жаркое ложе с милым сердцу Эдвардом, из-за чего, слегка, смутилась, и, плавно обернувшись, застенчиво улыбнулась ему, при этом сердце учащённо забилось, а алые, как ягоды клубники, губы расплылись в загадочной, очень счастливой улыбке, вскоре их уединение было нарушено появлением графини Юлии Волынской. Девушка почтительно поклонилась и, принеся свои глубокие сердечные извинения за то, что нарушила Их мирную дружескую семейную идиллию, осведомилась у госпожи о том, будут ли у неё к ней дальнейшие распоряжения, благодаря чему, Николай с Великой княжной Ольгой Фёдоровной обменялись между собой добродушными взглядами с такими, же улыбками.
--Можешь быть, свободна, Юленька! Сегодня у меня для тебя нет распоряжений!—доброжелательно проговорила молодая госпожа, отпуская преданную фрейлину.
Девушка всё поняла и, снова почтительно откланявшись, направилась к выходу из императорских апартаментов, но была остановлена просьбой Государя. Он бесшумно и мягкой поступью подошёл к ней и распорядился:
--Найди капитана и передай ему, что мне хотелось бы обсудить вместе с ним и мистером Эндрюсом детали перевода «Титаника» и передачи его русским инженерам и офицерам!
Сумерки сгустились над морем, окрасив всё вокруг в тёмно-синие и бирюзовые тона. Поддувал лёгкий ветерок. На зеркальной воде появилась еле заметная рябь, когда шикарный океанский пассажирский лайнер «Титаник» бросил якорь у берегов французского портового города Шербур. Это была его первая остановка. Мелкие пароходы «Номадик» и «Траффик» доставили на борт несколько почтовых ящиков и часть людей, которые не успели взойти на борт в Саутгемптоне.
Капитан стоял на смотровой площадке мостика и, лично, внимательно за всем следил, пока его не окликнул тихий нежный голос Великой княжны Ольги Фёдоровны Романовой, из-за чего он, хотя и пытался бороться с собой, но всё равно весь, предательски, затрепетал от душевной нежности, до сих пор испытываемой им, к венценосной красавице, но, наконец, справившись с собой, он плавно и медленно обернулся на голос.
Перед ним стояла Великая княжна Ольга Фёдоровна, прекрасная и юная спутница Российского Государя Императора. В серебристом отсвете луны и прожекторов она, казалась загадочной. Девушка была одета в платье турецкой султанши времён XVI столетия, выполненное из тончайшего полупрозрачного шёлка стального голубого цвета, имеющее глубокое декольте, которое закрывало соблазнительную пышную грудь, лишь на половину. Платье дополнял парчовый серебристый кафтан, не доходящий до полов юбки несколько сантиметров. Оно не имело рукавов. Вместо них, от плеч опускались покрывала того же тона и из той же ткани, что и платье, скреплённые бриллиантовой брошью. Длинные золотисто-каштановые волосы были распущены и держались на золотой диадеме в форме змейки, голова которой спускалась на открытый лоб. На лебединой шее юной девушки переливалось всеми цветами радуги сапфировое колье с топазами и бирюзой. Изящные руки скрещены на животе. На соблазнительных алых, и, зовущих к жарким поцелуям, губах сияла искренняя доброжелательная улыбка.
--Простите, что отвлекаю вас от важного дела.—тихо и мягко проговорила девушка, ловя на себе пристальный зачарованный взгляд капитана, в котором читалось непреодолимое желание, заключить её в крепкие объятия и целовать в медовые губы, забыв обо всём и всех на свете, из-за чего он судорожно сглотнул, отчаянно и мысленно, молясь о том, чтобы Ольга не заметила его порочных чувств.
--С вами что-то не так, сэр?—встревожилась она, видя, что с ним творится что-то странное. Ей даже пришлось, осторожно дотронуться до его мужественных широких мускулистых плеч изящными руками и пристально всмотреться в приветливые серые глаза.
