— Что тогда во мне могло бы понравиться? Вы говорите только про сегодняшний день, но есть еще будущее, где тоже необходима уверенность в своих силах. О, мне так нужна ваша поддержка!
Всплеснув руками, Ровена повернулась к отцу, схватила его руку и прижала к своему сердцу, чуть было не положив прелестную головку тому на грудь. Но сэр Роберт вовремя отшатнулся, заявив, что этот жест грозит испортить всю прическу, на которую великий маэстро-парикмахер затратил два часа.
— Послушай, — продолжил он уже более мягким тоном, — я не понимаю, с чего вдруг тебя так волнуют твои черты характера и манера себя вести, раньше ты совершенно этим не интересовались. Неужели надумала повзрослеть? Вполне хорошая идея!
Мне тяжело судить о твоих благоприятных чертах характера, так как я твой отец.
— А если бы вы были посторонним мужчиной? Скажите, есть ли во мне что-нибудь прекрасное, на что я могла бы опереться и далее развивать в себе то, чего мне не хватает как женщине и леди? — выпалила Ровена, покраснев до самых ушей.
Граф смутился, тетушка охнула. Повисла неловкая пауза, которую граф нарушил покашливанием, как будто прочищая горло.
— Как первую деталь, довольно положительную, но иногда все же, ты не знаешь с ней границ, могу назвать твои искренние порывы дознаться до того, что тебе так важно, вот как сейчас, например. Искренность всегда прельщает, особенно в наше время, когда так полно лицемерия и чистая искренность уцелела разве что где-нибудь в далеких деревнях. Но иногда она не делает чести, прими это к сведению. Кроме того, многим привлекательно твое естественное умение радоваться жизни. Получать удовольствие от каждой мелочи. Радость, чистая и детская, иногда очень подкупает. Но будь аккуратна и с этим. Так как тебя могут принять за деревенскую простушку. Ты красива, но проблема в том, что своей красотой ты пользоваться не умеешь. Тебе очень недостает женского очарования. В целом ты неискушенна, мила и чиста — эти качества важны для юной девушки, и являются ее главным украшением и прекрасным алиби для удачного замужества.
Ровена опустила голову, немного пристыженная своими порывами в выспрашивании у отца таких щекотливых вещей. И когда он закончил, она поблагодарила его, обещав запомнить его слова, принять их как наставление и стараться исправить свои недостатки.
— Вот и прекрасно. А сейчас собирайся с силами, которые ты потратила на репетиции. Я пойду распоряжусь насчет экипажа.
Сэр Роберт подошел к леди Элизабет, взял ту под руку и они вместе удалились из гостиной. Ровена вздохнула, оставшись одна, посмотрела еще раз со всей внимательностью на отражение в зеркале, словно стараясь разглядеть там то, о чем говорил отец. Так она стояла и рассматривала себя, пока за ней не послали сообщить о готовности экипажа.
По дороге в Виндзорский замок уже образовалась большая пробка из экипажей. Несмотря на то что гости начали съезжаться еще два дня назад, с целью остановиться на ночь в замке или в прилегающих к нему гостиницах, положение это не спасло. Экипаж графа простоял недвижимо около часа, пока наконец движение не возобновилось.
Вот уже показались витые ворота при въезде на территорию замка, а далее огромный парк с фонтанами и аккуратными фигурными аллеями и клумбами.
Вокруг царила жуткая суматоха: то и дело слышались крики кучеров, лакеев, перебранка слуг и приглушенная речь знатных господ, надежно укрытых в темных каретах.
Наконец экипаж графа остановился, дверца открылась, Ровене помогли сойти с подножек и теперь оставалось только пройти в огромную королевскую залу, ожидая часа приема.
Гости все пребывали и пребывали. Ровене делалось то дурно, то жарко от волнения, когда она осознавала, что сегодня на нее действительно будет смотреть вся Англия. Она видела и других дебютанток, пребывающих не в лучшем расположении духа.
