– Потушу их с крупами… с крупами или отдельно… по ходу дела решу. Не переживайте – выпотрошу сама. Я не совсем еще бесполезна. А вы пока располагайтесь, – и она пошла в дом, бормоча что-то себе под нос.
Старый амбар, в котором путники находились, явно не являлся строением, способным обеспечивать надежное хранение запасов продовольствия. Крыша, наверняка, протекала, стены покосились, а дверь еле держалась. Ветер гулял сквозь щели, проносясь через пыльное помещение.
– Почему здесь одни старики живут? – прервал молчание Танир, оглядываясь вокруг с явным беспокойством.
– А что тут молодежи делать? – проговорил Ирид, прислонившись к одной из кривых стен. – Таких мест немало. До больших городов далеко, а сейчас такое уж время, что все именно в них стремятся. Эта деревня себя изжила. Молодежь разбежалась, а старики остались. Так и будут на месте сидеть, пока не помрут, – его голос звучал немного грустно, но без сожаления.
Эвис подошел к дальней стене амбара. Его взгляд скользил по гнилым бревнам, из которых она была сложена. Некоторые из них прогнили настолько, что превратились в труху, а в самой стене зияли глубокие трещины. Юноша приложил руку к одному из наиболее поврежденных мест. Мгновение спустя еле заметное, почти невидимое синее свечение окутало его ладонь, как легкий туман.
– Эвис! – выкрикнул Ирид, стоящий позади него. В голосе ощущалась тревога. – Давай не будем привлекать лишнего внимания. Я вижу, что ты хочешь сделать, но не нужно. Дел натворишь – слухи быстро по округе расползутся… даже из такой глуши.
Юноша медленно повернулся, его лицо было напряжено. Он сказал:
– Интересное положение, когда и хочешь, и можешь сделать что-то хорошее, но не имеешь права, так как окружающие поймут неверно. Последнее время я немало размышлял о том, чем вообще буду заниматься, если… когда спасу ее. Знаете, я так и представлял, как мы вдвоем приходим в подобные места, ищем тех, кому нужна помощь, делаем для них все, что в наших силах. Я бы и самому себе и всему миру доказал, что не поменялся, не стал злее, что готов нести добро, несмотря ни на что. Эльда согласилась бы со мной. Она точно согласилась бы со мной… – голос дрогнул, и он замолчал.
– Так, – громко произнес Ирид, – прекращаем ныть. Пойдемте лучше осмотрим окрестности.
Альта не солгала, когда сказала, что деревню населяют старики. Самым молодым обитателям было не меньше шестидесяти лет. Не все они являлись дряхлыми и немощными – некоторые сохраняли бодрость духа и здоровье, – но и тех, кто нуждался в помощи, нашлось немало. Седые головы и согнутые спины встречались на каждом шагу.
Гости вели себя исключительно любезно, и местные жители отвечали им тем же. Люди выходили во дворы, приветствуя пришельцев добродушными улыбками и короткими жестами, либо просто кивками. Прозвучало множество предложений о ночлеге. Один из стариков попросил наколоть дров, и Ремай, не раздумывая, вызвался исполнять просьбы.
Позже путники узнали, что есть серьезная проблема – отсутствие легкого доступа к воде. Да, рядом была река, но не каждый мог без особых усилий носить из нее воду в дом. Раньше было проще, так как в центре деревни стоял колодец, но он обвалился около года назад. Ирид, Эвис и Танир принялись носить воду тем, кто попросил об этом. Они ходили от дома к дому, чувствуя себя частичкой этой забытой всеми общины.
В дверь Альты они постучали уже тогда, когда солнце почти село, окрасив небо в багряные и фиолетовые тона.
– Где же вас носило столько времени? – по-доброму и шутливо спросила старушка, встречая их широкой улыбкой. – Еда же остывает – проходите скорее к столу.