Он тяжело вздохнул и, через силу выдавив из себя, как ему казалось, доброжелательную искреннюю улыбку, заверил:
--Со мной всё в порядке, юная Ольга! Вам не о чем беспокоиться!
Мягкие слова капитана возымели успех. Девушка вздохнула с огромным облегчением и, мысленно, вознесла хвалу Господу Богу.
--Ох! Вы меня так напугали, что моё трепетное сердце до сих пор никак не может успокоиться! Даже сейчас оно бешено колотится в груди! Вот, пожалуйста, послушайте!—дрожащим от волнения, приятным, немного, тихим голосом проговорила она, робко приложив его руку к груди ладонью вниз и накрыв её своей рукой. Их пристальные взгляды встретились и, надолго задержались друг на друге.
Чувствуя под своей рукой пульсацию трепетного девичьего сердца и её пристальный, полный глубокой нежности, взгляд, капитан Смит снова судорожно вздохнул, стараясь сохранить в себе остатки самообладания, что было, крайне непросто.
--Я глубоко тронут Вашей заботой обо мне, Ольга. Только, позвольте, узнать о том, для чего Вы пришли сюда? Да и, почему Государь отпустил Вас одну?—обретя, наконец, дар речи, осведомился он, заинтересованно смотря в её глубокие, как море, бирюзовые глаза.
Девушка скромно улыбнулась ему одной из своих самых очаровательных невинных улыбок и, вспомнив истинную причину визита, скромно ответила:
--Я пришла к вам по просьбе моего Повелителя, чтобы передать Его желание переговорить с вами и мистером Эндрюсом после официальной части ужина в кают-компании о деталях передачи «Титаника» в заботливые руки Российских моряков и технологов по окончании трансатлантического вояжа.
Капитан всё понял, и, отойдя от девушки на шаг назад, с облегчением вздохнул и попросил передать Государю то, что он, вместе с Эндрюсом, с удовольствием побеседуют с ним в кают-компании сразу, как закончится официальная торжественная часть ужина.
Ольга всё поняла, и, поднявшись на ступеньку борта наблюдательного пункта, задумчиво принялась смотреть в ту сторону, где вечернее небо, плавно сливалось с океаном. Её обдавало приятной прохладой лёгкого прибрежного ветерка. Она успокаивала и внушала уверенность в себе.
В эту минуту до неё донёсся пронзительный сигнал об отправлении, поданный из управленческой рубки кем-то из офицеров. «Титаник» поднял якорь, после чего, плавно и медленно стал покидать берега портовой французской провинции, сопровождаемый дельфинами, которые что-то кричали людям, собравшимся на верхних палубах и машущих своим родственникам, проводившим их в увлекательное путешествие.
Наблюдая за этим, волнующим нежную душу, действием, Ольга трепетно вздохнула. Она чувствовала, с какой искренней заботой капитан Смит сжимает её руку в своей руке, в знак поддержки. Он хорошо понимал, что, сейчас, происходит в душе юной девушки и, даже, видел предательские слёзы в её бирюзовых глазах.
Прохладный морской ласковый ветер привёл девушку в чувства. Она уверенно смахнула солёную слезинку с бархатистой щеки, почувствовав себя, крайне, неловко от проявления чрезмерной чувствительности. Собравшись с мыслями, девушка снова взглянула на заботливого, стоявшего рядом с ней, главного офицера «Титаника» и искренне попросила у него прощения за свою слабость.
Он улыбнулся ей одной из самых обворожительных доброжелательных улыбок и, подбадривая, проговорил приветливым бархатистым и немного хрипловатым голосом, от которого у девушки всегда по телу бежали мурашки, когда они оставались одни, во время душевной беседы.
--Мне понятны Ваши чувства, Ольга! Такие события всегда волнуют и затрагивают душу! Отдаление корабля от берега очень трогательное мероприятие!