Между тем прошло уже около часа, а она поймала себя на мысли, что совершенно не видит среди гостей Валентины. Та, скорее всего, так же находилась в крайней степени волнения и совсем забыла за Ровену. Граф куда-то отлучился, желая отыскать своих знакомых, и теперь девушка уцепилась за руку мадам Беркли и не желала ее отпускать, боясь, что и та вот-вот оставит ее и растворится в толпе.
— Вы делаете мне больно! — прошипела наконец тетушка племяннице, стараясь стряхнуть цепкие пальчики.
— О, простите меня, тетушка! Мне так страшно!
Услышав испуганный тон Ровены, мадам торжествующе подняла голову и даже позволила себе улыбнуться:
— Вот-вот, а теперь вспомните, как вы сопротивлялись и какие гримасы строили, когда я призывала вас к повиновению во время репетиций и наставлений. Спорю, вы пропустили мимо ушей почти все, о чем я вам рассказывала! Вот теперь не цепляйтесь за меня! Я вас уже не спасу!
Ровена покраснела и подняла умоляющий взор на тетушку.
— Умоляю вас, не гневайтесь. Разве я могла предугадать, какая участь меня ожидает? Простите мою неразумность! Клянусь, я исправлюсь!
Мадам, будучи натурой тщеславной, упивалась беспомощностью Ровены, словно амброзией. Наконец-то ее авторитет был признан и поражение принято.
— Поздно, моя дорогая. В следующий раз будете знать, как не следовать полезным наставлениям. И не хватайтесь так за мою руку! Во-первых, вы делаете мне больно, а во-вторых, со стороны это выглядит очень нелепо. Пусть теперь подмогой вам будут слова вашего отца, хотя и сказанные с опозданием! Надеюсь, вы хотя бы на шлейф не наступите… — пробубнила манерно мадам.
Ровена было совсем расстроившись, чтобы как-то себя отвлечь принялась искать взглядом отца или Валентину. Народу в зал набилось так много, что через пять шагов уже нельзя было ничего увидеть, поэтому ей пришлось прекратить это безрезультатное занятие. Вскоре двери в церемониальную залу распахнулись и гостей пригласили в зал.
Миг выхода дебютанток неумолимо приближается и от волненияРовене все казалось сном. Как во сне проплыло для нее появление короля и королевы, бурное их приветствие и прочие предварительные церемонии перед главным действом.
Ровена и предполагать не могла, что в одно с ней время в том же самом зале, где-то среди толпы находился герцог Оттавский вместе с маркизой де Бриссак. Все-таки огромное количество гостей пришлось как нельзя кстати, так как добавить к сильному волнению Ровены еще пару острых чувств, которые вызывали в ней эти две персоны — вряд ли бы она смогла держаться достойно и не потерять сознание от урагана эмоций.
Герцог стоял поодаль, почти у самого входа в зал и совершенно не желал принимать участия в общем веселье. Он осматривал залу отсутствующим взглядом, пропустив мимо ушей все приветственные церемонии и лишь только констатировал начало этапа представления дебютанток ко Двору.
Луиза де Бриссак стояла рядом, оглядывая всех и вся в досягаемости ее зрения, снисходительным взором орлицы и одновременно краем глаза умудрялось следить за лицом своего друга.
Как истинная женщина и светская львица она была в курсе всего происходящего сейчас вокруг нее. Она замечала все, что мог бы уловить опытный женский взгляд иэто давало ей неограниченную власть над пространством, временем и большинством душ.
— Вам не душно здесь, ваша светлость? — шепнула она, изящно придвинувшись к герцогу.
— Я все еще не понимаю, зачем вы притащили меня сюда, — раздраженно бросил он, даже не подумав снизить тон своего голоса.
Эта фраза ничуть не тронула маркизу. Та нацепила на себя обворожительную легкую улыбку и продолжала глядеть по сторонам.
