Даже сейчас, идя по направлению к своим апартаментам, Николай сомневался, что хочет выйти в свет этим вечером. Если бы не дети, он бы остался в каюте вместе с юной племянницей до конца путешествия, хотя и понимал, что она никогда ему не принадлежала и никогда не будет принадлежать по той лишь причине, что её трепетное сердце отдано их достопочтенному капитану, благодаря чему ему пришлось пойти на уступки своим детям и забыть о своих собственных желаниях.
Придя в свою каюту, Ольга, Татьяна, Мария, Анастасия и Ирина принялись с интересом рассматривать комнаты и пробовать мебель на мягкость, весело делясь друг с другом своими впечатлениями. Девочки так увлеклись, что совсем забыли про разбор своих платьев и аксессуаров.
-- Ну всё, девчонки, я сплю на этой кровати!—заключила Великая княжна Татьяна, удобно расположившись на мягкой перине, скрытой шёлковым бельём и серебристым парчовым покрывалом, под нависшей над ней воздушной вуали балдахина кремового цвета. Кровать была воистину царской, по сравнению с теми кроватями, на которых девочки спали во дворце. Мать приучила их к спартанской чрезмерной скромности, заставляя отказываться от собственных прихотей. Ореола же приучала их к совсем другой жизни, жизни, которой они были достойны по своему статусу, но были лишены из-за матери.
Каюта «Титаника» не казалась им слишком вычурной. Напротив, обстановка казалась им привычной и роскошной лишь чуть-чуть. Девочкам нравился лиловый розовый тон и светлая мебель комнат. Здесь они могли чувствовать себя, как у себя дома.
Татьяна с Ириной заметили какую-то отрешённость своей сестры Ольги, отдалившейся от них всех в тихий тёмный уголок и погрузившуюся в свои мысли. Юная Великая княжна уже сомневалась в необходимости своего брака с Джеком. Она знала о его страстной привязанности к своей кузине, то есть к герцогине Сантен, и видела, каким невыносимым душевным страданием полны её красивые глаза, похожие на два кристально-прозрачных изумруда, но, что, же делать самой Ольге, ведь она тоже любит герцога. Пусть не так страстно, как герцогиня Сантен, но зато искренне и нежно. Права была её названная сестра Ореола, когда говорила, что любовь—это не только счастье, но и невыносимое душевное страдание, за которое необходимо бороться и уметь беречь.
Только юная княжна была ещё наивной дебютанткой в этом не простом деле. Она не знала даже как устранить соперницу, не говоря уже про борьбу за свою любовь. Поэтому опытная соперница пользовалась неопытностью девушки и считала, что сможет её легко устранить, независимо от титула Ольги.
Девушка сидела на своей кровати, прижавшись к спинке и обнимая мягкую шёлковую подушку. Все её мысли были обращены к жениху, с которым ей предстояло обручиться завтра вечером в главном ресторане шикарного корабля. Только сейчас Ольга сомневалась, что оно действительно состоится.
«Титаник».
Полдень.
В соседней каюте Ореола вместе с Николаем вносили свою изюминку в каждый уголок комнат, расставляя семейные фотографии и царские портреты. Этими своими действиями они делали каюту уютнее. Всюду за своей госпожой следовала горничная Милли Дабесс, помогающая ей во всём. Милли выполняла поручения Ореолы и императора, но, ни в коем случае, не вмешивалась в их разговор, напоминающий щебетание и воркование влюблённых друг в друга голубков. Девушке нравилось им служить, ведь по сравнению с Джоном Браертоном, русский император обращался к ней в приветливом тоне, а иногда и консультировал по различным вопросам, касающимся лично его самого, или детей.
Разложив вещи по своим местам в шкафу, Николай с Ореолой сидели в креслах друг напротив друга, и пили чай из фарфоровых чашек с императорскими гербами, ведя тихий разговор на деликатную тему, касающуюся только их двоих. Чайный и кофейный сервизы они взяли с собой из России, как многие другие вещи.