Девушка в очередной раз трепетно вздохнула, и, выдержав короткую паузу, набралась мужества и, наконец, произнесла:
--Эдвард, может, уже нам хватит продолжать этот бессмысленный официально-деловой тон, ведь мы она, хорошо чувствуем, что больше не можем сдерживать страстные порывы и желания друг к другу! Давайте, снова перейдём на «ты»!—благодаря чему, теперь уже наступил черёд капитана погрузиться в глубокую, но нежную задумчивость. Он не знал, что и сказать. Ольга итак уже всё сказала за него. Ему осталось, лишь крепче сжать её руки в своих руках и трепетно вздохнуть.
Когда же он, наконец, собрался с мыслями и захотел, снова, заговорить с Ольгой, к ним подошёл молодой матрос и, почтительно поклонившись им, произнёс:
--Сэр, простите, что вмешиваюсь в ваш приятный разговор с Её Императорским Высочеством Великой княжной. Только мистер Исмей приказал мне, передать вам о том, что ему хочется, поговорить с вами. Он будет ждать вас в бойлерной.
Капитан устало вздохнул, мысленно признавая, что ему совсем не хочется, общаться с Исмеем. Только ничего не мог поделать. Ведь тот всё-таки генеральный директор пароходной и судостроительной компании, а значит, его начальство. Капитан обратился с просьбой к девушкам-охранницам, которые бесшумно приблизились к Ольге:
--Проводите Госпожу в Императорские апартаменты! Государь, наверное, уже с нетерпением ждёт её!
Он одарил девушку той доброжелательной улыбкой, которая способна была растопить любой лёд, и добавил, обращаясь теперь уже к ней самой:
--Увидимся за ужином, моя юная и прекрасная Ольга!
Ольга хотела улыбнуться ему в ответ, но не смогла. Её, словно, сковало льдом из-за, непонятно откуда взявшейся тревоги за него. Она не хотела выпускать его заботливые, ласковые крепкие руки из своих рук, и, пристально смотря ему в приветливые серые глаза, выдохнула, дрожащим от страха, мягким голосом:
--Прошу вас, Эдвард, не ходите на эту встречу! У меня такое предчувствие, словно вас заманивают в опасную ловушку, которая будет стоить вам жизни!
Капитан не смог сдержать ласковой улыбки, и, нежно погладив девушку по бархатистым щекам и шелковистым спиральным мягким локонам, успокоил, сказав ей, что она, напрасно, беспокоится о нём. С ним всё будет в порядке.
Заботливо поцеловав её в златокудрый лоб, он вместе с молодым матросом, пошёл в бойлерную. При этом, не чувствуя никакой тревоги. Капитан был спокоен и уверен в себе. Он не подозревал, какую ловушку ему уготовил барон Джон Браэртон.
«Титаник».
Вечер.
Беспокойство пришло позже, в нескольких метрах от прачечной, когда капитан внимательно присмотрелся к матросу. Тот был ему не знаком.
--Почему я не видел вас раньше? Когда вы поднялись на борт и почему не были мне представлены?—настороженно, но при этом, сохраняя душевную теплоту, осведомился он. Ему захотелось расположить молодого человека к себе и хорошо узнать. Только матрос держался холодно и отчуждённо.
--Я взошёл на борт два часа тому назад, а вам не был представлен из-за того, что вы были заняты принятием пассажиров и груза. Да и, какое вам дело до простого матроса, когда вы общаетесь в кругу господ с дамами!—с ледяной иронией хмыкнул матрос, соизволив, наконец, ответить. Он не обратил внимания на революционные ноты в своих речах. Так они достигли тяжёлых дверей прачечной.
Матрос открыл их и впустил капитана в пустынное тёмное, пахнувшее чистящими средствами, помещение, а сам остался снаружи.
