себе в волосы. На лице расцвела неуверенная улыбка.
Что теперь?
Ни холодно, ни жарко. Вокруг бескрайний простор, но ощущение такое, будто лежишь, заживо погребенный под толщей земли. Словно тебя зарыли, а сверху навалили груду камней. Дышишь, как в обычной жизни, но нет ощущения, что это имеет хоть какое-то значение. Машинально делаешь привычные вдохи и выдохи, не наполняя легкие воздухом. А нужно ли это делать? Нужно. Перестать дышать – утратить еще одну ниточку, связывающую с самим собой, с реальностью.
Он не придет.
Ребенок понял, как сломать без запугивания и без применения грубой силы. Очередной странный поворот для того, кто считал себя готовым ко всему. Опять что-то пошло иначе…
Иначе чем что?
Чем должно быть?
А чем должно было быть?
Эвис лихорадочно думал, с силой теребя волосы и похлопывая себя по щекам, пытаясь прогнать наваждение. Накопившаяся злость грозила выплеснуться наружу, требуя вскочить на ноги, заорать во весь голос, действовать любым способом лишь бы спровоцировать врага, заставить появиться и ответить за все.
За что?
Или на что?
Второй вопрос пока важнее.
Откуда он здесь? Кем является?
Почему может проделывать это с ним?
Какой смысл?
Сделав усилие, юноша заставил себя успокоиться. Из гнева хорошего советчика не выйдет. Сейчас мог помочь только холодный расчет. Эвис медленно вытянул перед собой руку ладонью вверх. Небольшое усилие воли и… ничего. Он хотел проделать то, чему научился много лет назад. Хотел создать цветные огни, но не получилось.
Эвис опустил руку. Он не чувствовал в себе отблеска. Не чувствовал его вовсе. Почему он исчез? Связано ли это с местом, в котором он находился? Эльда смогла подчинить его себе. Использовала отблеск или что-то иное. Как здесь все устроено?
– Думай, думай, – твердил он себе. – Если она смогла, то смогу и я.
Чтобы создать цветные огни, нужно выпустить из себя нечто. Самому стать источником незримого света на время. Нужно взять часть того, чем наполнен, отделить от себя и заставить изменить мир.
Почему так не выйдет здесь?
Сам пуст.
Да, это так.
Мысль должна зародиться в голове, пройти сквозь тело, пропитавшись наполняющим его отблеском, и появиться в мире, обретя форму.
Нет, не получается.
Те, кто раньше смотрел на него со стороны, всегда думали, что он творит чудеса.
Чудеса ли?
Зависит от того, что считать чудом.
Почему здесь ничего не получается?
Пусто внутри?
Да, это уже осознал.
Нужно думать дальше.
Что еще не так?
Он творил так называемые чудеса, но не из ничего, а из окружавших предметов. Можно заставить семечко прорасти за считанные секунды, и оно превратится в яблоню с прекрасными плодами на ветвях. Он это делал. Но для этого нужно использовать хоть что-то. В семечке заложено дерево, в мертвой обгоревшей ветке заложена идея жизни.
Что он делал раньше? Развивал, усиливал то, что уже существовало. То, что заложено в предметах. Заложено не им. Развей идею жизни – получишь плод, развей идею смерти – получишь пепел.
Что есть здесь?
Что есть в этой пустоте?
Камень…
Нет, его нельзя касаться.
Нельзя!
Одежда?
Эвис оглядел себя: черная рубаха без выреза, черные штаны, сапог нет. Он не знал эти вещи.
Откуда они взялись?
Он оторвал кусок от рубахи, положил перед собой и, сосредоточившись, провел над ним рукой.
– В тебе содержится идея быть частью чего-то – стань, чем хочешь. Стань чем угодно. Прояви себя.
Никаких изменений. Ткань оставалась все той же безжизненной тряпкой.
Эвис со злостью схватил обрывок, скомкал и отбросил.
Свечение карбункула в этот момент усилилось.
Юноша не хотел смотреть на него. Он встал и пошел куда-то.
Просто пошел.
Арнир вновь выставил перед собой руки. Метаморфозы существа, которое опять стремилось принять новую форму, резко замедлились, а потом все пошло в обратную сторону.
