пламя, кокетливо танцующего в мраморном камине, огня, приятное тепло которого, плавно, обволакивало просторную гостиную главных императорских апартаментов, выполненную в воздушных кремовых, бледно-розовых и фиолетовых тонах.
В эту самую минуту, к ним бесшумно приблизилась княжна Наталья Берестова, несущая в руках серебряный поднос с, расставленными на нём, фарфоровыми чайником, в котором уже был заварен Гвендолин, чай из успокоительных трав, и чашки, взятые из одного сервиза.
--А я, собственно, не понимаю, из-за чего вы так переживаете?! Да, британский король и слушать не станет доводы какого-то БДСМщика, очерняющие ваши репутации!—осторожно вмешалась она в душевный разговор своей юной госпожи с капитаном, при этом разливая чай в их чашки.
Этими вразумительными словами, княжна и привлекла к себе внимание. Её осведомлённость в столь, весьма и крайне, неприятных пикантных вещах потрясла их до глубины души. Они ошарашено переглянулись между собой, не зная, что и сказать.
--Понимаю ваше негодование. Только, можете быть спокойны, ваше Императорское Высочество! Я ни в чём таком не замешана! Мне сообщил о странных увлечениях своего начальника герцог Томас Бредфорд, во время моей вчерашней вечерней прогулки по палубе. Мы, случайно встретились и сами не заметили, как разговорились, сначала о погоде, а потом мне стало интересно, узнать, чем живёт и увлекается его шэф для того, чтобы знать, как Вас обезопасить от его притязаний.—отвечая на немой вопрос юной госпожи, проговорила главная фрейлина, при этом дружелюбно улыбаясь. Ольга вздохнула с глубоким облегчением. Только её стал утомлять этот неприятный разговор, из-за которого она, сама не заметно, для всех, начала зевать.
Капитан полностью разделял её чувства. Ему, тоже, чрезмерно надоел, этот разговор. Девушка поняла его и, не желая больше, мучить ни его, ни себя, ласково ему улыбнулась и, переведя разговор на более приятную тему, искренне, поблагодарила:
--Большое вам спасибо за цветы, дорогой Эдвард! Они, воистину, прелестны!
Капитан, слегка смутился, и, поставив чашку с блюдцем на журнальный стол, скромно улыбнулся и с глубоким почтением произнёс:
--Для меня было большой честью, сделать приятное Вашему Императорскому Высочеству!
На его душе стало тепло, легко и хорошо. Он, словно загипнотизированный, потянулся к её, зовущим алым, как спелые лесные ягоды, губам. Ведь они были такие же, сочные и сами, манили о жарких поцелуях. Ольга даже и не думала противиться. Напротив, она сама желала того же, и, не говоря больше ни единого слова, осторожно накрыла его руки своими руками в белоснежных кружевных перчатках, плавно, поддалась ему на встречу, готовая откликнуться на нежный зов. Ждать пришлось недолго. Их губы воссоединились в нежном и сладостном, словно, щербет, трепетном поцелуе. Он был воздушным, лёгким, но к глубокому разочарованию девушки, коротким.
Тёплые мягкие губы Эдварда, едва, касались её губ и, именно по этой причине, их поцелуй напоминал порхание бабочки по цветку.
--Ну, что же, думаю, мне пора, вернуться на мостик, чтобы заняться моими прямыми обязанностями на этом корабле, а то мои офицеры, наверное, меня уже потеряли.—доброжелательно проговорил капитан, плавно отстраняясь от юной девушки, но продолжая с огромной нежностью, сжимать её в своих объятиях. Его взгляд был очень мягким и искренним.
Только Ольга ещё продолжала, находиться в мире романтических грёз и наслаждений, но сама для себя не заметила, как одобрительно кивнула, позволяя ему, уйти. Он нехотя высвободился, встал с дивана и, почтительно откланявшись, покинул главные императорские апартаменты, но перед тем, как пройти в управленческую рубку, решил, сначала, проинструктировать охрану венценосной семьи и, одновременно, дать им указания, чтобы они никого из посторонних не впускали.