--А где мистер Исмей? Почему он выбрал для беседы именно это место, ведь мог прийти ко мне на мостик?!—негодовал главный офицер, осматриваясь по сторонам и, пока не замечая Джона Браэртона с подчинёнными. Он уже привык к темноте и мог видеть очертания, находящихся в комнате, предметов.
--Интересно, с каких это пор, директор пароходной компании должен интересоваться у своих слуг, где и когда ему с ними беседовать!—презрительно фыркнул Браэртон, не в силах больше играть со своей жертвой, как «кошка с мышкой», хотя это его и забавляло.
Услыхав неприятный голос мучителя, капитан вздрогнул от неожиданности. Как же ему надоели его частые и неоправданные нападения на него. Он снова измученно вздохнул, чувствуя, стоявших за спиной, трёх массивных и бритоголовых охранников мучителя. При этом, капитан совсем не испытывал страха перед бароном и даже смотрел на него с вызывающим спокойствием.
--Как вам, наверное, известно из истории турецкого султаната, надоевших рабынь и слуг топили в Босфоре. Только его я вам предоставить, к сожалению, не могу, но Саутгемптонский залив—пожалуйста!
Он замолчал и подал знак подчинённым. Они поняли и, накинув несчастному главному офицеру на шею шёлковый шнур, принялись, постепенно, затягивать, при этом двое держали беднягу, а третий исполнял над ним приговор.
Мучители держали его так крепко, что он не мог дышать, но так просто сдаваться на их милость, ему не хотелось. Капитан отчаянно вырывался, но, вскоре, силы начали покидать его. Он начал хрипеть. Глаза мутнели. Дышать становилось труднее и больно. Он уже приготовился к смерти и, мысленно, прочёл молитву, как в эту минуту, услышал громкий голос Браэртона, обращённый к подчинённым:
--Ладно, хватит с него! Нам ещё нужно добраться до Нью-Йорка на этом чёртовом корабле! Чтоб он утонул, а убить его капитана, мы, всегда, успеем!
Они поняли его и, отпустив беднягу, покинули тёмную комнату вместе с начальником. Оставшись один, капитан медленно опустился на колени и обхватил шею, дрожащими от, пережитого страха, руками. Он никак не мог откашляться и дышал так часто, словно, выброшенная на берег из воды, рыба. Глаза его были плотно закрыты и из них текли солёные слёзы. Сердце бешено колотилось в груди. Бедняга никак не мог поверить в то, что его пощадили. Мрачные мысли, хаотично, проносились в голове.
В таком плачевном состоянии своего капитана застал офицер Лайтоллер с тремя матросами. Они совершали обход лайнера и, случайно, решили проверить, как обстоят дела в бойлерной.
--Сэр, что с вами? Может, нам проводить вас в госпиталь, где вами займутся судовые медики!—обеспокоенно предложил он, помогая начальнику, подняться с холодного пола, при этом заботливо поддерживая. Капитан оценил заботу помощника, но всё же отверг предложение.
--Нет! Лучше проводите меня в императорские апартаменты! Мне необходимо срочно поговорить с Государем!—слабым голосом попросил он его, постепенно, приходя в себя и уже открыв глаза, хотя горло ещё болело. Ему, просто не хотелось впутывать в личные проблемы своих офицеров.
Лайтоллер сделал вид, что уступил и даже повёл его в императорские апартаменты, но, не смотря на это, чувствовал неладное. Внутреннее чутьё подсказывало ему о том, что у капитана начались серьёзные проблемы из-за его, весьма, доверительной и тесной дружбы с семьёй Российского Государя Императора, особенно из-за юной красавицы Великой княжны Ольги Фёдоровны.
Тем временем, что касается самой очаровательной виновницы переполоха, она, уже полностью переодетая к торжественному ужину, как и её семья, находящаяся рядом с ней в просторных комнатах, не находила себе места от беспокойства. Девушка напоминала перепуганную львицу, мечущуюся по клетке и обхватив себя руками в белоснежных лайковых перчатках.
