Что касается самого капитана—он немного отдышался, не в силах поверить в то, что отважился, противостоять Исмею, из-за чего ему было, одновременно: и смешно, и страшно. Единственное, что он понимал так это, если бы ни моральная поддержка юной русской красавицы, стоявшей сейчас, напротив него, ему было бы так и не решиться на мятеж. Капитан глубоко погрузился в свои мысленные размышления о смысле жизни, но, почувствовав, с какой ловкостью, девушка игриво пропускала между тонкими пальцами обеих рук его шёлковый чёрный галстук с золотой запонкой, очнулся и весь затрепетал от нежности.
Только соблазнительница не остановилась на этом. Заметив краем глаза приближение Исмея, она решительно притянула капитана к себе и заключила его мужественную шею в кольцо заботливых рук. Её соблазнительные, пахнувшие сладким ароматом спелой садовой клубники, алые губы накрыли тёплые мягкие губы избранника. Он, инстинктивно, обхватил изящный стройный стан девушки сильными руками и отдался на волю чувств.
Ольга не разочаровала его. Её поцелуи были нежными, словно самый тончайший шёлк и долгими, как бесконечная дорога. В них она вкладывала всю свою трепетную душу. Капитан ощутил это чутким сердцем, в котором было много любви. Он осторожно накрыл руки юной девушки сильными мужественными руками, и, опустив их вниз, легонько сжал. Она почувствовала приятное тепло.
Ольга ещё пребывала в романтическом забытьи, пока ни услышала, донёсшийся откуда-то издалека, тихий бархатистый голос избранника. Он плавно и крайне осторожно вернул её с небес на этот прекрасный корабль.
--Ольга, если мы не остановимся, то сами знаете, где можем оказаться!—легонько отстраняясь от неё, шутливо проговорил капитан Смит, заворожено играя роскошными золотистыми спиральными локонами юной девушки, что доставило ей головокружительное удовольствие. Капитан почувствовал это и добродушно заулыбался, а его ласковые серые глаза засветились лёгким озорством, из-за чего девушка, смущённо отведя бирюзовые, как небо в ясную погоду, глаза, скромно ему улыбнулась и робко призналась, не смея смотреть на него:
--А я была бы, даже, не против!
Это прозвучало искренне и словно на выдохе. Капитан бережно взял её за, изящно очерченный, подбородок и, слегка приподняв двумя своими пальцами, внимательно всмотрелся в бирюзовые омуты изучающим взглядом, затем ласково погладил по бархатистым щекам и, наконец, с умилением произнёс:
--Ольга, Вы удивительная юная девушка! Я не устаю восхищаться Вами и повторять то, как сильно повезло Его Императорскому Величеству в том, раз у него есть такая спутница!
Девушка оказалась глубоко тронута его искренними словами, но, собравшись с мыслями, чарующе улыбнулась и откровенно продолжила за него:
--Вы только забыли сказать о том, дорогой Эдвард, что эта спутница любит вас преданно и нежно!
Капитан больше ничего ей не сказал. Вместо этого, он трепетно вздохнул, и, накрыв, зовущие к бескрайнему морю головокружительных наслаждений, сладкие, как спелые ягоды клубники, алые губы юной девушки своими мягкими тёплыми губами, принялся целовать их страстно, пылко и, одновременно, очень нежно.
Ольга самозабвенно отвечала на каждый его жаркий поцелуй с взаимным трепетом, и, не обращая внимания на плеск лёгких волн за бортом, окатывающие влюблённую пару приятными прохладными брызгами, пока они оба ни услышали, доносящиеся откуда-то из глубин мраморного ресторана волнующие их нежные души, мелодии вальсов известных иностранных композиторов. Это означало лишь одно, что любовникам пора завершить их нежное романтическое свидание, ведь время постепенно близится к ужину, на который уже собираются пассажиры всех трёх классов.
--Как же не хочется расставаться и возвращаться в императорские апартаменты!—печально вздыхая, поделилась с возлюбленным юная девушка. Она легонько отстранилась от него, но продолжала заворожено смотреть в его ласковые серые глаза. Он ласково потрепал её золотистые кудри и с оттенком лёгкой философии вразумительно произнёс:
--Ольга, не всегда приходится делать то, что нам нравится! Чаще всего, обстоятельства требуют от нас иного, и это, порой, бывает непосильным и даже безрадостным! Нельзя забывать о том, что не всё позволено Юпитеру, как и простому смертному!