--Прежде, чем кого-либо впустить к Их Императорским Высочествам и Его Императорскому Величеству, свяжитесь по рации со мной, а я уже решу, кого впускать, а кого нет.—распорядился капитан. Офицеры поняли его и согласились.
Весь этот разговор слышала Великая княжна Ольга Фёдоровна. Она стояла у двери, крепко держась руками за, покрытую сусальным золотом, ручку. Трепетное сердце юной девушки согревало глубокое душевное тепло к главному офицеру шикарного «Титаника». Она искренне была благодарна ему за бескорыстную заботу о безопасности и благополучии её русской семьи, но признавшись самой себе в том, что больше не в силах, бороться с, переполнявшими трепетную душу, порывами, уже вознамерилась, выйти в коридор, как услышала тихий оклик, обратившейся к ней, Великой княжны Татьяны Николаевны.
Юная девушка робко стояла за спиной дорогой кузины и, словно, заботливая мать, держала на руках свою новорожденную сестрёнку, Великую княжну Анну. Малышка громко плакала и никак не могла успокоиться.
--Оленька, наша маленькая сестрёнка, наверное, проголодалась!—проговорила девушка, привлекая к себе внимание кузины.
Великая княжна вышла из романтической мечтательности, и, трепетно вздохнув, плавно обернулась. Она ласково улыбнулась дорогой кузине и подошла к ней. Бережно взяв маленькую дочурку себе на руки, Ольга прошла в спальню, где, удобно сев на постель и скрывшись от посторонних глаз под газовым и парчовым балдахином, высвободила одну свою упругую грудь с атласной кожей и вишнёвым соском, принялась кормить ребёнка. Малышка мгновенно взяла пухлыми губками сосок мамы и с жадностью начала сосать его, слегка, причмокивая от, испытываемого ею, удовольствия. Синие, как море в ясную погоду, глаза с густыми ресницами, были закрыты.
Ольга ворковала над ребёнком, периодически ласково целуя его в золотисто-каштановый шелковистый лобик. Она ласково ей улыбалась, а её бирюзовые глаза светились искренним счастьем и любовью. За этим приятным занятием возлюбленную и застал Российский Император.
Наблюдая за ней, с каждым прожитым днём, Николай замечал, что Ольга всё больше привязывается к маленькой дочурке. Из-за этого, он чувствовал, как его нежное сердце переполняет невыносимая боль. Николай понимал, что, как только «Титаник» причалит, снова к берегу Саутгемптона, девочка будет отдана законному отцу, то есть, их капитану. Так велит жестокий и непоколебимый закон высшего света и императорский протокол, а его нарушать нельзя.
--Нет! Это, в корне, не правильно и, как-то, не по-людски! Да и, капитан Смит должен, немедленно узнать о том, что у него есть дочь от, нашей общей с ним, любимой женщины!—не выдержав, нависшего над ними всеми, напряжением, с измученным вздохом воскликнул Николай, чем и привлёк к себе внимание юной девушки.
Она слегка вздрогнула от неожиданности его появления в просторной светлой комнате, но, благодаря устойчивому самообладанию и непоколебимой силе духа, мгновенно, собралась с мыслями и, ласково улыбнувшись венценосному дядюшке, игриво приманила его к себе.
--Раз, считаешь, что так будет лучше для нас всех, поступай, как велит тебе совесть, дядя Ники!—поддерживая его решение, спокойно выдохнула юная девушка, бережно передавая, изрядно, насытившуюся и, теперь уже, крепко спавшую, дочурку в заботливые руки, подошедшей к ней, фрейлине. Она внимательно проследила за тем, как та, осторожно приняла её и унесла в, специально, выделенную для малышки, детскую комнату.
