Насколько мне известно, Шон Кристан взял у него интервью для колонки, - спокойно объяснил детектив. – Поэтому я обязан проверить материалы, связанные с фигурантом моего дела.
Кажется, работница газеты занервничала – а я удивилась, насколько же бесстыдно Виктор заливал в чужие уши.
- Разве интервью относится к закрытому расследованию? – неуверенно спросила женщина. – Буквально в этом же выпуске мы публикуем полицейский отчёт по нему.
- В мои обязанности входит проверка всех связанных с делом мероприятий, - важно продолжал детектив. – Так что, я могу взглянуть на колонку?
- Подождите минуту.
Около десяти мы ожидали вердикта начальства, и еще через две нас пригласили в офис.
Уже другой человек, представившийся главным редактором Чарльзом Оккинсом, усадил нас за свой стол и положил на него газету – еще не сшитую, макет.
- Разумеется, мы написали об аресте Шаффера, - поспешил предупредить мужчина. – Прямо сверху, крупным текстом. Но сами понимаете, не опубликовать такой материал было бы упущением. Кроме того, здесь нет ничего противозаконного!
Виктор кивнул (а я подумала, насколько же газетчики жадные до сенсаций), после чего подвинул избранный разворот поближе.
Не знаю, чего мы ожидали от интервью – так или иначе, оно существовало. Самой подозрительной частью было то, что критик решил побеседовать именно с Колином, а не кем-нибудь более знаменитым.
Сначала актёр рассказывает о самой постановке и ее звёздном составе… а также комментирует различные слухи, ходящие вокруг премьеры – и, разумеется, их опровергает. Конечно же, газетный Колин никого не мог подозревать и вообще посчитал угрозы чьим-то розыгрышем.
Чуть позже Кристан спрашивает, не кажется ли актёру, что Элоиза станет особенным персонажем в истории драматургии.
«В этом можно не сомневаться, - улыбается Шаффер. – В классических произведениях мы всегда читали про людей или богов, но никогда про человека, ставшего божеством. Я более чем уверен, что Сильвия Хант идеально справится с этой ролью».
Усмехнувшись нисколько не лицемерному комплименту, продолжила чтение – а потом услышала напряжённый голос Виктора:
- Чарльз, когда было написано интервью?
- Две недели назад.
Я нахмурилась… потом сделала это еще сильнее. Ничего не понимая, посмотрела на детектива.
- Ты получила эту роль всего лишь неделю назад, - тихо, но твёрдо напомнил мужчина. – Дороти отказалась от репетиций, и Маргарет объявила кастинг почти ровно неделю назад.
А значит…
Они уже знали, кто будет играть Элоизу.
Менталист все решил наперёд, а мы всего лишь следовали его плану.
Премьера.
Это слово так много значит для любого работника театра – режиссера, актера, даже костюмера. Премьера – это праздник.
Сегодня же… над всеми нами повисло траурное ожидание.
Никто не говорил о своих тревогах вслух, но каждый думал: а точно ли ничего не омрачит долгожданное событие? Быть может, постановка проклята?
На меня косились: кто-то с сочувствием, другие же с неприязнью. Я видела это через зеркало, пока меня красили, и на финальной примерке костюмов, стоя с раскинутыми руками.
Интервью Кристана все-таки было опубликовано, и как бы детектив не пытался его исправить, в статье оставили мое имя. Кто-то назовёт это финальной редакцией, остальные – грязным маневром. Для меня же это был удар под дых.
Суета. Мандраж. Напутствия друг другу.
Поблагодарив девушку-гримера, посмотрела на свою сумку с переговорным артефактом. Сегодня устройство уже не понадобится – с детективом мы все обсудили.
Несмотря на закрытие дела, в театре, тем не менее, сегодня дежурят полицейские (все в штатском) – в первую очередь для успокоения сотрудников, во вторую – для мэра и прочих важных персон. Обе стороны поставили ультиматум: или безопасность, или их участие в мероприятии. Пришлось пойти на компромисс (хотя я уверена, что начальство Виктора не видело в этом необходимости).