--Оленька, успокойся! Тебе вредно волноваться, да и капитану Смиту ничего не грозит! Даже, если и не так, то он, вполне, может постоять за себя в случае необходимости!—заботливо просил племянницу император. Он сидел в кресле из бледно-фиолетового бархата в мягком освещении золотых канделябров, расставленных по всей комнате, и внимательно следил за каждым быстрым шагом юной девушки.
--Можешь быть, свободна, Юленька! Сегодня у меня для тебя нет распоряжений!—доброжелательно проговорила молодая госпожа, отпуская преданную фрейлину.
Девушка всё поняла и, снова почтительно откланявшись, направилась к выходу из императорских апартаментов, но была остановлена просьбой Государя. Он бесшумно и мягкой поступью подошёл к ней и распорядился:
--Найди капитана и передай ему, что мне хотелось бы обсудить вместе с ним и мистером Эндрюсом детали перевода «Титаника» и передачи его русским инженерам и офицерам!
Сумерки сгустились над морем, окрасив всё вокруг в тёмно-синие и бирюзовые тона. Поддувал лёгкий ветерок. На зеркальной воде появилась еле заметная рябь, когда шикарный океанский пассажирский лайнер «Титаник» бросил якорь у берегов французского портового города Шербур. Это была его первая остановка. Мелкие пароходы «Номадик» и «Траффик» доставили на борт несколько почтовых ящиков и часть людей, которые не успели взойти на борт в Саутгемптоне.
Капитан стоял на смотровой площадке мостика и, лично, внимательно за всем следил, пока его не окликнул тихий нежный голос Великой княжны Ольги Фёдоровны Романовой, из-за чего он, хотя и пытался бороться с собой, но всё равно весь, предательски, затрепетал от душевной нежности, до сих пор испытываемой им, к венценосной красавице, но, наконец, справившись с собой, он плавно и медленно обернулся на голос.
Перед ним стояла Великая княжна Ольга Фёдоровна, прекрасная и юная спутница Российского Государя Императора. В серебристом отсвете луны и прожекторов она, казалась загадочной. Девушка была одета в платье турецкой султанши времён XVI столетия, выполненное из тончайшего полупрозрачного шёлка стального голубого цвета, имеющее глубокое декольте, которое закрывало соблазнительную пышную грудь, лишь на половину. Платье дополнял парчовый серебристый кафтан, не доходящий до полов юбки несколько сантиметров. Оно не имело рукавов. Вместо них, от плеч опускались покрывала того же тона и из той же ткани, что и платье, скреплённые бриллиантовой брошью. Длинные золотисто-каштановые волосы были распущены и держались на золотой диадеме в форме змейки, голова которой спускалась на открытый лоб. На лебединой шее юной девушки переливалось всеми цветами радуги сапфировое колье с топазами и бирюзой. Изящные руки скрещены на животе. На соблазнительных алых, и, зовущих к жарким поцелуям, губах сияла искренняя доброжелательная улыбка.
--Простите, что отвлекаю вас от важного дела.—тихо и мягко проговорила девушка, ловя на себе пристальный зачарованный взгляд капитана, в котором читалось непреодолимое желание, заключить её в крепкие объятия и целовать в медовые губы, забыв обо всём и всех на свете, из-за чего он судорожно сглотнул, отчаянно и мысленно, молясь о том, чтобы Ольга не заметила его порочных чувств.
--С вами что-то не так, сэр?—встревожилась она, видя, что с ним творится что-то странное. Ей даже пришлось, осторожно дотронуться до его мужественных широких мускулистых плеч изящными руками и пристально всмотреться в приветливые серые глаза.
Он тяжело вздохнул и, через силу выдавив из себя, как ему казалось, доброжелательную искреннюю улыбку, заверил:
--Со мной всё в порядке, юная Ольга! Вам не о чем беспокоиться!
Мягкие слова капитана возымели успех. Девушка вздохнула с огромным облегчением и, мысленно, вознесла хвалу Господу Богу.