Когда оно приобрело облик сороконожки, Арнир крикнул:
– Давай!
Ремай, не теряя ни секунды, подбежал к твари и схватил ее чуть ниже головы.
Сороконожка извивалась, но сопротивлялась вяло, словно обессилев, и не пыталась атаковать. Раздался тонкий жалобный писк. Он прозвучал как мольба о пощаде.
– Слушай меня, ублюдок, – злобно выкрикнул Ремай. – Подчинись полностью или сдохни. Выбор за тобой.
Существо запищало сильнее, а затем обвило руку Ремая и, вспыхнув ярким белым светом, исчезло.
Мужчина в растерянности осматривал ладонь. По ней, а также ниже шла полоса, похожая на ту, что ранее находилась на его шее. Только не черная, а белая.
– Вот же мразь, – выругался Ремай.
Наступила тишина. Не слышно даже криков птиц.
– Все живы? – спросил Ремай, не оборачиваясь.
– Нет, – раздался голос Сэйры.
– Что это значит? – взволнованно спросил Ремай и обернулся.
– Танир мертв! – сквозь слезы произнесла девушка.
8
Молодой человек находился под тем же деревом, к которому прислонился после ранения. Рана на шее затянулась благодаря Арниру. Сейчас о ней напоминали лишь едва заметный шрам и засохшие пятна крови на коже и одежде, а также на земле вокруг. Затылок покоился на шершавой коре. Открытые глаза, словно смотрели куда-то в небо. На лице отсутствовала гримаса боли – лишь спокойствие.
Сэйра стояла перед ним на коленях. Раненная рука прижата к животу, свободной рукой она ласково гладила молодого человека по щекам:
– Проснись, проснись же. Вспомни, как мы смеялись, когда ловили рыбу. Проснись, чтобы идти со мной и Эвисом дальше... проснись, чтобы творить чудеса. Нам будет пусто без тебя. Так не должно было произойти… молю тебя…
Ремай, Эвис, Арнир и Ирид подошли и встали рядом. Некоторое время они молча смотрели на безжизненное лицо погибшего товарища. Затем Ирид приблизился, осторожно закрыл ему глаза и произнес:
– Из тех, кто начал этот путь, ты менее всего заслужил такую участь. Прости меня за все… друг.
Он отошел и, взглянув на Эвиса, спросил с явным раздражением:
– Где камень? Не вздумай сказать, что все напрасно.
Эвис сжимал карбункул в руке. Не произошло никаких изменений: ни в момент уничтожения веточки, ни позже.
Юноша разжал ладонь, выставляя камень на обозрение. Он беззвучно двигал губами. Мысленно он погружался в бездну отчаяния. Самоцвет не изменился. Такого исхода он не мог представить даже в самых страшных кошмарах.
Внезапно тишину нарушил хлопок, а точнее несколько хлопков. Хлопков в ладоши. Резкий и неожиданный звук. Сэйра вскочила и посмотрела в сторону, откуда доносился шум. Остальные члены отряда также поспешили обернуться.
В двадцати шагах от них стоял человек. Он наблюдал, хлопал в ладоши и улыбался. Улыбка казалась добродушной, почти детской, но во взгляде таилась холодная, пугающая жестокость.
Из одежды – простая серая рубаха и темные штаны. Бороды не было, волосы коротко подстрижены. Внешность самая обыкновенная, за исключением глаз – холодных и бесчувственных, пугающих своей глубиной. Мужчина перестал хлопать, опустил руки и протяжно почти нараспев проговорил:
– И опять уходят молодые, а мы, старики, продолжаем топтать грязь под ногами.
Человек смотрел на Арнира. Тот застыл, не двигаясь. Его взгляд был прикован к нежданному гостю.
Арнир молчал, словно окаменев.
Ирид приблизился к Эвису почти вплотную и шепотом спросил:
– Он?
Юноша кивнул.
Пришелец направил взгляд на Ремая и сказал:
– О, как ты изменился за это время! Я, знаешь ли, восхищен твоими успехами. Вижу, мой дар пришелся тебе по душе! Не ожидал, не ожидал… могу освободить от этой ноши… отдашь обратно?