— Возьмите мой платок, промокните лоб. — словно не слыша негодования герцога, молвила она, — А я все еще не понимаю, сколько можно вам объяснять, что вы светский человек и обладаете высоким титулом. И только благодаря мне вы все еще не стали аскетом и не схлопотали проблем на свою голову, решив наплевать на весь мир. Вы же знаете, в вашем положении это непростительно. Поэтому потерпите пару часов, а потом можете спокойно раствориться в любом понравившемся вам направлении, я даже не подумаю задержать вас.
Франц-Ульрих промолчал, лишь нахмурившись еще более, ведь Луиза оказалась права как всегда. Дебютантки появлялись и исчезали одна за другой, он краем глаза различал их силуэты, видел, как они подходили к Их Величествам и потом растворялись в толпе — ничего интересного, сплошная скука. Он с нетерпением ждал удобного момента, когда можно будет уйти не вызвав ничьих вопросов или осуждающих взглядов.
Гофмейстер объявил имя следующей девушки для представления Их Величествам. Ровена вышла вперед, очутившись вдруг в просторном проходе вместе со своей тетушкой. Мадам Беркли призвана была сопровождать ее. Множество взглядов устремилось в этот момент на двух дам. Ровена смутилась и щеки ее окрасились нежным румянцем. На лице читался трепет от волнения и такое нежное смирение, словно ее вели не к трону, а к алтарю. Грудь вздымалась от прерывистого дыхания, заставляя дрожать тонкие подвески жемчужной нити. Платье оказалось очень удачно подобранным и изумительно шло к фигуре и лицу.
Луиза услышала, как некоторые гости принялись шептаться, явно обсуждая дебютантку.
И глядя на нее, она узнала в дебютантке девушку из парка. Сейчас ее, конечно, было не узнать. Из той простушки она преобразилась в прелестный благоуханный цветок, в молодую, пленительную женщину.
И Луиза знала, что шепот происходил именно из-за этого преображения. Так как все, кто имел честь быть с ней знакомым, привык видеть в ней скорее юного сорванца, чем взрослеющую женщину и тем более теперь, несомненно, находили удовольствие в столь разительных и приятных изменениях.
Маркиза взглянула краем глаза на своего друга с целью посмотреть заметил ли он что-нибудь. Взгляд того уже не казался таким расслабленным и лениво блуждающим по залу, теперь в нем читалось напряжение и внимательность. Он следил за дебютанткой не отрывая взгляда сам того не замечая.
— Ровена Клифорд. Дочь сэра Роберта Клифорда, графа Шерфордского... единственная наследница, — промурлыкала Луиза немного склонившись к герцогу, но не поворачивая к тому головы.
— Зачем вы мне это говорите? — опомнился вдруг он, сделавшись вдруг донельзя серьезным.
— Если вам станет интересно. — и, немного помолчав, добавила. — Очень милое создание, не правда ли? Хотя, может быть, немного неуклюжа, ей недостает грациозности.
— Она ведет себя вполне естественно. Мне думается, достаточно весомое достоинство, восполняющее отсутствие грациозности.
Луиза приподняла одну бровь и посмотрела на своего друга, может быть, более внимательно, чем следовало. Она ничего не ответила, но сделала про себя некоторые выводы и взяла имя девушки на заметку.
Между тем Ровена уже прошествовала к трону, поклонилась королю и королеве и теперь через несколько мгновений должна была присоединиться к группе гостей. Церемония подходила к концу. Вот-вот музыканты готовились начать играть, открывая бал.
Гости все заметно оживились, кое-где по залу прошли вздохи облегчения, на лицах заиграли улыбки. Франц-Ульрих предпочел удалиться, счев данную ситуацию вполне приемлемой для ухода. Ровена же наконец встретилась с Валентиной. Обе подруги принялись делиться впечатлениями, треволнениями душ и радостью со всей присущей их возрасту энергией. Граф Клифорд беседовал с мадам Беррик и еще несколькими дамами немного в сторонке, а тетушка Элизабет куда-то исчезла.
Заиграл полонез. Толпа начала расступаться, освобождая место для танцующих пар.
Обстановка окончательно разрядилась. Отовсюду слышался гомон голосов и смех.
