Капитан Смит всё ещё стоял в управленческой рубке и крепко сжимал в сильных руках ручки штурвала из красного дерева, покрытого защитным лаком, колесо которого было украшено сусальным золотом. Помощники Мэрдок и Лайтоллер находились рядом, так как была их вахта. Они не мешали своему начальнику.
Погода за бортом «Титаника» стояла хорошая и солнечная, независимо от того, что по ясному голубому небу, вальяжно плыли пушистые облака, и дул лёгкий ветерок, приносящий с океана, приятную прохладу.
Капитан, хотя и отчаянно гнал от себя нежные мысли о юной Великой княжне Ольге, пытаясь, сосредоточиться на управлении кораблём, но они всё равно возвращали его к ней. Он печально вздохнул и, с опаской, осмотрелся по сторонам, не услышал, ли, кто его. Только помощники были заняты своими делами, которые он поручил им в самом начале вахты, и не обращали внимания на душевные терзания начальника, но так продлилось недолго из-за того, что, вскоре, ход его мыслей нарушил ласковый мелодичный тихий голос, появившейся в управленческой рубке, юной Великой княжны Ольги Фёдоровны.
--Капитан Смит, пожалуйста, простите меня за то, что вынуждена, отвлечь вас от важного дела…--обратилась она к нему. Он весь затрепетал от, испытываемой его открытой душой и чувственным сердцем, нежности и медленно обернулся.
Перед ним стояла Великая княжна Ольга и смотрела на него с огромной нежностью. Она улыбалась. Её золотистыми спиральными локонами играл лёгкий прохладный ветерок.
--Да, Ольга! Чем я могу быть Вам полезен?—справившись с трепетным душевным волнением, заинтригованно и с неподдельной доброжелательностью осведомился капитан.
Девушка нервно вздохнула, и, стремительно приблизившись к нему, очень нежно накрыла его сильную руку, крепко сжимающую штурвал, своими изящными руками в кружевных перчатках, посмотрела на него взглядом, внушающим доверие и душевный покой, и убедительно заговорила:
--Дорогой Эдвард, мне хорошо известно о том, что истинной причиной твоего отказа Государю в Его приглашении, позавтракать с нами, явилась я. Вы меня так преданно и нежно любите, что одна, лишь мысль о том, что вам придётся видеть рядом со мной, воркующего Государя, приносит вам непереносимое страдание. Только я вас очень прошу, сделайте над собой усилие и примите приглашение ради детей, которые душевно и сердечно привязались к вам. Ведь ваше общество приносит им удовольствие.
Говоря эти, льющиеся от чистого сердца, слова, девушка ласково гладила почтенного собеседника по бархатистым морщинистым щекам, что вызывало в нём приятный трепет. Он, на мгновение и от удовольствия, закрыл глаза, и, трепетно вздохнув, открыл их снова и посмотрел на неё взглядом, полным глубокой нежности.
--Что вы со мной делаете, Ольга? Почему я не могу ни в чём, вам отказать?—уступая ей в просьбе, спрашивал девушку капитан. Она, покрывая его лицо краткими, но очень волнующими поцелуями, заворожено ответила, как на духу:
--Может из-за того, что вы любите меня, а я люблю вас.
Против таких аргументов почтенный капитан шикарного «Титаника» не нашёл, что и ответить. Вместо этого он трепетно вздохнул и нежно ей улыбнулся, что подействовало на юную девушку магнетически. Она даже перестала веселиться и стала чрезвычайно серьёзной, чем и встревожила своего всегда чуткого и отзывчивого собеседника. Он насторожился и незамедлительно поспешил у неё узнать о том, что случилось:
--Ольга, с Вами всё хорошо? Вы меня пугаете!
