Я провела ладонями по его груди, чувствуя биение его сердца — ровное и сильное, как удары кузнечного молота. Он замер, позволив мне исследовать себя. Мои пальцы наткнулись на старый, ужасный шрам от когтей какого-то зверя. Я наклонилась и прикоснулась к нему губами.
Он вздрогнул.
— Анна…
— Я здесь, — прошептала я. — Я с тобой.
Торд
Ее губы на моем шраме… Это прикосновение было болезненным и исцеляющим одновременно. Она не целовала меня как героя или победителя. Она целовала мои раны. Мою историю. И в этот миг я понял, что отдал бы ей все свои победы, все свои земли, просто чтобы она смотрела на меня так — с принятием и нежностью.
Я поднял ее на руки — она была такой легкой и такой прочной в моих объятиях — и перенес на груду мягкого сена у камина. Опустился рядом с ней, опираясь на локоть, продолжая смотреть на нее. Лунный свет ласкал ее кожу, делая ее почти светящейся, играл в каштановых прядях ее волос, рассыпавшихся по сену.
Я касался ее лица, проводя большим пальцем по линии скулы, по контуру губ, по той самой родинке над губой, что сводила меня с ума с первой встречи.
— Я думал о тебе, — признался я, и слова дались мне нелегко. — Все эти недели. Ты была у меня в голове, как навязчивая мелодия.
— Какой я была? — ее голос был тихим, как шелест листвы за стенами.
— Дикой. Прекрасной. Испуганной и отважной одновременно. Ты была загадкой, которую я должен был разгадать.
— И ты разгадал? — в ее глазах плескались лукавые искорки.
— Нет, — я честно покачал головой. — Я просто понял, что не хочу переставать пытаться. Всегда.
Я наклонился и снова поцеловал ее. Этот поцелуй был долгим, медленным, глубоким. Наши языки встречались, танцевали, знакомились заново. Моя рука скользила вниз, по ее шее, по ключице, остановилась на груди. Я ладонью ощутил упругий, маленький сосок, почувствовал, как он затвердел под моим прикосновением. Она тихо застонала мне в рот, и ее бедра непроизвольно дернулись.
Я оторвался от ее губ и переместил свои поцелуи на шею, на ту чувствительную впадинку у ключицы. Она запрокинула голову, подставляя мне шею, и ее пальцы впились мне в волосы. Я спустился ниже. К ее груди. Я взял в рот один сосок, лаская его языком, слегка покусывая, и она взвыла, выгнувшись всем телом. Ее руки скользнули по моей спине, впиваясь ногтями в кожу, и эта слабая боль лишь подстегивала меня.
Анна
Его ласки сводили с ума. Каждое прикосновение его губ, каждое движение языка заставляло кровь петь в жилах. Я тонула в ощущениях, в его мускусном, диком запахе, в том, как его мощное тело прикрывало меня от всего мира. Я была абсолютно открыта ему, уязвима и сильна одновременно.
Он спускался все ниже, оставляя влажные, горячие поцелуи на моем животе, на бедрах. Я чувствовала, как дрожу в предвкушении. И когда его дыхание коснулось самого сокровенного места, я уже была на грани.
— Торд… — это было одновременно и мольбой, и поощрением.
Торд
Она была вся — ожидание и трепет. Я опустился перед ней на колени, раздвинул ее бедра и погрузился в нее лицом. Ее вкус опьянял, как самый крепкий мед. Я ласкал ее языком, губами, находил тот чувствительный бугорок и посвятил ему все свое внимание, чувствуя, как она трется о мое лицо, как ее бедра двигаются в такт моим ласкам. Ее стоны становились все громче, отчаяннее, они эхом разносились под сводами старой башни, и для меня это была самая сладкая музыка.
Я чувствовал, как ее тело натягивается, как струна, и затем оно взорвалось конвульсиями наслаждения, заливая мое лицо своими соками. Она кричала мое имя, и это имя звучало как молитва.
Анна
Я все еще дрожала от оргазма, мои колени подкашивались. Я поднялась над ним, спустилась ниже. Его член, твердый и величественный, был прямо перед моим лицом. Я видела каждую прожилку, чувствовала исходящее от него тепло. Я посмотрела ему в глаза, в эти ледяные озера, полные теперь только огня и обожания.