Николай прекрасно знал о том, что, в данную минуту его дражайшая юная племянница мыслями и сердцем с душой находится не здесь, с ним, а на капитанском мостике, что было, вполне себе ожидаемо, ведь возлюбленная пара из-за, наложенных на них Георгом, строжайших запретов провела в разлуке и на вынужденном сдерживании почти целую неделю, но им надо было потерпеть, хотя бы ещё немного, о чём Император, крайне осторожно убеждал племянницу в этом. Девушка на это лишь добродушно, не говоря уже о том, что понимающе улыбалась ему и заверяла в том, что он напрасно тревожится, а она хорошо умеет владеть своими бурными чувствами, да и будет, достаточно уделять времени семье, собственно, как и само путешествие ожидается для них всех стать очень приятным. Они ещё продолжали душевно беседовать друг с другом, когда в каюту вернулась горничная Милагрес с небольшой корзиной в руках, из которой доносился звонкий писк маленьких котят, привлёкший внимание влюблённых и заставивший их прийти в себя до прихода за ними детей.
Дети пришли за ними, чтобы всем вместе пройти на капитанский мостик посмотреть на триумфальное отбытие шикарного «Титаника».
Пройдя на капитанский мостик, русская семья заняла удобные места на смотровой площадке.
И вот, когда, наконец, на борт были погружены последние почтовые ящики и поднялись оставшиеся пассажиры, младшие помощники доложили об этом на капитанский мостик. Все, собравшиеся на нём, представители администрации лайнера и венценосная Российская семья посмотрели на капитана с нетерпеливым ожиданием его дальнейших действий. Он не стал их мучить, и, выдержав короткую паузу, одобрительно приказал своим старшим помощникам:
--Дайте сигнал к отправлению! Мы отбываем!
Затем, «Титаник» издал пронзительный раскатистый гудок и, освободившись от, удерживающих, словно в оковах, канатных швартов, с царственной грацией, плавно и медленно отошёл от пристани под восторженные крики, собравшихся на берегу и на его борту, людей. Три буксира важно вели шикарный корабль из пролива в открытое море.
Зрелище было таким волнующим, что, стоявшие возле Императора, капитана, главного инженера и создателя мистера Томаса Эндрюса и директора «Белой звезды» мистера Исмея, Великие княжны не смогли сдерживать слёзы глубокой радости и счастья. Их трепетные сердца учащённо бились. Нежные души замирали.
Великий князь Наследник-Цесаревич Алексей Николаевич, тоже смотрел на всё, затаив дыхание и крепче держась за плечи отца. Его и девушек, можно было легко понять, ведь они ещё никогда не становились прямыми участниками, столь торжественного события и не знали, какое оно волнительное. Дети с трудом сдерживались от порыва, закричать и начать аплодировать.
Николай и Великая княжна Ольга Фёдоровна, понимающе, улыбались, периодически между собой переглядываясь. Их трепетные горячие сердца переполняла искренняя гордость за величественный корабль и за, проделанную над ним работу, ведь эти торжественные минуты стали «звёздным часом» для всех, кто готовил «Титаник» к этому знаменательному дню.
Пока же, Венценосные дети наблюдали за тем, как плавно их корабль скользит по зеркальной водной поверхности, словно величественный и гордый лебедь, освещённый и согреваемый ласковыми лучами апрельского, уже довольно тёплого солнца, время от времени подавая ответные пронзительные гудки, встречным более мелким кораблям и яхтам.
--Мы так долго готовились к этому дню, и вот он наступил!—с нескрываемой гордостью в приятном мелодичном голосе проговорила Ольга. При этом на её очаровательном лице сияла счастливая улыбка. Бирюзовые глаза светились глубоким восхищением.
Девушка снова переглянулась с Российским Государем, и, получив его немое позволение, мягкой поступью павлина, подошла к, стоящему за штурвалом, выполненном из красного дерева, капитану. Она видела, с какой искренней нежностью, он сжимает в могучих крепких руках лакированные ручки. Его взгляд был внимательным и сосредоточенным.
--Вы держите штурвал так, словно обнимаете любимую женщину. Я уже даже начинаю испытывать лёгкую ревность.—с лёгким добрым юмором проговорила Великая княжна. В её бирюзовых глазах играли озорные искорки, перед которыми капитан не смог мысленно, остаться в стороне и хранить отчуждение. Он подхватил весёлость девушки и одарил её взаимным искренним весёлым взглядом, ответив чуть слышно:
--Не ревнуйте. Вас мне всё равно никто не сможет заменить.—так, что она, сама того, не заметив, залилась румянцем смущения, благодаря чему, скромно улыбнулась.
