Она в открытую смеялась, делая это с такой природной искренностью и очарованием, что капитан Эдвард Смит не смог больше сдерживать, нахлынувшие на него, подобно сокрушительному шквалу, бурные чувства и, приблизившись к юной возлюбленной, решительно заключил её стройный стан в кольцо сильных рук. Их взгляды встретились, из-за чего Ольга перестала беззаботно смеяться, и, заворожённо смотря в бездонные льдисто-серые глаза возлюбленного, замерла в трепетном ожидании его жарких поцелуев. Пламенное сердце забилось в её груди так сильно, словно, загнанная коварным беспощадным охотником в сети, перепуганная маленькая птица. И не зря. Ведь в эту самую минуту мягкие тёплые губы капитана Эдварда Смита прошептали над самым ухом юной девушки, заставив её судорожно вздохнуть:
--Значит, ты со мной в постели творишь настоящие чудеса, моя сладкая девочка?
При этом его горячее дыхание щекотало атласную, источающую аромат спелой земляники, кожу юной возлюбленной. Она задрожала от, переполнявшего её, сладостного возбуждения, но чувствуя, прикованный к ней, пристальный и, полный глубокой нежности, взгляд возлюбленного, с необычайной гордостью в немного приглушённом мягком голосе встречно спросила, при этом загадочно ему улыбнувшись:
--Да! Может, ты желаешь снова в этом убедиться?! Тогда давай пройдём к тебе в каюту, и я докажу это!
Капитан Смит, хотя и был смущён дерзким предложением очаровательной юной возлюбленной, но ничего ей не ответил. Вместо этого, его тёплые мягкие губы осторожно взяли в сладостный плен её нежные, как лепестки роз, алые губы и начал целовать медленно, словно пробуя их на вкус, который ему определённо нравился. Иначе он бы ни стал их: то легонько покусывать ровными, крепкими белоснежными, подобно жемчугу, зубами, то бережно посасывать их. Это и был его положительный ответ. Девушка поняла избранника.
Ведь, от столь смелого проявления его бурных чувств, у неё голова пошла кругом, из-за чего юная девушка плотнее прижалась к мужественной груди избранника, постепенно отвечая на каждый его жаркий поцелуй с взаимной страстью. При этом её изящные руки в лайковых белоснежных перчатках бережно обвились вокруг его шеи, от гладкой светлой кожи которой исходил приятный аромат одеколона. Он пьянил сильнее самого терпкого и крепкого вина. Именно благодаря ему и, пылающей между возлюбленной парой, обжигающей, как огонь, страсти, облачённая в яркое бирюзовое полупрозрачное восточное одеяние, юная Великая княжна Ольга Фёдоровна танцевала перед, удобно расположившимся на просторной офицерской кровати в своей скромной каюте, избранником восточный танец. Он полулежал и лениво потягивал из серебряного маленько кувшина ягодный шербет и фрукты из чаши. Между тем, мягкое освещение просторной комнате составляли, горящие в медных канделябрах, свечи, распространяющие по ней, приятный аромат спелой клубники, не говоря уже о, тихо потрескивающих в мраморном камине, дров, обволакивающих её приятным теплом.
Только почтенный капитан не обращал на него внимания из-за того, что был заворожён плавными грациозными движениями прекрасной возлюбленной, лицо которой озарялось доброжелательной и многообещающей улыбкой. Её босые стройные ноги утопали в приятной мягкости ковра с длинным ворсом, а бирюзовые глаза с густыми шелковистыми ресницами излучали огромную страстную, и заставляющую, замирать их трепетные души, любовь, которой не было конца и края. Она поглотила возлюбленную пару так сильно, что они даже забыли о времени. Вернее, оно их не волновало. Им хватало друг друга, а остальное было уже не важно.
Только вскоре зажигательному танцу юной девушки пришёл конец, как и той романтической задумчивости, в которой она находилась. Ей пришлось внезапно выйти из неё. Вернее, за юную возлюбленную это сделал капитан Смит. Ему надоело то холодное одиночество, в котором он находился последние приятные мгновения из-за того, что захотелось тепла любимой девушки. Именно по этой причине капитан плавно дотянулся до её стройной талии, и бережно обхватив сильными руками, крайне бережно увлёк на постель и усадил к себе на колени, при этом не выпуская девушку из крепких объятий.