Это был одноэтажный деревянный дом, скрученный временем и непогодой, с покосившимся крыльцом и гнилыми досками. Окна были затянуты помутневшей от времени тканью. Но внутри не пахло сыростью – воздух наполнял приятный аромат свежеиспеченного хлеба, смешанный с запахом трав и дыма. Этот аромат вызвал у Эвиса неприятные, болезненные воспоминания, но юноша сумел сдержаться, прогнав их прочь. Он украдкой взглянул на Ремая – тот, казалось, тоже прилагал усилия, чтобы скрыть свои печальные мысли.
Альта испекла удивительно вкусный хлеб и приготовила дичь, приправив ее какими-то неизвестными ароматными травами. Пшеничная каша оказалась необычайно вкусной. Уставшие путники ели быстро, наслаждаясь теплотой гостеприимства.
Старика Альта накормила и уложила спать на теплой печи еще до их прихода. Сейчас он мирно храпел.
Ремай и Эвис сидели, уставившись в стол, и думали о чем-то своем. Ирид болтал со словоохотливой хозяйкой дома на самые разные темы: от погоды до урожая, от былых времен до надежд на будущее. Танир слушал их с любопытством, но его уже давно тянуло ко сну.
Ближе к полуночи путники лежали на полках в амбаре. Все, кроме Ирида, быстро уснули. Он же долго ворочался, а потом вышел на улицу. Через некоторое время он вернулся и растолкал Эвиса. Юноша нехотя открыл глаза и спросил:
– Чего тебе нужно? Мы выходим на рассвете, а на улице явно еще темно.
– Послушай, я тебе сейчас кое-что предложу, – прошептал мужчина, склоняясь к нему. – Если вдруг скажешь, что я спятил, то не обижусь. Но если это не так, то разбудим остальных и сделаем кое-что необычное. Слушай…
Еще не рассвело. Темно-синий мрак ночи лишь немного смягчался едва заметной серой полосой на горизонте. Вчетвером они стояли на безлюдной улице деревни, наблюдая за обвалившимся колодцем – черной дырой в земле, забитой непонятно чем.
Эвис подошел к колодцу. Он провел рукой по воздуху рядом с обломками, не касаясь их. Рука юноши засветилась ярким, насыщенным синим светом, а руины колодца – тусклым, пульсирующим красным. Медленно, словно под действием невидимой силы, обломки начали подниматься, сборка колодца происходила прямо на глазах путников. Разбитое деревянное ведро повисло в воздухе. Оно менялось, становясь целым и невредимым. Потрескавшиеся бревна восстанавливались – пустоты и трещины заполнялись.
– Помяните мое слово, гореть нам за все это на кострах, – задумчиво проговорил Ирид, увлеченно, но без особого удивления наблюдая за происходящим. – Не думаю, что это того не стоило.
6
Танир сидел на мягкой траве у подножия старого дуба, осторожно ощупывая измученные ноги. Несколько лопнувших волдырей, растрескавшиеся пятки, опухшие мизинцы – плачевная картина. Он явно не был готов к такому длительному и трудному походу. Да, он принял предложение Ремая и Эвиса с воодушевлением, но тогда все представлялось иначе.
Воображение молодого человека рисовало яркие образы невообразимых приключений, смертельные опасности, героические подвиги. В реальности же он получил лишь бесконечную ходьбу в непонятном направлении, без особой надежды на достижение какой-либо определенной цели. Ощущалось разочарование.
Отблеск.
Внутри Танира теплилось нечто необычное, светлое. Ощущать это в себе было немыслимо приятно. Раньше парень никогда не воспринимал себя кем-то особенным. В городе он был просто кузнецом, ничем не выделялся среди других ремесленников. Жил спокойно и размеренно, не стремясь к переменам. Делал то, что приказывали, брал то, что давали. Хотелось ли что-то менять? Скорее, нет, чем да. Он был доволен своей жизнью – тихой, незаметной.
Изменения в себе Танир почувствовал примерно через месяц после ночи, когда часть города превратилась в ничто. Осознание пришло не сразу, а постепенно. Вначале он ощутил странное, приятное тепло внутри себя. Приятное и глубокое. Это тепло, зародившись в груди, растеклось по телу, наполнив его новой энергией. Объяснить его природу Танир не мог. Он решил, что болен, но это не походило на обычную болезнь, так как тепло не угнетало, а, наоборот, бодрило и придавало сил.