Девушка тяжело вздохнула, и, не желая от него ничего скрывать, словно на выдохе произнесла, при этом чувствуя то, как её тихий мелодичный приятный голос дрожит от, переполнявшего нежную душу, волнения, а в ясных бирюзовых глазах, в которых читалась огромная, как безбрежный океан, любовь, отражались яркие золотистые лучи ласкового апрельского солнца:
-- Эдвард, пожалуйста, прости меня за то, что без твоего ведома, я осмелилась рассказать Государю о, тщательно спланированной на тебя акции устрашения жестоким бароном Браэртоном, которую умело провели рано утром его коварные прихвостни. Пойми, я сделала это для того, что это не давало мне покоя. Государь увидел всё по моим глазам и настоятельно попросил поделиться с ним тем, что угнетает мою душу. Ты, наверное, знаешь о том, что из-за его чрезмерной чуткости, от него ничего нельзя скрыть.
Между возлюбленными воцарилось длительное мрачное молчание, во время которого они пристально смотрели друг на друга, не смея произнести ни единого слова. Почтенный капитан Эдвард Смит был потрясён до глубины души искренним признанием юной девушки. Конечно, его бы воля, и он всячески постарался бы умолчать перед Государем об утреннем происшествии из-за того, что не хотел ввязывать того в свои проблемы, но юная возлюбленная, хотя и из лучших побуждений, но поступила иначе. Гневаться на неё, он тоже не мог, ведь она беспокоится и радеет о его благополучии, за что почтенный капитан был ей глубоко благодарен и тронут до глубины трепетной души. Ему ничего другого не оставалось кроме, как в очередной раз умилённо вздохнуть. Он так и сделал, после чего галантно взял юную возлюбленную себе под руку и со словами:
-- Думаю, нам лучше сейчас же пойти в Императорские апартаменты, Ольга! Ведь Государь вместе с детьми, наверное, уже замучились нас ждать!—направился к выходу из управленческой рубки, весело о чём-то с девушкой беседуя, как в эту минуту, к ним навстречу вышел директор компании «Белая звезда» Исмей. Он иронично усмехнулся и съязвил:
--Я так и знал, что застану вас снова вместе!
Юная девушка перестала весело беседовать с, галантно сопровождающим её, капитаном. Улыбка мгновенно сошла с прекрасного лица Великой княжны, терпение которой лопнуло. Она больше не могла, молча, выслушивать завистливые издёвки Исмея, и, предупредив избранника:
--Ну, всё, сейчас он у меня услышит «пару ласковых слов».—подошла к директору пассажирской компании и с нескрываемым раздражением, которое отчётливо ощущалось в её доброжелательных речах, произнесла:--Знаете, мистер Исмей, из-за ваших постоянных издёвок, у меня сложилось впечатление о том, что вы сами неравнодушны ко мне и от понимания того, что у вас нет никаких шансов, вы завидуете!
От её внимательного взгляда ни укрылось то, как собеседник мгновенно стушевался, и, ощущая крайнюю неловкость, не нашёлся, что и сказать себе в оправдание. Зато юная девушка, довольная собой и победно улыбаясь, вернулась к, терпеливо её ожидающему у выхода, избраннику. Он, хотя и не слышал ничего о том, что говорила его любимая девушка Исмею, но успел заметить, как тот с нескрываемым смущением отвёл глаза и покраснел, словно находился в сауне под действием, исходящего от густого пара, жара. Только, в данный момент, все находились на капитанском мостике шикарного «Титаника», открытые всем ветрам, которые, из-за его быстрого, но величавого хода, беспощадно трепали их одежды.
--Интересно узнать о том, что Вы ему такого сказали, Ольга, раз он до сих пор никак не может выйти из того ступора, в который вы его вогнали?—с оттенком нескрываемой иронии участливо спросил возлюбленную почтенный капитан, когда они, царственно идя под руку друг с другом, покидали мостик. Девушка поняла его и легкомысленно отмахнулась, едва сдерживая звонкий и раскатистый смех:
--Всего лишь поставила Исмея на место и предупредила о том, что, если он дальше продолжит ущемлять тебя, ему не поздоровится, так как я натравлю на него «волчью стаю».