Она инстинктивно обвила шею избранника изящными руками, чувствуя, что ещё немного, и её трепетное сердце выскочит из груди, подобно, вырвавшейся из клетки на свободу, птице. Бурные чувства и сладостное волнение переполняли хрупкую душу прекрасной юной девушки, ища выхода, как вулканическая лава из его жерла. При этом мягкие тёплые губы возлюбленной пары плавно медленно и осторожно воссоединились в очень жарком поцелуе.
--Можешь стать моим воздухом, а ещё лучше жизнью!—словно на выдохе и в перерыве между очередным долгим, как сама вечность, поцелуем чуть слышно попросил юную девушку капитан Эдвард Смит, с огромной нежностью смотря в её бирюзовые омуты, мысленно признавая то, как ему хочется утонуть в их ласковой бездне. Только глубоко тронутая его искренним признанием, юная девушка не знала, что и сказать. Огромное счастье заставило её вздохнуть с облегчением. Она даже ласково ему улыбнулась и снова прильнула к мягким губам возлюбленного с благодарственным поцелуем.
--И я тебя тоже очень люблю, милый Эдвард!—наконец, радостно вымолвила юная девушка, покрывая жаркими поцелуями его, раскрасневшееся от, переполнявших нежную душу, бурных чувств, лицо. При этом её изящные тоненькие пальчики ловко расстёгивали перламутровые пуговицы на белоснежной шёлковой рубашке избранника, отчётливо ощущая под своими руками его внутренний сладостный трепет. Он весь дрожал от приятного возбуждения.
Ольга полностью разделяла его запретные чувства. Ведь ей самой хотелось того, же, то есть забыться в их общих жарких, как самая знойная пустыня, объятиях. Для этого юная девушка, лишь слегка толкнула избранника тоненькими пальчиками в мужественную грудь и внимательно проследила за тем, как он плавно упал на мягкие подушки с шёлковыми, приятно пахнувшими и имеющими светло-салатовый цвет, наволочками, замерев в сладостном ожидании дальнейших действий юной возлюбленной. Его нежная душа затаилась, и голова пошла кругом.
--Господи, Ольга! Ты меня так с ума сведёшь!—в порыве страсти воскликнул капитан, чувствуя, что больше не может себя контролировать. Ведь ловко блуждающие по его телу, алые губы юной возлюбленной заставляли дрожать и трепетать от возбуждения.
Только необузданные ласки девушки были неумолимы, как и она сама, из-за чего он начал тихонько постанывать от, испытываемого им, удовольствия, мысленно признавая своё поражение на любовном ложе. Ведь ему невозможно было устоять перед её смелыми ласками, которыми она уверенно награждала его в тех самых сокровенных местах, где не осмелиться того сделать даже самая опытная любовница. Великая княжна Ольга Фёдоровна действительно очень отважная и искусная в обольщении и страсти юная девушка, хорошо знающая то, на какие рычаги необходимо нажать для того, чтобы любимый мужчина стал покладистым и сговорчивым. Пока, же он судорожно вздохнул и попытался расслабиться, полностью доверившись её умелым рукам и губам, но ничего не получилось. Ведь его возбуждение достигло своего апогея, да и внизу живота саднило так сильно, что почтенный морской волк не мог больше себя сдерживать и взмолился о пощаде. При этом слёзы искреннего счастья заблестели в его добрых льдисто-серых глазах, словно бриллианты, в которых сверкали всеми цветами радужного спектра, отражающиеся в них, огоньки от, горящих в золотых канделябрах, свечей.
Девушка услышала возлюбленного, и плавно дотянувшись до его мягких тёплых губ своими нежными алыми губами, постепенно и медленно воссоединилась с ним в долгом, полном огромной любви, поцелуе. Она чувствовала, с какой искренней заботой и осторожностью мужественные руки любимого мужчины обхватили тонкую осиную талию девушки и принялись гладить стройные ноги, изящные руки, плечи, бархатистые щёки и немного взлохмаченные длинные волосы, окутавшие его, подобно золотистым шёлковым саваном. Ольга дрожала от возбуждения с непреодолимым желанием, слиться с ним в нежном акте любви ничуть не меньше него, да и к тому, же они уже морально и физически были готовы к достижению высшей точки наслаждения. Осталось только выпустить на свободу порывы.