Новые ощущения усиливались всякий раз, когда Танир оказывался рядом с Эвисом. Юноша на тот момент свободно передвигался по городу, не опасаясь ничего и никого. Он помогал с помощью дара восстанавливать разрушенные дома. Его прикосновение, казалось, наделяло сломанные или сгоревшие стены новой силой, способностью к возрождению.
По воле юноши тяжелые бревна не просто поднимались в воздух, как перышки, но еще и восстанавливались после пожара. Уголь вновь превращался в дерево. Ничего более поразительного Танир никогда не видел. Это находилось за гранью понимания – сказка наяву.
Однако нельзя было сказать, что в этом отсутствовал тяжкий труд. Чтобы восстановить лишь один дом, Эвису приходилось стараться не меньше недели, отдавая работе все силы. Внешне красивые и легкие действия требовали невероятных усилий и колоссальной затраты энергии. Танир неоднократно видел, как тот, изнеможенный, без сил и почти без чувств, падал на землю, а из глаз и носа текла кровь. Это не останавливало его. Эвис всегда сразу или через какое-то время возвращался к прерванному делу, без жалоб и прошений о помощи. Со стороны это выглядело так, словно его направляет какая-то невидимая могущественная сила, не позволяющая остановиться ни на миг. Казалось, юноша мучился от того, что творил, но в то же время отсутствие дела причиняло ему еще большее страдание. От этого страдания он и бежал, бросая все силы на благие деяния. Танир долго не мог понять, что же движет Эвисом на самом деле.
В голове парня зародилась тревожная, но захватывающая мысль – внутри него самого теплится нечто подобное тому, что есть и в Эвисе. Первое время Танир усиленно прогонял ее, так как она казалась невероятной, пугающей, противоречащей всему его прежнему опыту. Но мысль эта не исчезала и упрямо возвращалась снова и снова. Более того, Танир вскоре заметил, что Эвис смотрит на него иначе, чем на всех остальных – с любопытством, внимательностью и даже с надеждой.
Ранее молодые люди никогда не общались. Первый раз их разговор состоялся ближе к концу зимы.
– Ты ведь и сам заметил, как изменился за последние месяцы, – сказал тогда Эвис. – Я много раз видел тебя на улицах города и всегда воспринимал как самого обычного человека, но сейчас ты излучаешь свет.
Танир, сбитый с толку неожиданной прямотой собеседника, растерялся. Он не нашел что ответить и лишь неуверенно пожал плечами.
– Ты боишься этого? – спросил юноша.
Танир посмотрел в холодные и грустные глаза парня и произнес:
– Ты можешь сказать, хорошо это или плохо?
– Признаюсь честно, я встречал не так уж много людей, обладающих даром. Мне и Эльде он принес только беды. Что он даст тебе? Мне не известен ответ на этот вопрос. Скорее всего, ничего хорошего.
– Как так получается? Откуда он во мне? Кто я такой?
– Тот странный человек… человек, которого мы встретили в охотничьей избе… он назвал нас подснежниками. То есть первыми людьми, в которых проявляется дар. Он тогда рассказал крайне мало, но я понял, что это так и должно быть. Значит, он будет и в других. Думаю, ты столкнулся с этим напрямую, поэтому и стал иным.
– Кто-то еще в городе… изменился?
– Ремай.
– Разве…
– Да, но он не желает признавать это. Раньше я в нем ничего такого не ощущал, но, думаю, ему суждено было стать одним из нас. Он ведь всегда видел что-то во мне и моей сестре.
– Еще кто-то?
– Нет. Только вы двое.
– Что мне сейчас делать с даром?
– Можешь пробовать скрыть, а можешь принять и начать развивать. Выбор только за тобой. Не бойся, я никому не расскажу об этом.