Девушка согласилась с ним и позволила ему, проводить её до апартаментов, где в просторной светлой гостиной Император Николай увлечённо читал, одетым в простые гипюровые сиреневые платья, Великим княжнам приключенческий роман о пиратах. Они, внимательно слушая его, сидели на мягких, обитых лилового цвета бархатом, диване и кресле, которые были выполнены из слоновой кости и украшены сусальным золотом.
Цесаревич Алексей возился на ковре с игрушечной железной дорогой. Все терпеливо ждали возвращения Великой княжны Ольги Фёдоровны с вечернего обхода их шикарного корабля, который она совершала в сопровождении капитана и его офицеров, по крайней мере им хотелось так думать. Мягкое освещение комнаты составляли включенные хрустальные бра и, вставленные в серебряные канделябры, восковые свечи, источающие приятный ягодный аромат.
Ждать пришлось не долго. Вскоре до музыкального слуха Великой княжны Ирины Александровны донёсся из коридора, весьма, душевный разговор капитана и Ольги Фёдоровны. Девушка незаметно от всех домашних, грациозно встала с дивана, и, поправляя юбку изящного платья, бесшумно вышла на встречу к кузине, но никак не думала, что станет свидетельницей пикантной и романтической сцены.
Разговор капитана и Ольги носил, весьма деликатный характер. Они держались за руки и смотрели друг на друга так, как только это могут делать влюблённые. Их голоса дрожали от трепетного душевного волнения. Казалось ещё немного, и они начнут пылко целоваться.
Наблюдая за ними, Ирина Александровна почувствовала себя, крайне не уютно. Она даже залилась румянцем смущения. Девушка впервые в жизни увидела то, как выглядит настоящая жаркая и, способная беспощадно сокрушить все преграды и, одновременно, такая нежная и трепетная любовь.
Великая княжна ещё находилась в приятном забытьи от увиденного, пока ни услышала прощальные слова капитана, обращённые к её очаровательной кузине.
--Ну, что же, Ольга, мне пора идти в радиорубку! Вдруг, там появились сообщения об изменениях в погоде, о которых меня просил известить Государь!—мягко проговорил он, ласково гладя, пребывающую в мире нежных грёз, юную избранницу по бархатистым щекам. Она трепетно вздохнула и, отпуская его, чуть слышно проговорила:
--Да, конечно. Можете идти, милый Эдвард!
Ольга вышла из своей романтической мечтательности, затем вернула ему пальто и внимательно проследила за тем, как он накинул его себе на руку. После чего, капитан почтительно откланялся и уже хотел покинуть территорию семьи Российского Государя, как его окликнула, опомнившаяся, Великая княжна Ирина Александровна:
--Капитан Смит, простите меня за то, что задерживаю вас! Только с вами хотел о чём-то поговорить мой венценосный дядя, Государь Император Николай Александрович! Он ждёт вас в гостиной!
Капитан остановился, и плавно обернувшись, вернулся, почтительно поздоровался с очаровательной юной племянницей Российского Государя и чинно прошёл в просторную гостиную, где отдыхала Венценосная семья.
Ирина внимательно проследила за ним, мысленно про себя отметив, что он, независимо, от почтенного возраста очень хорош собой, статен, обходителен и сосредоточен на своих прямых обязанностях, как и положено настоящему морскому офицеру, патриоту своего дела.
Её блуждающий взгляд остановился на кузине, Великой княжне Ольге, которая почувствовав себя, крайне неуютно от того, что случайной свидетельницей проявления их с Эдвардом нежных чувств, стала, слывшая заядлой сплетницей, племянница Государя. Она мгновенно покинула коридор и грациозно вошла в императорские апартаменты.
Ольга словно почувствовала, нависшую над её хрупким счастьем, опасность. Девушка даже и не догадывалась о том, что настоящая опасность исходит ни от Ирины Александровны, а от барона Джона Браэртона, которому захотелось жестоко отомстить юной и, видевшей, наперёд, каждый его шаг, девушке. Ему захотелось, склонить к поддержке директора пассажирской компании «Белая звезда» Исмея, потерявшего контроль над офицерами «Титаника». Барон не сомневался в том, что тот сам жаждет проучить их. Оставалось только подговорить его, помочь ему, организовать теракт на корабле и утопить его.