— Теперь моя очередь, — прошептала я, и мой голос звучал хрипло от пережитых ощущений.
Я наклонилась и приняла его в рот. Он застонал, низко и глубоко, и его огромная рука легла мне на затылок, не давя, а просто касаясь. Я исследовала его всей полнотой рта, языком, губами, чувствуя его соленый, мужественный вкус, слушая, как его дыхание сбивается. Он был всей той силой, всей той властью, что покорилась мне. И теперь я покорялась тоже, даря ему наслаждение.
— Анна… — он попытался отстраниться, но я удержала его, желая довести до конца.
Но он был сильнее. Он поднял меня, как перышко, и развернул спиной к себе. Одной рукой он пригнул меня вперед, а другой направил свой член к моей еще влажной, чувствительной плоти.
— Я хочу видеть, как ты трепещешь подо мной, — прошептал он мне в ухо, и его голос был полон темной, животной страсти. — Я хочу чувствовать твой ветер на своей коже.
И он вошел в меня. Медленно, неумолимо, заполняя собой до самых краев. Я вскрикнула от наслаждения и от полноты ощущений. Он не начинал двигаться сразу, давая мне привыкнуть к его размерам, целуя мои плечи, шею, вдыхая мой запах.
А потом он начал. Его движения были не быстрыми, но мощными, глубокими, каждым толчком он достигал самой моей сути. Я откинулась назад, прижимаясь к его могучей груди, чувствуя, как его живот бьется о мои ягодицы. Одной рукой он обхватил меня за грудь, сжимая ее, другой — держал за бедро, помогая мне принимать его удары.
Я ничего не могла контролировать. Только чувствовать. Чувствовать его внутри себя, слышать его хриплое дыхание у своего уха, видеть, как лунный свет лежит на наших сплетенных телах. Я была его. Полностью. Без остатка. И он был моим.
Второй оргазм накатил на меня внезапно, сокрушительной волной, вырывая из груди не крик, а стон, больше похожий на рыдание. Я чувствовала, как сжимаюсь вокруг него, и это стало его последним толчком. Он глухо рыкнул, вонзившись в меня до предела, и я почувствовала внутри себя горячие всплески его семени.
Мы рухнули на сено, он лег рядом, не выпуская меня из объятий, прижимая к своей потной, могучей груди. Его сердце билось так же часто, как мое.
Мы лежали молча, слушая, как трещит огонь и как ветер гуляет в бойницах. Мой ветер.
— Домой, — прошептала я, прижимаясь к нему. — Мы едем домой.
Он не ответил. Он просто крепче обнял меня, и этого было достаточно. В его объятиях я нашла то, что искала всю свою жизнь — и в прошлом мире, и в этом. Не просто любовь. А место, где я могу быть собой. Дикой. Сильной. Свободной.
Его бурей. Его Анной.
Анна
Прошло несколько дней с тех пор, как суровые пики Седых Скал впервые приняли меня в свои объятия. Несколько дней, чтобы отдышаться после дороги, привыкнуть к новому ритму жизни — гулу водопадов, крикам варгов, размеренной, мощной работе огромного горного города-крепости. И за эти несколько дней Логово Рока стало больше, чем просто убежищем. Оно стало домом.
Эти дни были наполнены не только освоением нового мира. Они были наполнены им. Ночью мы жадно исследовали друг друга в его суровых покоях, вырубленных в скале. Днем его прикосновения, его взгляды, полные обжигающего собственничества, напоминали мне о той страсти, что бушевала между нами за толстыми каменными стенами. Мы наверстывали упущенное время, и каждое прикосновение, каждый вздох, каждый крик, заглушаемый шумом водопада за окном, сплетали нас все крепче.
И вот настало утро, когда туманы у пиков рассеялись, уступив место ясному, холодному солнцу. Сегодняшний день был особенным.
Я стою в центре каменного круга на главном плато. Под ногами — вековые отполированные камни, под которыми, кажется, бьется само сердце гор. На мне не кожаный убор, а платье. Плотное, шерстяное платье глубокого красного цвета, как закат над горами. Его выкроили и сшили за эти дни лучшие мастерицы племени. Рукава и высокий воротник были украшены вышивкой из темно-золотых нитей — замысловатые узоры, повторяющие очертания скал, стилизованные завитки ветра и символы рода Торда. Я чувствовала себя частью этой земли, одетой в ее цвета и ее символы. Рядом — Торд. Не вождь сегодня, а мужчина в парадном кожаном доспехе, оттеняющем его мощь. Его рука сжимает мою, и эта твердая, шершавая ладонь — моя главная опора.
