Хочешь в хранилище? Вон дверь, выйдешь на тропу, выйдешь к деревне, там вниз по склону и увидишь замок, вперед. В замке найдешь ответы на свои вопросы, мальчик. - От злости она быстро поднялась со своего места, побросала в чашу мокрые, испачканные кровью тряпки и кинула в парня его же грязную рубашку. - Уходи.
– Так не получится. - Филип был настроен решительно, и даже порыв злости маленькой ведьмы ни капли не убедил его остановиться.
– Я не буду в этом участвовать. Я отправлю тебя домой и ты мне еще спасибо скажешь.
– Элана, – Филип поднялся и не смог ничего придумать, кроме как прильнуть к ее коленям, – я не прошу тебя идти со мной… я прошу тебя рассказать мне, помочь мне, объяснить мне, как пройти, как взять, как уйти. Я никому не сдам тебя, не предам. Я хороший человек, клянусь.
Он сделал до злости прекрасное жалкое лицо. Эл поджала губы, борясь скорее не с ним, а с собой. Ее так и манило в неприятности. В этих людях всегда было что-то, отчего она испытывала к ним искреннюю симпатию или даже влечение, не зря именно она находила этих измученных жертв. Элана обладала способностью видеть в них то, что другие не замечали. Она всегда пыталась хоть как-то помочь бедолагам, если выпадала такая возможность. Вот и сейчас, Элана с благими намерениями хотела отправить чистую и непорочную душу домой, подальше от этого тёмного места, которое как обугленное на земле чрево сочило темный сок смерти. Однако юноша противился этому.
– Нет, - отвернув от него лицо, женщина прикрыла глаза, всем своим видом показывая, что не намерена больше разговаривать.
– Она была прекрасной женщиной, только спустя года я могу по-достоинству оценить ее красоту, – Кроуфорд стоял около своего окна и улыбался собственным мыслям, – я еще никогда не встречал столь чуткую, добрую, но одновременно столь серьезную женщину. Не считая твоей матери.
– Сколько было Элане? – Ингрид оторвалась от письма, предоставив рукам заслуженный отдых.
– Я никогда не задавал ей таких вопросов. По нашим меркам она выглядела лет на тридцать, может чуть больше или меньше, но на самом деле… возможно, около ста, я не уверен.
– Долго ты жил у нее?
– Ровно год. Я ухаживал за ней все то время, чтобы Эл как можно больше рассказывала мне о замке, о Стражах, о хранилище. Ты бы видела, как цвела ведьма при виде моего скудного букета. Возможно, я пользовался статусом человека, пользовался ей, но это было жизненно важно для меня.
– Она влюбилась в тебя? - Ингрид нравились рассказы отца и еще больше нравилось то, с каким огоньком в глазах Филип вспоминает Элану, очевидно она оставила в нем глубокий след. Возможно ли любить двух женщин сразу?
– Я не знаю, – Филип не спускал глаз с местной торговой лавки, которая все еще работала, – я не знаю, насколько сильно и какая именно это была любовь. Возможно, братская или материнская. А может такая, как любая женщина любит своего мужчину. Я не знаю. Но она боялась меня отпускать.
Его ложь была очевидной. Он знал.
– Продолжим.
Вокруг быстро стемнело. Дом Эланы на глазах наполнялся уютом, словно невидимая рука пронизывала стены нитями тепла, отчего Филип быстро привык к обстановке и хорошо освоился в одной из небольших комнат высокого, но скромного домика. Эта хижина напоминала ему крошечную башню, выполненную под дом. Угол наклона этого здания был слишком большой, и когда Филип выбирался на улицу, он не мог избавиться от мысли, что это башня должна непременно упасть.
– Я живу тут всю свою жизнь, Филип, и он ни разу, слышишь меня, ни разу не качнулся, – Элана крутилась на кухне, накрывая на стол, – я живу еще не в самом плохом доме.
– Я не говорю, что он плохой, он прекрасный. Я бы с удовольствием жил в таком.
Их взгляды встретились, она расплылась в неоднозначной улыбке.