Мужчины встретились в курительной комнате, выполненной из, покрытого защитным лаком, красного дерева, мозаичным паркетом, витражными окнами, плетённой из бамбука мебелью и, расставленными всюду, декоративными пальмами. Мягкое освещение просторной залы составляло лишь, горящие в серебряных светильниках, лампы, которые стояли в центре каждого стола. В мраморном камине тихо потрескивали дрова, разнося и обволакивая просторное пространство приятным ароматом хвои.
Стоявший возле него, Исмей смотрел на огонь и, медленно потягивая вино из хрустального бокала, думал о том, как вернуть себе былое влияние над офицерами и обслуживающим персоналом. Его взгляд был туманным и мрачным. В эту самую минуту, золотые старинные часы пробили семь раз.
--Чтобы вернуть себе уважение черни, необходима акция устрашения!—словно прочитав его потаённые мысли, участливо проговорил, бесшумно приблизившись к директору-распорядителю, барон Джон Браэртон.
Исмей, заинтересованный дельным предложением внимательного собеседника, медленно обернулся и, заинтригованно смотря на него пристальным взглядом, спросил:
--А, что вы подразумеваете под этой акцией, уважаемый барон?
Джон выдержал короткую паузу, во время которой успел выкурить дорогую итальянскую сигару, после чего, не желая ничего скрывать, легкомысленно ответил, как бы отмахнувшись:
--Всего-навсего, на днях, утопить «Титаник»! Только для этого мне понадобиться ваша помощь, Брюс!
Исмей был глубоко шокирован таким заявлением собеседника, но понимая, какими опасными для пассажиров могут быть последствия, уже захотел отказаться от, предложенной ему бароном, коварной авантюры. Только любопытство оказалось так велико, что он не удержался и спросил:
--А что будет требоваться от меня?
Джон ждал этого вопроса и ввёл заинтригованного собеседника в свой план, рассказав все детали. Исмей заинтересовался, но его мучило одно сомнение, о чём он и поспешил расспросить внимательного барона:
--Это конечно. Только, вдруг, капитан мне помешает открыть комнату с взрывчаткой? Ведь, та, кажется, под его личным контролем, не говоря уже о том, что ключ от неё находится у него.
Джон призадумался, ненадолго, после чего поспешил успокоить своего товарища по коварному плану, сказав лишь одно:
--Тогда моим ребятам ничего другого не останется, как ликвидировать эту проблему! Он давно уже у нас приговорён к смерти! Осталось только осуществить задуманное! Ни сегодня-завтра, мы устраним главную помеху, а тело сожжём в котле! Только я, пока ещё не решил, как мы убьём его: может быть, отравим, может, задушим подушкой, когда тот будет спать, или прирежем ножом, предварительно подкараулив за углом, когда он станет возвращаться с очередного обхода по кораблю!
Исмей весь поёжился от, представленного его воображением, картиной страшной расправой над командиром этого прекрасного корабля. Ему искренне не хотелось пачкать руки в крови безвинных людей.
--Я, пожалуй, подумаю на досуге о вашем плане, уважаемый барон!—наконец, проговорил он, выйдя из своей мрачной задумчивости. Его до сих пор передёргивало от отвращения. Барон не стал больше мучить собеседника. Вместо этого, он чинной походкой покинул курительную комнату и направился к своим подчинённым, чтобы обсудить с ними план действий по устранению капитана и дальнейшему подрыву прекрасного корабля.
Исмей проводил собеседника ошарашенным взглядом, и, налив себе ещё один бокал игристого крепкого вина, залпом осушил его, желая тем самым забыться.
Внимательно выслушав доклад капитана о, проведённом им, обходе их шикарного корабля, Российский Император Николай решил серьёзно поговорить с приятным собеседником о другом, более важном деле, чем вояж.
Мужчины удобно сидели в мягких бархатных креслах напротив мраморного камина и лениво потягивали дорогие сигары. Их мысли были мрачнее самой грозной тучи, а в ясных глазах отражалось, затейливо танцующее, медное пламя, которое плавно обволакивало и постепенно заполняло светлую, очень уютную комнату, исходящим от него приятным теплом, тем самым делая её домашней.
--Как вам, наверное, известно, дорогой адмирал, вы теперь главная цель наших общих врагов. Они ни перед чем не остановятся, пока ни убьют вас! Поэтому, вы должны перестать прогуливаться по кораблю в одиночестве! Для регулярных обходов, берите себе в сопровождение: либо кого-нибудь из помощников, либо представителей охраны моей семьи! Дверь в каюту постоянно закрывайте, особенно, перед тем, как ложиться спать, но самое главное—будьте внимательны к тому, что едите или пьёте! Там может быть подсыпан, либо подлит яд! Возле вас постоянно должен находиться дегустатор! Лучше пусть он станет жертвой яда!—вразумительно проговорил император, призывая своего новоиспеченного адмирала не забывать о собственной безопасности.
Тот был глубоко потрясён искренним беспокойством Государя за его жизнь. Он, конечно, хорошо понимал, что жестокий барон Джон Браэртон не успокоится, пока ни убьёт его.
-- Быть искренне преданным Британской и Российской Империям—дело опасное!—горько пошутил капитан, стараясь, сохранить невозмутимость, хотя это и было, крайне, непросто.
Николай ничего ему не сказал. Он лишь сочувственно улыбнулся, и, бесшумно встав с кресла, мягко подошёл к, сидящему в глубокой растерянности, адмиралу, подбадривая, похлопал его по плечу и вышел из своих апартаментов, решив пойти к детям и помочь им в их сборах на торжественный ужин в главном ресторане для пассажиров первого класса, который был выполнен в итальянском стиле и из белого мрамора.
Капитан так глубоко погрузился в мрачные мысли о своей, висящей на тонком волоске, жизни, что даже не услышал того, как за Государем закрылась дверь. Он горестно вздохнул и потерянно спросил в тишину:
--И, что же мне делать? Как долго изображать из себя, загнанного охотниками в ловушку, зверя?
Ему искренне не нравилось его нынешнее положение, но и совсем не хотелось, пасть от рук жестоких убийц и уж, тем-более оказаться, в итоге, в раскалённой докрасна, пароходной топке. Лучше уж, погибнуть в морской катастрофе, как полагается морскому офицеру.
--Поступайте так, как советует вам Государь, а он плохого, никогда, не посоветует! Вам необходимо продержаться, хотя бы до того момента, пока «Титаник» ни отбудет в Россию, дорогой Эдвард!—услышал он, донёсшийся до него откуда-то из глубины просторной гостиной, тихий приятный голос юной венценосной возлюбленной.
Только соблазнительница не остановилась на этом. Заметив краем глаза приближение Исмея, она решительно притянула капитана к себе и заключила его мужественную шею в кольцо заботливых рук. Её соблазнительные, пахнувшие сладким ароматом спелой садовой клубники, алые губы накрыли тёплые мягкие губы избранника. Он, инстинктивно, обхватил изящный стройный стан девушки сильными руками и отдался на волю чувств.
Ольга не разочаровала его. Её поцелуи были нежными, словно самый тончайший шёлк и долгими, как бесконечная дорога. В них она вкладывала всю свою трепетную душу. Капитан ощутил это чутким сердцем, в котором было много любви. Он осторожно накрыл руки юной девушки сильными мужественными руками, и, опустив их вниз, легонько сжал. Она почувствовала приятное тепло.
Ольга ещё пребывала в романтическом забытьи, пока ни услышала, донёсшийся откуда-то издалека, тихий бархатистый голос избранника. Он плавно и крайне осторожно вернул её с небес на этот прекрасный корабль.
--Ольга, если мы не остановимся, то сами знаете, где можем оказаться!—легонько отстраняясь от неё, шутливо проговорил капитан Смит, заворожено играя роскошными золотистыми спиральными локонами юной девушки, что доставило ей головокружительное удовольствие. Капитан почувствовал это и добродушно заулыбался, а его ласковые серые глаза засветились лёгким озорством, из-за чего девушка, смущённо отведя бирюзовые, как небо в ясную погоду, глаза, скромно ему улыбнулась и робко призналась, не смея смотреть на него:
--А я была бы, даже, не против!