А что насчёт нашего плана…
Я целыми днями тренировала свою магическую чувствительность – сама бы не поверила – вместе с Томасом Альбо. Мужчина всячески воздействовал на меня ментально, а я пыталась ставить блоки или хотя бы отвлекаться от внушения (его методика).
Стоит ли говорить, что получалось не очень.
Мои наилучшие попытки были реализованы во время «репетиции» - одна музыка позволяла отвлекаться от другой, магической. И все равно учитель раз за разом осуществлял свое влияние, и я осознавала себя то плачущей, то в состоянии эйфории.
Виктор и Натаниель сегодня будут в зале - один раскошелился на партер второй же назначен за кулисы в качестве охраны. В общем, планируют прикрывать со всех сторон и внимательно следить за зрителями, готовить по необходимости диверсии…
Томас тоже будет присутствовать, но в ложе для гостей. Хотелось бы верить, что мужчина займёт местечко возле Беллов – у меня так и не получилось узнать их билеты.
Криво усмехнулась: меня будет окружать наша маленькая армия.
Но смогут ли они что-то сделать, когда?..
А что, собственно, планирует менталист?
Третий звонок.
Зрители аплодировали, прося о начале.
Музыканты смело взяли первую ноту.
Шторы раздвинулись, открывая сцену – а вместе с ней и подвижные ступени, сверкающую конструкцию эльфийского дворца и множество людей, суетливо ходящих из стороны в сторону. Светлые платья мягко шелестели по доскам, а заостренные ушки сияли висящими на них украшениями.
Я смотрела на это из кулис. Было сложно концентрироваться и на постановке, и на своей миссии одновременно – приходилось сделать выбор.
И я поступила, как настоящая актриса. Подобрав длинный подол, выскочила на свет – и звонко рассмеялась, подзывая кого-то рукой. Ухватившись за «сестру», потащила ее между суетливыми фигурами.
Рея закатила глаза, но смиренно пошла за старшей принцессой.
- Элоиза, будущей невесте не пристало вести себя по-ребячески, - как будто бы недовольно заметила эльфийка.
- Ты, сестричка, права как никогда! – задорно ответила ей, останавливаясь в передней части сцены. – Надеюсь, Дерек простит мне мое легкомыслие, пока это еще позволительно.
Переминаясь с ноги на ногу, как будто в нетерпении, я не удержалась и посмотрела в зал – но слепящие огни прожекторов не давали ничего разглядеть. Кто же там сидит? Наверняка Беллы, Элиз Сноуден… Шон Кристан, и вряд ли – Уолтер Бенгер.
Дороти, оставшаяся во втором составе, сидела в гримерке на случай чрезвычайного происшествия (со мной, разумеется).
И, как говорится, - все закружилось, завертелось! Сюжет набирал обороты, я выходила на сцену и снова пряталась в кулисах, ожидая своей очереди.
Приезд жениха, официальная помолвка…
Меня переполнял восторг, и чувства плескались через край. Я полностью отдавалась роли, а заученные слова текли свободно и естественно. В какой-то момент даже страх перед менталистом ослабел, настолько все развивалось привычно и правильно. И, как всегда, один из актеров перепутал слова, вынуждая нас импровизировать.
Элоиза проводит больше времени с Дереком и чувствует себя абсолютно счастливой: и ведь как повезло заключить династический брак по любви.
Скандал в королевстве – украдены реликвии. Разговор с Реей, обвинения родителей, побег из дворца…
Та самая сцена, где Элоиза поет перед ликом Найроби и решается на страшное – разбить кристальное сердце, чьим осколком и ранит себя.
Я дрожу, но больше не плачу. Тускнеет свет, и через несколько секунд на фоне луны появляется хрупкий силуэт – там, где должно быть сердце, сверкает кристалл. Его грани неровные, неправильные – и в самом деле, разве такой выбор может быть иным?
Мне больно – точнее, это чувство должна испытать Элоиза, но я ощущаю ее скорбь как свою. В груди становится так тесно, что сложно дышать – и ведь как хорошо, что мне не нужно ничего говорить.