Только их приподнятое игривое настроение продержалось не долго, хотя и капитану очень сильно захотелось, обмолвиться с венценосной девушкой ещё парой шуток, либо слегка подбодрить её, как в эту самую минуту, они услышали оглушительный звук, похожий на выстрел из пистолета. Это заставило всех мгновенно прервать своё веселье и посмотреть в ту сторону.
Люди увидели, приближающийся к их шикарному кораблю американский гражданский пароход «Нью-Йорк». Вероятно, его трос лопнул из-за, дошедшей от круизного лайнера, волны. Теперь корабль шёл наперерез к «Титанику», всерьёз, намереваясь, его протаранить.
--Разве, он не должен нас пропустить!?—потрясённо воскликнула Ольга Фёдоровна, побледнев от ужаса. Она даже затаила дыхание в ожидании самого худшего исхода, чувствуя, что Венценосная семья испытывает в трепетных душах, то же самое.
Только офицеры шикарного лайнера оставались спокойными. Они чётко знали, как им избежать столкновения, предприняв необходимые действия. Их реакция была молниеносной, и в следующую минуту, венценосные особы стали свидетелями того, как носовая часть «Титаника» медленно развернулась в противоположную от, дрейфующего «Нью-Йорка», сторону. Да, и сам виновник всеобщего переполоха, не остался без внимания. Его вовремя заметили моряки с других судов, и, отбуксировав обратно к причалу, надёжно пришвартовали, тем самым, освобождая путь шикарному лайнеру, чтобы он мог смело двигаться дальше.
Находящиеся на смотровой площадке капитанского мостика, офицеры и Российская Венценосная семья вздохнули с облегчением и, для надёжности, синхронно, осенили себя троекратным крёстным знамением.
Немного позже, когда все опасности, грозящие «Титанику», миновали, и он благополучно вошёл в пролив, Великая княжна Ольга Фёдоровна вернулась к их с капитаном душевной беседе, которую так небрежно прервал пароход «Нью-Йорк».
--Я глубоко тронута вашей заботой о моём душевном благополучии. Только, отныне мы больше можем не опасаться Его Королевского Величества. Он остался в Великобритании, а это означает лишь одно, что, теперь мы можем, смело расслабиться и отдаться на волю нашим чувствам друг к другу, дорогой Эдвард.—чем заставила, теперь уже его самого залиться румянцем, нескрываемого смущения, с которым он отчаянно поборолся и, собравшись с мыслями, трепетно вздохнул:
--Ольга, поверьте, мне бы, тоже, очень сильно хотелось бы прижать Вас к моей груди и забыть обо всём на свете, но мы должны помнить о том, что каждый из нас обязан хорошо знать своё место, ведь, что позволено Юпитеру, то запрещено простому смертному!
Ольга, глубоко тронутая его разумными словами, робко коснулась дрожащей рукой штурвала, за которым он стоял и, бросив на него кратковременный взгляд, полный глубоко смущения, заключила, как бы осторожно меняя тему их, весьма душевного разговора, при этом из её груди вырвался тяжёлый вздох:
--А вы оказывается философ!
Капитан заботливо накрыл её изящную руку своей крепкой рукой и одарил ласковой улыбкой.
--Всегда, пожалуйста, Ольга. Я всё понимаю и, настоятельно прошу Вас, оставить за бортом былые недоразумения и проблемы.—мудро рассудил капитан. Он говорил мягко и убедительно, из-за чего девушка даже затрепетала от его приятного голоса, в котором было столько душевной искренности и тепла, благодаря чему, сердце бешено забилось от взаимной нежности, от чего ей стоило большого труда для того, чтобы собраться с мыслями, из-за чего она доброжелательно улыбнулась и, прислушавшись к его разумному совету, бесшумно вернулась к Николаю.
Он стоял в обществе детей и с огромным интересом наблюдал за тем, как за бортом «Титаника» туманный берег Британского Королевства, постепенно, превращался в тонкую и, едва, заметную полоску, пока та, окончательно ни исчезла. Теперь вокруг них простиралась одна лишь водная гладь пролива. Солнце плавно клонилось к закату, окрашивая всё в яркие розовые, фиолетовые и оранжевые цвета. Чувствовалась лёгкая прохлада.