Понимая это, юная девушка ласково посмотрела на, изрядно разомлевшего под её головокружительными ласками, возлюбленного, и, нежно улыбнувшись ему, заверила:
--Сейчас наступит облегчение.—и, в очередной раз поцеловав его в губы, наконец стала с ним единым целым. При этом скромную офицерскую каюту заполнили стоны глубокого и искреннего единогласного наслаждения возлюбленной пары, а сладострастное напряжение постепенно ослабло, сменившись моральным, эмоциональным и физическим освобождением. Их хрупкие нежные души вознеслись с грешной земли в непорочные небеса, и, пробыв там какое-то короткое время, вернулись в измождённые тела, уже лежавших в жарких объятиях друг друга и под тёплым одеялом, любовников. Пот тонкими прозрачными солёными струйками стекал с них, хотя они и не обращали на него внимания из-за того, что огромная любовь поглотила их, подобно воде, попавшей в грозу, лодке с рыбаками.
Тем временем, на палубу вышла немного прогуляться перед ужином и охотой ирландская герцогиня Корделла. Она с мрачной задумчивостью в зелёных глазах стояла у металлического ограждения и печально смотрела на спокойную, словно зеркало, океанскую гладь.
В эту самую минуту к своей супруге и бесшумно подошёл, освободившийся после смены в ресторане первого класса, главарь питерских волков, князь Мирослав Ежовский, работающий под прикрытием на «Титанике» официантом, что позволяло ему быть в курсе всех важных событий и держать под надёжным присмотром друзей и врагов Российской Императорской короны. Сейчас, же ему искренне хотелось узнать истинную причину невыносимой печали горячо любимой супруги, которая не давала покоя её, борющейся с мировым злом, душе. Он тихо вздохнул, и, с огромной нежностью сжав её изящную руку своей сильной рукой, внимательно всмотрелся в бездонные глаза и участливо попросил:
--Делла, пожалуйста, позволь узнать твоему мужу то, что тебя так сильно мучает! Ведь в последние несколько дней на тебе, просто нет лица, да и ты стала какой-то уж слишком рассеянной!
Она тяжело вздохнула, и, наконец, подняв на этого темноволосого голубоглазого красавца, полные невыносимой душевной грусти, изумрудные глаза, отрешённо ответила:
--А с чего мне веселиться, когда счастью и безграничной любви моей венценосной подруги угрожает опасность и невыносимая боль утраты любимого мужчины, Мирослав!? Да и, этот прекрасный корабль обречён на страшную гибель в водах ледяной Атлантики! Большая часть, плывущих на его борту, людей погибнет, а мы ничем не можем им помочь. Ведь изменить, предначертанное жестокой судьбой, испытание, никому не подвластно!
Её, полные невыносимой боли, слова напоминали крик отчаяния, вызванный безысходностью, из-за которой она с большим трудом сдерживала горькие слёзы. Она даже уткнулась очаровательным лицом в широкую мускулистую грудь любимого мужа, и, признавая, что больше не в состоянии бороться с рыданиями, дала волю чувствам, хорошо ощущая то, с какой искренней нежностью он обнял её стройный стан, глубоко потрясённый жуткими словами дражайшей супруги и не понимающий того, кто рассказал ей о столь мрачной для них, всех, развязке увлекательного морского путешествия. Ему стоило большого труда для того, чтобы собраться с мыслями и самому немного успокоиться, но, всё, же, сделав это и снова тяжело вздохнув, он участливо предложил возлюбленной, из-за чего она отскочила от него, словно, чего-то, обжёгшись, и ошарашенно уставилась на него:
--Может, тебе пойти к своей госпоже и обо всём ей рассказать! Пусть, лучше она мучается, чем мы! Ведь наше дело—борьба и уничтожение врагов Российской Империи, а не управление кораблём! Может, хоть это известие приведёт госпожу в чувства!
Корделла смотрела на мужа, как на безумного, не понимая одного, откуда в нём взялось такое ледяное безразличие к любви. Она не узнавала его. Что с ним такое случилось? Кто превратил её, всегда, доброго, справедливого и пылкого Мирослава в бесчувственную мраморную статую?
--Ты, что?! Неужели не понимаешь того, что, если госпожа узнает о столь жутком предсказании провидицы Гвендолин о трагической судьбе нашего капитана, бедняжка покончит с собой! Ведь она горячо и нежно любит его! Он смысл её жизни, её воздух! Лучше мы оба будет молчать об этом!—решительно потребовала от мужа тоном, не терпящим никаких возражений, молодая ирландка, при этом, смотря на него пристальным и не мигающим взглядом.