Откуда-то из толпы вдруг появилась тетушка Элизабет, идя под руку с незнакомой Ровене дамой. Граф, завидев ее, тут же отвлекся от беседы и поприветствовал ее. Обе женщины приблизились теперь к девушкам. Только сейчас Ровена заметила, что даму в возрасте сопровождал молодой человек, послушно следуя позади нее. Довольно высокий, он имел тонкое аристократичное телосложение и тонкие же черты лица. Из-за такой внешности он выглядел гораздо моложе своих лет, скорее всего, являясь ровесником Ровены. Его светло-русые волосы были аккуратно уложены набок. Глаза же оказались единственным выразительным и запоминающимся атрибутом из всей внешности. Их глубину, доброту и искренность невозможно было не заметить.
— Ровена, милая моя, — помпезно произнесла тетушка, перекрикивая музыку, хотя и без надобности, — уделите нам немного внимания. Я хотела бы вам представить мадам Элизабет Уорвик, графиня Шервуд. Это моя близкая знакомая. Они приехали к нам в Беркшир из Корнуолла погостить на пару месяцев.
Так, тетушка Элизабет представила дам друг другу и тут же обратилась к молодому человеку, назвав того Виктором. Юноша любезно выступил вперед, глядя на девушек с искренним дружелюбием. Учтиво поклонившись он сообщил, что для него большая честь быть представленным им. Молодые обменялись друг с другом дежурными любезными фразами. Ровена между тем заметила, что юноша не сводит с нее глаз. Ее это смутило, так как она не привыкла к подобному роду внимания. Между тем музыка звучала все призывней. Пар собиралось все больше. Виктор предложил Ровене пройти с ним один круг и ей пришлось согласиться.
Видя, что щеки Виктора то и дело окрашиваются румянцем, Ровена сама начала то и дело краснеть. Первое время юноша молчал, не зная как завести беседу, однако вскоре нашел предмет для разговора:
— Вы держались поразительно мило и естественно при церемонии представления Его Величествам. Когда я увидел вас, то сразу понял, что это вы леди Клифорд, даже если бы гофмейстер не назвал ваше имя.
Ровена вскинула непонимающий взор на Виктора.
— Я хотел бы быть честным с вами. Мне нечего от вас утаивать. Я много слышал от вас из уст моего друга и когда увидел как вы идете по залу, то понял, что это вы и есть.
Ровена удивленно уставилась на Виктора, перебирая в памяти всех персон, которым она могла бы быть небезразлична, чтобы так много о ней говорить.
— Кто же это? Уму не приложу.
— Я вижу, как вы удивлены. Простите, если смутил вас, я вовсе не желал этого. Видите ли, как-то одно время я учился с Максимом Бэрроу, сыном фермера. Мы тесно сдружились и проводили вместе почти каждый день до тех пор, пока он не нашел глупость попасть в сомнительную авантюру, из-за чего ему пришлось вернуться сюда не закончив учебу.
Ровена вспыхнула. Она прекрасна знала о чем говорит Виктор, и ей стало не по себе о того, что она так же причастна к этой тайне. Между тем юноша продолжал:
— Тогда он довольно часто вспоминал вас. Он говорил, что вы играли вместе с его сестрами и с ним в лугах Беркшира. Максим тогда был довольно светлым и вдохновленным человеком. Помню, он описывал вашу внешность почти целый час, углубившись в драгоценные воспоминания. Потом принялся за характер. Максим действительно дорожит вами как добрым другом. И я рад, что у меня была возможность слушать его рассказы и теперь, благодаря им, я смог узнать вас.
— Кто бы мог ожидать, что мир так тесен, — воскликнула Ровена, — с тех пор, как Максим покинул Лондон…
— Мы все еще общаемся. — предвосхитил вопрос Ровены юноша. — Мы сохранили теплые отношения. Я старался поддержать Максима в трудные моменты его жизни, в часы уныния, когда он писал мне донельзя пессимистичные письма. Теперь у меня будет возможность видеть его чаще. Знаете, это чистосердечный и благородный юноша. Я надеюсь, что его ожидает достойная судьба.