Так незаметно наступил вечер. На великолепном корабле, постепенно загорались ночные огни. Пассажиры всех трёх классов собирались на ужин.
Российская Императорская Семья не стала исключением. Они готовились пойти в главный ресторан, предназначенный для пассажиров первого класса и расположенный на палубе D. Он был выполнен в воздушном итальянском стиле из белого мрамора. В его изящное убранство входили: гипсовая лепнина, рифлёные колонны, расписные витражи на окнах, которые имели форму арок и, растянутый на паркете, пёстрый ковролин. В больших хрустальных люстрах отражался яркий свет, плавно распадающийся на мелкие разноцветные огоньки, которые были похожи на бриллианты.
Русские решили присутствовать только на официальной части фуршета, посвящённого благополучному сегодняшнему отбытию в самый дебютный круиз «Титаника».
Пока же они находились каждый в своей каюте и отдыхали, наслаждаясь великолепными морскими пейзажами из окна.
--Оленька, какую книгу ты с девочками и Алёшей хотите, чтобы я почитал для вас после ужина? Может, что-нибудь из русской классики, приключений или дамский роман!—обратился Николай за советом к, сидящей на бархатном пуфике цвета сирени перед зеркалом-трюмо, очаровательной юной племяннице. В мягком медном свете, горящих в золотых подсвечниках, ароматических свечей, она была прекрасна и, порой даже, загадочна.
Девушка расчёсывала густые длинные спиральные волосы серебряным гребнем и мечтательно смотрела в своё отражение. В нём она, отчётливо видела, с каким увлечением император перебирает книги разных жанров и писателей, сложенные на стеклянном журнальном столике, в две небольшие стопы, но ни на одной из них так и не может остановиться.
Девушке стало, искренне, жаль его. Она сдержано вздохнула и, нежно улыбнувшись, рассудила:
--Дядя Ники, думаю, что вечер семейного чтения, лучше отложить на завтра, ведь после банкета и выпитого шампанского, нам будет не до книг.
Николай, на мгновение, призадумался и, согласившись с её, весьма, разумными словами, бесшумно приблизился и заботливо обнял за изящные плечи, скрытые под шёлковой тканью великолепного платья.
--Ты права, милая моя Оленька! У тебя найдётся занятие, куда более приятнее, чем чтение.—разумно заключил он, от чего юная девушка вся задрожала от приятного волнения, предвкушая то, как она этой ночью разделит
Придя в свою каюту, Ольга, Татьяна, Мария, Анастасия и Ирина принялись с интересом рассматривать комнаты и пробовать мебель на мягкость, весело делясь друг с другом своими впечатлениями. Девочки так увлеклись, что совсем забыли про разбор своих платьев и аксессуаров.
-- Ну всё, девчонки, я сплю на этой кровати!—заключила Великая княжна Татьяна, удобно расположившись на мягкой перине, скрытой шёлковым бельём и серебристым парчовым покрывалом, под нависшей над ней воздушной вуали балдахина кремового цвета. Кровать была воистину царской, по сравнению с теми кроватями, на которых девочки спали во дворце. Мать приучила их к спартанской чрезмерной скромности, заставляя отказываться от собственных прихотей. Ореола же приучала их к совсем другой жизни, жизни, которой они были достойны по своему статусу, но были лишены из-за матери.
Каюта «Титаника» не казалась им слишком вычурной. Напротив, обстановка казалась им привычной и роскошной лишь чуть-чуть. Девочкам нравился лиловый розовый тон и светлая мебель комнат. Здесь они могли чувствовать себя, как у себя дома.
Татьяна с Ириной заметили какую-то отрешённость своей сестры Ольги, отдалившейся от них всех в тихий тёмный уголок и погрузившуюся в свои мысли. Юная Великая княжна уже сомневалась в необходимости своего брака с Джеком. Она знала о его страстной привязанности к своей кузине, то есть к герцогине Сантен, и видела, каким невыносимым душевным страданием полны её красивые глаза, похожие на два кристально-прозрачных изумруда, но, что, же делать самой Ольге, ведь она тоже любит герцога. Пусть не так страстно, как герцогиня Сантен, но зато искренне и нежно. Права была её названная сестра Ореола, когда говорила, что любовь—это не только счастье, но и невыносимое душевное страдание, за которое необходимо бороться и уметь беречь.