Как же ей хотелось услышать его заверения в том, что он, тоже будет молчать и не причинит невыносимого душевного страдания их общей госпоже. Только Мирослав ничего не говорил. Он был мрачен и задумчив, а его бирюзовый взгляд, казалось, вобрал в себя всю синеву и безмятежность вечернего океана. Конечно, ему искренне хотелось успокоить любимую женщину, заверив её в том, что он будет молчать о страшном предсказании, но с другой стороны, захотелось немедленно пойти в управленческую рубку, найти там главного офицера их прекрасного корабля, и, рассказав ему всё, потребовать принять необходимые меры предосторожности, а пылкую любовь к юной госпоже, оставить до лучших времён. Только Мирослав хорошо понимал и то, что не имеет никакого права для этого, ведь капитан и Великая княжна, просто не станут его слушать. Они будут в этом, совершенно правы. Ведь по сравнению с ними, он никто. Так мелкая и, не имеющая голоса, сошка. Из груди питерского волка вырвался печальный вздох. Он снова заключил возлюбленную супругу в свои нежные объятия, и, заворожённо смотря в её бездонные изумрудные омуты, пообещал:
--Хорошо, дорогая! Пусть твоя госпожа с возлюбленным наслаждаются своими нежными чувствами! Я ничего и никому не стану говорить! Можешь вздохнуть с облегчением!
Искренние слова возлюбленного мужа, казалось, разрушили, образовавшийся из-за, нависшего между ними, эмоционального напряжения, в трепетной душе Корделлы, огромный и непосильный камень. Она даже вздохнула с глубочайшим облегчением, чувствуя как ей, снова стало легко и хорошо. Она даже взбодрилась, и, повеселев, передала мужу позволение госпожи о том, чтобы поздно вечером он вместе со своей стаей поохотились на барона Джона Браэртона и припугнули его так, чтобы он забился в самый дальний угол, не смея высунуться оттуда.
Чуть позже, когда над спокойной гладью океана плавно сгущались сумерки, окрашивающие всё вокруг в тёмные голубые и фиолетовые тона, а на прекрасном корабле зажглись яркие огни, заметно похолодало. Только это не напугало, вальяжно прогуливающихся по палубе, пассажиров. Они лишь оделись в тёплые одежды и шляпы, как и офицеры, укутавшиеся в свои драповые тёмно-синие шинели с золотыми пуговицами и погонами, соответствующими их рангу, завершившие, последний на сегодня, обход жизненно важных помещений. Теперь им осталось правильно составить задокументированный отчёт для того, чтобы утром показать его своему высокопоставленному начальству.
--Значит, ты со мной в постели творишь настоящие чудеса, моя сладкая девочка?
При этом его горячее дыхание щекотало атласную, источающую аромат спелой земляники, кожу юной возлюбленной. Она задрожала от, переполнявшего её, сладостного возбуждения, но чувствуя, прикованный к ней, пристальный и, полный глубокой нежности, взгляд возлюбленного, с необычайной гордостью в немного приглушённом мягком голосе встречно спросила, при этом загадочно ему улыбнувшись:
--Да! Может, ты желаешь снова в этом убедиться?! Тогда давай пройдём к тебе в каюту, и я докажу это!
Капитан Смит, хотя и был смущён дерзким предложением очаровательной юной возлюбленной, но ничего ей не ответил. Вместо этого, его тёплые мягкие губы осторожно взяли в сладостный плен её нежные, как лепестки роз, алые губы и начал целовать медленно, словно пробуя их на вкус, который ему определённо нравился. Иначе он бы ни стал их: то легонько покусывать ровными, крепкими белоснежными, подобно жемчугу, зубами, то бережно посасывать их. Это и был его положительный ответ. Девушка поняла избранника.
Ведь, от столь смелого проявления его бурных чувств, у неё голова пошла кругом, из-за чего юная девушка плотнее прижалась к мужественной груди избранника, постепенно отвечая на каждый его жаркий поцелуй с взаимной страстью. При этом её изящные руки в лайковых белоснежных перчатках бережно обвились вокруг его шеи, от гладкой светлой кожи которой исходил приятный аромат одеколона. Он пьянил сильнее самого терпкого и крепкого вина. Именно благодаря ему и, пылающей между возлюбленной парой, обжигающей, как огонь, страсти, облачённая в яркое бирюзовое полупрозрачное восточное одеяние, юная Великая княжна Ольга Фёдоровна танцевала перед, удобно расположившимся на просторной офицерской кровати в своей скромной каюте, избранником восточный танец. Он полулежал и лениво потягивал из серебряного маленько кувшина ягодный шербет и фрукты из чаши. Между тем, мягкое освещение просторной комнате составляли, горящие в медных канделябрах, свечи, распространяющие по ней, приятный аромат спелой клубники, не говоря уже о, тихо потрескивающих в мраморном камине, дров, обволакивающих её приятным теплом.