– Ты правда так считаешь? – женщина обернулась, вытирая щеку синим полотенцем, – ты очень любезный молодой человек. Кстати, сколько тебе лет? - Элана боялась задавать вопрос, так как не хотела знать, что он дейтсвительно еще мальчишка, но вопрос сам вылетел из ее уст.
– Я ей не ответил, – врач опустился в мягкое лиловое кресло с высокой спинкой, – не спрашивай меня, почему, просто резко сменил тему. Я уговаривал ее первый месяц о помощи, но слышал в ответ только отказ. Мое сердце обливалось кровью, ведь больше никто не способен мне помочь. Я очень долго тосковал: не ел, не спал, ходил у Эланы на глазах, словно призрак. Пытался тщетно надавить на жалость.
– Ты опустил руки?
– Ни в коем разе, моя дорогая. Я нашел иной путь. Путь через её сердце.
Дни летели один за другим. Только раскалённый огненный шар успевал подниматься из-за горизонта, как ведьма вставала из своей постели и бежала делать завтрак.
Постепенно Филип привык к ее суматошности, озорству, беготне по дому, к этому оживленному смеху и колдовству. Женщина научила его своему ремеслу: варить отвары, перевязывать раны, накладывать швы, делать лекарства от многих недугов, различать травы, ягоды и прочие растения не из простого мира. С каждым проведенным месяцем парень нехотя принимал ее точку зрения насчет отца, но все никак не мог покинуть дом, потому что совесть и внутренний голос не оставляли его. Скрип деревянного пола, заросшие мхом стены, уютные постели и запах молока с малиной без устали действовали на него. Кроуфорд все больше не хотел уходить от Эланы. Иногда он выходил во двор и читал руны, самые простые, чтобы в случае чего применить эти необходимые, как ему казалось, знания. По ночам он лежал в траве и созерцал в небо, порой ему виделись странные силуэты, а иногда он наблюдал яркие вспышки света: то белые, то черные, то фиолетовые.
Ранее воскресное утро (по нашему времени, жители волшебного мира не делят месяца на недели). Ветер успокоительно шумел за тонким стеклом, унося веретеном плохие мысли. Время замедлило бег, зной не успел растопить голубой кристалл утреннего неба, и все казалось ясным и бесконечно чистым - стоял тот утренний час, когда веришь, что даже убийца отца непременно найдется, как и сам он.
Воодушевившись собственной мыслью о счатслвиом конце, парень медленно поднялся и побрел наверх, уже точно зная, что Эл давно проснулась. Бесшумно пройдя босыми ногами по холодной древесине, он, затаив дыхание, несколько раз стукнул костяшками о дверь.
– Входи.
Элана сидела подле маленького зеркала и расчесывала свои длинные густые волосы. Женщина напевала под нос тихую и ласковую песню, слов которой Филип не смог разобрать, она полоижал расческу и ее токная кисть начертала в воздухе непонятные знаки.
– Мы можем поговорить? – подойдя сзади, Филип опустил свои руки ей на плечи и выждал небольшую паузу, – Эл, ты прекрасна.
Она привыкла его теплым словам, но сейчас его тон был особенно настойчив.
– И очень добра. Ты очень дорога мне, и я...
Женщина тяжело вздохнула и повернулась к нему лицом. Он так вырос. Казалось, совсем недавно свалился через портал в куст к ядовитым ягодам, такой щуплый и хилый, а теперь стоит перед ней, такой крепкий, сильный, уверенный... Мужчина?
– Филип, – Элана поднялась со своего стула, продолжая смотреть ему в глаза, – если ты снова пришел говорить об отце, то...
– Прошу тебя, – обхватив руками ее кисти, медленно перевел к холодным ладоням, – Элана... – сделав глубокий вдох, Филип наклонился и поцеловал женщину в губы, проникая вглубь уверенными движениями, просачиваясь сквозь неё. И в конце концов Филип добрался до сердца, оставил след прикосновения и растопил его.