Ремай не думая поднял руку, на которой разместилось существо, на уровень глаз и сказал:
– Готов отдать. Вернее сказать, почту за честь обмотать это вокруг твоей шеи. Согласен?
Белая полоса на руке засветилась.
– Ух… – вздохнул Творец. – Ладно, оставь себе. Только не забывай, что шутки с ним плохи.
Сказав это, он сделал три шага вперед.
Ирид, обнажил меч. Ремай так и остался стоять с поднятой рукой. Эвис и Арнир были неподвижны.
– Ты здесь не для того, чтобы бросить нам вызов, – спокойно проговорил Арнир. – Это бы погубило тебя.
– Вызов!? – усмехнулся Творец. – Ты так и не понял, что навсегда останешься для меня жалкой букашкой. Какой тебе может быть вызов?
– Я знаю, насколько мое существование печалит тебя. Ты знаешь, что я не оставлю тебя в покое, – сказал Арнир.
– Как и я не оставлю тебя… но, ты прав. Не здесь, не сейчас, но я приду за тобой. Приду и за теми, кто будет с тобой рядом. На этот раз все будет быстрее. Я знаю, как это сделать. Никто из вас не сможет умереть стариком. Хотите совет? Умрите сами. Умрите, пока есть возможность уйти спокойно.
Творец широко улыбнулся.
– Выполняй обещанное! – выкрикнул Эвис.
Мужчина удивленно посмотрел на него.
– Был договор. Я нашел Арнира. Ветка сломана. Убить его ты мне не поручал, – настаивал юноша.
Творец некоторое время подумал, а потом медленно произнес:
– Не тебе требовать с меня что-то мальчишка. Но я исполню обещанное. Только не подумай, будто это ради твоего блага. Я знаю сокрытое. Знаю, к чему ты придешь. Вернуть ее?
– Да! – сразу ответил Эвис.
– Как велики мы в своих заблуждениях! Как наивны и беспечны.
После того, как Творец произнес это, камень поднялся в воздух и завис в нем на уровне лица юноши.
Появился пульсирующий красный свет. Карбункул словно манил коснуться его как можно скорее.
– Только помни, Эвис, я дарую тебе не избавление, а погибель. Прошу, прими это с достоинством. Ты так этого хотел! Так к этому стремился! – сказал Творец.
Он широко улыбнулся и растворился в воздухе.
Карбункул светился и пульсировал.
– Арнир, что с ним произошло!? С камнем!? – взволнованно спросил Эвис. – Не медли – ответь мне!
– Я говорил, что в каждом предмете, независимо от того, чем он является, сокрыта доля всего мира. Каждый предмет воссоздает в себе весь мир… точнее его основу. В каждой вещи есть пространство всего мира… знание о тебе перейдет в часть оболочки…
– Арнир, говори проще! – потребовал Эвис.
– Коснувшись карбункула, ты попадешь в пространство, куда была перенесена твоя сестра.
– Как мы оттуда выйдем?
– Зависит от того, как он все устроил изначально: если выход есть, то в том пространстве будет находиться такой же карбункул. Если он устроил ловушку, то карбункул просто перестанет быть дверью сразу после того, как ты его заденешь. Понимаешь, о чем я?
– Я могу остаться там навсегда… но вместе с ней…
– Да, и я не могу тебе сейчас сказать, как точно задумано его заклятье. Ты должен…
– Я воспользуюсь шансом.
– Тогда знай: коснуться камня на той стороне вы должны вместе или хотя бы держась за руки. Только так вы сможете выйти вдвоем. Один не выходи – второго шанса может не быть. Помни, если поранишься там, то рана заживет. Если поранишься слишком сильно – знание о тебе исчезнет. Это равносильно смерти здесь.
Эвис оглядел присутствующих.
– Иди, – сказал Ирид.
Ремай молча кивнул.
Сэйра подошла и нежно обняла его. Девушка вновь заплакала.
Когда она отпустила юношу, он еще раз посмотрел на каждого из своих спутников, на лежащего у дерева Танира, глубоко вдохнул и коснулся камня.
Юноша тут же пропал из реальности во вспышке яркого красного света.
Камень остался висеть на том же месте.
– Они смогут выйти. Дверь открыта, – сказал Арнир.