Это прозвучало искренне и словно на выдохе. Капитан бережно взял её за, изящно очерченный, подбородок и, слегка приподняв двумя своими пальцами, внимательно всмотрелся в бирюзовые омуты изучающим взглядом, затем ласково погладил по бархатистым щекам и, наконец, с умилением произнёс:
--Ольга, Вы удивительная юная девушка! Я не устаю восхищаться Вами и повторять то, как сильно повезло Его Императорскому Величеству в том, раз у него есть такая спутница!
Девушка оказалась глубоко тронута его искренними словами, но, собравшись с мыслями, чарующе улыбнулась и откровенно продолжила за него:
--Вы только забыли сказать о том, дорогой Эдвард, что эта спутница любит вас преданно и нежно!
Капитан больше ничего ей не сказал. Вместо этого, он трепетно вздохнул, и, накрыв, зовущие к бескрайнему морю головокружительных наслаждений, сладкие, как спелые ягоды клубники, алые губы юной девушки своими мягкими тёплыми губами, принялся целовать их страстно, пылко и, одновременно, очень нежно.
Ольга самозабвенно отвечала на каждый его жаркий поцелуй с взаимным трепетом, и, не обращая внимания на плеск лёгких волн за бортом, окатывающие влюблённую пару приятными прохладными брызгами, пока они оба ни услышали, доносящиеся откуда-то из глубин мраморного ресторана волнующие их нежные души, мелодии вальсов известных иностранных композиторов. Это означало лишь одно, что любовникам пора завершить их нежное романтическое свидание, ведь время постепенно близится к ужину, на который уже собираются пассажиры всех трёх классов.
--Как же не хочется расставаться и возвращаться в императорские апартаменты!—печально вздыхая, поделилась с возлюбленным юная девушка. Она легонько отстранилась от него, но продолжала заворожено смотреть в его ласковые серые глаза. Он ласково потрепал её золотистые кудри и с оттенком лёгкой философии вразумительно произнёс:
--Ольга, не всегда приходится делать то, что нам нравится! Чаще всего, обстоятельства требуют от нас иного, и это, порой, бывает непосильным и даже безрадостным! Нельзя забывать о том, что не всё позволено Юпитеру, как и простому смертному!
Девушка согласилась с ним и позволила ему, проводить её до апартаментов, где в просторной светлой гостиной Император Николай увлечённо читал, одетым в простые гипюровые сиреневые платья, Великим княжнам приключенческий роман о пиратах. Они, внимательно слушая его, сидели на мягких, обитых лилового цвета бархатом, диване и кресле, которые были выполнены из слоновой кости и украшены сусальным золотом.
Цесаревич Алексей возился на ковре с игрушечной железной дорогой. Все терпеливо ждали возвращения Великой княжны Ольги Фёдоровны с вечернего обхода их шикарного корабля, который она совершала в сопровождении капитана и его офицеров, по крайней мере им хотелось так думать. Мягкое освещение комнаты составляли включенные хрустальные бра и, вставленные в серебряные канделябры, восковые свечи, источающие приятный ягодный аромат.
Ждать пришлось не долго. Вскоре до музыкального слуха Великой княжны Ирины Александровны донёсся из коридора, весьма, душевный разговор капитана и Ольги Фёдоровны. Девушка незаметно от всех домашних, грациозно встала с дивана, и, поправляя юбку изящного платья, бесшумно вышла на встречу к кузине, но никак не думала, что станет свидетельницей пикантной и романтической сцены.
Разговор капитана и Ольги носил, весьма деликатный характер. Они держались за руки и смотрели друг на друга так, как только это могут делать влюблённые. Их голоса дрожали от трепетного душевного волнения. Казалось ещё немного, и они начнут пылко целоваться.
Наблюдая за ними, Ирина Александровна почувствовала себя, крайне не уютно. Она даже залилась румянцем смущения. Девушка впервые в жизни увидела то, как выглядит настоящая жаркая и, способная беспощадно сокрушить все преграды и, одновременно, такая нежная и трепетная любовь.
Великая княжна ещё находилась в приятном забытьи от увиденного, пока ни услышала прощальные слова капитана, обращённые к её очаровательной кузине.
--Ну, что же, Ольга, мне пора идти в радиорубку! Вдруг, там появились сообщения об изменениях в погоде, о которых меня просил известить Государь!—мягко проговорил он, ласково гладя, пребывающую в мире нежных грёз, юную избранницу по бархатистым щекам. Она трепетно вздохнула и, отпуская его, чуть слышно проговорила:
--Да, конечно. Можете идти, милый Эдвард!