Только юная княжна была ещё наивной дебютанткой в этом не простом деле. Она не знала даже как устранить соперницу, не говоря уже про борьбу за свою любовь. Поэтому опытная соперница пользовалась неопытностью девушки и считала, что сможет её легко устранить, независимо от титула Ольги.
Девушка сидела на своей кровати, прижавшись к спинке и обнимая мягкую шёлковую подушку. Все её мысли были обращены к жениху, с которым ей предстояло обручиться завтра вечером в главном ресторане шикарного корабля. Только сейчас Ольга сомневалась, что оно действительно состоится.
«Титаник».
Полдень.
В соседней каюте Ореола вместе с Николаем вносили свою изюминку в каждый уголок комнат, расставляя семейные фотографии и царские портреты. Этими своими действиями они делали каюту уютнее. Всюду за своей госпожой следовала горничная Милли Дабесс, помогающая ей во всём. Милли выполняла поручения Ореолы и императора, но, ни в коем случае, не вмешивалась в их разговор, напоминающий щебетание и воркование влюблённых друг в друга голубков. Девушке нравилось им служить, ведь по сравнению с Джоном Браертоном, русский император обращался к ней в приветливом тоне, а иногда и консультировал по различным вопросам, касающимся лично его самого, или детей.
Разложив вещи по своим местам в шкафу, Николай с Ореолой сидели в креслах друг напротив друга, и пили чай из фарфоровых чашек с императорскими гербами, ведя тихий разговор на деликатную тему, касающуюся только их двоих. Чайный и кофейный сервизы они взяли с собой из России, как многие другие вещи.
Николай прекрасно знал о том, что, в данную минуту его дражайшая юная племянница мыслями и сердцем с душой находится не здесь, с ним, а на капитанском мостике, что было, вполне себе ожидаемо, ведь возлюбленная пара из-за, наложенных на них Георгом, строжайших запретов провела в разлуке и на вынужденном сдерживании почти целую неделю, но им надо было потерпеть, хотя бы ещё немного, о чём Император, крайне осторожно убеждал племянницу в этом. Девушка на это лишь добродушно, не говоря уже о том, что понимающе улыбалась ему и заверяла в том, что он напрасно тревожится, а она хорошо умеет владеть своими бурными чувствами, да и будет, достаточно уделять времени семье, собственно, как и само путешествие ожидается для них всех стать очень приятным. Они ещё продолжали душевно беседовать друг с другом, когда в каюту вернулась горничная Милагрес с небольшой корзиной в руках, из которой доносился звонкий писк маленьких котят, привлёкший внимание влюблённых и заставивший их прийти в себя до прихода за ними детей.
Дети пришли за ними, чтобы всем вместе пройти на капитанский мостик посмотреть на триумфальное отбытие шикарного «Титаника».
Пройдя на капитанский мостик, русская семья заняла удобные места на смотровой площадке.
И вот, когда, наконец, на борт были погружены последние почтовые ящики и поднялись оставшиеся пассажиры, младшие помощники доложили об этом на капитанский мостик. Все, собравшиеся на нём, представители администрации лайнера и венценосная Российская семья посмотрели на капитана с нетерпеливым ожиданием его дальнейших действий. Он не стал их мучить, и, выдержав короткую паузу, одобрительно приказал своим старшим помощникам:
--Дайте сигнал к отправлению! Мы отбываем!
Затем, «Титаник» издал пронзительный раскатистый гудок и, освободившись от, удерживающих, словно в оковах, канатных швартов, с царственной грацией, плавно и медленно отошёл от пристани под восторженные крики, собравшихся на берегу и на его борту, людей. Три буксира важно вели шикарный корабль из пролива в открытое море.
Зрелище было таким волнующим, что, стоявшие возле Императора, капитана, главного инженера и создателя мистера Томаса Эндрюса и директора «Белой звезды» мистера Исмея, Великие княжны не смогли сдерживать слёзы глубокой радости и счастья. Их трепетные сердца учащённо бились. Нежные души замирали.
Великий князь Наследник-Цесаревич Алексей Николаевич, тоже смотрел на всё, затаив дыхание и крепче держась за плечи отца. Его и девушек, можно было легко понять, ведь они ещё никогда не становились прямыми участниками, столь торжественного события и не знали, какое оно волнительное. Дети с трудом сдерживались от порыва, закричать и начать аплодировать.