Некоторое время они стояли молча. Тишину нарушил Ирид.
– Знаешь, Ремай, почему я пошел вслед за вами? – спросил он.
– Откуда мне знать? – проговорил Ремай. – Делать тебе было нечего, пожалуй. Если только так.
– Я пошел вслед за вами, а точнее, за ним, потому что все вокруг глупцы, которые не видят даже то, что перед носом.
– О чем это ты?
– Девчонка должна быть возвращена, иначе быть беде.
– Не понимаю…
– В городе силу Эвиса восприняли как нечто должное. С радостью, так как он использовал ее во благо. Первые дни она для всех была чудом, а он чуть ли не божеством, сошедшим с небес, дарящим каждому великое счастье. А потом? Потом каждый стал желать, чтобы он помог именно ему. Конечно, на всех парня не хватало. Горожане уже испытывали вовсе не добрые чувства. Они стали считать, что он обязан им чем-то. Они требовали все больше и больше. Помнишь, как он переносил все. Он никогда не возражал, когда слышал необоснованные упреки. Он закрывал глаза и произносил одно единственное слово. Он с кровью на лице чинил дома, кряхтя от усталости, а старухи подходили и плевали в него. Знаешь, что он произносил в эти моменты?
– Эльда, – сказал Ремай.
– Верно. А представь, что с ним станет, если ее не удастся вернуть?
В этот момент из камня полился яркий красный свет.
ИНВЕРСИЯ: БЕЛЫЙ
Ничего.
Значение слова дошло не сразу. Надпись давно исчезла, но он все равно видел ее каждый раз, когда закрывал глаза. Даже в одном слове может быть много смысла. Так много, что он не умещался в разуме.
Вначале Эвис кружился, пытаясь предсказать, где появится неведомый враг. Он хотел предугадать действия, не дать напасть исподтишка. Юноша понимал, что опасность где-то рядом, но не мог понять, от чего именно она исходит.
Нападения не будет.
Когда пришло осознания этого, он стал неистово кричать, вызывая на бой того, кто не дал достигнуть заветной цели. Огонь ненависти сжигал изнутри. Хотелось уничтожить все вокруг.
Но ничего рядом не было.
Только он и камень.
Эвис опустился на незримый пол, закрыв лицо руками, словно пытаясь спрятаться от невыносимой реальности.
Вскоре юноша убрал руки и посмотрел на зависший камень. Казалось, внутри самоцвета находилось пламя. Он слегка колебался в воздухе, будто осознанно маня к себе.
Коснись – уйдешь.
Уйдешь и будешь жить, как хочешь. Жить, как хочешь, с кем хочешь, для чего хочешь. А если удастся лучше понять тайны отблеска, то еще и сколько хочешь.
В памяти всплыли обрывки воспоминаний: тот день, когда он впервые ощутил в себе зарождающуюся силу, которую тогда, в детской наивности, назвал даром. Да, когда-то это казалось волшебством, сошедшим со страниц прекрасных книг. Из сказок, где добро всегда побеждает зло. Из историй, в которых любые испытания, выпавшие на долю героев, лишь укрепляют их дух и помогают обрести путь, дом, близких. Из легенд, в которые он верил всем сердцем. Верил раньше…
Он вспоминал, как крохотная Эльда гордо выставляла перед ним ладонь. На ней, словно крошечные феи, плясали разноцветные огоньки, переливаясь всеми цветами радуги. Он завороженно глядел на волшебство, воспринимая его как истинное чудо, как знак, указывающий на скрытый смысл его существования, как обещание скорого откровения.
Он посмотрел на огоньки, созданные сестрой, а потом, неуклюже подражая ее движениям, попытался сотворить их сам. Пять бледных искорок нехотя слетели с ладони и тут же растворились в воздухе, оставив после себя тонкую струйку дыма. Нет, не только дым. Еще звонкий, неожиданно чистый и искренний смех Эльды. Заразившись ее весельем, Эвис рассмеялся. Он нежно провел рукой по волосам девочки. Они были спутанными, местами свалявшимися в колтуны. Местами отсутствовали – вырваны. Внезапно Эльда испуганно вздрогнула и отпрянула, словно дикий зверек. Эвис сорвал маленький синий цветок и протянул ей. Девочка с недоверием посмотрела на него, потом робко взяла растение и, помедлив, вплела себе в волосы. На лице расцвела неуверенная улыбка.