--Ох! Вы меня так напугали, что моё трепетное сердце до сих пор никак не может успокоиться! Даже сейчас оно бешено колотится в груди! Вот, пожалуйста, послушайте!—дрожащим от волнения, приятным, немного, тихим голосом проговорила она, робко приложив его руку к груди ладонью вниз и накрыв её своей рукой. Их пристальные взгляды встретились и, надолго задержались друг на друге.
Чувствуя под своей рукой пульсацию трепетного девичьего сердца и её пристальный, полный глубокой нежности, взгляд, капитан Смит снова судорожно вздохнул, стараясь сохранить в себе остатки самообладания, что было, крайне непросто.
--Я глубоко тронут Вашей заботой обо мне, Ольга. Только, позвольте, узнать о том, для чего Вы пришли сюда? Да и, почему Государь отпустил Вас одну?—обретя, наконец, дар речи, осведомился он, заинтересованно смотря в её глубокие, как море, бирюзовые глаза.
Девушка скромно улыбнулась ему одной из своих самых очаровательных невинных улыбок и, вспомнив истинную причину визита, скромно ответила:
--Я пришла к вам по просьбе моего Повелителя, чтобы передать Его желание переговорить с вами и мистером Эндрюсом после официальной части ужина в кают-компании о деталях передачи «Титаника» в заботливые руки Российских моряков и технологов по окончании трансатлантического вояжа.
Капитан всё понял, и, отойдя от девушки на шаг назад, с облегчением вздохнул и попросил передать Государю то, что он, вместе с Эндрюсом, с удовольствием побеседуют с ним в кают-компании сразу, как закончится официальная торжественная часть ужина.
Ольга всё поняла, и, поднявшись на ступеньку борта наблюдательного пункта, задумчиво принялась смотреть в ту сторону, где вечернее небо, плавно сливалось с океаном. Её обдавало приятной прохладой лёгкого прибрежного ветерка. Она успокаивала и внушала уверенность в себе.
В эту минуту до неё донёсся пронзительный сигнал об отправлении, поданный из управленческой рубки кем-то из офицеров. «Титаник» поднял якорь, после чего, плавно и медленно стал покидать берега портовой французской провинции, сопровождаемый дельфинами, которые что-то кричали людям, собравшимся на верхних палубах и машущих своим родственникам, проводившим их в увлекательное путешествие.
Наблюдая за этим, волнующим нежную душу, действием, Ольга трепетно вздохнула. Она чувствовала, с какой искренней заботой капитан Смит сжимает её руку в своей руке, в знак поддержки. Он хорошо понимал, что, сейчас, происходит в душе юной девушки и, даже, видел предательские слёзы в её бирюзовых глазах.
Прохладный морской ласковый ветер привёл девушку в чувства. Она уверенно смахнула солёную слезинку с бархатистой щеки, почувствовав себя, крайне, неловко от проявления чрезмерной чувствительности. Собравшись с мыслями, девушка снова взглянула на заботливого, стоявшего рядом с ней, главного офицера «Титаника» и искренне попросила у него прощения за свою слабость.
Он улыбнулся ей одной из самых обворожительных доброжелательных улыбок и, подбадривая, проговорил приветливым бархатистым и немного хрипловатым голосом, от которого у девушки всегда по телу бежали мурашки, когда они оставались одни, во время душевной беседы.
--Мне понятны Ваши чувства, Ольга! Такие события всегда волнуют и затрагивают душу! Отдаление корабля от берега очень трогательное мероприятие!
Девушка в очередной раз трепетно вздохнула, и, выдержав короткую паузу, набралась мужества и, наконец, произнесла:
--Эдвард, может, уже нам хватит продолжать этот бессмысленный официально-деловой тон, ведь мы она, хорошо чувствуем, что больше не можем сдерживать страстные порывы и желания друг к другу! Давайте, снова перейдём на «ты»!—благодаря чему, теперь уже наступил черёд капитана погрузиться в глубокую, но нежную задумчивость. Он не знал, что и сказать. Ольга итак уже всё сказала за него. Ему осталось, лишь крепче сжать её руки в своих руках и трепетно вздохнуть.
Когда же он, наконец, собрался с мыслями и захотел, снова, заговорить с Ольгой, к ним подошёл молодой матрос и, почтительно поклонившись им, произнёс:
--Сэр, простите, что вмешиваюсь в ваш приятный разговор с Её Императорским Высочеством Великой княжной. Только мистер Исмей приказал мне, передать вам о том, что ему хочется, поговорить с вами. Он будет ждать вас в бойлерной.
Капитан устало вздохнул, мысленно признавая, что ему совсем не хочется, общаться с Исмеем. Только ничего не мог поделать. Ведь тот всё-таки генеральный директор пароходной и судостроительной компании, а значит, его начальство. Капитан обратился с просьбой к девушкам-охранницам, которые бесшумно приблизились к Ольге:
--Проводите Госпожу в Императорские апартаменты! Государь, наверное, уже с нетерпением ждёт её!
Он одарил девушку той доброжелательной улыбкой, которая способна была растопить любой лёд, и добавил, обращаясь теперь уже к ней самой:
--Увидимся за ужином, моя юная и прекрасная Ольга!
Ольга хотела улыбнуться ему в ответ, но не смогла. Её, словно, сковало льдом из-за, непонятно откуда взявшейся тревоги за него. Она не хотела выпускать его заботливые, ласковые крепкие руки из своих рук, и, пристально смотря ему в приветливые серые глаза, выдохнула, дрожащим от страха, мягким голосом:
--Прошу вас, Эдвард, не ходите на эту встречу! У меня такое предчувствие, словно вас заманивают в опасную ловушку, которая будет стоить вам жизни!
Капитан не смог сдержать ласковой улыбки, и, нежно погладив девушку по бархатистым щекам и шелковистым спиральным мягким локонам, успокоил, сказав ей, что она, напрасно, беспокоится о нём. С ним всё будет в порядке.
Заботливо поцеловав её в златокудрый лоб, он вместе с молодым матросом, пошёл в бойлерную. При этом, не чувствуя никакой тревоги. Капитан был спокоен и уверен в себе. Он не подозревал, какую ловушку ему уготовил барон Джон Браэртон.
«Титаник».
Вечер.
Беспокойство пришло позже, в нескольких метрах от прачечной, когда капитан внимательно присмотрелся к матросу. Тот был ему не знаком.
--Почему я не видел вас раньше? Когда вы поднялись на борт и почему не были мне представлены?—настороженно, но при этом, сохраняя душевную теплоту, осведомился он. Ему захотелось расположить молодого человека к себе и хорошо узнать. Только матрос держался холодно и отчуждённо.
--Я взошёл на борт два часа тому назад, а вам не был представлен из-за того, что вы были заняты принятием пассажиров и груза. Да и, какое вам дело до простого матроса, когда вы общаетесь в кругу господ с дамами!—с ледяной иронией хмыкнул матрос, соизволив, наконец, ответить. Он не обратил внимания на революционные ноты в своих речах. Так они достигли тяжёлых дверей прачечной.
Матрос открыл их и впустил капитана в пустынное тёмное, пахнувшее чистящими средствами, помещение, а сам остался снаружи.
--А где мистер Исмей? Почему он выбрал для беседы именно это место, ведь мог прийти ко мне на мостик?!—негодовал главный офицер, осматриваясь по сторонам и, пока не замечая Джона Браэртона с подчинёнными. Он уже привык к темноте и мог видеть очертания, находящихся в комнате, предметов.
--Интересно, с каких это пор, директор пароходной компании должен интересоваться у своих слуг, где и когда ему с ними беседовать!—презрительно фыркнул Браэртон, не в силах больше играть со своей жертвой, как «кошка с мышкой», хотя это его и забавляло.