Весна будит тревогу, бьется в груди всей мощью и желанием, что порой сходишь с ума, не осознавая, где правда, а где – ложь. Все вокруг утрачивает свои очертания, ты сбит с толку, ты задыхаешься. Мир переворачивается с ног на голову, и вот ты уже в непонятном для тебя месте целуешь волшебную женщину, хотя тебе нет еще и двадцати. Безумство. Возможно, он и правда сошел с ума, но это только лишь догадки.
Он ласково обнял ее за талию, такую хрупкую и волшебную, такую восхитиельную.
- Ты прекрасна, - прерываясь на слабую паузу, прошептал Филип.
Непонятно, кто и кем руководил в данную секунду. Он утопил свои руки в ее жемчужных волосах, в комнате поднялся стойкий сладкий запах, которого до этого он никогда прежде не ощущал. Желание внутри него растелось тягучим медом от кончиков пальцев, до ног. В комнате заметно потемнело в считанные секунды, только пару минут назад рассвет стучался в ее окно, а теперь яркие звезды пробивались сковзь шторы.
Она ласково прикусила его нижнюю губу и улыбнулась. Заметив смятение, Эл прошептала заклинание. Тепрь он видел - руны кружились вокруг них чередой, она начертила любовное заклинание еще до того, как он вошел в комнату.
- Не забывай, что я ведьма, мальчик.
- А я был когда-то против? - Его хитрый и умный взгляд мужа уверенно следил за ее выходками. Это первое заклинание, которому она его обучила - заклинание для любовников, которые воплотить все самые темные желания, не подбирая подходящий момент - момент сам подстраивается под них.
Филип опустился на ее стул и легким похлопыванием по бедру пригласил ведьму к себе.
Элана породила во мне смятение с первой же секунды нашей встречи, и все преимущества были на ее стороне. Особенно сейчас я понимаю, как сильно мне повезло в тот момент, – Филип забавно посмеялся, продолжив сидеть в своем кресле, – тогда я чувствовал больше, чем просто безысходность и отчаяние. Элана - моя первая женщина и я бы повторил нашу встречу, - Филип мечтательно запрокинул голову назад. - В ту ночь или день, я так и не понял, что случилось со временем в тот момент, но Эл размякла и выдала мне все, что можно и что нельзя. Рассказала путь-дорогу, как пробраться, рассказала о своих связях со Стражами, о том самом Хранилище. Обо всем.
– Когда ты отправился в путь? – Ингрид макнула перо в чернила и посмотрела на отца.
– Через несколько недель после случившегося, мы долго обсуждали данную тему, продумывали план.
– План?
– Разумеется. Чтобы попасть в замок нужно быть либо стражем, либо могущественным магом, либо самим Верховным, но никем из них я не являлся, поэтому нужно было что-то придумать. У моей прекрасной ведьмы среди Стражей был один должник, которому она каким-то образом спасла жизнь. Пришло время возвращать долг.
« Я знаю, что это вы убили Джона Уинслета»
* * *
— Сегодня сложный день, — послышалось где-то за спиной.
Изера молча стояла за Филипом и, казалось, смотрела сквозь него.
— Знаю. Органы власти посетят мой дом. Я поеду опознавать труп, заберу ту чёртову свечу. — Филип мысленно выругался.
— Тише… — женщина погладила его по рукаву, тем самым успокаивая, — всё скоро наладится. Я слышала, ты завёл помощника?
— Ты про Тенна? Славный малый. Вполне сообразительный. Я взял его на неопределённый срок, а там будет видно.
— Зачем? Ты всегда работаешь один, без лишних рук и ушей, так почему? — Ведьма медленно обошла Филипа, не сводя с того пытливый взгляд, она села в своё кресло, ожидая удовлетворяющего ее прыткий ум ответа.
— Я не могу больше справляться в одиночку. Чем больше людей — тем сложнее операции. Мне необходима правая рука, — врач нервно растирал ладони, смотря на горизонт, в котором что-то изменилось, но пока Филип пока не мог понять - что конкретно.
— А теперь правду, Филип.
— Ингрид больна. Кажется, я сойду с ума.