Ольга вышла из своей романтической мечтательности, затем вернула ему пальто и внимательно проследила за тем, как он накинул его себе на руку. После чего, капитан почтительно откланялся и уже хотел покинуть территорию семьи Российского Государя, как его окликнула, опомнившаяся, Великая княжна Ирина Александровна:
--Капитан Смит, простите меня за то, что задерживаю вас! Только с вами хотел о чём-то поговорить мой венценосный дядя, Государь Император Николай Александрович! Он ждёт вас в гостиной!
Капитан остановился, и плавно обернувшись, вернулся, почтительно поздоровался с очаровательной юной племянницей Российского Государя и чинно прошёл в просторную гостиную, где отдыхала Венценосная семья.
Ирина внимательно проследила за ним, мысленно про себя отметив, что он, независимо, от почтенного возраста очень хорош собой, статен, обходителен и сосредоточен на своих прямых обязанностях, как и положено настоящему морскому офицеру, патриоту своего дела.
Её блуждающий взгляд остановился на кузине, Великой княжне Ольге, которая почувствовав себя, крайне неуютно от того, что случайной свидетельницей проявления их с Эдвардом нежных чувств, стала, слывшая заядлой сплетницей, племянница Государя. Она мгновенно покинула коридор и грациозно вошла в императорские апартаменты.
Ольга словно почувствовала, нависшую над её хрупким счастьем, опасность. Девушка даже и не догадывалась о том, что настоящая опасность исходит ни от Ирины Александровны, а от барона Джона Браэртона, которому захотелось жестоко отомстить юной и, видевшей, наперёд, каждый его шаг, девушке. Ему захотелось, склонить к поддержке директора пассажирской компании «Белая звезда» Исмея, потерявшего контроль над офицерами «Титаника». Барон не сомневался в том, что тот сам жаждет проучить их. Оставалось только подговорить его, помочь ему, организовать теракт на корабле и утопить его.
Мужчины встретились в курительной комнате, выполненной из, покрытого защитным лаком, красного дерева, мозаичным паркетом, витражными окнами, плетённой из бамбука мебелью и, расставленными всюду, декоративными пальмами. Мягкое освещение просторной залы составляло лишь, горящие в серебряных светильниках, лампы, которые стояли в центре каждого стола. В мраморном камине тихо потрескивали дрова, разнося и обволакивая просторное пространство приятным ароматом хвои.
Стоявший возле него, Исмей смотрел на огонь и, медленно потягивая вино из хрустального бокала, думал о том, как вернуть себе былое влияние над офицерами и обслуживающим персоналом. Его взгляд был туманным и мрачным. В эту самую минуту, золотые старинные часы пробили семь раз.
--Чтобы вернуть себе уважение черни, необходима акция устрашения!—словно прочитав его потаённые мысли, участливо проговорил, бесшумно приблизившись к директору-распорядителю, барон Джон Браэртон.
Исмей, заинтересованный дельным предложением внимательного собеседника, медленно обернулся и, заинтригованно смотря на него пристальным взглядом, спросил:
--А, что вы подразумеваете под этой акцией, уважаемый барон?
Джон выдержал короткую паузу, во время которой успел выкурить дорогую итальянскую сигару, после чего, не желая ничего скрывать, легкомысленно ответил, как бы отмахнувшись:
--Всего-навсего, на днях, утопить «Титаник»! Только для этого мне понадобиться ваша помощь, Брюс!
Исмей был глубоко шокирован таким заявлением собеседника, но понимая, какими опасными для пассажиров могут быть последствия, уже захотел отказаться от, предложенной ему бароном, коварной авантюры. Только любопытство оказалось так велико, что он не удержался и спросил:
--А что будет требоваться от меня?
Джон ждал этого вопроса и ввёл заинтригованного собеседника в свой план, рассказав все детали. Исмей заинтересовался, но его мучило одно сомнение, о чём он и поспешил расспросить внимательного барона:
--Это конечно. Только, вдруг, капитан мне помешает открыть комнату с взрывчаткой? Ведь, та, кажется, под его личным контролем, не говоря уже о том, что ключ от неё находится у него.