Услыхав неприятный голос мучителя, капитан вздрогнул от неожиданности. Как же ему надоели его частые и неоправданные нападения на него. Он снова измученно вздохнул, чувствуя, стоявших за спиной, трёх массивных и бритоголовых охранников мучителя. При этом, капитан совсем не испытывал страха перед бароном и даже смотрел на него с вызывающим спокойствием.
--Как вам, наверное, известно из истории турецкого султаната, надоевших рабынь и слуг топили в Босфоре. Только его я вам предоставить, к сожалению, не могу, но Саутгемптонский залив—пожалуйста!
Он замолчал и подал знак подчинённым. Они поняли и, накинув несчастному главному офицеру на шею шёлковый шнур, принялись, постепенно, затягивать, при этом двое держали беднягу, а третий исполнял над ним приговор.
Мучители держали его так крепко, что он не мог дышать, но так просто сдаваться на их милость, ему не хотелось. Капитан отчаянно вырывался, но, вскоре, силы начали покидать его. Он начал хрипеть. Глаза мутнели. Дышать становилось труднее и больно. Он уже приготовился к смерти и, мысленно, прочёл молитву, как в эту минуту, услышал громкий голос Браэртона, обращённый к подчинённым:
--Ладно, хватит с него! Нам ещё нужно добраться до Нью-Йорка на этом чёртовом корабле! Чтоб он утонул, а убить его капитана, мы, всегда, успеем!
Они поняли его и, отпустив беднягу, покинули тёмную комнату вместе с начальником. Оставшись один, капитан медленно опустился на колени и обхватил шею, дрожащими от, пережитого страха, руками. Он никак не мог откашляться и дышал так часто, словно, выброшенная на берег из воды, рыба. Глаза его были плотно закрыты и из них текли солёные слёзы. Сердце бешено колотилось в груди. Бедняга никак не мог поверить в то, что его пощадили. Мрачные мысли, хаотично, проносились в голове.
В таком плачевном состоянии своего капитана застал офицер Лайтоллер с тремя матросами. Они совершали обход лайнера и, случайно, решили проверить, как обстоят дела в бойлерной.
--Сэр, что с вами? Может, нам проводить вас в госпиталь, где вами займутся судовые медики!—обеспокоенно предложил он, помогая начальнику, подняться с холодного пола, при этом заботливо поддерживая. Капитан оценил заботу помощника, но всё же отверг предложение.
--Нет! Лучше проводите меня в императорские апартаменты! Мне необходимо срочно поговорить с Государем!—слабым голосом попросил он его, постепенно, приходя в себя и уже открыв глаза, хотя горло ещё болело. Ему, просто не хотелось впутывать в личные проблемы своих офицеров.
Лайтоллер сделал вид, что уступил и даже повёл его в императорские апартаменты, но, не смотря на это, чувствовал неладное. Внутреннее чутьё подсказывало ему о том, что у капитана начались серьёзные проблемы из-за его, весьма, доверительной и тесной дружбы с семьёй Российского Государя Императора, особенно из-за юной красавицы Великой княжны Ольги Фёдоровны.
Тем временем, что касается самой очаровательной виновницы переполоха, она, уже полностью переодетая к торжественному ужину, как и её семья, находящаяся рядом с ней в просторных комнатах, не находила себе места от беспокойства. Девушка напоминала перепуганную львицу, мечущуюся по клетке и обхватив себя руками в белоснежных лайковых перчатках.
--Оленька, успокойся! Тебе вредно волноваться, да и капитану Смиту ничего не грозит! Даже, если и не так, то он, вполне, может постоять за себя в случае необходимости!—заботливо просил племянницу император. Он сидел в кресле из бледно-фиолетового бархата в мягком освещении золотых канделябров, расставленных по всей комнате, и внимательно следил за каждым быстрым шагом юной девушки.