Только почтенный капитан не обращал на него внимания из-за того, что был заворожён плавными грациозными движениями прекрасной возлюбленной, лицо которой озарялось доброжелательной и многообещающей улыбкой. Её босые стройные ноги утопали в приятной мягкости ковра с длинным ворсом, а бирюзовые глаза с густыми шелковистыми ресницами излучали огромную страстную, и заставляющую, замирать их трепетные души, любовь, которой не было конца и края. Она поглотила возлюбленную пару так сильно, что они даже забыли о времени. Вернее, оно их не волновало. Им хватало друг друга, а остальное было уже не важно.
Только вскоре зажигательному танцу юной девушки пришёл конец, как и той романтической задумчивости, в которой она находилась. Ей пришлось внезапно выйти из неё. Вернее, за юную возлюбленную это сделал капитан Смит. Ему надоело то холодное одиночество, в котором он находился последние приятные мгновения из-за того, что захотелось тепла любимой девушки. Именно по этой причине капитан плавно дотянулся до её стройной талии, и бережно обхватив сильными руками, крайне бережно увлёк на постель и усадил к себе на колени, при этом не выпуская девушку из крепких объятий.
Она инстинктивно обвила шею избранника изящными руками, чувствуя, что ещё немного, и её трепетное сердце выскочит из груди, подобно, вырвавшейся из клетки на свободу, птице. Бурные чувства и сладостное волнение переполняли хрупкую душу прекрасной юной девушки, ища выхода, как вулканическая лава из его жерла. При этом мягкие тёплые губы возлюбленной пары плавно медленно и осторожно воссоединились в очень жарком поцелуе.
--Можешь стать моим воздухом, а ещё лучше жизнью!—словно на выдохе и в перерыве между очередным долгим, как сама вечность, поцелуем чуть слышно попросил юную девушку капитан Эдвард Смит, с огромной нежностью смотря в её бирюзовые омуты, мысленно признавая то, как ему хочется утонуть в их ласковой бездне. Только глубоко тронутая его искренним признанием, юная девушка не знала, что и сказать. Огромное счастье заставило её вздохнуть с облегчением. Она даже ласково ему улыбнулась и снова прильнула к мягким губам возлюбленного с благодарственным поцелуем.
--И я тебя тоже очень люблю, милый Эдвард!—наконец, радостно вымолвила юная девушка, покрывая жаркими поцелуями его, раскрасневшееся от, переполнявших нежную душу, бурных чувств, лицо. При этом её изящные тоненькие пальчики ловко расстёгивали перламутровые пуговицы на белоснежной шёлковой рубашке избранника, отчётливо ощущая под своими руками его внутренний сладостный трепет. Он весь дрожал от приятного возбуждения.
Ольга полностью разделяла его запретные чувства. Ведь ей самой хотелось того, же, то есть забыться в их общих жарких, как самая знойная пустыня, объятиях. Для этого юная девушка, лишь слегка толкнула избранника тоненькими пальчиками в мужественную грудь и внимательно проследила за тем, как он плавно упал на мягкие подушки с шёлковыми, приятно пахнувшими и имеющими светло-салатовый цвет, наволочками, замерев в сладостном ожидании дальнейших действий юной возлюбленной. Его нежная душа затаилась, и голова пошла кругом.
--Господи, Ольга! Ты меня так с ума сведёшь!—в порыве страсти воскликнул капитан, чувствуя, что больше не может себя контролировать. Ведь ловко блуждающие по его телу, алые губы юной возлюбленной заставляли дрожать и трепетать от возбуждения.