Шаманка Магда, та самая, что предсказала нам этот путь, стоит перед нами. В руках у нее чаша из темного дерева, наполненная дымящейся жидкостью, пахнущей травами и дымом.
— Народ Седых Скал! — ее голос, хриплый и древний, разносится под сводами окружающих скал. — Несколько солнц назад наш вождь привел в наше логово Бурю! И сегодня мы свидетельствуем не брак. Мы свидетельствуем слияние! Слияние воли и ветра! Скалы и бури!
Она поворачивается к Торду.
— Вождь, сын камня и стали. Ты идешь к этому союзу по зову сердца или по велению долга?
Торд выпрямляется во весь свой исполинский рост. Его ледяные глаза не отрываются от меня.
— По зову сердца, — его голос гремит, не нуждаясь в усилии. — Ибо мое сердце навеки отдано ей. Моей Буре. Моей Анне.
В груди у меня что-то защемило от нежности и гордости.
Магда кивает и поворачивается ко мне.
— Чужеродка, рожденная иным ветром. Ты идешь к этому союзу по зову сердца или по расчету?
Я делаю глубокий вдох, чувствуя, как на меня смотрят сотни глаз — орков, немногочисленных людей и эльфов, троллей. Но я вижу только его.
— По зову сердца, — говорю я громко и четко, и мой голос не дрожит. — Ибо мое сердце навеки отдано ему. Моей Скале. Моему Торду.
Магда подносит чашу сначала к его губам. Он отпивает, не моргнув. Затем — ко мне. Напиток обжигает горло, горький и терпкий, но за горечью чувствуется сила этой земли, этих скал.
— Отныне вы — одно, — провозглашает Магда. — Плоть от плоти, дух от духа. Ваша сила — в вашем единстве. Ваша слава — в вашей верности!
Торд поворачивается ко мне. Он берет мои руки в свои, и его огромные ладони полностью скрывают мои пальцы.
— Анна, — говорит он, и в этот раз его голос тих, предназначен только для меня. — Я… я не умею слагать песни. Но я научился слушать ветер. И он шепчет мне только одно твое имя. Я люблю тебя. Больше своей жизни. Больше своей чести. Ты — мое величайшее сокровище.
Слезы наворачиваются на мои глаза. Эти простые, неотшлифованные слова для меня дороже любой поэзии.
— И я люблю тебя, Торд, — шепчу я в ответ, чтобы слышал только он. — Я люблю тебя за твою силу, за твою честь, за ту нежность, что ты прячешь ото всех, кроме меня. Ты — мой дом. Мой вождь. Моя любовь.
Он наклоняется и целует меня. И этот поцелуй под одобрительный, сдержанный гул своих соплеменников — не просто формальность. Это обет. Данный при всех. Навеки.
Торд
Прошло несколько дней с ее прибытия в Логово. Несколько дней, когда каждый миг, не занятый делами племени, я посвящал ей. Ночью наши покои оглашались ее стонами и моим рычанием, мы познавали друг друга с новой, неутолимой жаждой, как будто хотели наверстать все потерянные недели за эти несколько суток. Ее запах, ее вкус, ее тело, отзывающееся на каждое мое прикосновение, — все это сводило с ума и делало мою крепость настоящим домом.
И вот теперь она стоит рядом со мной в платье цвета крови и заката, в узорах моей семьи, давшая мне клятву перед всем моим народом. И сказала те слова, что я жаждал услышать. «Я люблю тебя».
Пир длился до глубокой ночи. Били барабаны, ревели варги, воины соревновались в силе, а она — моя Анна — сидела рядом со мной на резном кресле вождя, не как украшение, а как равная. Она говорила со старейшинами о планах на будущее, о союзе с Луторгином, о совместной охране границ и торговых путях. Ее острый ум и смелые вопросы заставляли даже седых ветеранов смотреть на нее с новым уважением.
Но сейчас пир закончился. Мы одни в наших покоях, вырубленных в самой скале. Огонь в очаге отбрасывает танцующие тени на стены. Анна стоит у окна, глядя на долину, утопающую в лунном свете, ее красное платье алеет в полумраке. Я подхожу к ней сзади, обнимаю, чувствуя под ладонями плотную, теплую шерсть, чувствуя, как она прижимается ко мне спиной.