После этого разговора Танир долго избегал Эвиса. Не из-за неприязни или обиды – он просто понимал, что если продолжит общение, то уже не сможет повернуть время вспять, не удастся стереть из памяти откровения, способные изменить жизнь.
Выбор, однако, был сделан. Он заключался не в отрицании, а в принятии новых необычайных особенностей. Этому решению способствовало понимание того, что как кузнец Танир был весьма посредственный, а вот со способностями, подобными способностям Эвиса, он мог бы добиться многого. Хоть чего угодно.
Та яркость, с которой Эвис творил чудеса, пленила его – молодой человек в силу своей впечатлительности замечал только светлую сторону происходящего. Он видел, как юноша, который младше его года на два или три, изнемогая от усилий, восстанавливал разрушенный город. Танир хотел творить нечто подобное, хотел быть таким же нужным, таким же значимым, как этот скромный, молчаливый парень. Это желание стало сильнее страха и сомнений.
Он сообщил Эвису, что не станет отрицать дар, а попробует принять и использовать его в благих целях. Юношу это известие обрадовало. Он рассказал свою историю. Рассказал все, что знал об Арнире. Рассказал и подробности встречи с Творцом.
Танира это впечатлило. Ему хотелось как можно скорее развить дар в себе и помочь вернуть девочку. Он высказал это Эвису. Тот в ответ только грустно улыбнулся.
– Ты на самом деле не знаешь, что нужно делать, чтобы освободить ее? – спросил Танир.
– Не знаю, – ответил Эвис. – Творец сделал со мной что-то. Это усилило дар, но я не понимаю, как использовать его для выполнения… задания. Чувствую себя бессильным.
Да, Танир решил принять дар, но это еще ничего не значило. Он ощущал его в себе, но использовать его хоть как-то не удавалось. Время шло, но парень так ничему и не мог толком научиться.
Первое, что он освоил – разведение огня. Синее, необычное пламя появлялось по его воле, но даже это получалось не всегда, а лишь через раз. Слабый результат для нескольких недель упорных занятий, но Танир все равно обрадовался, ведь был это маленький, но важный шаг на пути к овладению новым мастерством.
– Я хочу кое-что попробовать. Кое-что такое, чего раньше не делал, – сказал Эвис во время одного из занятий. Он говорил тише обычного.
– И что же это? – спросил Танир. Интерес и беспокойство смешались в его голосе.
– Встань передо мной и не двигайся, – попросил Эвис.
Тот выполнил просьбу. Юноша подошел и, не говоря ни слова, положил руку ему на плечо. Казалось, ничего не произошло, но по напряженному лицу Эвиса, по едва заметному дрожанию руки, Танир понял, что это не так.
Юноша сжал зубы. Скулы напряглись. Дыхание стало прерывистым и тяжелым.
– Что-то происходит? – спросил Танир.
– Да, – коротко ответил Эвис.
Он убрал руку и сказал:
– Идем со мной.
Молодой человек повиновался. Он чувствовал беспокойство, которое быстро усиливалось.
Они вышли на улицу, Эвис – впереди. Вскоре стало понятно, куда они направляются – к дому Ремая.
– Ты можешь объяснить мне, что произошло? – спросил Танир.
– Пока сам не понимаю. Возможно, я что-то нашел… нужно проверить.
Дверь дома Ремая оказалась открыта. Эвис, не постучав, вошел внутрь. Комната была погружена в полумрак, лишь узкая полоска света пробивалась сквозь занавешенное окно. Бывший Глава ремесленников и торговцев сидел за пустым столом, его фигура была едва различима в тенях. Последние месяцы Ремай, казалось, совсем забросил себя: на волосах образовались колтуны, длинная борода была неровной и неопрятной, а лицо выражало глубокую усталость.
– Я кое-что хочу сделать, – сразу сказал Эвис.
– Делай, – равнодушно произнес Ремай, поворачиваясь к вошедшим в дом.
– Встаньте оба передо мной, – попросил юноша. – Давайте быстрее. Не нужно медлить.