Только необузданные ласки девушки были неумолимы, как и она сама, из-за чего он начал тихонько постанывать от, испытываемого им, удовольствия, мысленно признавая своё поражение на любовном ложе. Ведь ему невозможно было устоять перед её смелыми ласками, которыми она уверенно награждала его в тех самых сокровенных местах, где не осмелиться того сделать даже самая опытная любовница. Великая княжна Ольга Фёдоровна действительно очень отважная и искусная в обольщении и страсти юная девушка, хорошо знающая то, на какие рычаги необходимо нажать для того, чтобы любимый мужчина стал покладистым и сговорчивым. Пока, же он судорожно вздохнул и попытался расслабиться, полностью доверившись её умелым рукам и губам, но ничего не получилось. Ведь его возбуждение достигло своего апогея, да и внизу живота саднило так сильно, что почтенный морской волк не мог больше себя сдерживать и взмолился о пощаде. При этом слёзы искреннего счастья заблестели в его добрых льдисто-серых глазах, словно бриллианты, в которых сверкали всеми цветами радужного спектра, отражающиеся в них, огоньки от, горящих в золотых канделябрах, свечей.
Девушка услышала возлюбленного, и плавно дотянувшись до его мягких тёплых губ своими нежными алыми губами, постепенно и медленно воссоединилась с ним в долгом, полном огромной любви, поцелуе. Она чувствовала, с какой искренней заботой и осторожностью мужественные руки любимого мужчины обхватили тонкую осиную талию девушки и принялись гладить стройные ноги, изящные руки, плечи, бархатистые щёки и немного взлохмаченные длинные волосы, окутавшие его, подобно золотистым шёлковым саваном. Ольга дрожала от возбуждения с непреодолимым желанием, слиться с ним в нежном акте любви ничуть не меньше него, да и к тому, же они уже морально и физически были готовы к достижению высшей точки наслаждения. Осталось только выпустить на свободу порывы.
Понимая это, юная девушка ласково посмотрела на, изрядно разомлевшего под её головокружительными ласками, возлюбленного, и, нежно улыбнувшись ему, заверила:
--Сейчас наступит облегчение.—и, в очередной раз поцеловав его в губы, наконец стала с ним единым целым. При этом скромную офицерскую каюту заполнили стоны глубокого и искреннего единогласного наслаждения возлюбленной пары, а сладострастное напряжение постепенно ослабло, сменившись моральным, эмоциональным и физическим освобождением. Их хрупкие нежные души вознеслись с грешной земли в непорочные небеса, и, пробыв там какое-то короткое время, вернулись в измождённые тела, уже лежавших в жарких объятиях друг друга и под тёплым одеялом, любовников. Пот тонкими прозрачными солёными струйками стекал с них, хотя они и не обращали на него внимания из-за того, что огромная любовь поглотила их, подобно воде, попавшей в грозу, лодке с рыбаками.
Тем временем, на палубу вышла немного прогуляться перед ужином и охотой ирландская герцогиня Корделла. Она с мрачной задумчивостью в зелёных глазах стояла у металлического ограждения и печально смотрела на спокойную, словно зеркало, океанскую гладь.
В эту самую минуту к своей супруге и бесшумно подошёл, освободившийся после смены в ресторане первого класса, главарь питерских волков, князь Мирослав Ежовский, работающий под прикрытием на «Титанике» официантом, что позволяло ему быть в курсе всех важных событий и держать под надёжным присмотром друзей и врагов Российской Императорской короны. Сейчас, же ему искренне хотелось узнать истинную причину невыносимой печали горячо любимой супруги, которая не давала покоя её, борющейся с мировым злом, душе. Он тихо вздохнул, и, с огромной нежностью сжав её изящную руку своей сильной рукой, внимательно всмотрелся в бездонные глаза и участливо попросил:
--Делла, пожалуйста, позволь узнать твоему мужу то, что тебя так сильно мучает! Ведь в последние несколько дней на тебе, просто нет лица, да и ты стала какой-то уж слишком рассеянной!
Она тяжело вздохнула, и, наконец, подняв на этого темноволосого голубоглазого красавца, полные невыносимой душевной грусти, изумрудные глаза, отрешённо ответила:
--А с чего мне веселиться, когда счастью и безграничной любви моей венценосной подруги угрожает опасность и невыносимая боль утраты любимого мужчины, Мирослав!? Да и, этот прекрасный корабль обречён на страшную гибель в водах ледяной Атлантики! Большая часть, плывущих на его борту, людей погибнет, а мы ничем не можем им помочь. Ведь изменить, предначертанное жестокой судьбой, испытание, никому не подвластно!