Джон призадумался, ненадолго, после чего поспешил успокоить своего товарища по коварному плану, сказав лишь одно:
--Тогда моим ребятам ничего другого не останется, как ликвидировать эту проблему! Он давно уже у нас приговорён к смерти! Осталось только осуществить задуманное! Ни сегодня-завтра, мы устраним главную помеху, а тело сожжём в котле! Только я, пока ещё не решил, как мы убьём его: может быть, отравим, может, задушим подушкой, когда тот будет спать, или прирежем ножом, предварительно подкараулив за углом, когда он станет возвращаться с очередного обхода по кораблю!
Исмей весь поёжился от, представленного его воображением, картиной страшной расправой над командиром этого прекрасного корабля. Ему искренне не хотелось пачкать руки в крови безвинных людей.
--Я, пожалуй, подумаю на досуге о вашем плане, уважаемый барон!—наконец, проговорил он, выйдя из своей мрачной задумчивости. Его до сих пор передёргивало от отвращения. Барон не стал больше мучить собеседника. Вместо этого, он чинной походкой покинул курительную комнату и направился к своим подчинённым, чтобы обсудить с ними план действий по устранению капитана и дальнейшему подрыву прекрасного корабля.
Исмей проводил собеседника ошарашенным взглядом, и, налив себе ещё один бокал игристого крепкого вина, залпом осушил его, желая тем самым забыться.
Внимательно выслушав доклад капитана о, проведённом им, обходе их шикарного корабля, Российский Император Николай решил серьёзно поговорить с приятным собеседником о другом, более важном деле, чем вояж.
Мужчины удобно сидели в мягких бархатных креслах напротив мраморного камина и лениво потягивали дорогие сигары. Их мысли были мрачнее самой грозной тучи, а в ясных глазах отражалось, затейливо танцующее, медное пламя, которое плавно обволакивало и постепенно заполняло светлую, очень уютную комнату, исходящим от него приятным теплом, тем самым делая её домашней.
--Как вам, наверное, известно, дорогой адмирал, вы теперь главная цель наших общих врагов. Они ни перед чем не остановятся, пока ни убьют вас! Поэтому, вы должны перестать прогуливаться по кораблю в одиночестве! Для регулярных обходов, берите себе в сопровождение: либо кого-нибудь из помощников, либо представителей охраны моей семьи! Дверь в каюту постоянно закрывайте, особенно, перед тем, как ложиться спать, но самое главное—будьте внимательны к тому, что едите или пьёте! Там может быть подсыпан, либо подлит яд! Возле вас постоянно должен находиться дегустатор! Лучше пусть он станет жертвой яда!—вразумительно проговорил император, призывая своего новоиспеченного адмирала не забывать о собственной безопасности.
Тот был глубоко потрясён искренним беспокойством Государя за его жизнь. Он, конечно, хорошо понимал, что жестокий барон Джон Браэртон не успокоится, пока ни убьёт его.
-- Быть искренне преданным Британской и Российской Империям—дело опасное!—горько пошутил капитан, стараясь, сохранить невозмутимость, хотя это и было, крайне, непросто.
Николай ничего ему не сказал. Он лишь сочувственно улыбнулся, и, бесшумно встав с кресла, мягко подошёл к, сидящему в глубокой растерянности, адмиралу, подбадривая, похлопал его по плечу и вышел из своих апартаментов, решив пойти к детям и помочь им в их сборах на торжественный ужин в главном ресторане для пассажиров первого класса, который был выполнен в итальянском стиле и из белого мрамора.
Капитан так глубоко погрузился в мрачные мысли о своей, висящей на тонком волоске, жизни, что даже не услышал того, как за Государем закрылась дверь. Он горестно вздохнул и потерянно спросил в тишину:
--И, что же мне делать? Как долго изображать из себя, загнанного охотниками в ловушку, зверя?
Ему искренне не нравилось его нынешнее положение, но и совсем не хотелось, пасть от рук жестоких убийц и уж, тем-более оказаться, в итоге, в раскалённой докрасна, пароходной топке. Лучше уж, погибнуть в морской катастрофе, как полагается морскому офицеру.
--Поступайте так, как советует вам Государь, а он плохого, никогда, не посоветует! Вам необходимо продержаться, хотя бы до того момента, пока «Титаник» ни отбудет в Россию, дорогой Эдвард!—услышал он, донёсшийся до него откуда-то из глубины просторной гостиной, тихий приятный голос юной венценосной возлюбленной.