— Но ведь она способна контролировать свою вторую личность, разве нет? — слегка наклонившись и прищурив глаза, поинтересовалась Изера. — Мойра что-то подозревает?
— Я не могу держать взаперти её, их… — подходя к бортику, Кроуфорд нервно сжал хрупкие деревяшки, отчего те предательски затрещали, — Мойра вышла на улицу и встретила Луи — моего давнего знакомого, который как-то посещал наш дом. Луи познакомился с Ингрид на одной из встреч, та его, очевидно, зацепила, он явно собирался вернуться. И это мой личный промах. .Только Ингрид имеет доступ к реальной жизни, к людям, только она — настоящая, только она — моя дочь, а Мойра... — Он выждал паузу. — А Мойра, мне её жаль.
— Как ты всё объяснил ей?
— Я сказал, что мистер Луи, по всей видимости, что-то напутал, по невероятной случайности назвал Мойру Ингрид. В этот раз мне повезло, но кто сказал, что повезёт и во второй? — обернувшись, Филип уставился на маленький столик с белоснежным сервизом, — Мойра сама списала всё на несуществующую потерю памяти, — его глаза мгновенно покраснели, приобрели непривычный блеск. Казалось, ещё чуть-чуть и скупая слеза покатится по шершавой щеке, но врач только тяжело выдохнул и, сделав большой глоток из чашки, опустился в кресло.
* * *
Утро выдалось холодным и мрачным. Порывистый ветер срывал с деревьев последнюю зелёную листву, играл ими в воздухе и уносил на другой конец города, теряя их по пути. Тонкие, пожухлые листья, покачиваясь, опускались в грязные лужи. Плотный туман обнимал острые крыши домов, поглощая их в тягучую серость.
Филип не спал. Он сидел за своим рабочим столом и неотрывно записывал что-то в маленькую помятую книжечку из толстой кожи. Когда чернила заканчивались, перо неприятно скрежетало по шероховатой бумаге, но порой Филип этого не замечал и писал дальше до тех пор, пока не появлялись некрасивые, уродующие весь статный вид холста, дыры.
Врач не успевал обновлять чернила, мысли, как непроходимый водоворот, не давали продуху и наваливались друг на друга.
Воспоминания. То были красочные, несносные отрывки прошлого, которые Филип мог поведать только самому себе. Они не всплывают, пока не придёт то самое время. Время, когда валится с рук абсолютно всё, когда приходится убивать, ступать на границу, возвращаться обратно и снова жить до этого момента.
“Восемнадцатое сентября. Пять лет тому назад. Они потребовали с меня плату раньше срока, поэтому я вынужден…”.
Остановившись, Филип бросил взгляд на серое плачущее небо за окном и продолжил, перелистывая страницу за страницей маленького дневника.
“Мне пришлось перерезать глотку той женщине. Она кричала, молила меня не убивать её, но я не мог. Молод и силён, пытаясь вытащить чистую человеческую душу прямо из её глубокого пореза на шее. И я вытащил. Тонкая дымчатая струя сочилась вместе с кровью прямо оттуда, изнутри. Жизнь выходила так медленно, что я боялся, что она ещ может увидеть и осознать, что только что произошло. Я взял пробирку, начертил руну Мортуна кровью у нее на лбу и прошептал Mortis Umbrae. ”
Так длилось ещё несколько часов. Он, казалось, начинал сходить с ума, но вовремя отвлекался на капли падающего дождя.
— Мистер Кроуфорд!
Захлопнув дневник, мужчина обернулся, улавливая голос Патриции. Она звала его вниз, напоминая о том, что пришёл гость. Надев поверх бордовой рубашки белоснежный халат, Филип медленно спустился вниз.
— Доброе утро, Тенн.
Парень сидел на миниатюрном пуфике, крепко сцепив ладонь на ручке чемодана, так, если бы боялся потерять его. С его мокрых волос еще стекала дождевая вода, очень удачно скрывая нервную испарену у него на лбу. Парень явно был чем-то взволнован, он тряс одной ногой и кидал беглый взгляд по всей комнате.