— Они приняли тебя, — говорю я, целуя ее в макушку.
— Они приняли нас , — поправляет она, оборачиваясь ко мне. Ее глаза светятся тихим счастьем. — Луторгин прислал гонца. Он рад союзу. Говорит, что вместе мы построим мир, который будет прочнее стали.
Я киваю. Планы важны.
Она берет мою руку и кладет ее себе на еще плоский живот, поверх мягкой шерсти платья. Ее взгляд становится серьезным и в то же время сияющим от тайны.
— Торд… наша сила… наше единство… оно дало свои плоды. Здесь растет новая жизнь. Наша жизнь. Я чувствую.
Я замираю. Словно гром грянул среди ясного неба. Я смотрю то на ее глаза, то на ее живот, под своей ладонью. Во мне все переворачивается. Гнев вождя, который хочет защитить. Гордость мужчины. И всепоглощающая, дикая радость.
— Дитя? — вырывается у меня хриплый шепот.
Она кивает, и по ее щекам катятся слезы, но она улыбается.
— Наследник ветра и скалы.
Я не нахожу слов. Я опускаюсь перед ней на колени и прижимаюсь щекой к ее животу, к тому месту, где бьется наше будущее, чувствуя под щекой мягкую шерсть. Я чувствую ее пальцы в своих волосах.
— Я буду охранять вас, — клянусь я ей и тому, кто растет внутри нее. — Всех вас. Всею своей жизнью.
Она опускается рядом со мной на колени на мягкую меховую шкуру, расстеленную перед камином, обнимает меня. Алое платье растекается вокруг нее, как лужа крови, но это кровь жизни, а не смерти.
— Мы будем охранять друг друга, — поправляет она меня. — Всегда.
Мы сидим так на теплой шкуре, у огня, в нашем логове высоко в горах. За стенами воет ветер — ее ветер. Но здесь, в наших объятиях, тихо и безопасно. Здесь — наш дом. Наша любовь. Наше будущее. И оно полно надежды.
*вот и подошла к концу эта история :) буду рада вашим оценкам и комментариям Спасибо, что прочитали ??
Он вздрогнул.
— Анна…
— Я здесь, — прошептала я. — Я с тобой.
Торд
Ее губы на моем шраме… Это прикосновение было болезненным и исцеляющим одновременно. Она не целовала меня как героя или победителя. Она целовала мои раны. Мою историю. И в этот миг я понял, что отдал бы ей все свои победы, все свои земли, просто чтобы она смотрела на меня так — с принятием и нежностью.
Я поднял ее на руки — она была такой легкой и такой прочной в моих объятиях — и перенес на груду мягкого сена у камина. Опустился рядом с ней, опираясь на локоть, продолжая смотреть на нее. Лунный свет ласкал ее кожу, делая ее почти светящейся, играл в каштановых прядях ее волос, рассыпавшихся по сену.
Я касался ее лица, проводя большим пальцем по линии скулы, по контуру губ, по той самой родинке над губой, что сводила меня с ума с первой встречи.
— Я думал о тебе, — признался я, и слова дались мне нелегко. — Все эти недели. Ты была у меня в голове, как навязчивая мелодия.
— Какой я была? — ее голос был тихим, как шелест листвы за стенами.
— Дикой. Прекрасной. Испуганной и отважной одновременно. Ты была загадкой, которую я должен был разгадать.
— И ты разгадал? — в ее глазах плескались лукавые искорки.
— Нет, — я честно покачал головой. — Я просто понял, что не хочу переставать пытаться. Всегда.
Я наклонился и снова поцеловал ее. Этот поцелуй был долгим, медленным, глубоким. Наши языки встречались, танцевали, знакомились заново. Моя рука скользила вниз, по ее шее, по ключице, остановилась на груди. Я ладонью ощутил упругий, маленький сосок, почувствовал, как он затвердел под моим прикосновением. Она тихо застонала мне в рот, и ее бедра непроизвольно дернулись.
Я оторвался от ее губ и переместил свои поцелуи на шею, на ту чувствительную впадинку у ключицы. Она запрокинула голову, подставляя мне шею, и ее пальцы впились мне в волосы. Я спустился ниже. К ее груди. Я взял в рот один сосок, лаская его языком, слегка покусывая, и она взвыла, выгнувшись всем телом. Ее руки скользнули по моей спине, впиваясь ногтями в кожу, и эта слабая боль лишь подстегивала меня.
Анна
Его ласки сводили с ума. Каждое прикосновение его губ, каждое движение языка заставляло кровь петь в жилах. Я тонула в ощущениях, в его мускусном, диком запахе, в том, как его мощное тело прикрывало меня от всего мира. Я была абсолютно открыта ему, уязвима и сильна одновременно.
Он спускался все ниже, оставляя влажные, горячие поцелуи на моем животе, на бедрах. Я чувствовала, как дрожу в предвкушении. И когда его дыхание коснулось самого сокровенного места, я уже была на грани.
— Торд… — это было одновременно и мольбой, и поощрением.
Торд
Она была вся — ожидание и трепет. Я опустился перед ней на колени, раздвинул ее бедра и погрузился в нее лицом. Ее вкус опьянял, как самый крепкий мед. Я ласкал ее языком, губами, находил тот чувствительный бугорок и посвятил ему все свое внимание, чувствуя, как она трется о мое лицо, как ее бедра двигаются в такт моим ласкам. Ее стоны становились все громче, отчаяннее, они эхом разносились под сводами старой башни, и для меня это была самая сладкая музыка.
Я чувствовал, как ее тело натягивается, как струна, и затем оно взорвалось конвульсиями наслаждения, заливая мое лицо своими соками. Она кричала мое имя, и это имя звучало как молитва.
Анна
Я все еще дрожала от оргазма, мои колени подкашивались. Я поднялась над ним, спустилась ниже. Его член, твердый и величественный, был прямо перед моим лицом. Я видела каждую прожилку, чувствовала исходящее от него тепло. Я посмотрела ему в глаза, в эти ледяные озера, полные теперь только огня и обожания.
— Теперь моя очередь, — прошептала я, и мой голос звучал хрипло от пережитых ощущений.
Я наклонилась и приняла его в рот. Он застонал, низко и глубоко, и его огромная рука легла мне на затылок, не давя, а просто касаясь. Я исследовала его всей полнотой рта, языком, губами, чувствуя его соленый, мужественный вкус, слушая, как его дыхание сбивается. Он был всей той силой, всей той властью, что покорилась мне. И теперь я покорялась тоже, даря ему наслаждение.
— Анна… — он попытался отстраниться, но я удержала его, желая довести до конца.
Но он был сильнее. Он поднял меня, как перышко, и развернул спиной к себе. Одной рукой он пригнул меня вперед, а другой направил свой член к моей еще влажной, чувствительной плоти.
— Я хочу видеть, как ты трепещешь подо мной, — прошептал он мне в ухо, и его голос был полон темной, животной страсти. — Я хочу чувствовать твой ветер на своей коже.
И он вошел в меня. Медленно, неумолимо, заполняя собой до самых краев. Я вскрикнула от наслаждения и от полноты ощущений. Он не начинал двигаться сразу, давая мне привыкнуть к его размерам, целуя мои плечи, шею, вдыхая мой запах.
А потом он начал. Его движения были не быстрыми, но мощными, глубокими, каждым толчком он достигал самой моей сути. Я откинулась назад, прижимаясь к его могучей груди, чувствуя, как его живот бьется о мои ягодицы. Одной рукой он обхватил меня за грудь, сжимая ее, другой — держал за бедро, помогая мне принимать его удары.
Я ничего не могла контролировать. Только чувствовать. Чувствовать его внутри себя, слышать его хриплое дыхание у своего уха, видеть, как лунный свет лежит на наших сплетенных телах. Я была его. Полностью. Без остатка. И он был моим.
Второй оргазм накатил на меня внезапно, сокрушительной волной, вырывая из груди не крик, а стон, больше похожий на рыдание. Я чувствовала, как сжимаюсь вокруг него, и это стало его последним толчком. Он глухо рыкнул, вонзившись в меня до предела, и я почувствовала внутри себя горячие всплески его семени.
Мы рухнули на сено, он лег рядом, не выпуская меня из объятий, прижимая к своей потной, могучей груди. Его сердце билось так же часто, как мое.