Только слушать всепоглощающую тишину, проникающую так глубоко, как никогда прежде. Даже биения сердца не слышно.
Только нестройная, тоскливая мелодия льется где-то на грани сознания.
И снова кулисы – отдаваясь постановке, я даже не осознавала себя среди театрального оборудования и техперсонала. Это было паузой, той томительной секундой между последовательными ударами сердца.
Тук, тук…
Элоиза проникает в сны своих обидчиков – одного за другим. Для новоиспеченной богини не существует друзей и невиновных, только враги.
Я насылаю им кошмары и читаю их самые заветные секреты, восседая на деревянной луне. Чужие тайны раскрываются мне так же просто, как в последние недели расследования. Я вижу каждого насквозь и могу ими манипулировать, если захочу.
Элоиза превращает свою сестру в кристальную породу. Золотая сережка со звоном скатывается со ступенек и падает на пол.
Я довожу своего жениха до безумия, заставляя его пожалеть об измене с Реей. Влажные волосы мужчины пахнут ванилью.
Элоиза движется к покоям своих родителей – перепуганных, вызывающих к Найроби. Только вот они ещё не знают, что прежняя богиня исчезла для этого мира.
С ледяным презрением я наблюдаю за тем, как переменяется королевство – сама природа ужасается трагедии, чахнет, бунтуется. Слышу, как чья-то рука остервенело мучает скрипку. И другая же пытается ухватиться за смычок – но это не его партия.
«Его»? Но кого?
Элоиза видит своих родителей на коленях – но в этой девушке больше нет ни былого милосердия, ни сочувствия. Эти чувства погибли вместе с ней, невинно оскорбленной чужим недоверием. Конечно, кому, как не принцессе, узнавшей об измене жениха, срывать свадьбу и лишать королевскую семью могущественных артефактов.
Я бы никогда так не сделала.
Но стану хищником.
Последняя сцена. Я сижу на помутневшем троне, за мною - очертания дворца. Магия, заставлявшая декорации сиять, прекратила свое действие – теперь же от былого великолепия остались искаженные силуэты.
Пусто. Лишь я да странная музыка – она казалась знакомой благодаря репетициям, но звучала иначе, как будто бы ей изменили тональность. И даже являясь другой, новой, эта мелодия, тем не менее, отзывалась во мне.
Вот и пробил час расплаты,
Всем воздалось по грехам.
Те, кто были виноваты,
Кто не верили моим слезам,
Будут жить – я ведь милосердна,
Или же была такой когда-то.
Жизнь моя отныне бесконечна -
Знала бы, чем оно чревато.
Но как же быть? Добившись правосудья,
Не знаю, чем себя занять.
Стало быть, на этом перепутье
Что-то я успела потерять.
Там, где раньше билось сердце,
Невинное и любящее жить,
Я нечаянно закрыла дверцу
В тот мир, где знала, как любить.
Но ведь я помнила, какого это, и тем болезненнее осознавала слова своей партии. Хотя можно ли назвать чувства к детективу сильными и всепоглощающими? Пожалуй, нет… но этот мужчина, сначала противный, а потом раскрывшийся с совершенно другой стороны, занял прочное место в моей жизни.
Точнее, Дерек.
Нет, Виктор.
Чувства перемешались. Почему-то сложно отделить ощущения Элоизы от своих. Но если я позволю себе отвлекаться, то выйду из роли.
А может, это все пустое?
Ведь чем сидеть и наблюдать,
Как постепенно гибнет все дневное,
И на бывшем троне восседать,
Я могу – и знаю, что могу, -
Обмануть судьбу и написать другую.
Огонек души я разожгу,
Ошибку исправляя роковую.
Создам я новый мир –
Еще прекраснее, чем прежде:
Сияющий, невиданный сапфир,
Но темный, словно сама Бездна.
Я степенно направилась вперед и остановилась в центре сцены – прямо под софитом. Приподняв лицо, посмотрела налево.