Её, полные невыносимой боли, слова напоминали крик отчаяния, вызванный безысходностью, из-за которой она с большим трудом сдерживала горькие слёзы. Она даже уткнулась очаровательным лицом в широкую мускулистую грудь любимого мужа, и, признавая, что больше не в состоянии бороться с рыданиями, дала волю чувствам, хорошо ощущая то, с какой искренней нежностью он обнял её стройный стан, глубоко потрясённый жуткими словами дражайшей супруги и не понимающий того, кто рассказал ей о столь мрачной для них, всех, развязке увлекательного морского путешествия. Ему стоило большого труда для того, чтобы собраться с мыслями и самому немного успокоиться, но, всё, же, сделав это и снова тяжело вздохнув, он участливо предложил возлюбленной, из-за чего она отскочила от него, словно, чего-то, обжёгшись, и ошарашенно уставилась на него:
--Может, тебе пойти к своей госпоже и обо всём ей рассказать! Пусть, лучше она мучается, чем мы! Ведь наше дело—борьба и уничтожение врагов Российской Империи, а не управление кораблём! Может, хоть это известие приведёт госпожу в чувства!
Корделла смотрела на мужа, как на безумного, не понимая одного, откуда в нём взялось такое ледяное безразличие к любви. Она не узнавала его. Что с ним такое случилось? Кто превратил её, всегда, доброго, справедливого и пылкого Мирослава в бесчувственную мраморную статую?
--Ты, что?! Неужели не понимаешь того, что, если госпожа узнает о столь жутком предсказании провидицы Гвендолин о трагической судьбе нашего капитана, бедняжка покончит с собой! Ведь она горячо и нежно любит его! Он смысл её жизни, её воздух! Лучше мы оба будет молчать об этом!—решительно потребовала от мужа тоном, не терпящим никаких возражений, молодая ирландка, при этом, смотря на него пристальным и не мигающим взглядом.
Как же ей хотелось услышать его заверения в том, что он, тоже будет молчать и не причинит невыносимого душевного страдания их общей госпоже. Только Мирослав ничего не говорил. Он был мрачен и задумчив, а его бирюзовый взгляд, казалось, вобрал в себя всю синеву и безмятежность вечернего океана. Конечно, ему искренне хотелось успокоить любимую женщину, заверив её в том, что он будет молчать о страшном предсказании, но с другой стороны, захотелось немедленно пойти в управленческую рубку, найти там главного офицера их прекрасного корабля, и, рассказав ему всё, потребовать принять необходимые меры предосторожности, а пылкую любовь к юной госпоже, оставить до лучших времён. Только Мирослав хорошо понимал и то, что не имеет никакого права для этого, ведь капитан и Великая княжна, просто не станут его слушать. Они будут в этом, совершенно правы. Ведь по сравнению с ними, он никто. Так мелкая и, не имеющая голоса, сошка. Из груди питерского волка вырвался печальный вздох. Он снова заключил возлюбленную супругу в свои нежные объятия, и, заворожённо смотря в её бездонные изумрудные омуты, пообещал:
--Хорошо, дорогая! Пусть твоя госпожа с возлюбленным наслаждаются своими нежными чувствами! Я ничего и никому не стану говорить! Можешь вздохнуть с облегчением!
Искренние слова возлюбленного мужа, казалось, разрушили, образовавшийся из-за, нависшего между ними, эмоционального напряжения, в трепетной душе Корделлы, огромный и непосильный камень. Она даже вздохнула с глубочайшим облегчением, чувствуя как ей, снова стало легко и хорошо. Она даже взбодрилась, и, повеселев, передала мужу позволение госпожи о том, чтобы поздно вечером он вместе со своей стаей поохотились на барона Джона Браэртона и припугнули его так, чтобы он забился в самый дальний угол, не смея высунуться оттуда.
Чуть позже, когда над спокойной гладью океана плавно сгущались сумерки, окрашивающие всё вокруг в тёмные голубые и фиолетовые тона, а на прекрасном корабле зажглись яркие огни, заметно похолодало. Только это не напугало, вальяжно прогуливающихся по палубе, пассажиров. Они лишь оделись в тёплые одежды и шляпы, как и офицеры, укутавшиеся в свои драповые тёмно-синие шинели с золотыми пуговицами и погонами, соответствующими их рангу, завершившие, последний на сегодня, обход жизненно важных помещений. Теперь им осталось правильно составить задокументированный отчёт для того, чтобы утром показать его своему высокопоставленному начальству.