Николай откликнулся на зов племянницы и, вложив свои руки в её, протянутые к нему, руки, бесшумно, сел на мягкий парчовый светлый диван. Его голубые, как небо в ясную погоду глаза излучали глубокую нежность и искреннее взаимопонимание. Ему захотелось, немедленно, крепко обнять и по-отечески расцеловать девушку в знак глубокого душевного поддержки, но, помня о том, что они ещё не завтракали, любезно предложил, пройти вместе с ним на их личную террасу, где для них уже был накрыт стол. Дети находились там, заняв свои места и, нетерпеливо, ждали, когда же, наконец, к ним присоединяться их дорогой отец-император и любимая кузина.
Ольга приняла его предложение, и, накинув на плечи шерстяную светлую шаль, молча, прошла вместе с ним на общую террасу.
--Ну, и как прошёл телефонный разговор с британским королём, дядя Ники? Что он сказал Вам, когда Вы рассказали ему об угрозах и сплетнях барона Джона Браэртона?—наконец, спросила она, нарушив их короткое молчание. Это мучило её, сейчас, больше всего на свете. Ведь ей, ещё предстоит, сообщить капитану о результате телефонных переговоров двух венценосных кузенов. Девушка готова была, принять любой, пусть даже самый суровый вердикт. Она пристально посмотрела на императора, чувствуя лёгкую тревогу, но он, прочтя всё по её глазам, нежно выдохнул, и, ласково погладив по бархатистым щекам заботливыми руками, успокоил, сказав, лишь одно:
--Можешь больше не переживать за себя и нашего дорогого капитана, Ольга! Вашим жизням и репутациям ничего не угрожает! Джорджи, конечно, сильно разгневался, но не на вас, а на барона за то, что тот угрожал вам бесчестьем! Он сказал, что твоего отчима уже давно ждёт камера в Тауэре! Так что, если он ещё, хотя бы раз попытается покуситься на вас, расстанется с головой!
Николай не ошибся. С трепетной души юной девушки спал огромный груз. Она вздохнула свободно и, окрылённая, задала последний, но не менее важный вопрос:
--А, что Его Королевское Величество сказал на то, что мы вместе с капитаном и его офицерами предотвратили покушение на Вас и, подстраиваемый подрыв «Титаника»?
Николай пылко поцеловал любимую девушку в медовые алые губы под восторженное мычание его детей и только после этого ответил, не менее счастливым тоном:
--Он сказал, что как только мы все вернёмся в Великобританию, офицеры лайнера будут приставлены к наградам и повышению по службе! Он, лично, пожмёт руку каждому!
Ольга с радостным восклицанием кинулась к венценосному дядюшке в объятия, желая, расцеловать его в знак благодарности. Он решительно подхватил девушку, словно пушинку, на руки и принялся кружить по террасе, звонко и весело смеясь вместе с ней.
Николай перестал кружить племянницу на своих руках и, крайне, бережно поставив на ноги, позволил ей, присоединиться к его детям, ожидающим их за столом.
Только девушка, пока не торопилась, занять своё место рядом с ними. Она, внимательно, проследила за тем, как Государь подозвал к себе охранника и, дождавшись момента, когда тот подошёл, услышала приказ о том, чтобы тот нашёл капитана и сопроводил его в императорские апартаменты для очень важного разговора.
--Дядя Ники, прошу Вас, позвольте мне самой поговорить с капитаном!—дрожащим от, испытываемого ею душевного волнения, голосом, обратилась к императору юная девушка после того, как охранник, почтительно откланявшись, ушёл, выполнять поручение своего Повелителя. При этом, её бирюзовые глаза были полны искренней мольбы.
Николай не смог устоять перед столь пронзительным взглядом очаровательной избранницы, и, ласково поцеловав её в златокудрый шелковистый лоб, уступил, сказав, лишь одно:
--Хорошо, родная моя девочка! Будь, по-твоему! Поступай так, как велит тебе твоё трепетное сердце!