Ремай нехотя встал с лавки и оказался перед Эвисом. Молодой человек положил одну руку на его плечо, а другую – на плечо Танира. Через несколько секунд юноша восторженно произнес:
Старый амбар, в котором путники находились, явно не являлся строением, способным обеспечивать надежное хранение запасов продовольствия. Крыша, наверняка, протекала, стены покосились, а дверь еле держалась. Ветер гулял сквозь щели, проносясь через пыльное помещение.
– Почему здесь одни старики живут? – прервал молчание Танир, оглядываясь вокруг с явным беспокойством.
– А что тут молодежи делать? – проговорил Ирид, прислонившись к одной из кривых стен. – Таких мест немало. До больших городов далеко, а сейчас такое уж время, что все именно в них стремятся. Эта деревня себя изжила. Молодежь разбежалась, а старики остались. Так и будут на месте сидеть, пока не помрут, – его голос звучал немного грустно, но без сожаления.
Эвис подошел к дальней стене амбара. Его взгляд скользил по гнилым бревнам, из которых она была сложена. Некоторые из них прогнили настолько, что превратились в труху, а в самой стене зияли глубокие трещины. Юноша приложил руку к одному из наиболее поврежденных мест. Мгновение спустя еле заметное, почти невидимое синее свечение окутало его ладонь, как легкий туман.
– Эвис! – выкрикнул Ирид, стоящий позади него. В голосе ощущалась тревога. – Давай не будем привлекать лишнего внимания. Я вижу, что ты хочешь сделать, но не нужно. Дел натворишь – слухи быстро по округе расползутся… даже из такой глуши.
Юноша медленно повернулся, его лицо было напряжено. Он сказал:
– Интересное положение, когда и хочешь, и можешь сделать что-то хорошее, но не имеешь права, так как окружающие поймут неверно. Последнее время я немало размышлял о том, чем вообще буду заниматься, если… когда спасу ее. Знаете, я так и представлял, как мы вдвоем приходим в подобные места, ищем тех, кому нужна помощь, делаем для них все, что в наших силах. Я бы и самому себе и всему миру доказал, что не поменялся, не стал злее, что готов нести добро, несмотря ни на что. Эльда согласилась бы со мной. Она точно согласилась бы со мной… – голос дрогнул, и он замолчал.
– Так, – громко произнес Ирид, – прекращаем ныть. Пойдемте лучше осмотрим окрестности.
Альта не солгала, когда сказала, что деревню населяют старики. Самым молодым обитателям было не меньше шестидесяти лет. Не все они являлись дряхлыми и немощными – некоторые сохраняли бодрость духа и здоровье, – но и тех, кто нуждался в помощи, нашлось немало. Седые головы и согнутые спины встречались на каждом шагу.
Гости вели себя исключительно любезно, и местные жители отвечали им тем же. Люди выходили во дворы, приветствуя пришельцев добродушными улыбками и короткими жестами, либо просто кивками. Прозвучало множество предложений о ночлеге. Один из стариков попросил наколоть дров, и Ремай, не раздумывая, вызвался исполнять просьбы.
Позже путники узнали, что есть серьезная проблема – отсутствие легкого доступа к воде. Да, рядом была река, но не каждый мог без особых усилий носить из нее воду в дом. Раньше было проще, так как в центре деревни стоял колодец, но он обвалился около года назад. Ирид, Эвис и Танир принялись носить воду тем, кто попросил об этом. Они ходили от дома к дому, чувствуя себя частичкой этой забытой всеми общины.
В дверь Альты они постучали уже тогда, когда солнце почти село, окрасив небо в багряные и фиолетовые тона.
– Где же вас носило столько времени? – по-доброму и шутливо спросила старушка, встречая их широкой улыбкой. – Еда же остывает – проходите скорее к столу.
Это был одноэтажный деревянный дом, скрученный временем и непогодой, с покосившимся крыльцом и гнилыми досками. Окна были затянуты помутневшей от времени тканью. Но внутри не пахло сыростью – воздух наполнял приятный аромат свежеиспеченного хлеба, смешанный с запахом трав и дыма. Этот аромат вызвал у Эвиса неприятные, болезненные воспоминания, но юноша сумел сдержаться, прогнав их прочь. Он украдкой взглянул на Ремая – тот, казалось, тоже прилагал усилия, чтобы скрыть свои печальные мысли.