Что теперь?
Ни холодно, ни жарко. Вокруг бескрайний простор, но ощущение такое, будто лежишь, заживо погребенный под толщей земли. Словно тебя зарыли, а сверху навалили груду камней. Дышишь, как в обычной жизни, но нет ощущения, что это имеет хоть какое-то значение. Машинально делаешь привычные вдохи и выдохи, не наполняя легкие воздухом. А нужно ли это делать? Нужно. Перестать дышать – утратить еще одну ниточку, связывающую с самим собой, с реальностью.
Он не придет.
Ребенок понял, как сломать без запугивания и без применения грубой силы. Очередной странный поворот для того, кто считал себя готовым ко всему. Опять что-то пошло иначе…
Иначе чем что?
Чем должно быть?
А чем должно было быть?
Эвис лихорадочно думал, с силой теребя волосы и похлопывая себя по щекам, пытаясь прогнать наваждение. Накопившаяся злость грозила выплеснуться наружу, требуя вскочить на ноги, заорать во весь голос, действовать любым способом лишь бы спровоцировать врага, заставить появиться и ответить за все.
За что?
Или на что?
Второй вопрос пока важнее.
Откуда он здесь? Кем является?
Почему может проделывать это с ним?
Какой смысл?
Сделав усилие, юноша заставил себя успокоиться. Из гнева хорошего советчика не выйдет. Сейчас мог помочь только холодный расчет. Эвис медленно вытянул перед собой руку ладонью вверх. Небольшое усилие воли и… ничего. Он хотел проделать то, чему научился много лет назад. Хотел создать цветные огни, но не получилось.
Эвис опустил руку. Он не чувствовал в себе отблеска. Не чувствовал его вовсе. Почему он исчез? Связано ли это с местом, в котором он находился? Эльда смогла подчинить его себе. Использовала отблеск или что-то иное. Как здесь все устроено?
– Думай, думай, – твердил он себе. – Если она смогла, то смогу и я.
Чтобы создать цветные огни, нужно выпустить из себя нечто. Самому стать источником незримого света на время. Нужно взять часть того, чем наполнен, отделить от себя и заставить изменить мир.
Почему так не выйдет здесь?
Сам пуст.
Да, это так.
Мысль должна зародиться в голове, пройти сквозь тело, пропитавшись наполняющим его отблеском, и появиться в мире, обретя форму.
Нет, не получается.
Те, кто раньше смотрел на него со стороны, всегда думали, что он творит чудеса.
Чудеса ли?
Зависит от того, что считать чудом.
Почему здесь ничего не получается?
Пусто внутри?
Да, это уже осознал.
Нужно думать дальше.
Что еще не так?
Он творил так называемые чудеса, но не из ничего, а из окружавших предметов. Можно заставить семечко прорасти за считанные секунды, и оно превратится в яблоню с прекрасными плодами на ветвях. Он это делал. Но для этого нужно использовать хоть что-то. В семечке заложено дерево, в мертвой обгоревшей ветке заложена идея жизни.
Что он делал раньше? Развивал, усиливал то, что уже существовало. То, что заложено в предметах. Заложено не им. Развей идею жизни – получишь плод, развей идею смерти – получишь пепел.
Что есть здесь?
Что есть в этой пустоте?
Камень…
Нет, его нельзя касаться.
Нельзя!
Одежда?
Эвис оглядел себя: черная рубаха без выреза, черные штаны, сапог нет. Он не знал эти вещи.
Откуда они взялись?
Он оторвал кусок от рубахи, положил перед собой и, сосредоточившись, провел над ним рукой.
– В тебе содержится идея быть частью чего-то – стань, чем хочешь. Стань чем угодно. Прояви себя.
Никаких изменений. Ткань оставалась все той же безжизненной тряпкой.
Эвис со злостью схватил обрывок, скомкал и отбросил.
Свечение карбункула в этот момент усилилось.
Юноша не хотел смотреть на него. Он встал и пошел куда-то.
Просто пошел.