При этом, его одобрительные слова были похожи на вздох огромного душевного облегчения. Своим решением, лично, поговорить с капитаном, Ольга сняла с Николая груз ответственности за выяснение их отношений. Он понимал, что это личное дело его избранницы и капитана. Пусть, сами разбираются в своих делах. Что касается самого императора, то он, лучше уделит всё своё внимание и время детям.
Ольга, искренне, поблагодарила венценосного дядюшку за понимание, и, внимательно проследив за тем, как Государь занял своё место за столом, о чём-то весело переговариваясь с детьми, услышала их звонкий смех. Её алые губы расплылись в искренней доброжелательной улыбке. Их замечательное и беззаботное настроение передалось и самой девушке, но, понимая, что капитан, возможно, не придёт к ним из-за того, что, буквально, только-только заступил на вахту, Ольга решила пойти к нему в управленческую рубку сама, но для начала позавтракать в приятном кругу своей семьи. Девушка присоединилась к ним, заняв место за столом.
Николай, внимательно, проследил за её действиями и, одобрительно кивнув, прочёл затрапезную молитву и позволил близким людям, приступить к употреблению завтрака, что они и сделали с превеликим удовольствием.
Капитан Смит действительно находился на мостике и, одиноко стоя за штурвалом, лично управлял прекрасным океанским пассажирским плавучим дворцом. Он пытался сконцентрироваться на своих прямых обязанностях, но все его мысли были о юной Великой княжне Ольге Фёдоровне Романовой. В глубоких, полных доброжелательности, лучистых серо-голубых глазах отражались миролюбивые, словно мельничный пруд, океанские просторы, обвивающие его приятной прохладой. Он был спокоен и уверен в себе. Яркие солнечные лучи согревали его трепетную душу.
Собравшись, как ему казалось, с мыслями, капитан отчаянно попытался, сосредоточиться на ведении кораблём, крепко сжимая сильными руками, покрытый защитным лаком, штурвал, который был выполнен из дорогого красного дерева, как, в эту минуту, его окликнул нежный тихий голос юной девушки.
--Эдвард!—ласково позвала она, робко стоя за его надёжной, словно самая крепкая скала, мужественной спиной. Капитан весь затрепетал, но попытался, сохранить остатки самообладания, хотя это и было, крайне, нелегко. Он даже судорожно вздохнул и откликнулся, дрожащим от приятного волнения, бархатистым голосом:
--Да! Чем я могу быть полезен, Вашему Императорскому Высочеству!?
Ольга нежно улыбнулась, и, сильнее кутаясь в тёплую шерстяную шаль, бесшумно и мягко приблизилась к нему и встала рядом с ним и штурвалом. Она, легонько, накрыла его сильную руку своей изящной рукой в кружевной белоснежной перчатке. От этого её невинного действия капитан, предательски, затрепетал ещё сильнее, хотя и, отчаянно, пытался это скрыть. Их взгляды встретились, из-за чего он, снова судорожно вздохнул. Как же ему хотелось в эти минуты, плавно и медленно дотянуться до сладких, как лесные ягоды, алых губ юной девушки, накрыть их своими тёплыми мягкими губами и целовать пылко, безжалостно и беспрестанно до тех пор, пока они не забудутся и не утонут в любовном водовороте.
--Мне бы хотелось, поговорить с вами о нас.—начала она издалека, плавно переходя к тому, о чём просил её, передать ему Российский Государь Император. Слова давались ей, нелегко. От нахлынувших на неё, страстных порывов, мысли путались в голове, из-за чего она, нервно, теребила, дрожащими от волнения, изящными тонкими пальцами золотистые кудрявые шелковистые пряди распущенных волос. Ими, задорно, играл лёгкий морской ветер, а утреннее солнце придавало им яркий искрящийся блеск, от которого слепило глаза.