— Здравствуйте, доктор, — пожимая крепкую грубую руку, Тёрнер вяло улыбнулся, — сегодня будет теория?
– Так не получится. - Филип был настроен решительно, и даже порыв злости маленькой ведьмы ни капли не убедил его остановиться.
– Я не буду в этом участвовать. Я отправлю тебя домой и ты мне еще спасибо скажешь.
– Элана, – Филип поднялся и не смог ничего придумать, кроме как прильнуть к ее коленям, – я не прошу тебя идти со мной… я прошу тебя рассказать мне, помочь мне, объяснить мне, как пройти, как взять, как уйти. Я никому не сдам тебя, не предам. Я хороший человек, клянусь.
Он сделал до злости прекрасное жалкое лицо. Эл поджала губы, борясь скорее не с ним, а с собой. Ее так и манило в неприятности. В этих людях всегда было что-то, отчего она испытывала к ним искреннюю симпатию или даже влечение, не зря именно она находила этих измученных жертв. Элана обладала способностью видеть в них то, что другие не замечали. Она всегда пыталась хоть как-то помочь бедолагам, если выпадала такая возможность. Вот и сейчас, Элана с благими намерениями хотела отправить чистую и непорочную душу домой, подальше от этого тёмного места, которое как обугленное на земле чрево сочило темный сок смерти. Однако юноша противился этому.
– Нет, - отвернув от него лицо, женщина прикрыла глаза, всем своим видом показывая, что не намерена больше разговаривать.
***
– Она была прекрасной женщиной, только спустя года я могу по-достоинству оценить ее красоту, – Кроуфорд стоял около своего окна и улыбался собственным мыслям, – я еще никогда не встречал столь чуткую, добрую, но одновременно столь серьезную женщину. Не считая твоей матери.
– Сколько было Элане? – Ингрид оторвалась от письма, предоставив рукам заслуженный отдых.
– Я никогда не задавал ей таких вопросов. По нашим меркам она выглядела лет на тридцать, может чуть больше или меньше, но на самом деле… возможно, около ста, я не уверен.
– Долго ты жил у нее?
– Ровно год. Я ухаживал за ней все то время, чтобы Эл как можно больше рассказывала мне о замке, о Стражах, о хранилище. Ты бы видела, как цвела ведьма при виде моего скудного букета. Возможно, я пользовался статусом человека, пользовался ей, но это было жизненно важно для меня.
– Она влюбилась в тебя? - Ингрид нравились рассказы отца и еще больше нравилось то, с каким огоньком в глазах Филип вспоминает Элану, очевидно она оставила в нем глубокий след. Возможно ли любить двух женщин сразу?
– Я не знаю, – Филип не спускал глаз с местной торговой лавки, которая все еще работала, – я не знаю, насколько сильно и какая именно это была любовь. Возможно, братская или материнская. А может такая, как любая женщина любит своего мужчину. Я не знаю. Но она боялась меня отпускать.
Его ложь была очевидной. Он знал.
– Продолжим.
***
Вокруг быстро стемнело. Дом Эланы на глазах наполнялся уютом, словно невидимая рука пронизывала стены нитями тепла, отчего Филип быстро привык к обстановке и хорошо освоился в одной из небольших комнат высокого, но скромного домика. Эта хижина напоминала ему крошечную башню, выполненную под дом. Угол наклона этого здания был слишком большой, и когда Филип выбирался на улицу, он не мог избавиться от мысли, что это башня должна непременно упасть.
– Я живу тут всю свою жизнь, Филип, и он ни разу, слышишь меня, ни разу не качнулся, – Элана крутилась на кухне, накрывая на стол, – я живу еще не в самом плохом доме.
– Я не говорю, что он плохой, он прекрасный. Я бы с удовольствием жил в таком.
Их взгляды встретились, она расплылась в неоднозначной улыбке.
– Ты правда так считаешь? – женщина обернулась, вытирая щеку синим полотенцем, – ты очень любезный молодой человек. Кстати, сколько тебе лет? - Элана боялась задавать вопрос, так как не хотела знать, что он дейтсвительно еще мальчишка, но вопрос сам вылетел из ее уст.