Николай и Великая княжна Ольга Фёдоровна, понимающе, улыбались, периодически между собой переглядываясь. Их трепетные горячие сердца переполняла искренняя гордость за величественный корабль и за, проделанную над ним работу, ведь эти торжественные минуты стали «звёздным часом» для всех, кто готовил «Титаник» к этому знаменательному дню.
Пока же, Венценосные дети наблюдали за тем, как плавно их корабль скользит по зеркальной водной поверхности, словно величественный и гордый лебедь, освещённый и согреваемый ласковыми лучами апрельского, уже довольно тёплого солнца, время от времени подавая ответные пронзительные гудки, встречным более мелким кораблям и яхтам.
--Мы так долго готовились к этому дню, и вот он наступил!—с нескрываемой гордостью в приятном мелодичном голосе проговорила Ольга. При этом на её очаровательном лице сияла счастливая улыбка. Бирюзовые глаза светились глубоким восхищением.
Девушка снова переглянулась с Российским Государем, и, получив его немое позволение, мягкой поступью павлина, подошла к, стоящему за штурвалом, выполненном из красного дерева, капитану. Она видела, с какой искренней нежностью, он сжимает в могучих крепких руках лакированные ручки. Его взгляд был внимательным и сосредоточенным.
--Вы держите штурвал так, словно обнимаете любимую женщину. Я уже даже начинаю испытывать лёгкую ревность.—с лёгким добрым юмором проговорила Великая княжна. В её бирюзовых глазах играли озорные искорки, перед которыми капитан не смог мысленно, остаться в стороне и хранить отчуждение. Он подхватил весёлость девушки и одарил её взаимным искренним весёлым взглядом, ответив чуть слышно:
--Не ревнуйте. Вас мне всё равно никто не сможет заменить.—так, что она, сама того, не заметив, залилась румянцем смущения, благодаря чему, скромно улыбнулась.
Только их приподнятое игривое настроение продержалось не долго, хотя и капитану очень сильно захотелось, обмолвиться с венценосной девушкой ещё парой шуток, либо слегка подбодрить её, как в эту самую минуту, они услышали оглушительный звук, похожий на выстрел из пистолета. Это заставило всех мгновенно прервать своё веселье и посмотреть в ту сторону.
Люди увидели, приближающийся к их шикарному кораблю американский гражданский пароход «Нью-Йорк». Вероятно, его трос лопнул из-за, дошедшей от круизного лайнера, волны. Теперь корабль шёл наперерез к «Титанику», всерьёз, намереваясь, его протаранить.
--Разве, он не должен нас пропустить!?—потрясённо воскликнула Ольга Фёдоровна, побледнев от ужаса. Она даже затаила дыхание в ожидании самого худшего исхода, чувствуя, что Венценосная семья испытывает в трепетных душах, то же самое.
Только офицеры шикарного лайнера оставались спокойными. Они чётко знали, как им избежать столкновения, предприняв необходимые действия. Их реакция была молниеносной, и в следующую минуту, венценосные особы стали свидетелями того, как носовая часть «Титаника» медленно развернулась в противоположную от, дрейфующего «Нью-Йорка», сторону. Да, и сам виновник всеобщего переполоха, не остался без внимания. Его вовремя заметили моряки с других судов, и, отбуксировав обратно к причалу, надёжно пришвартовали, тем самым, освобождая путь шикарному лайнеру, чтобы он мог смело двигаться дальше.
Находящиеся на смотровой площадке капитанского мостика, офицеры и Российская Венценосная семья вздохнули с облегчением и, для надёжности, синхронно, осенили себя троекратным крёстным знамением.
Немного позже, когда все опасности, грозящие «Титанику», миновали, и он благополучно вошёл в пролив, Великая княжна Ольга Фёдоровна вернулась к их с капитаном душевной беседе, которую так небрежно прервал пароход «Нью-Йорк».