Понимая, что девушка волнуется, ничуть, не меньше, чем он, капитан ласково посмотрел на неё и трепетно выдохнул, как бы подбадривая её и придавая уверенности в себе:
В эту самую минуту, к ним бесшумно приблизилась княжна Наталья Берестова, несущая в руках серебряный поднос с, расставленными на нём, фарфоровыми чайником, в котором уже был заварен Гвендолин, чай из успокоительных трав, и чашки, взятые из одного сервиза.
--А я, собственно, не понимаю, из-за чего вы так переживаете?! Да, британский король и слушать не станет доводы какого-то БДСМщика, очерняющие ваши репутации!—осторожно вмешалась она в душевный разговор своей юной госпожи с капитаном, при этом разливая чай в их чашки.
Этими вразумительными словами, княжна и привлекла к себе внимание. Её осведомлённость в столь, весьма и крайне, неприятных пикантных вещах потрясла их до глубины души. Они ошарашено переглянулись между собой, не зная, что и сказать.
--Понимаю ваше негодование. Только, можете быть спокойны, ваше Императорское Высочество! Я ни в чём таком не замешана! Мне сообщил о странных увлечениях своего начальника герцог Томас Бредфорд, во время моей вчерашней вечерней прогулки по палубе. Мы, случайно встретились и сами не заметили, как разговорились, сначала о погоде, а потом мне стало интересно, узнать, чем живёт и увлекается его шэф для того, чтобы знать, как Вас обезопасить от его притязаний.—отвечая на немой вопрос юной госпожи, проговорила главная фрейлина, при этом дружелюбно улыбаясь. Ольга вздохнула с глубоким облегчением. Только её стал утомлять этот неприятный разговор, из-за которого она, сама не заметно, для всех, начала зевать.
Капитан полностью разделял её чувства. Ему, тоже, чрезмерно надоел, этот разговор. Девушка поняла его и, не желая больше, мучить ни его, ни себя, ласково ему улыбнулась и, переведя разговор на более приятную тему, искренне, поблагодарила:
--Большое вам спасибо за цветы, дорогой Эдвард! Они, воистину, прелестны!
Капитан, слегка смутился, и, поставив чашку с блюдцем на журнальный стол, скромно улыбнулся и с глубоким почтением произнёс:
--Для меня было большой честью, сделать приятное Вашему Императорскому Высочеству!
На его душе стало тепло, легко и хорошо. Он, словно загипнотизированный, потянулся к её, зовущим алым, как спелые лесные ягоды, губам. Ведь они были такие же, сочные и сами, манили о жарких поцелуях. Ольга даже и не думала противиться. Напротив, она сама желала того же, и, не говоря больше ни единого слова, осторожно накрыла его руки своими руками в белоснежных кружевных перчатках, плавно, поддалась ему на встречу, готовая откликнуться на нежный зов. Ждать пришлось недолго. Их губы воссоединились в нежном и сладостном, словно, щербет, трепетном поцелуе. Он был воздушным, лёгким, но к глубокому разочарованию девушки, коротким.
Тёплые мягкие губы Эдварда, едва, касались её губ и, именно по этой причине, их поцелуй напоминал порхание бабочки по цветку.
--Ну, что же, думаю, мне пора, вернуться на мостик, чтобы заняться моими прямыми обязанностями на этом корабле, а то мои офицеры, наверное, меня уже потеряли.—доброжелательно проговорил капитан, плавно отстраняясь от юной девушки, но продолжая с огромной нежностью, сжимать её в своих объятиях. Его взгляд был очень мягким и искренним.
Только Ольга ещё продолжала, находиться в мире романтических грёз и наслаждений, но сама для себя не заметила, как одобрительно кивнула, позволяя ему, уйти. Он нехотя высвободился, встал с дивана и, почтительно откланявшись, покинул главные императорские апартаменты, но перед тем, как пройти в управленческую рубку, решил, сначала, проинструктировать охрану венценосной семьи и, одновременно, дать им указания, чтобы они никого из посторонних не впускали.