***
– Я ей не ответил, – врач опустился в мягкое лиловое кресло с высокой спинкой, – не спрашивай меня, почему, просто резко сменил тему. Я уговаривал ее первый месяц о помощи, но слышал в ответ только отказ. Мое сердце обливалось кровью, ведь больше никто не способен мне помочь. Я очень долго тосковал: не ел, не спал, ходил у Эланы на глазах, словно призрак. Пытался тщетно надавить на жалость.
– Ты опустил руки?
– Ни в коем разе, моя дорогая. Я нашел иной путь. Путь через её сердце.
***
Дни летели один за другим. Только раскалённый огненный шар успевал подниматься из-за горизонта, как ведьма вставала из своей постели и бежала делать завтрак.
Постепенно Филип привык к ее суматошности, озорству, беготне по дому, к этому оживленному смеху и колдовству. Женщина научила его своему ремеслу: варить отвары, перевязывать раны, накладывать швы, делать лекарства от многих недугов, различать травы, ягоды и прочие растения не из простого мира. С каждым проведенным месяцем парень нехотя принимал ее точку зрения насчет отца, но все никак не мог покинуть дом, потому что совесть и внутренний голос не оставляли его. Скрип деревянного пола, заросшие мхом стены, уютные постели и запах молока с малиной без устали действовали на него. Кроуфорд все больше не хотел уходить от Эланы. Иногда он выходил во двор и читал руны, самые простые, чтобы в случае чего применить эти необходимые, как ему казалось, знания. По ночам он лежал в траве и созерцал в небо, порой ему виделись странные силуэты, а иногда он наблюдал яркие вспышки света: то белые, то черные, то фиолетовые.
Ранее воскресное утро (по нашему времени, жители волшебного мира не делят месяца на недели). Ветер успокоительно шумел за тонким стеклом, унося веретеном плохие мысли. Время замедлило бег, зной не успел растопить голубой кристалл утреннего неба, и все казалось ясным и бесконечно чистым - стоял тот утренний час, когда веришь, что даже убийца отца непременно найдется, как и сам он.
Воодушевившись собственной мыслью о счатслвиом конце, парень медленно поднялся и побрел наверх, уже точно зная, что Эл давно проснулась. Бесшумно пройдя босыми ногами по холодной древесине, он, затаив дыхание, несколько раз стукнул костяшками о дверь.
– Входи.
Элана сидела подле маленького зеркала и расчесывала свои длинные густые волосы. Женщина напевала под нос тихую и ласковую песню, слов которой Филип не смог разобрать, она полоижал расческу и ее токная кисть начертала в воздухе непонятные знаки.
– Мы можем поговорить? – подойдя сзади, Филип опустил свои руки ей на плечи и выждал небольшую паузу, – Эл, ты прекрасна.
Она привыкла его теплым словам, но сейчас его тон был особенно настойчив.
– И очень добра. Ты очень дорога мне, и я...
Женщина тяжело вздохнула и повернулась к нему лицом. Он так вырос. Казалось, совсем недавно свалился через портал в куст к ядовитым ягодам, такой щуплый и хилый, а теперь стоит перед ней, такой крепкий, сильный, уверенный... Мужчина?
– Филип, – Элана поднялась со своего стула, продолжая смотреть ему в глаза, – если ты снова пришел говорить об отце, то...
– Прошу тебя, – обхватив руками ее кисти, медленно перевел к холодным ладоням, – Элана... – сделав глубокий вдох, Филип наклонился и поцеловал женщину в губы, проникая вглубь уверенными движениями, просачиваясь сквозь неё. И в конце концов Филип добрался до сердца, оставил след прикосновения и растопил его.
Весна будит тревогу, бьется в груди всей мощью и желанием, что порой сходишь с ума, не осознавая, где правда, а где – ложь. Все вокруг утрачивает свои очертания, ты сбит с толку, ты задыхаешься. Мир переворачивается с ног на голову, и вот ты уже в непонятном для тебя месте целуешь волшебную женщину, хотя тебе нет еще и двадцати. Безумство. Возможно, он и правда сошел с ума, но это только лишь догадки.