--Я глубоко тронута вашей заботой о моём душевном благополучии. Только, отныне мы больше можем не опасаться Его Королевского Величества. Он остался в Великобритании, а это означает лишь одно, что, теперь мы можем, смело расслабиться и отдаться на волю нашим чувствам друг к другу, дорогой Эдвард.—чем заставила, теперь уже его самого залиться румянцем, нескрываемого смущения, с которым он отчаянно поборолся и, собравшись с мыслями, трепетно вздохнул:
--Ольга, поверьте, мне бы, тоже, очень сильно хотелось бы прижать Вас к моей груди и забыть обо всём на свете, но мы должны помнить о том, что каждый из нас обязан хорошо знать своё место, ведь, что позволено Юпитеру, то запрещено простому смертному!
Ольга, глубоко тронутая его разумными словами, робко коснулась дрожащей рукой штурвала, за которым он стоял и, бросив на него кратковременный взгляд, полный глубоко смущения, заключила, как бы осторожно меняя тему их, весьма душевного разговора, при этом из её груди вырвался тяжёлый вздох:
--А вы оказывается философ!
Капитан заботливо накрыл её изящную руку своей крепкой рукой и одарил ласковой улыбкой.
--Всегда, пожалуйста, Ольга. Я всё понимаю и, настоятельно прошу Вас, оставить за бортом былые недоразумения и проблемы.—мудро рассудил капитан. Он говорил мягко и убедительно, из-за чего девушка даже затрепетала от его приятного голоса, в котором было столько душевной искренности и тепла, благодаря чему, сердце бешено забилось от взаимной нежности, от чего ей стоило большого труда для того, чтобы собраться с мыслями, из-за чего она доброжелательно улыбнулась и, прислушавшись к его разумному совету, бесшумно вернулась к Николаю.
Он стоял в обществе детей и с огромным интересом наблюдал за тем, как за бортом «Титаника» туманный берег Британского Королевства, постепенно, превращался в тонкую и, едва, заметную полоску, пока та, окончательно ни исчезла. Теперь вокруг них простиралась одна лишь водная гладь пролива. Солнце плавно клонилось к закату, окрашивая всё в яркие розовые, фиолетовые и оранжевые цвета. Чувствовалась лёгкая прохлада.
Так незаметно наступил вечер. На великолепном корабле, постепенно загорались ночные огни. Пассажиры всех трёх классов собирались на ужин.
Российская Императорская Семья не стала исключением. Они готовились пойти в главный ресторан, предназначенный для пассажиров первого класса и расположенный на палубе D. Он был выполнен в воздушном итальянском стиле из белого мрамора. В его изящное убранство входили: гипсовая лепнина, рифлёные колонны, расписные витражи на окнах, которые имели форму арок и, растянутый на паркете, пёстрый ковролин. В больших хрустальных люстрах отражался яркий свет, плавно распадающийся на мелкие разноцветные огоньки, которые были похожи на бриллианты.
Русские решили присутствовать только на официальной части фуршета, посвящённого благополучному сегодняшнему отбытию в самый дебютный круиз «Титаника».
Пока же они находились каждый в своей каюте и отдыхали, наслаждаясь великолепными морскими пейзажами из окна.
--Оленька, какую книгу ты с девочками и Алёшей хотите, чтобы я почитал для вас после ужина? Может, что-нибудь из русской классики, приключений или дамский роман!—обратился Николай за советом к, сидящей на бархатном пуфике цвета сирени перед зеркалом-трюмо, очаровательной юной племяннице. В мягком медном свете, горящих в золотых подсвечниках, ароматических свечей, она была прекрасна и, порой даже, загадочна.
Девушка расчёсывала густые длинные спиральные волосы серебряным гребнем и мечтательно смотрела в своё отражение. В нём она, отчётливо видела, с каким увлечением император перебирает книги разных жанров и писателей, сложенные на стеклянном журнальном столике, в две небольшие стопы, но ни на одной из них так и не может остановиться.
Девушке стало, искренне, жаль его. Она сдержано вздохнула и, нежно улыбнувшись, рассудила:
--Дядя Ники, думаю, что вечер семейного чтения, лучше отложить на завтра, ведь после банкета и выпитого шампанского, нам будет не до книг.
Николай, на мгновение, призадумался и, согласившись с её, весьма, разумными словами, бесшумно приблизился и заботливо обнял за изящные плечи, скрытые под шёлковой тканью великолепного платья.
--Ты права, милая моя Оленька! У тебя найдётся занятие, куда более приятнее, чем чтение.—разумно заключил он, от чего юная девушка вся задрожала от приятного волнения, предвкушая то, как она этой ночью разделит