Оттуда шли Рея, королевская чета, друзья Элоизы – осязаемые для зрителей, но являющиеся призраками тех людей, что были близки эльфийской принцессе.
Посмотрела направо – увидела детей, верных стражей, Дерека. Жених и изменник держал в руках небольшой кинжал, чье острие было сделано из осколка кристалла. Ровно такого раньше не хватало в сердце Найроби.
Отделившись от толпы, Дерек направился ко мне, но я видела его вспышками. Вот оно, гримированное лицо Питера…
Вспышка.
Черты мужчины расплываются, и мне сложно осознать хоть одну из них.
Вспышка.
Питер делает еще несколько шагов, приближаясь ко мне. Он поднимает кинжал на ладонях.
Вспышка.
Его волосы то ли серые, то ли каштановые. Золотая краска, наносимая на кожу гримерами, уступила место природной смуглости.
Вспышка.
Питер встает на колени, поднимая кинжал на уровень груди.
Вспышка.
Это женские колени, и я вижу перед собой Сильврех – в белом платье, как будто невеста. Женщина смотрит на меня с восторгом и торжественным ожиданием.
Вспышка.
Виктор слегка покачивает кинжалом, призывая к действию.
Вспышка.
Питер замечает, что пауза затянулась, и слегка приподнимает свою бровь.
А я начинаю думать, что сошла с ума. Зажмурилась, пытаясь прогнать наваждение. В ушах гудело, и сердце билось так сильно, как будто грозилось выпрыгнуть.
Надеясь себя отрезвить, я посмотрела в зал – и почему-то увидела всех этих людей, собравшихся в партере и ложах.
Все они были в белом. И теперь их одежда казалась саваном.
Томительное ожидание благодарной публики заставляло поторопиться, и я совершенно не имела времени задуматься о странном дресс-коде.
Медленно перехватив кинжал, как и предписывал сценарий, я поднесла его к своей груди.
Это была последняя сцена… и для меня, стоявшей с клинком, это казалось окончанием не только постановки, но и жизни вообще.
А ещё происходило нечто странное, но я не понимала, что именно. Только чувствовала вибрацию в руках и в воздухе вокруг себя.
Кто-то закричал… не со сцены – из зала. Я обернулась, бегая глазами по неподвижным фигурам. Поэтому Виктора заметила сразу – перепрыгивая через кресла, мужчина бежал в мою сторону. И взгляд его был таким, что стыла кровь в жилах.
Ничего не понимая, продолжала оглядываться – и нашла Томаса, бьющегося с Нойлином Беллом. Другие зрители разбежались по ложе, испуганно смотря на мужчин. И только теперь я заметила, что белой одежды не было лишь на моих напарниках и сотрудниках театра.
Директор, сидевший на первом ряду, не понимал, куда ему смотреть – то ли на дерущихся мужчин, то ли на бегущего детектива, то ли на сцену, где я так и стояла с реквизитом, ничего не говоря и не делая.
А потом кто-то перехватил мои руки. Пытаясь вырваться, я отшатнулась – и встретилась глазами с Сильврех. Черты ее лица расплывались, все чаще напоминая мужские.
- Закончи начатое, - тихо, но твердо приказала женщина, цепляясь в мои пальцы.
Кинжал завибрировал сильнее.
- Так это вы, - только и смогла выдохнуть я.
Руки дрожали от сопротивления. Хватка Сильврех оказалась удивительно сильной.
- Но сделать это должна ты, - ответили мне.
- Чего вы добиваетесь?!
Понимая, что уступаю женщине в силе, я поднырнула под ее руки. Не ожидая маневра, менталистка упустила кинжал, а я предусмотрительно оставила его при себе.
Услышав грохот, обернулась – Томас с Нойлином упали из ложи, продолжая бороться.
Осознав свою ошибку, я побежала назад, расталкивая массовку – лишь бы увеличить расстояние с Сильврех.
Актеры, до этого как будто бы прибывавшие в трансе, ринулись на женщину. Зальц, игравший короля, попробовал заломить ее руки – и внезапно остановился, словно задумавшись.
Кажется, работница газеты занервничала – а я удивилась, насколько же бесстыдно Виктор заливал в чужие уши.
- Разве интервью относится к закрытому расследованию? – неуверенно спросила женщина. – Буквально в этом же выпуске мы публикуем полицейский отчёт по нему.
- В мои обязанности входит проверка всех связанных с делом мероприятий, - важно продолжал детектив. – Так что, я могу взглянуть на колонку?
- Подождите минуту.
Около десяти мы ожидали вердикта начальства, и еще через две нас пригласили в офис.
Уже другой человек, представившийся главным редактором Чарльзом Оккинсом, усадил нас за свой стол и положил на него газету – еще не сшитую, макет.
- Разумеется, мы написали об аресте Шаффера, - поспешил предупредить мужчина. – Прямо сверху, крупным текстом. Но сами понимаете, не опубликовать такой материал было бы упущением. Кроме того, здесь нет ничего противозаконного!
Виктор кивнул (а я подумала, насколько же газетчики жадные до сенсаций), после чего подвинул избранный разворот поближе.
Не знаю, чего мы ожидали от интервью – так или иначе, оно существовало. Самой подозрительной частью было то, что критик решил побеседовать именно с Колином, а не кем-нибудь более знаменитым.
Сначала актёр рассказывает о самой постановке и ее звёздном составе… а также комментирует различные слухи, ходящие вокруг премьеры – и, разумеется, их опровергает. Конечно же, газетный Колин никого не мог подозревать и вообще посчитал угрозы чьим-то розыгрышем.
Чуть позже Кристан спрашивает, не кажется ли актёру, что Элоиза станет особенным персонажем в истории драматургии.
«В этом можно не сомневаться, - улыбается Шаффер. – В классических произведениях мы всегда читали про людей или богов, но никогда про человека, ставшего божеством. Я более чем уверен, что Сильвия Хант идеально справится с этой ролью».
Усмехнувшись нисколько не лицемерному комплименту, продолжила чтение – а потом услышала напряжённый голос Виктора:
- Чарльз, когда было написано интервью?
- Две недели назад.
Я нахмурилась… потом сделала это еще сильнее. Ничего не понимая, посмотрела на детектива.
- Ты получила эту роль всего лишь неделю назад, - тихо, но твёрдо напомнил мужчина. – Дороти отказалась от репетиций, и Маргарет объявила кастинг почти ровно неделю назад.
А значит…
Они уже знали, кто будет играть Элоизу.
Менталист все решил наперёд, а мы всего лишь следовали его плану.
Прода от 22.06.2024, 12:29
Глава 21.
Премьера.
Это слово так много значит для любого работника театра – режиссера, актера, даже костюмера. Премьера – это праздник.
Сегодня же… над всеми нами повисло траурное ожидание.
Никто не говорил о своих тревогах вслух, но каждый думал: а точно ли ничего не омрачит долгожданное событие? Быть может, постановка проклята?
На меня косились: кто-то с сочувствием, другие же с неприязнью. Я видела это через зеркало, пока меня красили, и на финальной примерке костюмов, стоя с раскинутыми руками.
Интервью Кристана все-таки было опубликовано, и как бы детектив не пытался его исправить, в статье оставили мое имя. Кто-то назовёт это финальной редакцией, остальные – грязным маневром. Для меня же это был удар под дых.
Суета. Мандраж. Напутствия друг другу.
Поблагодарив девушку-гримера, посмотрела на свою сумку с переговорным артефактом. Сегодня устройство уже не понадобится – с детективом мы все обсудили.
Несмотря на закрытие дела, в театре, тем не менее, сегодня дежурят полицейские (все в штатском) – в первую очередь для успокоения сотрудников, во вторую – для мэра и прочих важных персон. Обе стороны поставили ультиматум: или безопасность, или их участие в мероприятии. Пришлось пойти на компромисс (хотя я уверена, что начальство Виктора не видело в этом необходимости).
А что насчёт нашего плана…
Я целыми днями тренировала свою магическую чувствительность – сама бы не поверила – вместе с Томасом Альбо. Мужчина всячески воздействовал на меня ментально, а я пыталась ставить блоки или хотя бы отвлекаться от внушения (его методика).
Стоит ли говорить, что получалось не очень.
Мои наилучшие попытки были реализованы во время «репетиции» - одна музыка позволяла отвлекаться от другой, магической. И все равно учитель раз за разом осуществлял свое влияние, и я осознавала себя то плачущей, то в состоянии эйфории.
Виктор и Натаниель сегодня будут в зале - один раскошелился на партер второй же назначен за кулисы в качестве охраны. В общем, планируют прикрывать со всех сторон и внимательно следить за зрителями, готовить по необходимости диверсии…
Томас тоже будет присутствовать, но в ложе для гостей. Хотелось бы верить, что мужчина займёт местечко возле Беллов – у меня так и не получилось узнать их билеты.
Криво усмехнулась: меня будет окружать наша маленькая армия.
Но смогут ли они что-то сделать, когда?..
А что, собственно, планирует менталист?
***
Третий звонок.
Зрители аплодировали, прося о начале.
Музыканты смело взяли первую ноту.
Шторы раздвинулись, открывая сцену – а вместе с ней и подвижные ступени, сверкающую конструкцию эльфийского дворца и множество людей, суетливо ходящих из стороны в сторону. Светлые платья мягко шелестели по доскам, а заостренные ушки сияли висящими на них украшениями.
Я смотрела на это из кулис. Было сложно концентрироваться и на постановке, и на своей миссии одновременно – приходилось сделать выбор.
И я поступила, как настоящая актриса. Подобрав длинный подол, выскочила на свет – и звонко рассмеялась, подзывая кого-то рукой. Ухватившись за «сестру», потащила ее между суетливыми фигурами.
Рея закатила глаза, но смиренно пошла за старшей принцессой.
- Элоиза, будущей невесте не пристало вести себя по-ребячески, - как будто бы недовольно заметила эльфийка.
- Ты, сестричка, права как никогда! – задорно ответила ей, останавливаясь в передней части сцены. – Надеюсь, Дерек простит мне мое легкомыслие, пока это еще позволительно.
Переминаясь с ноги на ногу, как будто в нетерпении, я не удержалась и посмотрела в зал – но слепящие огни прожекторов не давали ничего разглядеть. Кто же там сидит? Наверняка Беллы, Элиз Сноуден… Шон Кристан, и вряд ли – Уолтер Бенгер.
Дороти, оставшаяся во втором составе, сидела в гримерке на случай чрезвычайного происшествия (со мной, разумеется).
И, как говорится, - все закружилось, завертелось! Сюжет набирал обороты, я выходила на сцену и снова пряталась в кулисах, ожидая своей очереди.
Приезд жениха, официальная помолвка…
Меня переполнял восторг, и чувства плескались через край. Я полностью отдавалась роли, а заученные слова текли свободно и естественно. В какой-то момент даже страх перед менталистом ослабел, настолько все развивалось привычно и правильно. И, как всегда, один из актеров перепутал слова, вынуждая нас импровизировать.
***
Элоиза проводит больше времени с Дереком и чувствует себя абсолютно счастливой: и ведь как повезло заключить династический брак по любви.
Скандал в королевстве – украдены реликвии. Разговор с Реей, обвинения родителей, побег из дворца…
Та самая сцена, где Элоиза поет перед ликом Найроби и решается на страшное – разбить кристальное сердце, чьим осколком и ранит себя.
Я дрожу, но больше не плачу. Тускнеет свет, и через несколько секунд на фоне луны появляется хрупкий силуэт – там, где должно быть сердце, сверкает кристалл. Его грани неровные, неправильные – и в самом деле, разве такой выбор может быть иным?
Мне больно – точнее, это чувство должна испытать Элоиза, но я ощущаю ее скорбь как свою. В груди становится так тесно, что сложно дышать – и ведь как хорошо, что мне не нужно ничего говорить.
Только слушать всепоглощающую тишину, проникающую так глубоко, как никогда прежде. Даже биения сердца не слышно.
Только нестройная, тоскливая мелодия льется где-то на грани сознания.
И снова кулисы – отдаваясь постановке, я даже не осознавала себя среди театрального оборудования и техперсонала. Это было паузой, той томительной секундой между последовательными ударами сердца.
Тук, тук…
Элоиза проникает в сны своих обидчиков – одного за другим. Для новоиспеченной богини не существует друзей и невиновных, только враги.
Я насылаю им кошмары и читаю их самые заветные секреты, восседая на деревянной луне. Чужие тайны раскрываются мне так же просто, как в последние недели расследования. Я вижу каждого насквозь и могу ими манипулировать, если захочу.
Элоиза превращает свою сестру в кристальную породу. Золотая сережка со звоном скатывается со ступенек и падает на пол.
Я довожу своего жениха до безумия, заставляя его пожалеть об измене с Реей. Влажные волосы мужчины пахнут ванилью.
Элоиза движется к покоям своих родителей – перепуганных, вызывающих к Найроби. Только вот они ещё не знают, что прежняя богиня исчезла для этого мира.
С ледяным презрением я наблюдаю за тем, как переменяется королевство – сама природа ужасается трагедии, чахнет, бунтуется. Слышу, как чья-то рука остервенело мучает скрипку. И другая же пытается ухватиться за смычок – но это не его партия.
«Его»? Но кого?
Элоиза видит своих родителей на коленях – но в этой девушке больше нет ни былого милосердия, ни сочувствия. Эти чувства погибли вместе с ней, невинно оскорбленной чужим недоверием. Конечно, кому, как не принцессе, узнавшей об измене жениха, срывать свадьбу и лишать королевскую семью могущественных артефактов.
Я бы никогда так не сделала.
Но стану хищником.
Последняя сцена. Я сижу на помутневшем троне, за мною - очертания дворца. Магия, заставлявшая декорации сиять, прекратила свое действие – теперь же от былого великолепия остались искаженные силуэты.
Пусто. Лишь я да странная музыка – она казалась знакомой благодаря репетициям, но звучала иначе, как будто бы ей изменили тональность. И даже являясь другой, новой, эта мелодия, тем не менее, отзывалась во мне.
Вот и пробил час расплаты,
Всем воздалось по грехам.
Те, кто были виноваты,
Кто не верили моим слезам,
Будут жить – я ведь милосердна,
Или же была такой когда-то.
Жизнь моя отныне бесконечна -
Знала бы, чем оно чревато.
Но как же быть? Добившись правосудья,
Не знаю, чем себя занять.
Стало быть, на этом перепутье
Что-то я успела потерять.
Там, где раньше билось сердце,
Невинное и любящее жить,
Я нечаянно закрыла дверцу
В тот мир, где знала, как любить.
Но ведь я помнила, какого это, и тем болезненнее осознавала слова своей партии. Хотя можно ли назвать чувства к детективу сильными и всепоглощающими? Пожалуй, нет… но этот мужчина, сначала противный, а потом раскрывшийся с совершенно другой стороны, занял прочное место в моей жизни.
Точнее, Дерек.
Нет, Виктор.
Чувства перемешались. Почему-то сложно отделить ощущения Элоизы от своих. Но если я позволю себе отвлекаться, то выйду из роли.
А может, это все пустое?
Ведь чем сидеть и наблюдать,
Как постепенно гибнет все дневное,
И на бывшем троне восседать,
Я могу – и знаю, что могу, -
Обмануть судьбу и написать другую.
Огонек души я разожгу,
Ошибку исправляя роковую.
Создам я новый мир –
Еще прекраснее, чем прежде:
Сияющий, невиданный сапфир,
Но темный, словно сама Бездна.
Я степенно направилась вперед и остановилась в центре сцены – прямо под софитом. Приподняв лицо, посмотрела налево.
Оттуда шли Рея, королевская чета, друзья Элоизы – осязаемые для зрителей, но являющиеся призраками тех людей, что были близки эльфийской принцессе.
Посмотрела направо – увидела детей, верных стражей, Дерека. Жених и изменник держал в руках небольшой кинжал, чье острие было сделано из осколка кристалла. Ровно такого раньше не хватало в сердце Найроби.
Отделившись от толпы, Дерек направился ко мне, но я видела его вспышками. Вот оно, гримированное лицо Питера…
Вспышка.
Черты мужчины расплываются, и мне сложно осознать хоть одну из них.
Вспышка.
Питер делает еще несколько шагов, приближаясь ко мне. Он поднимает кинжал на ладонях.
Вспышка.
Его волосы то ли серые, то ли каштановые. Золотая краска, наносимая на кожу гримерами, уступила место природной смуглости.
Вспышка.
Питер встает на колени, поднимая кинжал на уровень груди.
Вспышка.
Это женские колени, и я вижу перед собой Сильврех – в белом платье, как будто невеста. Женщина смотрит на меня с восторгом и торжественным ожиданием.
Вспышка.
Виктор слегка покачивает кинжалом, призывая к действию.
Вспышка.
Питер замечает, что пауза затянулась, и слегка приподнимает свою бровь.
А я начинаю думать, что сошла с ума. Зажмурилась, пытаясь прогнать наваждение. В ушах гудело, и сердце билось так сильно, как будто грозилось выпрыгнуть.
Надеясь себя отрезвить, я посмотрела в зал – и почему-то увидела всех этих людей, собравшихся в партере и ложах.
Все они были в белом. И теперь их одежда казалась саваном.
Томительное ожидание благодарной публики заставляло поторопиться, и я совершенно не имела времени задуматься о странном дресс-коде.
Медленно перехватив кинжал, как и предписывал сценарий, я поднесла его к своей груди.
Это была последняя сцена… и для меня, стоявшей с клинком, это казалось окончанием не только постановки, но и жизни вообще.
А ещё происходило нечто странное, но я не понимала, что именно. Только чувствовала вибрацию в руках и в воздухе вокруг себя.
Кто-то закричал… не со сцены – из зала. Я обернулась, бегая глазами по неподвижным фигурам. Поэтому Виктора заметила сразу – перепрыгивая через кресла, мужчина бежал в мою сторону. И взгляд его был таким, что стыла кровь в жилах.
Ничего не понимая, продолжала оглядываться – и нашла Томаса, бьющегося с Нойлином Беллом. Другие зрители разбежались по ложе, испуганно смотря на мужчин. И только теперь я заметила, что белой одежды не было лишь на моих напарниках и сотрудниках театра.
Директор, сидевший на первом ряду, не понимал, куда ему смотреть – то ли на дерущихся мужчин, то ли на бегущего детектива, то ли на сцену, где я так и стояла с реквизитом, ничего не говоря и не делая.
А потом кто-то перехватил мои руки. Пытаясь вырваться, я отшатнулась – и встретилась глазами с Сильврех. Черты ее лица расплывались, все чаще напоминая мужские.
- Закончи начатое, - тихо, но твердо приказала женщина, цепляясь в мои пальцы.
Кинжал завибрировал сильнее.
- Так это вы, - только и смогла выдохнуть я.
Руки дрожали от сопротивления. Хватка Сильврех оказалась удивительно сильной.
- Но сделать это должна ты, - ответили мне.
- Чего вы добиваетесь?!
Понимая, что уступаю женщине в силе, я поднырнула под ее руки. Не ожидая маневра, менталистка упустила кинжал, а я предусмотрительно оставила его при себе.
Услышав грохот, обернулась – Томас с Нойлином упали из ложи, продолжая бороться.
Осознав свою ошибку, я побежала назад, расталкивая массовку – лишь бы увеличить расстояние с Сильврех.
Актеры, до этого как будто бы прибывавшие в трансе, ринулись на женщину. Зальц, игравший короля, попробовал заломить ее руки – и внезапно остановился, словно задумавшись.