Всплеснув руками, Ровена повернулась к отцу, схватила его руку и прижала к своему сердцу, чуть было не положив прелестную головку тому на грудь. Но сэр Роберт вовремя отшатнулся, заявив, что этот жест грозит испортить всю прическу, на которую великий маэстро-парикмахер затратил два часа.
— Послушай, — продолжил он уже более мягким тоном, — я не понимаю, с чего вдруг тебя так волнуют твои черты характера и манера себя вести, раньше ты совершенно этим не интересовались. Неужели надумала повзрослеть? Вполне хорошая идея!
Мне тяжело судить о твоих благоприятных чертах характера, так как я твой отец.
— А если бы вы были посторонним мужчиной? Скажите, есть ли во мне что-нибудь прекрасное, на что я могла бы опереться и далее развивать в себе то, чего мне не хватает как женщине и леди? — выпалила Ровена, покраснев до самых ушей.
Граф смутился, тетушка охнула. Повисла неловкая пауза, которую граф нарушил покашливанием, как будто прочищая горло.
— Как первую деталь, довольно положительную, но иногда все же, ты не знаешь с ней границ, могу назвать твои искренние порывы дознаться до того, что тебе так важно, вот как сейчас, например. Искренность всегда прельщает, особенно в наше время, когда так полно лицемерия и чистая искренность уцелела разве что где-нибудь в далеких деревнях. Но иногда она не делает чести, прими это к сведению. Кроме того, многим привлекательно твое естественное умение радоваться жизни. Получать удовольствие от каждой мелочи. Радость, чистая и детская, иногда очень подкупает. Но будь аккуратна и с этим. Так как тебя могут принять за деревенскую простушку. Ты красива, но проблема в том, что своей красотой ты пользоваться не умеешь. Тебе очень недостает женского очарования. В целом ты неискушенна, мила и чиста — эти качества важны для юной девушки, и являются ее главным украшением и прекрасным алиби для удачного замужества.
Ровена опустила голову, немного пристыженная своими порывами в выспрашивании у отца таких щекотливых вещей. И когда он закончил, она поблагодарила его, обещав запомнить его слова, принять их как наставление и стараться исправить свои недостатки.
— Вот и прекрасно. А сейчас собирайся с силами, которые ты потратила на репетиции. Я пойду распоряжусь насчет экипажа.
Сэр Роберт подошел к леди Элизабет, взял ту под руку и они вместе удалились из гостиной. Ровена вздохнула, оставшись одна, посмотрела еще раз со всей внимательностью на отражение в зеркале, словно стараясь разглядеть там то, о чем говорил отец. Так она стояла и рассматривала себя, пока за ней не послали сообщить о готовности экипажа.
По дороге в Виндзорский замок уже образовалась большая пробка из экипажей. Несмотря на то что гости начали съезжаться еще два дня назад, с целью остановиться на ночь в замке или в прилегающих к нему гостиницах, положение это не спасло. Экипаж графа простоял недвижимо около часа, пока наконец движение не возобновилось.
Вот уже показались витые ворота при въезде на территорию замка, а далее огромный парк с фонтанами и аккуратными фигурными аллеями и клумбами.
Вокруг царила жуткая суматоха: то и дело слышались крики кучеров, лакеев, перебранка слуг и приглушенная речь знатных господ, надежно укрытых в темных каретах.
Наконец экипаж графа остановился, дверца открылась, Ровене помогли сойти с подножек и теперь оставалось только пройти в огромную королевскую залу, ожидая часа приема.
Гости все пребывали и пребывали. Ровене делалось то дурно, то жарко от волнения, когда она осознавала, что сегодня на нее действительно будет смотреть вся Англия. Она видела и других дебютанток, пребывающих не в лучшем расположении духа.
Между тем прошло уже около часа, а она поймала себя на мысли, что совершенно не видит среди гостей Валентины. Та, скорее всего, так же находилась в крайней степени волнения и совсем забыла за Ровену. Граф куда-то отлучился, желая отыскать своих знакомых, и теперь девушка уцепилась за руку мадам Беркли и не желала ее отпускать, боясь, что и та вот-вот оставит ее и растворится в толпе.
— Вы делаете мне больно! — прошипела наконец тетушка племяннице, стараясь стряхнуть цепкие пальчики.
— О, простите меня, тетушка! Мне так страшно!
Услышав испуганный тон Ровены, мадам торжествующе подняла голову и даже позволила себе улыбнуться:
— Вот-вот, а теперь вспомните, как вы сопротивлялись и какие гримасы строили, когда я призывала вас к повиновению во время репетиций и наставлений. Спорю, вы пропустили мимо ушей почти все, о чем я вам рассказывала! Вот теперь не цепляйтесь за меня! Я вас уже не спасу!
Ровена покраснела и подняла умоляющий взор на тетушку.
— Умоляю вас, не гневайтесь. Разве я могла предугадать, какая участь меня ожидает? Простите мою неразумность! Клянусь, я исправлюсь!
Мадам, будучи натурой тщеславной, упивалась беспомощностью Ровены, словно амброзией. Наконец-то ее авторитет был признан и поражение принято.
— Поздно, моя дорогая. В следующий раз будете знать, как не следовать полезным наставлениям. И не хватайтесь так за мою руку! Во-первых, вы делаете мне больно, а во-вторых, со стороны это выглядит очень нелепо. Пусть теперь подмогой вам будут слова вашего отца, хотя и сказанные с опозданием! Надеюсь, вы хотя бы на шлейф не наступите… — пробубнила манерно мадам.
Ровена было совсем расстроившись, чтобы как-то себя отвлечь принялась искать взглядом отца или Валентину. Народу в зал набилось так много, что через пять шагов уже нельзя было ничего увидеть, поэтому ей пришлось прекратить это безрезультатное занятие. Вскоре двери в церемониальную залу распахнулись и гостей пригласили в зал.
Миг выхода дебютанток неумолимо приближается и от волненияРовене все казалось сном. Как во сне проплыло для нее появление короля и королевы, бурное их приветствие и прочие предварительные церемонии перед главным действом.
Ровена и предполагать не могла, что в одно с ней время в том же самом зале, где-то среди толпы находился герцог Оттавский вместе с маркизой де Бриссак. Все-таки огромное количество гостей пришлось как нельзя кстати, так как добавить к сильному волнению Ровены еще пару острых чувств, которые вызывали в ней эти две персоны — вряд ли бы она смогла держаться достойно и не потерять сознание от урагана эмоций.
Герцог стоял поодаль, почти у самого входа в зал и совершенно не желал принимать участия в общем веселье. Он осматривал залу отсутствующим взглядом, пропустив мимо ушей все приветственные церемонии и лишь только констатировал начало этапа представления дебютанток ко Двору.
Луиза де Бриссак стояла рядом, оглядывая всех и вся в досягаемости ее зрения, снисходительным взором орлицы и одновременно краем глаза умудрялось следить за лицом своего друга.
Как истинная женщина и светская львица она была в курсе всего происходящего сейчас вокруг нее. Она замечала все, что мог бы уловить опытный женский взгляд иэто давало ей неограниченную власть над пространством, временем и большинством душ.
— Вам не душно здесь, ваша светлость? — шепнула она, изящно придвинувшись к герцогу.
— Я все еще не понимаю, зачем вы притащили меня сюда, — раздраженно бросил он, даже не подумав снизить тон своего голоса.
Эта фраза ничуть не тронула маркизу. Та нацепила на себя обворожительную легкую улыбку и продолжала глядеть по сторонам.
— Возьмите мой платок, промокните лоб. — словно не слыша негодования герцога, молвила она, — А я все еще не понимаю, сколько можно вам объяснять, что вы светский человек и обладаете высоким титулом. И только благодаря мне вы все еще не стали аскетом и не схлопотали проблем на свою голову, решив наплевать на весь мир. Вы же знаете, в вашем положении это непростительно. Поэтому потерпите пару часов, а потом можете спокойно раствориться в любом понравившемся вам направлении, я даже не подумаю задержать вас.
Франц-Ульрих промолчал, лишь нахмурившись еще более, ведь Луиза оказалась права как всегда. Дебютантки появлялись и исчезали одна за другой, он краем глаза различал их силуэты, видел, как они подходили к Их Величествам и потом растворялись в толпе — ничего интересного, сплошная скука. Он с нетерпением ждал удобного момента, когда можно будет уйти не вызвав ничьих вопросов или осуждающих взглядов.
Гофмейстер объявил имя следующей девушки для представления Их Величествам. Ровена вышла вперед, очутившись вдруг в просторном проходе вместе со своей тетушкой. Мадам Беркли призвана была сопровождать ее. Множество взглядов устремилось в этот момент на двух дам. Ровена смутилась и щеки ее окрасились нежным румянцем. На лице читался трепет от волнения и такое нежное смирение, словно ее вели не к трону, а к алтарю. Грудь вздымалась от прерывистого дыхания, заставляя дрожать тонкие подвески жемчужной нити. Платье оказалось очень удачно подобранным и изумительно шло к фигуре и лицу.
Луиза услышала, как некоторые гости принялись шептаться, явно обсуждая дебютантку.
И глядя на нее, она узнала в дебютантке девушку из парка. Сейчас ее, конечно, было не узнать. Из той простушки она преобразилась в прелестный благоуханный цветок, в молодую, пленительную женщину.
И Луиза знала, что шепот происходил именно из-за этого преображения. Так как все, кто имел честь быть с ней знакомым, привык видеть в ней скорее юного сорванца, чем взрослеющую женщину и тем более теперь, несомненно, находили удовольствие в столь разительных и приятных изменениях.
Маркиза взглянула краем глаза на своего друга с целью посмотреть заметил ли он что-нибудь. Взгляд того уже не казался таким расслабленным и лениво блуждающим по залу, теперь в нем читалось напряжение и внимательность. Он следил за дебютанткой не отрывая взгляда сам того не замечая.
— Ровена Клифорд. Дочь сэра Роберта Клифорда, графа Шерфордского... единственная наследница, — промурлыкала Луиза немного склонившись к герцогу, но не поворачивая к тому головы.
— Зачем вы мне это говорите? — опомнился вдруг он, сделавшись вдруг донельзя серьезным.
— Если вам станет интересно. — и, немного помолчав, добавила. — Очень милое создание, не правда ли? Хотя, может быть, немного неуклюжа, ей недостает грациозности.
— Она ведет себя вполне естественно. Мне думается, достаточно весомое достоинство, восполняющее отсутствие грациозности.
Луиза приподняла одну бровь и посмотрела на своего друга, может быть, более внимательно, чем следовало. Она ничего не ответила, но сделала про себя некоторые выводы и взяла имя девушки на заметку.
Между тем Ровена уже прошествовала к трону, поклонилась королю и королеве и теперь через несколько мгновений должна была присоединиться к группе гостей. Церемония подходила к концу. Вот-вот музыканты готовились начать играть, открывая бал.
Гости все заметно оживились, кое-где по залу прошли вздохи облегчения, на лицах заиграли улыбки. Франц-Ульрих предпочел удалиться, счев данную ситуацию вполне приемлемой для ухода. Ровена же наконец встретилась с Валентиной. Обе подруги принялись делиться впечатлениями, треволнениями душ и радостью со всей присущей их возрасту энергией. Граф Клифорд беседовал с мадам Беррик и еще несколькими дамами немного в сторонке, а тетушка Элизабет куда-то исчезла.
Заиграл полонез. Толпа начала расступаться, освобождая место для танцующих пар.
Обстановка окончательно разрядилась. Отовсюду слышался гомон голосов и смех.
Откуда-то из толпы вдруг появилась тетушка Элизабет, идя под руку с незнакомой Ровене дамой. Граф, завидев ее, тут же отвлекся от беседы и поприветствовал ее. Обе женщины приблизились теперь к девушкам. Только сейчас Ровена заметила, что даму в возрасте сопровождал молодой человек, послушно следуя позади нее. Довольно высокий, он имел тонкое аристократичное телосложение и тонкие же черты лица. Из-за такой внешности он выглядел гораздо моложе своих лет, скорее всего, являясь ровесником Ровены. Его светло-русые волосы были аккуратно уложены набок. Глаза же оказались единственным выразительным и запоминающимся атрибутом из всей внешности. Их глубину, доброту и искренность невозможно было не заметить.
— Ровена, милая моя, — помпезно произнесла тетушка, перекрикивая музыку, хотя и без надобности, — уделите нам немного внимания. Я хотела бы вам представить мадам Элизабет Уорвик, графиня Шервуд. Это моя близкая знакомая. Они приехали к нам в Беркшир из Корнуолла погостить на пару месяцев.
Так, тетушка Элизабет представила дам друг другу и тут же обратилась к молодому человеку, назвав того Виктором. Юноша любезно выступил вперед, глядя на девушек с искренним дружелюбием. Учтиво поклонившись он сообщил, что для него большая честь быть представленным им. Молодые обменялись друг с другом дежурными любезными фразами. Ровена между тем заметила, что юноша не сводит с нее глаз. Ее это смутило, так как она не привыкла к подобному роду внимания. Между тем музыка звучала все призывней. Пар собиралось все больше. Виктор предложил Ровене пройти с ним один круг и ей пришлось согласиться.
Видя, что щеки Виктора то и дело окрашиваются румянцем, Ровена сама начала то и дело краснеть. Первое время юноша молчал, не зная как завести беседу, однако вскоре нашел предмет для разговора:
— Вы держались поразительно мило и естественно при церемонии представления Его Величествам. Когда я увидел вас, то сразу понял, что это вы леди Клифорд, даже если бы гофмейстер не назвал ваше имя.
Ровена вскинула непонимающий взор на Виктора.
— Я хотел бы быть честным с вами. Мне нечего от вас утаивать. Я много слышал от вас из уст моего друга и когда увидел как вы идете по залу, то понял, что это вы и есть.
Ровена удивленно уставилась на Виктора, перебирая в памяти всех персон, которым она могла бы быть небезразлична, чтобы так много о ней говорить.
— Кто же это? Уму не приложу.
— Я вижу, как вы удивлены. Простите, если смутил вас, я вовсе не желал этого. Видите ли, как-то одно время я учился с Максимом Бэрроу, сыном фермера. Мы тесно сдружились и проводили вместе почти каждый день до тех пор, пока он не нашел глупость попасть в сомнительную авантюру, из-за чего ему пришлось вернуться сюда не закончив учебу.
Ровена вспыхнула. Она прекрасна знала о чем говорит Виктор, и ей стало не по себе о того, что она так же причастна к этой тайне. Между тем юноша продолжал:
— Тогда он довольно часто вспоминал вас. Он говорил, что вы играли вместе с его сестрами и с ним в лугах Беркшира. Максим тогда был довольно светлым и вдохновленным человеком. Помню, он описывал вашу внешность почти целый час, углубившись в драгоценные воспоминания. Потом принялся за характер. Максим действительно дорожит вами как добрым другом. И я рад, что у меня была возможность слушать его рассказы и теперь, благодаря им, я смог узнать вас.
— Кто бы мог ожидать, что мир так тесен, — воскликнула Ровена, — с тех пор, как Максим покинул Лондон…
— Мы все еще общаемся. — предвосхитил вопрос Ровены юноша. — Мы сохранили теплые отношения. Я старался поддержать Максима в трудные моменты его жизни, в часы уныния, когда он писал мне донельзя пессимистичные письма. Теперь у меня будет возможность видеть его чаще. Знаете, это чистосердечный и благородный юноша. Я надеюсь, что его ожидает достойная судьба.