Между возлюбленными воцарилось очередное молчание. Капитан Эдвард Смит, хотя и чувствовал то, что последние слова его любимая говорит не серьёзно, даже с оттенком смешливости, но всё равно ощутил то, как его пробил кратковременный озноб, вызванный не на шутку, разыгравшимся, мрачным воображением. Ольга заметила это и доброжелательно отмахнулась:
--Да, расслабься, любимый! Я шучу! Делать волкам больше нечего, как заниматься устранением столь скользких и мелких сошек, ничем не угрожающих круизу и Государю!
Из трепетной груди Эдварда вырвался вздох глубокого облегчения. Понимая то, что его возлюбленная не так кровожадна, как, иногда хочет казаться, он снова повеселел, ощущая необычайную душевную лёгкость. Это ни укрылось от внимательного бирюзового взгляда юной девушки, из-за чего она ласково ему улыбнулась и вернулась к той беззаботной беседе, которую им пришлось прервать из-за появления в управленческой рубке Исмея. Так они незаметно и дошли до императорских апартаментов, где их встретили русские офицеры, известившие о том, что Государь вместе с детьми на личной террасе.
Они не обманули. Так и было на самом деле. Удобно сидящая в креслах за, накрываемым, облачёнными во фраки, официантами столом, императорская семья ещё продолжала увлечённо играть в «города», хотя до них и доходил пьянящий аромат от, разложенных по фарфоровым блюдам изысканных, но очень аппетитных яств. У венценосных детей даже слюнки потекли и загорелись глаза, но сдавать свои позиции дорогому отцу, они даже и не думали. Зато он уже начал постепенно проигрывать им.
Николай, в ясных бирюзовых глазах которого отчётливо отражался спокойный и гладкий, словно зеркальная поверхность, океан и безоблачное небо, терпеливо ждал возвращения к нему дорогой племянницы с новоиспечённым адмиралом. Они, словно почувствовав то, что их с нетерпением ждут венценосные особы, о чём-то тихо душевно беседуя между собой, под руку друг с другом грациозно и, очень мягко ступая по и ковру с высоким ворсом, прошли на террасу, после чего принеся искренние извинения за то, что вынужденно задержались. Они объяснили это, неизвестно откуда взявшимися важными вопросами, касающимися безопасности круиза, требующими их непосредственного участия.
--Вам не в чем извиняться, мои дорогие! Я хорошо понимаю, что для нас всех нет ничего важнее безопасности нашего с вами «Титаника».--с оттенком лёгкого юмора добродушно успокоил их Николай, приблизившись к ним и обменявшись с главным офицером приветственным рукопожатием, после чего сменив тему разговора, легкомысленно добавил.—Хорошо, что вы пришли, а то я уже стал проигрывать моим детям в игре в «города».
Капитана Смита, хотя и до глубины трепетной души, развеселили слова Государя, не говоря уже о, доносящихся до них обоих, звонких голосов Императорских детей. Они увлечённо продолжали играть в какую-то непонятную для него игру. Его больше беспокоило дальнейшее будущее прекрасного «Титаника», о чём почтенный капитан душевно заговорил с Государем:
--Ваше Императорское Величество, Вы уж меня простите за то, что, возможно, опять вмешиваюсь не в моё дело. Только, раз уж «Титаник», ныне принадлежит Вам, позвольте дать дружеский совет о том, чтобы Вы сменили ему имя. Ведь название «Титаник» уже заочно обрекает его на печальную судьбу. Вспомните древне-греческий миф о титанах. Да и, люди чрезмерно суеверны, вплоть до фанатизма. Не стоит испытывать судьбу. Лучше дайте нашему прекрасному кораблю имя кого-нибудь из русских святых и снова освятите.