Он ласково обнял ее за талию, такую хрупкую и волшебную, такую восхитиельную.
- Ты прекрасна, - прерываясь на слабую паузу, прошептал Филип.
Непонятно, кто и кем руководил в данную секунду. Он утопил свои руки в ее жемчужных волосах, в комнате поднялся стойкий сладкий запах, которого до этого он никогда прежде не ощущал. Желание внутри него растелось тягучим медом от кончиков пальцев, до ног. В комнате заметно потемнело в считанные секунды, только пару минут назад рассвет стучался в ее окно, а теперь яркие звезды пробивались сковзь шторы.
Она ласково прикусила его нижнюю губу и улыбнулась. Заметив смятение, Эл прошептала заклинание. Тепрь он видел - руны кружились вокруг них чередой, она начертила любовное заклинание еще до того, как он вошел в комнату.
- Не забывай, что я ведьма, мальчик.
- А я был когда-то против? - Его хитрый и умный взгляд мужа уверенно следил за ее выходками. Это первое заклинание, которому она его обучила - заклинание для любовников, которые воплотить все самые темные желания, не подбирая подходящий момент - момент сам подстраивается под них.
Филип опустился на ее стул и легким похлопыванием по бедру пригласил ведьму к себе.
***
Элана породила во мне смятение с первой же секунды нашей встречи, и все преимущества были на ее стороне. Особенно сейчас я понимаю, как сильно мне повезло в тот момент, – Филип забавно посмеялся, продолжив сидеть в своем кресле, – тогда я чувствовал больше, чем просто безысходность и отчаяние. Элана - моя первая женщина и я бы повторил нашу встречу, - Филип мечтательно запрокинул голову назад. - В ту ночь или день, я так и не понял, что случилось со временем в тот момент, но Эл размякла и выдала мне все, что можно и что нельзя. Рассказала путь-дорогу, как пробраться, рассказала о своих связях со Стражами, о том самом Хранилище. Обо всем.
– Когда ты отправился в путь? – Ингрид макнула перо в чернила и посмотрела на отца.
– Через несколько недель после случившегося, мы долго обсуждали данную тему, продумывали план.
– План?
– Разумеется. Чтобы попасть в замок нужно быть либо стражем, либо могущественным магом, либо самим Верховным, но никем из них я не являлся, поэтому нужно было что-то придумать. У моей прекрасной ведьмы среди Стражей был один должник, которому она каким-то образом спасла жизнь. Пришло время возвращать долг.
« Я знаю, что это вы убили Джона Уинслета»
* * *
— Сегодня сложный день, — послышалось где-то за спиной.
Изера молча стояла за Филипом и, казалось, смотрела сквозь него.
— Знаю. Органы власти посетят мой дом. Я поеду опознавать труп, заберу ту чёртову свечу. — Филип мысленно выругался.
— Тише… — женщина погладила его по рукаву, тем самым успокаивая, — всё скоро наладится. Я слышала, ты завёл помощника?
— Ты про Тенна? Славный малый. Вполне сообразительный. Я взял его на неопределённый срок, а там будет видно.
— Зачем? Ты всегда работаешь один, без лишних рук и ушей, так почему? — Ведьма медленно обошла Филипа, не сводя с того пытливый взгляд, она села в своё кресло, ожидая удовлетворяющего ее прыткий ум ответа.
— Я не могу больше справляться в одиночку. Чем больше людей — тем сложнее операции. Мне необходима правая рука, — врач нервно растирал ладони, смотря на горизонт, в котором что-то изменилось, но пока Филип пока не мог понять - что конкретно.
— А теперь правду, Филип.
— Ингрид больна. Кажется, я сойду с ума.
— Но ведь она способна контролировать свою вторую личность, разве нет? — слегка наклонившись и прищурив глаза, поинтересовалась Изера. — Мойра что-то подозревает?
— Я не могу держать взаперти её, их… — подходя к бортику, Кроуфорд нервно сжал хрупкие деревяшки, отчего те предательски затрещали, — Мойра вышла на улицу и встретила Луи — моего давнего знакомого, который как-то посещал наш дом. Луи познакомился с Ингрид на одной из встреч, та его, очевидно, зацепила, он явно собирался вернуться. И это мой личный промах. .Только Ингрид имеет доступ к реальной жизни, к людям, только она — настоящая, только она — моя дочь, а Мойра... — Он выждал паузу. — А Мойра, мне её жаль.
— Как ты всё объяснил ей?
— Я сказал, что мистер Луи, по всей видимости, что-то напутал, по невероятной случайности назвал Мойру Ингрид. В этот раз мне повезло, но кто сказал, что повезёт и во второй? — обернувшись, Филип уставился на маленький столик с белоснежным сервизом, — Мойра сама списала всё на несуществующую потерю памяти, — его глаза мгновенно покраснели, приобрели непривычный блеск. Казалось, ещё чуть-чуть и скупая слеза покатится по шершавой щеке, но врач только тяжело выдохнул и, сделав большой глоток из чашки, опустился в кресло.
* * *
Утро выдалось холодным и мрачным. Порывистый ветер срывал с деревьев последнюю зелёную листву, играл ими в воздухе и уносил на другой конец города, теряя их по пути. Тонкие, пожухлые листья, покачиваясь, опускались в грязные лужи. Плотный туман обнимал острые крыши домов, поглощая их в тягучую серость.
Филип не спал. Он сидел за своим рабочим столом и неотрывно записывал что-то в маленькую помятую книжечку из толстой кожи. Когда чернила заканчивались, перо неприятно скрежетало по шероховатой бумаге, но порой Филип этого не замечал и писал дальше до тех пор, пока не появлялись некрасивые, уродующие весь статный вид холста, дыры.
Врач не успевал обновлять чернила, мысли, как непроходимый водоворот, не давали продуху и наваливались друг на друга.
Воспоминания. То были красочные, несносные отрывки прошлого, которые Филип мог поведать только самому себе. Они не всплывают, пока не придёт то самое время. Время, когда валится с рук абсолютно всё, когда приходится убивать, ступать на границу, возвращаться обратно и снова жить до этого момента.
“Восемнадцатое сентября. Пять лет тому назад. Они потребовали с меня плату раньше срока, поэтому я вынужден…”.
Остановившись, Филип бросил взгляд на серое плачущее небо за окном и продолжил, перелистывая страницу за страницей маленького дневника.
“Мне пришлось перерезать глотку той женщине. Она кричала, молила меня не убивать её, но я не мог. Молод и силён, пытаясь вытащить чистую человеческую душу прямо из её глубокого пореза на шее. И я вытащил. Тонкая дымчатая струя сочилась вместе с кровью прямо оттуда, изнутри. Жизнь выходила так медленно, что я боялся, что она ещ может увидеть и осознать, что только что произошло. Я взял пробирку, начертил руну Мортуна кровью у нее на лбу и прошептал Mortis Umbrae. ”
Так длилось ещё несколько часов. Он, казалось, начинал сходить с ума, но вовремя отвлекался на капли падающего дождя.
— Мистер Кроуфорд!
Захлопнув дневник, мужчина обернулся, улавливая голос Патриции. Она звала его вниз, напоминая о том, что пришёл гость. Надев поверх бордовой рубашки белоснежный халат, Филип медленно спустился вниз.
— Доброе утро, Тенн.
Парень сидел на миниатюрном пуфике, крепко сцепив ладонь на ручке чемодана, так, если бы боялся потерять его. С его мокрых волос еще стекала дождевая вода, очень удачно скрывая нервную испарену у него на лбу. Парень явно был чем-то взволнован, он тряс одной ногой и кидал беглый взгляд по всей комнате.
— Здравствуйте, доктор, — пожимая крепкую грубую руку, Тёрнер вяло улыбнулся, — сегодня будет теория?