Мы лежали молча, слушая, как трещит огонь и как ветер гуляет в бойницах. Мой ветер.
— Домой, — прошептала я, прижимаясь к нему. — Мы едем домой.
Он не ответил. Он просто крепче обнял меня, и этого было достаточно. В его объятиях я нашла то, что искала всю свою жизнь — и в прошлом мире, и в этом. Не просто любовь. А место, где я могу быть собой. Дикой. Сильной. Свободной.
Его бурей. Его Анной.
Глава 37 (Эпилог): Клятва на скалах.
Анна
Прошло несколько дней с тех пор, как суровые пики Седых Скал впервые приняли меня в свои объятия. Несколько дней, чтобы отдышаться после дороги, привыкнуть к новому ритму жизни — гулу водопадов, крикам варгов, размеренной, мощной работе огромного горного города-крепости. И за эти несколько дней Логово Рока стало больше, чем просто убежищем. Оно стало домом.
Эти дни были наполнены не только освоением нового мира. Они были наполнены им. Ночью мы жадно исследовали друг друга в его суровых покоях, вырубленных в скале. Днем его прикосновения, его взгляды, полные обжигающего собственничества, напоминали мне о той страсти, что бушевала между нами за толстыми каменными стенами. Мы наверстывали упущенное время, и каждое прикосновение, каждый вздох, каждый крик, заглушаемый шумом водопада за окном, сплетали нас все крепче.
И вот настало утро, когда туманы у пиков рассеялись, уступив место ясному, холодному солнцу. Сегодняшний день был особенным.
Я стою в центре каменного круга на главном плато. Под ногами — вековые отполированные камни, под которыми, кажется, бьется само сердце гор. На мне не кожаный убор, а платье. Плотное, шерстяное платье глубокого красного цвета, как закат над горами. Его выкроили и сшили за эти дни лучшие мастерицы племени. Рукава и высокий воротник были украшены вышивкой из темно-золотых нитей — замысловатые узоры, повторяющие очертания скал, стилизованные завитки ветра и символы рода Торда. Я чувствовала себя частью этой земли, одетой в ее цвета и ее символы. Рядом — Торд. Не вождь сегодня, а мужчина в парадном кожаном доспехе, оттеняющем его мощь. Его рука сжимает мою, и эта твердая, шершавая ладонь — моя главная опора.
Шаманка Магда, та самая, что предсказала нам этот путь, стоит перед нами. В руках у нее чаша из темного дерева, наполненная дымящейся жидкостью, пахнущей травами и дымом.
— Народ Седых Скал! — ее голос, хриплый и древний, разносится под сводами окружающих скал. — Несколько солнц назад наш вождь привел в наше логово Бурю! И сегодня мы свидетельствуем не брак. Мы свидетельствуем слияние! Слияние воли и ветра! Скалы и бури!
Она поворачивается к Торду.
— Вождь, сын камня и стали. Ты идешь к этому союзу по зову сердца или по велению долга?
Торд выпрямляется во весь свой исполинский рост. Его ледяные глаза не отрываются от меня.
— По зову сердца, — его голос гремит, не нуждаясь в усилии. — Ибо мое сердце навеки отдано ей. Моей Буре. Моей Анне.
В груди у меня что-то защемило от нежности и гордости.
Магда кивает и поворачивается ко мне.
— Чужеродка, рожденная иным ветром. Ты идешь к этому союзу по зову сердца или по расчету?
Я делаю глубокий вдох, чувствуя, как на меня смотрят сотни глаз — орков, немногочисленных людей и эльфов, троллей. Но я вижу только его.
— По зову сердца, — говорю я громко и четко, и мой голос не дрожит. — Ибо мое сердце навеки отдано ему. Моей Скале. Моему Торду.
Магда подносит чашу сначала к его губам. Он отпивает, не моргнув. Затем — ко мне. Напиток обжигает горло, горький и терпкий, но за горечью чувствуется сила этой земли, этих скал.
— Отныне вы — одно, — провозглашает Магда. — Плоть от плоти, дух от духа. Ваша сила — в вашем единстве. Ваша слава — в вашей верности!
Торд поворачивается ко мне. Он берет мои руки в свои, и его огромные ладони полностью скрывают мои пальцы.
— Анна, — говорит он, и в этот раз его голос тих, предназначен только для меня. — Я… я не умею слагать песни. Но я научился слушать ветер. И он шепчет мне только одно твое имя. Я люблю тебя. Больше своей жизни. Больше своей чести. Ты — мое величайшее сокровище.
Слезы наворачиваются на мои глаза. Эти простые, неотшлифованные слова для меня дороже любой поэзии.
— И я люблю тебя, Торд, — шепчу я в ответ, чтобы слышал только он. — Я люблю тебя за твою силу, за твою честь, за ту нежность, что ты прячешь ото всех, кроме меня. Ты — мой дом. Мой вождь. Моя любовь.
Он наклоняется и целует меня. И этот поцелуй под одобрительный, сдержанный гул своих соплеменников — не просто формальность. Это обет. Данный при всех. Навеки.
Торд
Прошло несколько дней с ее прибытия в Логово. Несколько дней, когда каждый миг, не занятый делами племени, я посвящал ей. Ночью наши покои оглашались ее стонами и моим рычанием, мы познавали друг друга с новой, неутолимой жаждой, как будто хотели наверстать все потерянные недели за эти несколько суток. Ее запах, ее вкус, ее тело, отзывающееся на каждое мое прикосновение, — все это сводило с ума и делало мою крепость настоящим домом.
И вот теперь она стоит рядом со мной в платье цвета крови и заката, в узорах моей семьи, давшая мне клятву перед всем моим народом. И сказала те слова, что я жаждал услышать. «Я люблю тебя».
Пир длился до глубокой ночи. Били барабаны, ревели варги, воины соревновались в силе, а она — моя Анна — сидела рядом со мной на резном кресле вождя, не как украшение, а как равная. Она говорила со старейшинами о планах на будущее, о союзе с Луторгином, о совместной охране границ и торговых путях. Ее острый ум и смелые вопросы заставляли даже седых ветеранов смотреть на нее с новым уважением.
Но сейчас пир закончился. Мы одни в наших покоях, вырубленных в самой скале. Огонь в очаге отбрасывает танцующие тени на стены. Анна стоит у окна, глядя на долину, утопающую в лунном свете, ее красное платье алеет в полумраке. Я подхожу к ней сзади, обнимаю, чувствуя под ладонями плотную, теплую шерсть, чувствуя, как она прижимается ко мне спиной.
— Они приняли тебя, — говорю я, целуя ее в макушку.
— Они приняли нас , — поправляет она, оборачиваясь ко мне. Ее глаза светятся тихим счастьем. — Луторгин прислал гонца. Он рад союзу. Говорит, что вместе мы построим мир, который будет прочнее стали.
Я киваю. Планы важны.
Она берет мою руку и кладет ее себе на еще плоский живот, поверх мягкой шерсти платья. Ее взгляд становится серьезным и в то же время сияющим от тайны.
— Торд… наша сила… наше единство… оно дало свои плоды. Здесь растет новая жизнь. Наша жизнь. Я чувствую.
Я замираю. Словно гром грянул среди ясного неба. Я смотрю то на ее глаза, то на ее живот, под своей ладонью. Во мне все переворачивается. Гнев вождя, который хочет защитить. Гордость мужчины. И всепоглощающая, дикая радость.
— Дитя? — вырывается у меня хриплый шепот.
Она кивает, и по ее щекам катятся слезы, но она улыбается.
— Наследник ветра и скалы.
Я не нахожу слов. Я опускаюсь перед ней на колени и прижимаюсь щекой к ее животу, к тому месту, где бьется наше будущее, чувствуя под щекой мягкую шерсть. Я чувствую ее пальцы в своих волосах.
— Я буду охранять вас, — клянусь я ей и тому, кто растет внутри нее. — Всех вас. Всею своей жизнью.
Она опускается рядом со мной на колени на мягкую меховую шкуру, расстеленную перед камином, обнимает меня. Алое платье растекается вокруг нее, как лужа крови, но это кровь жизни, а не смерти.
— Мы будем охранять друг друга, — поправляет она меня. — Всегда.
Мы сидим так на теплой шкуре, у огня, в нашем логове высоко в горах. За стенами воет ветер — ее ветер. Но здесь, в наших объятиях, тихо и безопасно. Здесь — наш дом. Наша любовь. Наше будущее. И оно полно надежды.
*вот и подошла к концу эта история :) буду рада вашим оценкам и комментариям Спасибо, что прочитали ??