Николай ждал этого душевного разговора. Он задумчиво переглянулся с юной племянницей, которая, в данную минуту, с огромной нежностью сжимала сильную руку контр-адмирала своими изящными руками в кружевных белоснежных перчатках, и, получив её негласное одобрение, приветливо улыбнулся им и успокоил, любезно сказав лишь одно:
--Можете быть, спокойны, адмирал! Этот вопрос мною решён. Я уже успел зарегистрировать корабль под именем «Святой Великий князь Владимир Ярославович». Только с этими документами вы сможете ознакомиться сразу после того, как мы все позавтракаем.
Не говоря больше ни единого слова, император мягкой важной походкой вернулся за стол и гостеприимно приманил их к себе. Только они, пока не спешили присоединиться к нему, а продолжали стоять на своём месте, тихо о чём-то между собой переговариваясь. Николай отчётливо видел, полное глубокой растерянности, доброе морщинистое лицо почтенного контр-адмирала, вызванное, озвученным Государем, новым названием «Титаника». Его обозначение было ему чуждо. Адмирала можно легко понять, ведь он ничего не знал о жизни и значимости русских святых.
Словно угадав мысли мужчин, юная Великая княжна Ольга Фёдоровна взяла из рук, бесшумно подошедшей к ней, фрейлины книгу и вручила её собеседнику с участливыми словами:
--Эта книга расскажет вам, дорогой Эдвард, о жизни, подвигах и чудесах русских святых. Она переведена на английский язык. Почитаете в свободное от вахты время. Тогда вам станет понятно, почему Государь выбрал для «Титаника» имя святого Великого князя Владимира, и чем он так почитаем в России.
Она говорила с почтенным капитаном Смитом мягко, душевно и очень почтительно. Её соблазнительные алые зовущие к бесконечным жарким поцелуям губы плавно и медленно расплылись в доброжелательной, очень пленительной улыбке, а в ясных бирюзовых глазах читалось столько огромной и пылкой любви к нему, что капитан не устоял, и, приняв из её изящных рук, довольно таки, тяжёлую книгу. При этом их, полные взаимной страсти, взгляды встретились и задержались друг на друге, из-за чего возлюбленные почувствовали себя крайне неловко. Они даже смутились, о чём свидетельствовал лёгкий румянец на их бархатистых щеках, от чего им пришлось застенчиво улыбнуться.
Ольгу с Эдвардом неумолимо тянуло друг к другу и, казалось ещё немного, и они, забыв обо всём и обо всех на свете, кинуться в жаркие объятия и начнут пылко целоваться. Только разум возобладал над бурными, словно горная река, чувствами возлюбленной пары.
--Ольга, мы здесь не одни. На нас смотрит семья Государя, как и Он сам!—плавно выйдя из романтического забытья, вразумительно, но при этом очень тихо проговорил капитан Смит, с огромной нежностью смотря в её бездонные бирюзовые омуты. В них отчётливо читалась невыносимая душевная усталость и искреннее раскаяние, смешанное с непреодолимым желанием, быть вместе, из-за чего юная девушка застенчиво ему улыбнулась и с измученным вздохом, повинилась перед ним:
--Пожалуйста, если только сможешь, прости меня за мою неосмотрительность, дорогой Эдвард! Ты прав во всём, а я веду себя совсем, как неразумная и, отбившаяся от рук, пылко влюблённая девчонка, которая потеряла весь стыд, а ведь в делах любви необходимо периодически сдерживать себя. Обещаю, что впредь я буду умнее!
Между ними воцарилось длительное молчание, которым воспользовался достопочтенный и, тронутый до глубины сострадательной души разумными словами юной возлюбленной, капитан Смит. Их глубокая искренность порадовала и воодушевила его на столько, что он, не говоря больше ни единого слова, галантно взял прекрасную девушку себе под руку. Она одарила его чарующей ласковой улыбкой, дающей ему позволение, подвести её к, накрытому официантами, столу, за которым на мягких креслах, выполненных из тростника, удобно сидела Императорская семья и галантно помочь ей сесть в, уже выдвинутое Российским Государем, кресло, что почтенный капитан и сделал под Их внимательные бирюзовые взгляды.