Альта испекла удивительно вкусный хлеб и приготовила дичь, приправив ее какими-то неизвестными ароматными травами. Пшеничная каша оказалась необычайно вкусной. Уставшие путники ели быстро, наслаждаясь теплотой гостеприимства.
Старика Альта накормила и уложила спать на теплой печи еще до их прихода. Сейчас он мирно храпел.
Ремай и Эвис сидели, уставившись в стол, и думали о чем-то своем. Ирид болтал со словоохотливой хозяйкой дома на самые разные темы: от погоды до урожая, от былых времен до надежд на будущее. Танир слушал их с любопытством, но его уже давно тянуло ко сну.
Ближе к полуночи путники лежали на полках в амбаре. Все, кроме Ирида, быстро уснули. Он же долго ворочался, а потом вышел на улицу. Через некоторое время он вернулся и растолкал Эвиса. Юноша нехотя открыл глаза и спросил:
– Чего тебе нужно? Мы выходим на рассвете, а на улице явно еще темно.
– Послушай, я тебе сейчас кое-что предложу, – прошептал мужчина, склоняясь к нему. – Если вдруг скажешь, что я спятил, то не обижусь. Но если это не так, то разбудим остальных и сделаем кое-что необычное. Слушай…
***
Еще не рассвело. Темно-синий мрак ночи лишь немного смягчался едва заметной серой полосой на горизонте. Вчетвером они стояли на безлюдной улице деревни, наблюдая за обвалившимся колодцем – черной дырой в земле, забитой непонятно чем.
Эвис подошел к колодцу. Он провел рукой по воздуху рядом с обломками, не касаясь их. Рука юноши засветилась ярким, насыщенным синим светом, а руины колодца – тусклым, пульсирующим красным. Медленно, словно под действием невидимой силы, обломки начали подниматься, сборка колодца происходила прямо на глазах путников. Разбитое деревянное ведро повисло в воздухе. Оно менялось, становясь целым и невредимым. Потрескавшиеся бревна восстанавливались – пустоты и трещины заполнялись.
– Помяните мое слово, гореть нам за все это на кострах, – задумчиво проговорил Ирид, увлеченно, но без особого удивления наблюдая за происходящим. – Не думаю, что это того не стоило.
6
Танир сидел на мягкой траве у подножия старого дуба, осторожно ощупывая измученные ноги. Несколько лопнувших волдырей, растрескавшиеся пятки, опухшие мизинцы – плачевная картина. Он явно не был готов к такому длительному и трудному походу. Да, он принял предложение Ремая и Эвиса с воодушевлением, но тогда все представлялось иначе.
Воображение молодого человека рисовало яркие образы невообразимых приключений, смертельные опасности, героические подвиги. В реальности же он получил лишь бесконечную ходьбу в непонятном направлении, без особой надежды на достижение какой-либо определенной цели. Ощущалось разочарование.
Отблеск.
Внутри Танира теплилось нечто необычное, светлое. Ощущать это в себе было немыслимо приятно. Раньше парень никогда не воспринимал себя кем-то особенным. В городе он был просто кузнецом, ничем не выделялся среди других ремесленников. Жил спокойно и размеренно, не стремясь к переменам. Делал то, что приказывали, брал то, что давали. Хотелось ли что-то менять? Скорее, нет, чем да. Он был доволен своей жизнью – тихой, незаметной.
Изменения в себе Танир почувствовал примерно через месяц после ночи, когда часть города превратилась в ничто. Осознание пришло не сразу, а постепенно. Вначале он ощутил странное, приятное тепло внутри себя. Приятное и глубокое. Это тепло, зародившись в груди, растеклось по телу, наполнив его новой энергией. Объяснить его природу Танир не мог. Он решил, что болен, но это не походило на обычную болезнь, так как тепло не угнетало, а, наоборот, бодрило и придавало сил.
Новые ощущения усиливались всякий раз, когда Танир оказывался рядом с Эвисом. Юноша на тот момент свободно передвигался по городу, не опасаясь ничего и никого. Он помогал с помощью дара восстанавливать разрушенные дома. Его прикосновение, казалось, наделяло сломанные или сгоревшие стены новой силой, способностью к возрождению.
По воле юноши тяжелые бревна не просто поднимались в воздух, как перышки, но еще и восстанавливались после пожара. Уголь вновь превращался в дерево. Ничего более поразительного Танир никогда не видел. Это находилось за гранью понимания – сказка наяву.
Однако нельзя было сказать, что в этом отсутствовал тяжкий труд. Чтобы восстановить лишь один дом, Эвису приходилось стараться не меньше недели, отдавая работе все силы. Внешне красивые и легкие действия требовали невероятных усилий и колоссальной затраты энергии. Танир неоднократно видел, как тот, изнеможенный, без сил и почти без чувств, падал на землю, а из глаз и носа текла кровь. Это не останавливало его. Эвис всегда сразу или через какое-то время возвращался к прерванному делу, без жалоб и прошений о помощи. Со стороны это выглядело так, словно его направляет какая-то невидимая могущественная сила, не позволяющая остановиться ни на миг. Казалось, юноша мучился от того, что творил, но в то же время отсутствие дела причиняло ему еще большее страдание. От этого страдания он и бежал, бросая все силы на благие деяния. Танир долго не мог понять, что же движет Эвисом на самом деле.
В голове парня зародилась тревожная, но захватывающая мысль – внутри него самого теплится нечто подобное тому, что есть и в Эвисе. Первое время Танир усиленно прогонял ее, так как она казалась невероятной, пугающей, противоречащей всему его прежнему опыту. Но мысль эта не исчезала и упрямо возвращалась снова и снова. Более того, Танир вскоре заметил, что Эвис смотрит на него иначе, чем на всех остальных – с любопытством, внимательностью и даже с надеждой.
Ранее молодые люди никогда не общались. Первый раз их разговор состоялся ближе к концу зимы.
– Ты ведь и сам заметил, как изменился за последние месяцы, – сказал тогда Эвис. – Я много раз видел тебя на улицах города и всегда воспринимал как самого обычного человека, но сейчас ты излучаешь свет.
Танир, сбитый с толку неожиданной прямотой собеседника, растерялся. Он не нашел что ответить и лишь неуверенно пожал плечами.
– Ты боишься этого? – спросил юноша.
Танир посмотрел в холодные и грустные глаза парня и произнес:
– Ты можешь сказать, хорошо это или плохо?
– Признаюсь честно, я встречал не так уж много людей, обладающих даром. Мне и Эльде он принес только беды. Что он даст тебе? Мне не известен ответ на этот вопрос. Скорее всего, ничего хорошего.
– Как так получается? Откуда он во мне? Кто я такой?
– Тот странный человек… человек, которого мы встретили в охотничьей избе… он назвал нас подснежниками. То есть первыми людьми, в которых проявляется дар. Он тогда рассказал крайне мало, но я понял, что это так и должно быть. Значит, он будет и в других. Думаю, ты столкнулся с этим напрямую, поэтому и стал иным.
– Кто-то еще в городе… изменился?
– Ремай.
– Разве…
– Да, но он не желает признавать это. Раньше я в нем ничего такого не ощущал, но, думаю, ему суждено было стать одним из нас. Он ведь всегда видел что-то во мне и моей сестре.
– Еще кто-то?
– Нет. Только вы двое.
– Что мне сейчас делать с даром?
– Можешь пробовать скрыть, а можешь принять и начать развивать. Выбор только за тобой. Не бойся, я никому не расскажу об этом.
После этого разговора Танир долго избегал Эвиса. Не из-за неприязни или обиды – он просто понимал, что если продолжит общение, то уже не сможет повернуть время вспять, не удастся стереть из памяти откровения, способные изменить жизнь.