--Прежде, чем кого-либо впустить к Их Императорским Высочествам и Его Императорскому Величеству, свяжитесь по рации со мной, а я уже решу, кого впускать, а кого нет.—распорядился капитан. Офицеры поняли его и согласились.
Весь этот разговор слышала Великая княжна Ольга Фёдоровна. Она стояла у двери, крепко держась руками за, покрытую сусальным золотом, ручку. Трепетное сердце юной девушки согревало глубокое душевное тепло к главному офицеру шикарного «Титаника». Она искренне была благодарна ему за бескорыстную заботу о безопасности и благополучии её русской семьи, но признавшись самой себе в том, что больше не в силах, бороться с, переполнявшими трепетную душу, порывами, уже вознамерилась, выйти в коридор, как услышала тихий оклик, обратившейся к ней, Великой княжны Татьяны Николаевны.
Юная девушка робко стояла за спиной дорогой кузины и, словно, заботливая мать, держала на руках свою новорожденную сестрёнку, Великую княжну Анну. Малышка громко плакала и никак не могла успокоиться.
--Оленька, наша маленькая сестрёнка, наверное, проголодалась!—проговорила девушка, привлекая к себе внимание кузины.
Великая княжна вышла из романтической мечтательности, и, трепетно вздохнув, плавно обернулась. Она ласково улыбнулась дорогой кузине и подошла к ней. Бережно взяв маленькую дочурку себе на руки, Ольга прошла в спальню, где, удобно сев на постель и скрывшись от посторонних глаз под газовым и парчовым балдахином, высвободила одну свою упругую грудь с атласной кожей и вишнёвым соском, принялась кормить ребёнка. Малышка мгновенно взяла пухлыми губками сосок мамы и с жадностью начала сосать его, слегка, причмокивая от, испытываемого ею, удовольствия. Синие, как море в ясную погоду, глаза с густыми ресницами, были закрыты.
Ольга ворковала над ребёнком, периодически ласково целуя его в золотисто-каштановый шелковистый лобик. Она ласково ей улыбалась, а её бирюзовые глаза светились искренним счастьем и любовью. За этим приятным занятием возлюбленную и застал Российский Император.
Наблюдая за ней, с каждым прожитым днём, Николай замечал, что Ольга всё больше привязывается к маленькой дочурке. Из-за этого, он чувствовал, как его нежное сердце переполняет невыносимая боль. Николай понимал, что, как только «Титаник» причалит, снова к берегу Саутгемптона, девочка будет отдана законному отцу, то есть, их капитану. Так велит жестокий и непоколебимый закон высшего света и императорский протокол, а его нарушать нельзя.
--Нет! Это, в корне, не правильно и, как-то, не по-людски! Да и, капитан Смит должен, немедленно узнать о том, что у него есть дочь от, нашей общей с ним, любимой женщины!—не выдержав, нависшего над ними всеми, напряжением, с измученным вздохом воскликнул Николай, чем и привлёк к себе внимание юной девушки.
Она слегка вздрогнула от неожиданности его появления в просторной светлой комнате, но, благодаря устойчивому самообладанию и непоколебимой силе духа, мгновенно, собралась с мыслями и, ласково улыбнувшись венценосному дядюшке, игриво приманила его к себе.
--Раз, считаешь, что так будет лучше для нас всех, поступай, как велит тебе совесть, дядя Ники!—поддерживая его решение, спокойно выдохнула юная девушка, бережно передавая, изрядно, насытившуюся и, теперь уже, крепко спавшую, дочурку в заботливые руки, подошедшей к ней, фрейлине. Она внимательно проследила за тем, как та, осторожно приняла её и унесла в, специально, выделенную для малышки, детскую комнату.
Николай откликнулся на зов племянницы и, вложив свои руки в её, протянутые к нему, руки, бесшумно, сел на мягкий парчовый светлый диван. Его голубые, как небо в ясную погоду глаза излучали глубокую нежность и искреннее взаимопонимание. Ему захотелось, немедленно, крепко обнять и по-отечески расцеловать девушку в знак глубокого душевного поддержки, но, помня о том, что они ещё не завтракали, любезно предложил, пройти вместе с ним на их личную террасу, где для них уже был накрыт стол. Дети находились там, заняв свои места и, нетерпеливо, ждали, когда же, наконец, к ним присоединяться их дорогой отец-император и любимая кузина.
Ольга приняла его предложение, и, накинув на плечи шерстяную светлую шаль, молча, прошла вместе с ним на общую террасу.
--Ну, и как прошёл телефонный разговор с британским королём, дядя Ники? Что он сказал Вам, когда Вы рассказали ему об угрозах и сплетнях барона Джона Браэртона?—наконец, спросила она, нарушив их короткое молчание. Это мучило её, сейчас, больше всего на свете. Ведь ей, ещё предстоит, сообщить капитану о результате телефонных переговоров двух венценосных кузенов. Девушка готова была, принять любой, пусть даже самый суровый вердикт. Она пристально посмотрела на императора, чувствуя лёгкую тревогу, но он, прочтя всё по её глазам, нежно выдохнул, и, ласково погладив по бархатистым щекам заботливыми руками, успокоил, сказав, лишь одно:
--Можешь больше не переживать за себя и нашего дорогого капитана, Ольга! Вашим жизням и репутациям ничего не угрожает! Джорджи, конечно, сильно разгневался, но не на вас, а на барона за то, что тот угрожал вам бесчестьем! Он сказал, что твоего отчима уже давно ждёт камера в Тауэре! Так что, если он ещё, хотя бы раз попытается покуситься на вас, расстанется с головой!
Николай не ошибся. С трепетной души юной девушки спал огромный груз. Она вздохнула свободно и, окрылённая, задала последний, но не менее важный вопрос:
--А, что Его Королевское Величество сказал на то, что мы вместе с капитаном и его офицерами предотвратили покушение на Вас и, подстраиваемый подрыв «Титаника»?
Николай пылко поцеловал любимую девушку в медовые алые губы под восторженное мычание его детей и только после этого ответил, не менее счастливым тоном:
--Он сказал, что как только мы все вернёмся в Великобританию, офицеры лайнера будут приставлены к наградам и повышению по службе! Он, лично, пожмёт руку каждому!
Ольга с радостным восклицанием кинулась к венценосному дядюшке в объятия, желая, расцеловать его в знак благодарности. Он решительно подхватил девушку, словно пушинку, на руки и принялся кружить по террасе, звонко и весело смеясь вместе с ней.
Николай перестал кружить племянницу на своих руках и, крайне, бережно поставив на ноги, позволил ей, присоединиться к его детям, ожидающим их за столом.
Только девушка, пока не торопилась, занять своё место рядом с ними. Она, внимательно, проследила за тем, как Государь подозвал к себе охранника и, дождавшись момента, когда тот подошёл, услышала приказ о том, чтобы тот нашёл капитана и сопроводил его в императорские апартаменты для очень важного разговора.
--Дядя Ники, прошу Вас, позвольте мне самой поговорить с капитаном!—дрожащим от, испытываемого ею душевного волнения, голосом, обратилась к императору юная девушка после того, как охранник, почтительно откланявшись, ушёл, выполнять поручение своего Повелителя. При этом, её бирюзовые глаза были полны искренней мольбы.
Николай не смог устоять перед столь пронзительным взглядом очаровательной избранницы, и, ласково поцеловав её в златокудрый шелковистый лоб, уступил, сказав, лишь одно:
--Хорошо, родная моя девочка! Будь, по-твоему! Поступай так, как велит тебе твоё трепетное сердце!
При этом, его одобрительные слова были похожи на вздох огромного душевного облегчения. Своим решением, лично, поговорить с капитаном, Ольга сняла с Николая груз ответственности за выяснение их отношений. Он понимал, что это личное дело его избранницы и капитана. Пусть, сами разбираются в своих делах. Что касается самого императора, то он, лучше уделит всё своё внимание и время детям.
Ольга, искренне, поблагодарила венценосного дядюшку за понимание, и, внимательно проследив за тем, как Государь занял своё место за столом, о чём-то весело переговариваясь с детьми, услышала их звонкий смех. Её алые губы расплылись в искренней доброжелательной улыбке. Их замечательное и беззаботное настроение передалось и самой девушке, но, понимая, что капитан, возможно, не придёт к ним из-за того, что, буквально, только-только заступил на вахту, Ольга решила пойти к нему в управленческую рубку сама, но для начала позавтракать в приятном кругу своей семьи. Девушка присоединилась к ним, заняв место за столом.
Николай, внимательно, проследил за её действиями и, одобрительно кивнув, прочёл затрапезную молитву и позволил близким людям, приступить к употреблению завтрака, что они и сделали с превеликим удовольствием.
Капитан Смит действительно находился на мостике и, одиноко стоя за штурвалом, лично управлял прекрасным океанским пассажирским плавучим дворцом. Он пытался сконцентрироваться на своих прямых обязанностях, но все его мысли были о юной Великой княжне Ольге Фёдоровне Романовой. В глубоких, полных доброжелательности, лучистых серо-голубых глазах отражались миролюбивые, словно мельничный пруд, океанские просторы, обвивающие его приятной прохладой. Он был спокоен и уверен в себе. Яркие солнечные лучи согревали его трепетную душу.
Собравшись, как ему казалось, с мыслями, капитан отчаянно попытался, сосредоточиться на ведении кораблём, крепко сжимая сильными руками, покрытый защитным лаком, штурвал, который был выполнен из дорогого красного дерева, как, в эту минуту, его окликнул нежный тихий голос юной девушки.
--Эдвард!—ласково позвала она, робко стоя за его надёжной, словно самая крепкая скала, мужественной спиной. Капитан весь затрепетал, но попытался, сохранить остатки самообладания, хотя это и было, крайне, нелегко. Он даже судорожно вздохнул и откликнулся, дрожащим от приятного волнения, бархатистым голосом:
--Да! Чем я могу быть полезен, Вашему Императорскому Высочеству!?
Ольга нежно улыбнулась, и, сильнее кутаясь в тёплую шерстяную шаль, бесшумно и мягко приблизилась к нему и встала рядом с ним и штурвалом. Она, легонько, накрыла его сильную руку своей изящной рукой в кружевной белоснежной перчатке. От этого её невинного действия капитан, предательски, затрепетал ещё сильнее, хотя и, отчаянно, пытался это скрыть. Их взгляды встретились, из-за чего он, снова судорожно вздохнул. Как же ему хотелось в эти минуты, плавно и медленно дотянуться до сладких, как лесные ягоды, алых губ юной девушки, накрыть их своими тёплыми мягкими губами и целовать пылко, безжалостно и беспрестанно до тех пор, пока они не забудутся и не утонут в любовном водовороте.
--Мне бы хотелось, поговорить с вами о нас.—начала она издалека, плавно переходя к тому, о чём просил её, передать ему Российский Государь Император. Слова давались ей, нелегко. От нахлынувших на неё, страстных порывов, мысли путались в голове, из-за чего она, нервно, теребила, дрожащими от волнения, изящными тонкими пальцами золотистые кудрявые шелковистые пряди распущенных волос. Ими, задорно, играл лёгкий морской ветер, а утреннее солнце придавало им яркий искрящийся блеск, от которого слепило глаза.
Понимая, что девушка волнуется, ничуть, не меньше, чем он, капитан ласково посмотрел на неё и трепетно выдохнул, как бы подбадривая её и придавая уверенности в себе:
