Капитан Смит не ожидал этого и слегка вздрогнул, но повинуясь древнему инстинкту, с удовольствием откликнулся на трепетный душевный зов избранницы. Он жарко целовал её алые губы, подобно, умирающему от жажды, путнику, заблудившемуся в знойной пустыне. Капитан: то жадно посасывал их, то с наслаждением и упоением облизывал, как долгоиграющую конфету, тем самым пробуждая в девушке сладостное желание. Оно поднималось откуда-то из самых недр её трепетной души совсем, как лава из жерла вулкана, готового вот-вот взорваться.
Её изящные руки в белоснежных лайковых перчатках осторожно накрыли его сильные руки и легонько сжали пальцы, из-за чего капитан затрепетал от приятных ощущений.
В эту самую минуту к ним плавно и беззвучно спустилась Корделла, одетая в бархатное платье рубинового цвета времён древних скандинавов и норвежских завоевателей с золотой вышивкой, которую дополняли бриллианты и рубины с преобладанием шёлковой бахромы, расположенной по краям окантовки на декольте и сбореных рукавах длиной три-четверти. Её белокурые, почти снежно-белые роскошные волосы были подобраны к верху в модную причёску, украшенную золотой тиарой.
Молодая ирландка понимала, что весьма специфический наряд, покажется другим vip-пассажирам странным, но её это мало волновало, ведь Корделла одевалась так, как ей самой нравилось. Её беспокоило другое, на страже чего она и стояла вместе с родственниками из своего клана. За этим Делла и спустилась в главный салон для пассажиров первого класса. Её ничто и никто не мог поколебать, но пикантная сцена, свидетельницей которой она стала, заставила слегка смутиться и растеряться, но ненадолго.
--Я, конечно, глубоко и искренне извиняюсь за то, что вынуждена прервать ваше романтическое общение. Только у нас произошло ЧП государственной важности!—собравшись с мыслями и приводя любовников в чувства, отрезвляюще обратилась к ним Корделла, обращая тем самым на себя их внимание, предварительно громко прокашляв в золотистую шёлковую жаккардовую перчатку.
Заметив её присутствие и понимая, что они выбрали не то место, где им можно предаться нежности, капитан и юная Ольга почувствовали себя, крайне неловко. Их очаровательные лица налились румянцем лёгкого смущения. Они потупились и принялись улыбаться друг другу так, словно нашкодившие и застигнутые на месте преступления гимназистка с гардемарином. Их бархатистые щёки полыхали каким-то невидимым огнём, но, сумев, привести мысли в порядок, не говоря уже о бешеном сердцебиении, которое им удалось немного утихомирить, хотя это и было, крайне нелегко, капитан заговорил от имени себя и юной прекрасной возлюбленной. Она ещё находилась в лёгком замешательстве.
--А, что случилось такого экстраординарного и срочного, раз это не может подождать до окончания торжественного ужина, на который мы с Её Императорским Высочеством, как раз направлялись?—встревожено осведомился он своим привычным спокойным приветливым бархатистым голосом, от тихого звучания которого нежная душа Ольги трепетала и замирала.
Корделла, поначалу, хотела иронично усмехнуться и заметить: «Я вижу, как вы направлялись ужинать!», но понимая, что легко может напороться на очередную взбучку венценосной юной госпожи, из-за того, что вмешивается не в своё дело, уняла душевный порыв и, как бы невзначай, легкомысленно ответила:
--У нас возникли проблемы с мистером Исмеем, перешедшим на сторону наших с вами общих врагов, сэр!
Своим признанием, Корделла ожидала, увидеть глубокое потрясение на приятном доброжелательном морщинистом лице капитана Смита. Только, к её разочарованию, он даже и не удивился этому, словно ожидал от директора пассажирской компании «Белая звезда» подобную подлость уже давно.
--А, что именно он натворил такого, раз мы с Ольгой Фёдоровной должны обязательно вмешаться?—заинтересованно задал их с юной княжной ирландской собеседнице очередной вопрос капитан, всё тем же, спокойным тоном.
--Ничего! Всего-навсего, обыскивал вашу каюту, прибегнув к помощи, подосланной им к вам, наивной дурочки Иоганны Снежинской, которая пыталась найти ключ от комнаты, куда, по вашему приказанию были убраны деревянные ящики со взрывчаткой, сэр!—подыгрывая ему, легкомысленно отмахнулась Корделла и внимательно посмотрела на, пришедшую в себя, но ещё нервно обмахивающуюся блестящим ажурным веером, Ольгу Фёдоровну. Она была потрясена предательством фрейлины, активным и усердным допросом которой ещё занимались представители стаи-лугару Деллы.
Великая княжна хорошо понимала, что за предательство Британской и Российской короне несчастная девушка должна быть казнена. Только ей не хотелось брать на себя этот грех и пачкать руки в крови, сбившейся с пути девицы. Ведь это могло пагубно сказаться на жизни Наследника Российского Престола, которого Великая княжна бережно носила под сердцем.
Только Корделла вместе с родственниками нетерпеливо ждали её распоряжений, относительно дальнейшей судьбы графини Снежинской. Это заставило девушку обменяться задумчивым взглядом с капитаном. Ей необходимо было его одобрение, и она его получила.
--Сообщите о случившемся инциденте Его Императорскому Величеству! Пусть он сам решает судьбу несчастной девушки! Мне же, необходимо заниматься его детьми!—наконец, распорядилась Великая княжна, высказывая их общее с капитаном мнение, и под руку с ним чинно прошла в белоснежный мраморный зал Итальянского ресторана.
Корделла проводила их негодующим и немного разочарованным взглядом, но признавая, что против высочайшего повеления ей не пойти, покорилась, хотя это и претило её собственному желанию, жестоко покарать предательницу. Она выждала немного, и, тяжело вздохнув, направилась к Государю Императору.
А между тем, сидя за капитанским столом в, обитом, как и все, стоявшие в великолепном мраморном зале ресторана, кресла, тёмно-зелёным бархатом с преобладанием, вышитыми на нём золотыми нитями, лилиями, кресле из слоновой кости, которое было украшено шёлковым шнуром и декоративными гвоздиками, император Николай с душевным трепетом ждал возвращения к нему и детям Ольги Фёдоровны. Только она вместе с капитаном почему-то и где-то задерживались. Вероятно, у них появились срочные вопросы, относящиеся круиза, которые нуждались в немедленном обсуждении.
Пока же Российскому Государю ничего другого не оставалось кроме, как светски беседовать с мистером Томасом Эндрюсом с его именитым окружением и не обращать внимания на, обслуживающих их стол, официантов, одетых в накрахмаленные белоснежные фраки. Они разливали красное и белое вина по хрустальным бокалам и раскладывали серебряными и медными приборами различные яства по фарфоровым тарелкам. Над головами, присутствующих в зале, людей в роскошных вечерних платьях и чёрных фраках, переливалась всеми цветами радуги и радостно звенела огромная хрустальная люстра, придавая ему глянцевый блеск.
Немного в стороне от высокопоставленной публики, удобно сидящие на стульях, музыканты одухотворённо проигрывали вальсы, тем самым услаждая слух пассажиров.
Обведя задумчивым взглядом своё окружение, Император Николай с глубоким разочарованием вздохнул:
--Ну что же, видимо, на нашего дорогого капитана и Её Императорское Высочество Великую княжну Ольгу Фёдоровну, неожиданно навалилось столько важных дел, что они, наверное, уже и не придут к нам сегодня!
Огорчённые словами дорогого отца, венценосные дети печально вздохнули и лениво принялись ковырять серебряными вилками по своим фарфоровым тарелкам, отрешённо смотря в них и не обращая внимания на, царившее вокруг них, торжество.
Только на смену их разочарованию пришла искренняя радость. Великая княжна Ольга и капитан не обманули Венценосную семью. Они грациозно подошли к ним, сопровождаемые Корделлой и её родственниками, присоединившимися к ним у самого входа в ресторан.
--У нас возникла маленькая проблема с мистером Исмеем и нашими общими врагами, дорогой дядя Ники…--взволнованно принялась подготавливать императора юная девушка, приблизившись к нему. Только он не дал ей больше сказать ни единого слова и ревностно проследил за тем, с какой искренней заботой капитан галантно помог девушке сесть за стол на предложенное кресло. Она обмолвилась с ним парой благодарственных фраз.
--Оленька, хватит говорить о проблемах! Мы отправились в это увлекательное морское путешествие, чтобы забыть обо всех мирских проблемах! Вот и давай наслаждаться нашим отдыхом!—елейным тоном шутливо пожурил племянницу Николай, игриво потеребив её золотистый спиральный локон. Его очаровательное лицо сияло беззаботной улыбкой. Дети тоже оживились и стали весело на них посматривать.
Только сама девушка, морально поддерживаемая капитаном, не разделяла общего веселья. Они оставались очень серьёзными и даже обеспокоенными.
--Дядя Ники, как Вы можете не замечать, надвигающейся на нас всех смертельной опасности!?—взволнованно воскликнула Ольга и с одобрения капитана, подробно рассказала ему о, случившемся инциденте. Николай внимательно и, затаив дыхание, выслушал племянницу. Он был глубоко потрясён дерзкой выходкой Исмея, сбившего с толку, наивную романтическую юную барышню, которая входила в штат придворных дам Великой княжны Ольги Фёдоровны.
Наблюдая за реакцией Российского Государя, Корделла не могла больше ждать момента, когда он придёт в себя, и, собравшись с мыслями, даст им распоряжение. Она решила, ускорить этот момент и осторожно поинтересовалась:
--Ваше Императорское Величество, так что Вы прикажете нам делать с предательницей? Предупреждаю сразу, её нельзя оставлять в живых, иначе наши враги снова попытаются, задействовать её в своих махинациях! Ведь к хрупкой беззащитной девушке сложнее придраться и заподозрить в преступлениях!
Николай ненадолго погрузился в мрачную задумчивость, но признавая правоту преданной Корделлы, молчаливо кивнул, согласившись с её доводами, хотя ему и было нелегко, давать распоряжение на казнь совсем молоденькой девушки. Только ради безопасности детей, возлюбленной и всех, находящихся на борту «Титаника» людей, ему пришлось прибегнуть к таким жестоким и радикальным мерам.
Корделла не ошиблась в своей службе Российскому Государю. Он умнел на глазах, понимая, что ради благополучия и процветания народа и государства, можно и прибегнуть к жестоким мерам. Она получила ответ, на который рассчитывала и, одобрительно, кивнув, сделала почтительный реверанс. Корделла решила привести приговор предательницы и провинившихся охранников главного офицера «Титаника» в исполнение, немедленно, не подозревая, что невольными свидетелями этой, весьма непростой беседы, стали капитан и юная Великая княжна Ольга Фёдоровна.
Они даже обменялись между собой, полными, леденящего трепетные души, ужаса взглядами. Им искренне хотелось вмешаться и вступиться за несчастную девушку. Только пойти против Высочайшего слова не могли. Ведь это означало выказать собственное неповиновение Российскому Императору.
-- Ольга, но ведь графиня Снежинская является Вашей фрейлиной. Неужели, Вы позволите «волчьей стае» убить её?—всё же решив осмелиться, со смутной надеждой тихо спросил возлюбленную капитан. Великая княжна судорожно вздохнула и, понимая, что теперь участь пятнадцатилетней бедняжки зависит от одного лишь её слова, осторожно вмешалась, обратившись к Государю с вразумительным советом и не думая, какое последствие оно будет иметь для неё самой:
--Дядя Ники, может не стоит поступать с девушкой столь жестоко? Ведь каждый из нас может оступиться! Прошу вас, пожалуйста, выкажите своё великодушие и пощадите бедняжку! Если вам хочется наказать её за проступок, то, по возвращении в Россию, сошлите в монастырь!
Только Николай даже и не подумал внять её ходатайству, ведь так он мог легко, потерять уважение окружающих. Вместо этого, император склонился к уху своей фаворитки и елейным голосом зашептал с оттенком холодности и лёгкой угрозы:
--Скажи спасибо за то, что я помиловал вас с капитаном и даже настоял, перед Джорджи, о присвоении твоему любовнику, более высокого звания! Не думай, что мне ничего не известно о том, что при каждой возможности, ты под предлогом, что идёшь решать вопросы, касающиеся круиза, бежишь к нему! Я всё знаю о каждом вашем свидании, так что, лучше не испытывай моего терпения! Лучше занимайся детьми и не вмешивайся в политические дела!
Из этих его жестоких слов, девушка поняла, что лучше ей, «не играть с огнём». Она побледнела от ужаса и больше не проронила ни единого слова, хотя до неё и доносились звонкий смех и шутливые разговоры венценосной семьи и императора. Конечно, ей непреодолимо захотелось немедленно встать и под предлогом, что у неё внезапно разболелась голова, уйти отсюда. Только это девушке не позволил сделать звонкий голосок Цесаревича Алексея, обратившего на себя всеобщее внимание.
Он шустро схватился руками за хрустальный бокал, наполненный до краёв, игристым золотистым шампанским с густой воздушной пеной, газы которого, так и шипели.
--Ух ты, лимонадик!—не скрывая душевного восторга в синих сияющих глазах, радостно воскликнул Престолонаследник, и, под прикованные к себе потрясённые взгляды, сидящих за капитанским столом, людей, поднёс бокал к губам и залпом осушил его.
Наступила длительная мрачная тишина. Люди перестали шутить и вести светскую беседу. Все, затаив дыхание, ждали того, что сейчас будет с маленьким Российским престолонаследником. Он, ощущая лёгкое жжение в груди и сильное головокружение, ошарашено и слабым голосом пожаловался:
--Какая гадость! Взрослые, как вы это пьёте?—и рухнул на колени к Великой княжне Ольге Фёдоровне. Она, понимая, что его может в любую минуту, стошнить, подала ему, в ту же минуту, поднесённый официантом, прочный бумажный пакет и, чтобы мальчику, хотя бы немного стало легче, заботливо принялась обмахивать его ажурным блестящим веером.
Алексей не замедлил им воспользоваться. Беднягу выворачивало наизнанку, глаза слезились, а во рту стоял кислый вкус. Сердце бешено колотилось. Его стук отдавался в голове тысячью маленьких и невидимых молоточков. Обнимающая венценосного ребёнка, Великая княжна Ольга ласково гладила его по шелковистым золотисто-русым волосам и, что-то подбадривая, говорила для того, чтобы немного отвлечь.
Наблюдая за ними, капитан подозвал к себе официанта, и, дождавшись, когда тот подошёл, приказал, принести Российскому престолонаследнику сладкого чая, уверенный, что после него, мальчику станет лучше. Официант почтительно откланялся и ушёл выполнять поручение.
Услыхав приветливый голос возлюбленного, в котором чувствовалось столько искренней душевной заботы, юная девушка плавно и медленно подняла на него, полные глубокой нежности, бирюзовые глаза. Как же ей, в эти минуты, хотелось прижаться к его надёжной груди и ощутить крепкое объятие.
Её изящные руки в белоснежных лайковых перчатках осторожно накрыли его сильные руки и легонько сжали пальцы, из-за чего капитан затрепетал от приятных ощущений.
В эту самую минуту к ним плавно и беззвучно спустилась Корделла, одетая в бархатное платье рубинового цвета времён древних скандинавов и норвежских завоевателей с золотой вышивкой, которую дополняли бриллианты и рубины с преобладанием шёлковой бахромы, расположенной по краям окантовки на декольте и сбореных рукавах длиной три-четверти. Её белокурые, почти снежно-белые роскошные волосы были подобраны к верху в модную причёску, украшенную золотой тиарой.
Молодая ирландка понимала, что весьма специфический наряд, покажется другим vip-пассажирам странным, но её это мало волновало, ведь Корделла одевалась так, как ей самой нравилось. Её беспокоило другое, на страже чего она и стояла вместе с родственниками из своего клана. За этим Делла и спустилась в главный салон для пассажиров первого класса. Её ничто и никто не мог поколебать, но пикантная сцена, свидетельницей которой она стала, заставила слегка смутиться и растеряться, но ненадолго.
--Я, конечно, глубоко и искренне извиняюсь за то, что вынуждена прервать ваше романтическое общение. Только у нас произошло ЧП государственной важности!—собравшись с мыслями и приводя любовников в чувства, отрезвляюще обратилась к ним Корделла, обращая тем самым на себя их внимание, предварительно громко прокашляв в золотистую шёлковую жаккардовую перчатку.
Заметив её присутствие и понимая, что они выбрали не то место, где им можно предаться нежности, капитан и юная Ольга почувствовали себя, крайне неловко. Их очаровательные лица налились румянцем лёгкого смущения. Они потупились и принялись улыбаться друг другу так, словно нашкодившие и застигнутые на месте преступления гимназистка с гардемарином. Их бархатистые щёки полыхали каким-то невидимым огнём, но, сумев, привести мысли в порядок, не говоря уже о бешеном сердцебиении, которое им удалось немного утихомирить, хотя это и было, крайне нелегко, капитан заговорил от имени себя и юной прекрасной возлюбленной. Она ещё находилась в лёгком замешательстве.
--А, что случилось такого экстраординарного и срочного, раз это не может подождать до окончания торжественного ужина, на который мы с Её Императорским Высочеством, как раз направлялись?—встревожено осведомился он своим привычным спокойным приветливым бархатистым голосом, от тихого звучания которого нежная душа Ольги трепетала и замирала.
Корделла, поначалу, хотела иронично усмехнуться и заметить: «Я вижу, как вы направлялись ужинать!», но понимая, что легко может напороться на очередную взбучку венценосной юной госпожи, из-за того, что вмешивается не в своё дело, уняла душевный порыв и, как бы невзначай, легкомысленно ответила:
--У нас возникли проблемы с мистером Исмеем, перешедшим на сторону наших с вами общих врагов, сэр!
Своим признанием, Корделла ожидала, увидеть глубокое потрясение на приятном доброжелательном морщинистом лице капитана Смита. Только, к её разочарованию, он даже и не удивился этому, словно ожидал от директора пассажирской компании «Белая звезда» подобную подлость уже давно.
--А, что именно он натворил такого, раз мы с Ольгой Фёдоровной должны обязательно вмешаться?—заинтересованно задал их с юной княжной ирландской собеседнице очередной вопрос капитан, всё тем же, спокойным тоном.
--Ничего! Всего-навсего, обыскивал вашу каюту, прибегнув к помощи, подосланной им к вам, наивной дурочки Иоганны Снежинской, которая пыталась найти ключ от комнаты, куда, по вашему приказанию были убраны деревянные ящики со взрывчаткой, сэр!—подыгрывая ему, легкомысленно отмахнулась Корделла и внимательно посмотрела на, пришедшую в себя, но ещё нервно обмахивающуюся блестящим ажурным веером, Ольгу Фёдоровну. Она была потрясена предательством фрейлины, активным и усердным допросом которой ещё занимались представители стаи-лугару Деллы.
Великая княжна хорошо понимала, что за предательство Британской и Российской короне несчастная девушка должна быть казнена. Только ей не хотелось брать на себя этот грех и пачкать руки в крови, сбившейся с пути девицы. Ведь это могло пагубно сказаться на жизни Наследника Российского Престола, которого Великая княжна бережно носила под сердцем.
Только Корделла вместе с родственниками нетерпеливо ждали её распоряжений, относительно дальнейшей судьбы графини Снежинской. Это заставило девушку обменяться задумчивым взглядом с капитаном. Ей необходимо было его одобрение, и она его получила.
--Сообщите о случившемся инциденте Его Императорскому Величеству! Пусть он сам решает судьбу несчастной девушки! Мне же, необходимо заниматься его детьми!—наконец, распорядилась Великая княжна, высказывая их общее с капитаном мнение, и под руку с ним чинно прошла в белоснежный мраморный зал Итальянского ресторана.
Корделла проводила их негодующим и немного разочарованным взглядом, но признавая, что против высочайшего повеления ей не пойти, покорилась, хотя это и претило её собственному желанию, жестоко покарать предательницу. Она выждала немного, и, тяжело вздохнув, направилась к Государю Императору.
А между тем, сидя за капитанским столом в, обитом, как и все, стоявшие в великолепном мраморном зале ресторана, кресла, тёмно-зелёным бархатом с преобладанием, вышитыми на нём золотыми нитями, лилиями, кресле из слоновой кости, которое было украшено шёлковым шнуром и декоративными гвоздиками, император Николай с душевным трепетом ждал возвращения к нему и детям Ольги Фёдоровны. Только она вместе с капитаном почему-то и где-то задерживались. Вероятно, у них появились срочные вопросы, относящиеся круиза, которые нуждались в немедленном обсуждении.
Пока же Российскому Государю ничего другого не оставалось кроме, как светски беседовать с мистером Томасом Эндрюсом с его именитым окружением и не обращать внимания на, обслуживающих их стол, официантов, одетых в накрахмаленные белоснежные фраки. Они разливали красное и белое вина по хрустальным бокалам и раскладывали серебряными и медными приборами различные яства по фарфоровым тарелкам. Над головами, присутствующих в зале, людей в роскошных вечерних платьях и чёрных фраках, переливалась всеми цветами радуги и радостно звенела огромная хрустальная люстра, придавая ему глянцевый блеск.
Немного в стороне от высокопоставленной публики, удобно сидящие на стульях, музыканты одухотворённо проигрывали вальсы, тем самым услаждая слух пассажиров.
Обведя задумчивым взглядом своё окружение, Император Николай с глубоким разочарованием вздохнул:
--Ну что же, видимо, на нашего дорогого капитана и Её Императорское Высочество Великую княжну Ольгу Фёдоровну, неожиданно навалилось столько важных дел, что они, наверное, уже и не придут к нам сегодня!
Огорчённые словами дорогого отца, венценосные дети печально вздохнули и лениво принялись ковырять серебряными вилками по своим фарфоровым тарелкам, отрешённо смотря в них и не обращая внимания на, царившее вокруг них, торжество.
Только на смену их разочарованию пришла искренняя радость. Великая княжна Ольга и капитан не обманули Венценосную семью. Они грациозно подошли к ним, сопровождаемые Корделлой и её родственниками, присоединившимися к ним у самого входа в ресторан.
--У нас возникла маленькая проблема с мистером Исмеем и нашими общими врагами, дорогой дядя Ники…--взволнованно принялась подготавливать императора юная девушка, приблизившись к нему. Только он не дал ей больше сказать ни единого слова и ревностно проследил за тем, с какой искренней заботой капитан галантно помог девушке сесть за стол на предложенное кресло. Она обмолвилась с ним парой благодарственных фраз.
--Оленька, хватит говорить о проблемах! Мы отправились в это увлекательное морское путешествие, чтобы забыть обо всех мирских проблемах! Вот и давай наслаждаться нашим отдыхом!—елейным тоном шутливо пожурил племянницу Николай, игриво потеребив её золотистый спиральный локон. Его очаровательное лицо сияло беззаботной улыбкой. Дети тоже оживились и стали весело на них посматривать.
Только сама девушка, морально поддерживаемая капитаном, не разделяла общего веселья. Они оставались очень серьёзными и даже обеспокоенными.
--Дядя Ники, как Вы можете не замечать, надвигающейся на нас всех смертельной опасности!?—взволнованно воскликнула Ольга и с одобрения капитана, подробно рассказала ему о, случившемся инциденте. Николай внимательно и, затаив дыхание, выслушал племянницу. Он был глубоко потрясён дерзкой выходкой Исмея, сбившего с толку, наивную романтическую юную барышню, которая входила в штат придворных дам Великой княжны Ольги Фёдоровны.
Наблюдая за реакцией Российского Государя, Корделла не могла больше ждать момента, когда он придёт в себя, и, собравшись с мыслями, даст им распоряжение. Она решила, ускорить этот момент и осторожно поинтересовалась:
--Ваше Императорское Величество, так что Вы прикажете нам делать с предательницей? Предупреждаю сразу, её нельзя оставлять в живых, иначе наши враги снова попытаются, задействовать её в своих махинациях! Ведь к хрупкой беззащитной девушке сложнее придраться и заподозрить в преступлениях!
Николай ненадолго погрузился в мрачную задумчивость, но признавая правоту преданной Корделлы, молчаливо кивнул, согласившись с её доводами, хотя ему и было нелегко, давать распоряжение на казнь совсем молоденькой девушки. Только ради безопасности детей, возлюбленной и всех, находящихся на борту «Титаника» людей, ему пришлось прибегнуть к таким жестоким и радикальным мерам.
Корделла не ошиблась в своей службе Российскому Государю. Он умнел на глазах, понимая, что ради благополучия и процветания народа и государства, можно и прибегнуть к жестоким мерам. Она получила ответ, на который рассчитывала и, одобрительно, кивнув, сделала почтительный реверанс. Корделла решила привести приговор предательницы и провинившихся охранников главного офицера «Титаника» в исполнение, немедленно, не подозревая, что невольными свидетелями этой, весьма непростой беседы, стали капитан и юная Великая княжна Ольга Фёдоровна.
Они даже обменялись между собой, полными, леденящего трепетные души, ужаса взглядами. Им искренне хотелось вмешаться и вступиться за несчастную девушку. Только пойти против Высочайшего слова не могли. Ведь это означало выказать собственное неповиновение Российскому Императору.
-- Ольга, но ведь графиня Снежинская является Вашей фрейлиной. Неужели, Вы позволите «волчьей стае» убить её?—всё же решив осмелиться, со смутной надеждой тихо спросил возлюбленную капитан. Великая княжна судорожно вздохнула и, понимая, что теперь участь пятнадцатилетней бедняжки зависит от одного лишь её слова, осторожно вмешалась, обратившись к Государю с вразумительным советом и не думая, какое последствие оно будет иметь для неё самой:
--Дядя Ники, может не стоит поступать с девушкой столь жестоко? Ведь каждый из нас может оступиться! Прошу вас, пожалуйста, выкажите своё великодушие и пощадите бедняжку! Если вам хочется наказать её за проступок, то, по возвращении в Россию, сошлите в монастырь!
Только Николай даже и не подумал внять её ходатайству, ведь так он мог легко, потерять уважение окружающих. Вместо этого, император склонился к уху своей фаворитки и елейным голосом зашептал с оттенком холодности и лёгкой угрозы:
--Скажи спасибо за то, что я помиловал вас с капитаном и даже настоял, перед Джорджи, о присвоении твоему любовнику, более высокого звания! Не думай, что мне ничего не известно о том, что при каждой возможности, ты под предлогом, что идёшь решать вопросы, касающиеся круиза, бежишь к нему! Я всё знаю о каждом вашем свидании, так что, лучше не испытывай моего терпения! Лучше занимайся детьми и не вмешивайся в политические дела!
Из этих его жестоких слов, девушка поняла, что лучше ей, «не играть с огнём». Она побледнела от ужаса и больше не проронила ни единого слова, хотя до неё и доносились звонкий смех и шутливые разговоры венценосной семьи и императора. Конечно, ей непреодолимо захотелось немедленно встать и под предлогом, что у неё внезапно разболелась голова, уйти отсюда. Только это девушке не позволил сделать звонкий голосок Цесаревича Алексея, обратившего на себя всеобщее внимание.
Он шустро схватился руками за хрустальный бокал, наполненный до краёв, игристым золотистым шампанским с густой воздушной пеной, газы которого, так и шипели.
--Ух ты, лимонадик!—не скрывая душевного восторга в синих сияющих глазах, радостно воскликнул Престолонаследник, и, под прикованные к себе потрясённые взгляды, сидящих за капитанским столом, людей, поднёс бокал к губам и залпом осушил его.
Наступила длительная мрачная тишина. Люди перестали шутить и вести светскую беседу. Все, затаив дыхание, ждали того, что сейчас будет с маленьким Российским престолонаследником. Он, ощущая лёгкое жжение в груди и сильное головокружение, ошарашено и слабым голосом пожаловался:
--Какая гадость! Взрослые, как вы это пьёте?—и рухнул на колени к Великой княжне Ольге Фёдоровне. Она, понимая, что его может в любую минуту, стошнить, подала ему, в ту же минуту, поднесённый официантом, прочный бумажный пакет и, чтобы мальчику, хотя бы немного стало легче, заботливо принялась обмахивать его ажурным блестящим веером.
Алексей не замедлил им воспользоваться. Беднягу выворачивало наизнанку, глаза слезились, а во рту стоял кислый вкус. Сердце бешено колотилось. Его стук отдавался в голове тысячью маленьких и невидимых молоточков. Обнимающая венценосного ребёнка, Великая княжна Ольга ласково гладила его по шелковистым золотисто-русым волосам и, что-то подбадривая, говорила для того, чтобы немного отвлечь.
Наблюдая за ними, капитан подозвал к себе официанта, и, дождавшись, когда тот подошёл, приказал, принести Российскому престолонаследнику сладкого чая, уверенный, что после него, мальчику станет лучше. Официант почтительно откланялся и ушёл выполнять поручение.
Услыхав приветливый голос возлюбленного, в котором чувствовалось столько искренней душевной заботы, юная девушка плавно и медленно подняла на него, полные глубокой нежности, бирюзовые глаза. Как же ей, в эти минуты, хотелось прижаться к его надёжной груди и ощутить крепкое объятие.
