Он стоял, уперев топор в пол, сопротивляясь моему ветру всей своей могучей силой. Но он не пытался его остановить. Он смотрел на меня. И в его ледяных глазах не было ни страха, ни ужаса. Было… почтение. Восхищение. Гордость.
Он принял мою бурю.
«Анна!» — его голос прорвался сквозь вой ветра, низкий и властный, как удар гонга.
Это было все, что мне было нужно. Ураган стих так же внезапно, как и начался, оставив после себя оглушительную тишину, звон в ушах и коридор, усеянный телами ошеломленных стражников.
Я стояла среди развалин своей комнаты, голая, дрожащая от адреналина, с дымящейся кожей там, где были оковы. И он уже был рядом, скинул с плеч свой простеганный кафтан и набросил мне на плечи. Ткань пахла им — дымом, кровью, кожей и чем-то диким, горным. Его рука, огромная и теплая, легла на мою щеку, заставляя меня поднять на него взгляд.
— Ты… — он сказал только это. И этого было достаточно. В этом слове была вся вселенная.
Но наш миг был коротким. Из глубины коридора, из-за поворота, донесся ледяной, ядовитый голос, полный бешеной злобы.
— Воистину впечатляюще, моя невеста.
Лидрих. Он стоял невредимый, его белые волосы даже не были растрепаны. Вокруг него мерцал слабый фиолетовый щит — защитная магия. Его глаза сияли холодным бешенством. Но он не смотрел на меня. Он смотрел на моего орка. И в его взгляде читалось нечто большее, чем злость. Жажда. Жажда той силы, что только что высвободилась.
— Но игра только начинается, — прошипел он. И прежде чем я успела что-либо сделать, пространство вокруг него исказилось, и он исчез. Телепорт. Барагоса рядом с ним не было — трус, должно быть, сбежал еще раньше.
Я сделала порывистое движение, чувствуя, как ветер снова собирается у моих пальцев, готовая ринуться в погоню за призраком.
Сильная рука вождя легла мне на плечо, удерживая на месте.
— Нет, — его голос был спокоен, но в нем звучала сталь, не терпящая возражений. — Он не стоит того, чтобы ты тратила на него свою силу. Не сейчас.
Он обернулся, его взгляд скользнул по разрушенному коридору, по его собственным воинам, которые уже подтягивались к нам, смотря на меня с новым, почтительным ужасом. Он что-то коротко бросил им на своем гортанном языке, и те немедленно принялись оцеплять периметр, оттаскивая раненых и выставляя охрану.
Но потом его внимание всецело вернулось ко мне. Внезапно наступила тишина, оглушительная после рева бури и битвы. Шум боя за стенами замка стих, остались только треск пожаров и наши с ним дыхания — мое частое, прерывистое, его — глухое, ровное, как удары сердца земли.
Мы остались одни среди хаоса, который сами и создали.
Его рука все еще лежала на моем плече, тяжелая и реальная. Сквозь грубую ткань его кафтана я чувствовала исходящее от него тепло. Я подняла на него глаза.
Он смотрел на меня. Не на Освобожденную Магию, не на Оружие, не на Диковинку. Он смотрел на меня . На Анну. Его ледяные глаза потеряли свою боевую ярость, в них теперь читалось что-то другое — глубокая, бездонная серьезность, смешанная с тем самым вопросом, что витал между нами с той первой ночи у озера.
Он медленно, давая мне время отпрянуть, провел большим пальцем по моей щеке, стирая следы пыли и, возможно, слез. Его прикосновение было удивительно нежным для такой грубой, иссеченной шрамами руки.
— Ты, — повторил он, и в этом одном слове прозвучало целое признание. Удивление. Уважение. Облегчение.
Я не стала ничего говорить. Слова были бесполезны. Я просто прикрыла глаза, прижалась щекой к его ладони и позволила себе просто быть. Быть спасенной. Быть сильной. Быть желанной. Быть собой.
Вокруг нас лежали обломки моего старого мира. А мы стояли в самом центре нового, который только что родился в вихре и воле к свободе. И для его постройки нам нужно было только одно — смотреть друг на друга и дышать в унисон.
Анна
Тишина после бури была густой, звенящей, наполненной смыслами, которые не требовали слов. Его ладонь на моей щеке была якорем в этом море обрушившихся стен и перевернутых миров. Я прикрыла глаза, вдыхая его запах — дым, железо, пот и что-то неуловимо дикое, горное. Это был запах свободы. Его запах.
Я чувствовала, как дрожу — не от страха, а от свалившегося адреналина, от осознания того, что только что произошло. Браслетов больше не было. Только тонкие, обожженные полосы на коже, как шрамы, напоминающие о двух годах плена. И его рука, грубая и нежная одновременно, которая держала меня, не давая разлететься на тысячу осколков.
Я открыла глаза и встретилась с его взглядом. Ледяная синева его глаз больше не была холодной. В ней плясали отблески далеких пожаров, и в этой глубине я читала то же потрясение, то же недоумение, что было и во мне.
— Спасибо, — прошептала я, и мой голос прозвучал хрипло, непривычно. — Что пришел.
Он молча кивнул, его взгляд скользнул по моим запястьям, по красным полосам, и в его глазах мелькнула та самая ярость, что я видела в бою. Но она тут же угасла, сменившись все той же невероятной серьезностью.
— Мне нужно было, — ответил он просто, как о чем-то само собой разумеющемся. Как о законе природы.
За его спиной осторожно копошились его воины, тушили последние очаги пожара, стаскивали тела, но казалось, они сознательно оставили нам это небольшое пространство среди руин, этот островок тишины.
Я вдруг осознала весь сюрреализм происходящего. Я стояла почти голая в его огромном кафтане среди разрушенного коридора собственного дома, а вокруг ходили орки. И самый главный из них смотрел на меня так, будто я была единственной драгоценностью во всей вселенной.
— Я… я не знаю, как тебя зовут, — выпалила я, и это прозвучало так глупо и так правильно одновременно.
Уголок его рта дрогнул в едва уловимой усмешке, отчего шрам на губе изогнулся.
— Торд, — сказал он, и мое сердце пропустило удар от низкого, гортанного звука его имени. — Вождь Объединенных Племен Седых Скал.
Торд
Она стояла передо мной, закутанная в мой кафтан, который тонул на ней, и смотрела своими огромными глазами цвета моря, в которых все еще плескалась отдача от высвободившейся силы. Она была похожа на юную богиню войны и ветра, только что сошедшую с пьедестала. Хрупкая и невероятно сильная одновременно.
Она сказала «спасибо». Будто я мог не прийти. Будто что-то в этом или любом другом мире могло бы меня остановить после той ночи. После осознания фразы шаманки «полюбить ветер».
И теперь этот ветер дрожал под моей ладонью, живой и настоящий. Ее кожа была обожжена оковами, и при виде этих отметин во мне снова закипала ярость. Я бы разнес этот замок до основания камень за камнем за то, что с ней сделали. Но сейчас она нуждалась не в ярости.
Она спросила мое имя. Просто и прямо, как и все, что она делала. И в этом не было подобострастия или страха. Было любопытство. Равенство.
«Торд», — сказал я ей. И видел, как мое имя отозвалось в ней. Как что-то встало на место.
Анна
— Торд, — повторила я, пробуя звучание. Оно было твердым, надежным, как он сам. — Я Анна. Просто Анна. — Я чуть не сказала «из мира, которого нет», но остановилась. Это было слишком сложно для сейчас.
— Я знаю, — он кивнул. Его рука все так же лежала на моей щеке, большой палец продолжал совершать медленные, успокаивающие движения.
От его голоса по коже побежали мурашки. Он чувствовал меня. По-настоящему. Не так, как Барагос, видевший во мне ресурс, или как Лидрих, видевший игрушку. Он видел меня . И мою бурю. И принимал и то, и другое.
— Мне страшно, — призналась я вдруг, сама удивившись своей откровенности. — От этой силы. От того, что будет дальше.
— Не бойся, — его голос был тихим, но в нем был стержень несгибаемой уверенности. — Ты не одна.
Он наклонился ко мне. Медленно, давая мне время отступить. Но я не отступила. Я потянулась ему навстречу.
Торд
Она сказала «мне страшно», и в этом признании было больше доверия, чем в любых других словах. Она была сильной, моя пантера, но даже буря может бояться собственной мощи.
«Ты не одна», — сказал я ей. И это была не просто фраза. Это была клятва. Перед ней. Перед своими богами. Перед самим собой.
Я наклонился, и она не отвернулась. Ее глаза были широко открыты, в них читалось доверие и желание. Я коснулся ее губ своими.
Ее губы были мягкими, чуть приоткрытыми, и на вкус они были как первая гроза после долгой засухи — электричеством, озоном и надеждой. Она ответила мне сразу, без жеманства, со всей той страстью, что кипела в ней. Ее руки в длинных рукавах моего кафтана обвили мою шею, притягивая ближе.
Это был не просто поцелуй. Это было обещание. Взаимное признание. Пломбирование договора, начатого у озера.
Когда мы наконец разъединились, чтобы перевести дыхание, она прошептала мое имя прямо мне в губы:
— Торд…
И мое сердце, это битое в боях сердце вождя, сжалось от чего-то острого и прекрасного. Я прижал ее к себе, чувствуя, как ее стройное, сильное тело приникает к моей груди, и просто держал ее, пока вокруг нас затихал последний гул битвы. У нас было все впереди. Враги, опасности, целое королевство, которое могло ополчиться против нас. Но в этот миг у меня было все, что было нужно. Ветер в моих объятиях и мое имя на ее устах.
Торд
Она вышла из покоев, и воздух перестал двигаться. Мои воины, чистившие оружие и перевязывавшие раны, замерли, уставившись на нее. Мой кафтан все еще тонул на ней, но из-под тяжелой ткани виднелись края практичной одежды, найденной в покоях Барагоса: простые кожаные штаны, темная рубаха из плотной ткани. Ее каштановые волосы, еще хранившие память о буре, были стянуты в простой хвост. Она выглядела как воительница, закутанная в знамя своего победителя. И была прекрасней любой придворной дамы в шелках.
Ее подбородок был высоко поднят, а в бирюзовых глазах читалась твердая решимость, уже оправившаяся от недавнего шока. Она подошла ко мне, не обращая внимания на потрясенные взгляды моих орков.
— Мне нужна аудиенция у короля, — заявила она без предисловий. — Луторгин должен узнать, что его младший братец не только извращенец, но и предатель, а верный вассал точит нож ему в спину. Думаю, это испортит им весь праздник.
Я смотрел на нее, на эту хрупкую, несгибаемую девушку, которая только что сокрушила часть замка силой мысли, а теперь язвила о придворных интригам. В ней уживались буря и острый язык. Дикость и насмешка.
— Луторгин слеп к злу у себя под носом, — прорычал я, вспоминая все, что знал о «светлом» короле. — Его доброта — слабость.
— Отлично. Значит, он не заподозрит подвоха, когда мы придем и вежливо попросим его не доверять маньяку и интригану, — парировала она, не моргнув. — Если мы не пойдем, Лидрих и Барагос обратят все против тебя и твой народ. Они представят это как нападение орков на вассала короны. Это будет война. А я, знаешь ли, уже была сегодня в одном апокалипсисе. Хватит на весь день.
Разумом я понимал ее правоту. Но вождь во мне не желал кланяться тому, кто мог быть врагом.
— Мы поедем не с пустыми руками, — сказала она, видя мое колебание. — Мы поедем с доказательствами. Со мной. Живым свидетелем, который может наконец-то рассказать, что черные браслеты — это не модный аксессуар.
В ее словах был холодный, отточенный ум стратега. И ядовитый сарказм. Она была права. Это был единственный путь.
Я медленно кивнул.
— Хорошо. Мы едем в Серебряный Престол.
Приказал Гарту остаться, укрепить замок и ждать наших вестей. Мы взяли с собой лишь десяток самых проверенных воинов. Для скорости и скрытности.
Я подвел ее к своему варгу. Зверь, почуяв ее силу, беспокойно переступил с ноги на ногу, но жесткая команда заставила его успокоиться. Я вскочил в седло и протянул ей руку.
— Держись крепко.
— Не сомневайся, — она взяла мою руку без тени сомнения. — После сегодняшнего полета по коридору верхом на урагане, думаю, я справлюсь с большим мохнатым ковриком.
Я втянул ее на варга, и она устроилась передо мной, прижавшись спиной к моей груди. Ее тело оказалось удивительно хрупким и одновременно сильным на ощупь. Я обнял ее одной рукой, прижимая к себе, а другой взял поводья.
— Пора, — бросил я своим воинам, и наш маленький отряд тронулся в путь, покидая дымящиеся руины Утеса Барагоса.
Дорога в Серебряный Престол займет целый день. Первые часы мы ехали молча, прислушиваясь к лесу, напряженные и готовые к бою. Но по мере того как мы углублялись в чащу, а тревога отступала, осознание происходящего начало медленно менять свой оттенок.
Она сидела, прижавшись ко мне. Я чувствовал каждый ее вздох, каждое движение мышц под тонкой тканью рубахи. Ее волосы пахли дымом и ветром. Этот запах сводил с ума.
Она расслабилась, откинув голову мне на плечо. Ее дыхание стало ровным и глубоким. Доверие, с которым она отдалась мне в эти моменты, было дороже любых клятв.
— Торд? — ее голос прозвучал тихо, почти приглушенно ритмичным топотом когтистых лап моего зверя.
— Анна? — откликнулся я, и мое горло вдруг пересохло.
— Спасибо, что не отказался ехать. Хотя, признаться, вид у тебя был, будто тебя зовут не на аудиенцию, а на казнь.
— Ты была права. Это единственный путь, — проигнорировал я ее колкость, но уголок моих губ дрогнул.
— Всегда рада быть голосом разума, — она помолчала, потом ее пальцы легонько легли на мою руку, все так же сжимавшую ее за талию. — Там, у озера… я не хотела просто использовать тебя. Я просто… панически искала способ насолить Барагосу. Не самый лучший способ познакомиться, да?
— Я знаю, — пробормотал я. Я всегда знал. В ее отчаянии тогда не было расчета, только чистая, жгучая боль и дерзость.
— А теперь? — она повернула голову, и ее губы оказались опасно близко к моей шее. — Теперь я тоже использую тебя, чтобы добраться до короля?
Я заставил варга замедлить шаг, отстав от остальных. Лес сомкнулся вокруг нас, поглотив звуки. Остановился.
— Нет, — я повернул ее лицо к себе. — Теперь мы идем вместе. Ты и я. Против них.
Ее глаза искали ответ в моих. Находили. Она медленно потянулась ко мне, и на этот раз наш поцелуй был не вспышкой страсти, а чем-то более медленным, более осознанным. Обещанием. Признанием.
Она разорвала его, чтобы перевести дух, и прошептала с усмешкой:
— Тогда вези меня к королю, вождь. Устроим им представление. Думаю, появление орка с беглой невестой его брата точно испортит ему обед.
Я прижал ее к себе, чувствуя, как ее сердце бьется в унисон с моим. Щелкнул поводьями, и варг ринулся вперед, догоняя остальных. Мы мчались по лесной тропе, и ее смех смешивался с ревом ветра в ушах. И впервые за долгие годы я чувствовал не тяжесть долга, а странную, новую легкость. Как будто я нашел ту часть себя, о существовании которой даже не подозревал.
Торд
Серебряный Престол сиял. Солнце слепило в отполированных белых стенах, в высоких стеклянных витражах, в золоченых украшениях. Воздух пах цветами, пылью и сладкими духами. От всей этой чистоты и благодати зубы сводило. Мой народ строил крепости из скал и дерева, сильные и честные. Эти же возводили стены из лжи и притворства, прикрываясь блеском.
Нас встретили у ворот не радушно. Двойной ряд копейщиков в сияющих доспехах преградил путь нашему маленькому отряду.
Он принял мою бурю.
«Анна!» — его голос прорвался сквозь вой ветра, низкий и властный, как удар гонга.
Это было все, что мне было нужно. Ураган стих так же внезапно, как и начался, оставив после себя оглушительную тишину, звон в ушах и коридор, усеянный телами ошеломленных стражников.
Я стояла среди развалин своей комнаты, голая, дрожащая от адреналина, с дымящейся кожей там, где были оковы. И он уже был рядом, скинул с плеч свой простеганный кафтан и набросил мне на плечи. Ткань пахла им — дымом, кровью, кожей и чем-то диким, горным. Его рука, огромная и теплая, легла на мою щеку, заставляя меня поднять на него взгляд.
— Ты… — он сказал только это. И этого было достаточно. В этом слове была вся вселенная.
Но наш миг был коротким. Из глубины коридора, из-за поворота, донесся ледяной, ядовитый голос, полный бешеной злобы.
— Воистину впечатляюще, моя невеста.
Лидрих. Он стоял невредимый, его белые волосы даже не были растрепаны. Вокруг него мерцал слабый фиолетовый щит — защитная магия. Его глаза сияли холодным бешенством. Но он не смотрел на меня. Он смотрел на моего орка. И в его взгляде читалось нечто большее, чем злость. Жажда. Жажда той силы, что только что высвободилась.
— Но игра только начинается, — прошипел он. И прежде чем я успела что-либо сделать, пространство вокруг него исказилось, и он исчез. Телепорт. Барагоса рядом с ним не было — трус, должно быть, сбежал еще раньше.
Я сделала порывистое движение, чувствуя, как ветер снова собирается у моих пальцев, готовая ринуться в погоню за призраком.
Сильная рука вождя легла мне на плечо, удерживая на месте.
— Нет, — его голос был спокоен, но в нем звучала сталь, не терпящая возражений. — Он не стоит того, чтобы ты тратила на него свою силу. Не сейчас.
Он обернулся, его взгляд скользнул по разрушенному коридору, по его собственным воинам, которые уже подтягивались к нам, смотря на меня с новым, почтительным ужасом. Он что-то коротко бросил им на своем гортанном языке, и те немедленно принялись оцеплять периметр, оттаскивая раненых и выставляя охрану.
Но потом его внимание всецело вернулось ко мне. Внезапно наступила тишина, оглушительная после рева бури и битвы. Шум боя за стенами замка стих, остались только треск пожаров и наши с ним дыхания — мое частое, прерывистое, его — глухое, ровное, как удары сердца земли.
Мы остались одни среди хаоса, который сами и создали.
Его рука все еще лежала на моем плече, тяжелая и реальная. Сквозь грубую ткань его кафтана я чувствовала исходящее от него тепло. Я подняла на него глаза.
Он смотрел на меня. Не на Освобожденную Магию, не на Оружие, не на Диковинку. Он смотрел на меня . На Анну. Его ледяные глаза потеряли свою боевую ярость, в них теперь читалось что-то другое — глубокая, бездонная серьезность, смешанная с тем самым вопросом, что витал между нами с той первой ночи у озера.
Он медленно, давая мне время отпрянуть, провел большим пальцем по моей щеке, стирая следы пыли и, возможно, слез. Его прикосновение было удивительно нежным для такой грубой, иссеченной шрамами руки.
— Ты, — повторил он, и в этом одном слове прозвучало целое признание. Удивление. Уважение. Облегчение.
Я не стала ничего говорить. Слова были бесполезны. Я просто прикрыла глаза, прижалась щекой к его ладони и позволила себе просто быть. Быть спасенной. Быть сильной. Быть желанной. Быть собой.
Вокруг нас лежали обломки моего старого мира. А мы стояли в самом центре нового, который только что родился в вихре и воле к свободе. И для его постройки нам нужно было только одно — смотреть друг на друга и дышать в унисон.
Глава 32: Имя твоей скалы.
Анна
Тишина после бури была густой, звенящей, наполненной смыслами, которые не требовали слов. Его ладонь на моей щеке была якорем в этом море обрушившихся стен и перевернутых миров. Я прикрыла глаза, вдыхая его запах — дым, железо, пот и что-то неуловимо дикое, горное. Это был запах свободы. Его запах.
Я чувствовала, как дрожу — не от страха, а от свалившегося адреналина, от осознания того, что только что произошло. Браслетов больше не было. Только тонкие, обожженные полосы на коже, как шрамы, напоминающие о двух годах плена. И его рука, грубая и нежная одновременно, которая держала меня, не давая разлететься на тысячу осколков.
Я открыла глаза и встретилась с его взглядом. Ледяная синева его глаз больше не была холодной. В ней плясали отблески далеких пожаров, и в этой глубине я читала то же потрясение, то же недоумение, что было и во мне.
— Спасибо, — прошептала я, и мой голос прозвучал хрипло, непривычно. — Что пришел.
Он молча кивнул, его взгляд скользнул по моим запястьям, по красным полосам, и в его глазах мелькнула та самая ярость, что я видела в бою. Но она тут же угасла, сменившись все той же невероятной серьезностью.
— Мне нужно было, — ответил он просто, как о чем-то само собой разумеющемся. Как о законе природы.
За его спиной осторожно копошились его воины, тушили последние очаги пожара, стаскивали тела, но казалось, они сознательно оставили нам это небольшое пространство среди руин, этот островок тишины.
Я вдруг осознала весь сюрреализм происходящего. Я стояла почти голая в его огромном кафтане среди разрушенного коридора собственного дома, а вокруг ходили орки. И самый главный из них смотрел на меня так, будто я была единственной драгоценностью во всей вселенной.
— Я… я не знаю, как тебя зовут, — выпалила я, и это прозвучало так глупо и так правильно одновременно.
Уголок его рта дрогнул в едва уловимой усмешке, отчего шрам на губе изогнулся.
— Торд, — сказал он, и мое сердце пропустило удар от низкого, гортанного звука его имени. — Вождь Объединенных Племен Седых Скал.
Торд
Она стояла передо мной, закутанная в мой кафтан, который тонул на ней, и смотрела своими огромными глазами цвета моря, в которых все еще плескалась отдача от высвободившейся силы. Она была похожа на юную богиню войны и ветра, только что сошедшую с пьедестала. Хрупкая и невероятно сильная одновременно.
Она сказала «спасибо». Будто я мог не прийти. Будто что-то в этом или любом другом мире могло бы меня остановить после той ночи. После осознания фразы шаманки «полюбить ветер».
И теперь этот ветер дрожал под моей ладонью, живой и настоящий. Ее кожа была обожжена оковами, и при виде этих отметин во мне снова закипала ярость. Я бы разнес этот замок до основания камень за камнем за то, что с ней сделали. Но сейчас она нуждалась не в ярости.
Она спросила мое имя. Просто и прямо, как и все, что она делала. И в этом не было подобострастия или страха. Было любопытство. Равенство.
«Торд», — сказал я ей. И видел, как мое имя отозвалось в ней. Как что-то встало на место.
Анна
— Торд, — повторила я, пробуя звучание. Оно было твердым, надежным, как он сам. — Я Анна. Просто Анна. — Я чуть не сказала «из мира, которого нет», но остановилась. Это было слишком сложно для сейчас.
— Я знаю, — он кивнул. Его рука все так же лежала на моей щеке, большой палец продолжал совершать медленные, успокаивающие движения.
От его голоса по коже побежали мурашки. Он чувствовал меня. По-настоящему. Не так, как Барагос, видевший во мне ресурс, или как Лидрих, видевший игрушку. Он видел меня . И мою бурю. И принимал и то, и другое.
— Мне страшно, — призналась я вдруг, сама удивившись своей откровенности. — От этой силы. От того, что будет дальше.
— Не бойся, — его голос был тихим, но в нем был стержень несгибаемой уверенности. — Ты не одна.
Он наклонился ко мне. Медленно, давая мне время отступить. Но я не отступила. Я потянулась ему навстречу.
Торд
Она сказала «мне страшно», и в этом признании было больше доверия, чем в любых других словах. Она была сильной, моя пантера, но даже буря может бояться собственной мощи.
«Ты не одна», — сказал я ей. И это была не просто фраза. Это была клятва. Перед ней. Перед своими богами. Перед самим собой.
Я наклонился, и она не отвернулась. Ее глаза были широко открыты, в них читалось доверие и желание. Я коснулся ее губ своими.
Ее губы были мягкими, чуть приоткрытыми, и на вкус они были как первая гроза после долгой засухи — электричеством, озоном и надеждой. Она ответила мне сразу, без жеманства, со всей той страстью, что кипела в ней. Ее руки в длинных рукавах моего кафтана обвили мою шею, притягивая ближе.
Это был не просто поцелуй. Это было обещание. Взаимное признание. Пломбирование договора, начатого у озера.
Когда мы наконец разъединились, чтобы перевести дыхание, она прошептала мое имя прямо мне в губы:
— Торд…
И мое сердце, это битое в боях сердце вождя, сжалось от чего-то острого и прекрасного. Я прижал ее к себе, чувствуя, как ее стройное, сильное тело приникает к моей груди, и просто держал ее, пока вокруг нас затихал последний гул битвы. У нас было все впереди. Враги, опасности, целое королевство, которое могло ополчиться против нас. Но в этот миг у меня было все, что было нужно. Ветер в моих объятиях и мое имя на ее устах.
Глава 33: Путь к правде.
Торд
Она вышла из покоев, и воздух перестал двигаться. Мои воины, чистившие оружие и перевязывавшие раны, замерли, уставившись на нее. Мой кафтан все еще тонул на ней, но из-под тяжелой ткани виднелись края практичной одежды, найденной в покоях Барагоса: простые кожаные штаны, темная рубаха из плотной ткани. Ее каштановые волосы, еще хранившие память о буре, были стянуты в простой хвост. Она выглядела как воительница, закутанная в знамя своего победителя. И была прекрасней любой придворной дамы в шелках.
Ее подбородок был высоко поднят, а в бирюзовых глазах читалась твердая решимость, уже оправившаяся от недавнего шока. Она подошла ко мне, не обращая внимания на потрясенные взгляды моих орков.
— Мне нужна аудиенция у короля, — заявила она без предисловий. — Луторгин должен узнать, что его младший братец не только извращенец, но и предатель, а верный вассал точит нож ему в спину. Думаю, это испортит им весь праздник.
Я смотрел на нее, на эту хрупкую, несгибаемую девушку, которая только что сокрушила часть замка силой мысли, а теперь язвила о придворных интригам. В ней уживались буря и острый язык. Дикость и насмешка.
— Луторгин слеп к злу у себя под носом, — прорычал я, вспоминая все, что знал о «светлом» короле. — Его доброта — слабость.
— Отлично. Значит, он не заподозрит подвоха, когда мы придем и вежливо попросим его не доверять маньяку и интригану, — парировала она, не моргнув. — Если мы не пойдем, Лидрих и Барагос обратят все против тебя и твой народ. Они представят это как нападение орков на вассала короны. Это будет война. А я, знаешь ли, уже была сегодня в одном апокалипсисе. Хватит на весь день.
Разумом я понимал ее правоту. Но вождь во мне не желал кланяться тому, кто мог быть врагом.
— Мы поедем не с пустыми руками, — сказала она, видя мое колебание. — Мы поедем с доказательствами. Со мной. Живым свидетелем, который может наконец-то рассказать, что черные браслеты — это не модный аксессуар.
В ее словах был холодный, отточенный ум стратега. И ядовитый сарказм. Она была права. Это был единственный путь.
Я медленно кивнул.
— Хорошо. Мы едем в Серебряный Престол.
Приказал Гарту остаться, укрепить замок и ждать наших вестей. Мы взяли с собой лишь десяток самых проверенных воинов. Для скорости и скрытности.
Я подвел ее к своему варгу. Зверь, почуяв ее силу, беспокойно переступил с ноги на ногу, но жесткая команда заставила его успокоиться. Я вскочил в седло и протянул ей руку.
— Держись крепко.
— Не сомневайся, — она взяла мою руку без тени сомнения. — После сегодняшнего полета по коридору верхом на урагане, думаю, я справлюсь с большим мохнатым ковриком.
Я втянул ее на варга, и она устроилась передо мной, прижавшись спиной к моей груди. Ее тело оказалось удивительно хрупким и одновременно сильным на ощупь. Я обнял ее одной рукой, прижимая к себе, а другой взял поводья.
— Пора, — бросил я своим воинам, и наш маленький отряд тронулся в путь, покидая дымящиеся руины Утеса Барагоса.
Дорога в Серебряный Престол займет целый день. Первые часы мы ехали молча, прислушиваясь к лесу, напряженные и готовые к бою. Но по мере того как мы углублялись в чащу, а тревога отступала, осознание происходящего начало медленно менять свой оттенок.
Она сидела, прижавшись ко мне. Я чувствовал каждый ее вздох, каждое движение мышц под тонкой тканью рубахи. Ее волосы пахли дымом и ветром. Этот запах сводил с ума.
Она расслабилась, откинув голову мне на плечо. Ее дыхание стало ровным и глубоким. Доверие, с которым она отдалась мне в эти моменты, было дороже любых клятв.
— Торд? — ее голос прозвучал тихо, почти приглушенно ритмичным топотом когтистых лап моего зверя.
— Анна? — откликнулся я, и мое горло вдруг пересохло.
— Спасибо, что не отказался ехать. Хотя, признаться, вид у тебя был, будто тебя зовут не на аудиенцию, а на казнь.
— Ты была права. Это единственный путь, — проигнорировал я ее колкость, но уголок моих губ дрогнул.
— Всегда рада быть голосом разума, — она помолчала, потом ее пальцы легонько легли на мою руку, все так же сжимавшую ее за талию. — Там, у озера… я не хотела просто использовать тебя. Я просто… панически искала способ насолить Барагосу. Не самый лучший способ познакомиться, да?
— Я знаю, — пробормотал я. Я всегда знал. В ее отчаянии тогда не было расчета, только чистая, жгучая боль и дерзость.
— А теперь? — она повернула голову, и ее губы оказались опасно близко к моей шее. — Теперь я тоже использую тебя, чтобы добраться до короля?
Я заставил варга замедлить шаг, отстав от остальных. Лес сомкнулся вокруг нас, поглотив звуки. Остановился.
— Нет, — я повернул ее лицо к себе. — Теперь мы идем вместе. Ты и я. Против них.
Ее глаза искали ответ в моих. Находили. Она медленно потянулась ко мне, и на этот раз наш поцелуй был не вспышкой страсти, а чем-то более медленным, более осознанным. Обещанием. Признанием.
Она разорвала его, чтобы перевести дух, и прошептала с усмешкой:
— Тогда вези меня к королю, вождь. Устроим им представление. Думаю, появление орка с беглой невестой его брата точно испортит ему обед.
Я прижал ее к себе, чувствуя, как ее сердце бьется в унисон с моим. Щелкнул поводьями, и варг ринулся вперед, догоняя остальных. Мы мчались по лесной тропе, и ее смех смешивался с ревом ветра в ушах. И впервые за долгие годы я чувствовал не тяжесть долга, а странную, новую легкость. Как будто я нашел ту часть себя, о существовании которой даже не подозревал.
Глава 34: Суд в белых стенах.
Торд
Серебряный Престол сиял. Солнце слепило в отполированных белых стенах, в высоких стеклянных витражах, в золоченых украшениях. Воздух пах цветами, пылью и сладкими духами. От всей этой чистоты и благодати зубы сводило. Мой народ строил крепости из скал и дерева, сильные и честные. Эти же возводили стены из лжи и притворства, прикрываясь блеском.
Нас встретили у ворот не радушно. Двойной ряд копейщиков в сияющих доспехах преградил путь нашему маленькому отряду.