Выбор, однако, был сделан. Он заключался не в отрицании, а в принятии новых необычайных особенностей. Этому решению способствовало понимание того, что как кузнец Танир был весьма посредственный, а вот со способностями, подобными способностям Эвиса, он мог бы добиться многого. Хоть чего угодно.
Та яркость, с которой Эвис творил чудеса, пленила его – молодой человек в силу своей впечатлительности замечал только светлую сторону происходящего. Он видел, как юноша, который младше его года на два или три, изнемогая от усилий, восстанавливал разрушенный город. Танир хотел творить нечто подобное, хотел быть таким же нужным, таким же значимым, как этот скромный, молчаливый парень. Это желание стало сильнее страха и сомнений.
Он сообщил Эвису, что не станет отрицать дар, а попробует принять и использовать его в благих целях. Юношу это известие обрадовало. Он рассказал свою историю. Рассказал все, что знал об Арнире. Рассказал и подробности встречи с Творцом.
Танира это впечатлило. Ему хотелось как можно скорее развить дар в себе и помочь вернуть девочку. Он высказал это Эвису. Тот в ответ только грустно улыбнулся.
– Ты на самом деле не знаешь, что нужно делать, чтобы освободить ее? – спросил Танир.
– Не знаю, – ответил Эвис. – Творец сделал со мной что-то. Это усилило дар, но я не понимаю, как использовать его для выполнения… задания. Чувствую себя бессильным.
Да, Танир решил принять дар, но это еще ничего не значило. Он ощущал его в себе, но использовать его хоть как-то не удавалось. Время шло, но парень так ничему и не мог толком научиться.
Первое, что он освоил – разведение огня. Синее, необычное пламя появлялось по его воле, но даже это получалось не всегда, а лишь через раз. Слабый результат для нескольких недель упорных занятий, но Танир все равно обрадовался, ведь был это маленький, но важный шаг на пути к овладению новым мастерством.
– Я хочу кое-что попробовать. Кое-что такое, чего раньше не делал, – сказал Эвис во время одного из занятий. Он говорил тише обычного.
– И что же это? – спросил Танир. Интерес и беспокойство смешались в его голосе.
– Встань передо мной и не двигайся, – попросил Эвис.
Тот выполнил просьбу. Юноша подошел и, не говоря ни слова, положил руку ему на плечо. Казалось, ничего не произошло, но по напряженному лицу Эвиса, по едва заметному дрожанию руки, Танир понял, что это не так.
Юноша сжал зубы. Скулы напряглись. Дыхание стало прерывистым и тяжелым.
– Что-то происходит? – спросил Танир.
– Да, – коротко ответил Эвис.
Он убрал руку и сказал:
– Идем со мной.
Молодой человек повиновался. Он чувствовал беспокойство, которое быстро усиливалось.
Они вышли на улицу, Эвис – впереди. Вскоре стало понятно, куда они направляются – к дому Ремая.
– Ты можешь объяснить мне, что произошло? – спросил Танир.
– Пока сам не понимаю. Возможно, я что-то нашел… нужно проверить.
Дверь дома Ремая оказалась открыта. Эвис, не постучав, вошел внутрь. Комната была погружена в полумрак, лишь узкая полоска света пробивалась сквозь занавешенное окно. Бывший Глава ремесленников и торговцев сидел за пустым столом, его фигура была едва различима в тенях. Последние месяцы Ремай, казалось, совсем забросил себя: на волосах образовались колтуны, длинная борода была неровной и неопрятной, а лицо выражало глубокую усталость.
– Я кое-что хочу сделать, – сразу сказал Эвис.
– Делай, – равнодушно произнес Ремай, поворачиваясь к вошедшим в дом.
– Встаньте оба передо мной, – попросил юноша. – Давайте быстрее. Не нужно медлить.
Ремай нехотя встал с лавки и оказался перед Эвисом. Молодой человек положил одну руку на его плечо, а другую – на плечо Танира. Через несколько секунд юноша восторженно произнес:
