Диане казалось, что её сердцебиение раздвоилось, постоянно слышала настойчивый ритм. Первоисточник пульсировал под её закрытыми веками.
- Неладно что-то в твоём краю, - между делом известила тётя Фьора. - Нечисть озорует.
- В Кармаллоре?
- Вроде, ты оттуда сказалась, - пасмурно отозвалась женщина. - Али запамятовала? - Девушки разбирали нагруженные подносы, уносили в общую трапезную. Магистра и его свиту потчевали наособицу. Фьора глядела в сторону, кривила губы. - Худо дело.
- Чего ж тут хорошего.
Диана расставляла кувшины. Будь она и впрямь из Кармаллора, места бы себе не находила, гадая, живы ли все, кого она знала. Но и без того... стоит лишь вспомнить виденных ею в Чёрном лесу тварей и представить, каких бед даже одна-две такие способны сотворить в обитаемых землях. Не говоря о том, что это значит - кто-то из магов вновь будет ходить по краю. Вот и Лелайя, расслышав их разговор, метнулась из кухни, не отягощая руки подносом.
- А то, - мрачнее прежнего посулила Фьора, - лиха беда начало. Попомни мои слова, девушка.
Из трапезной шёл низковатый гул молодых мужских голосов. Там, в полутени у входа, стояла Лелайя - контраст высоко удерживаемого подбородка и опущенных рук. И неподвижный взгляд тёмных глаз, ненавидящих, страдающих. Глаза её смотрели, любуясь.
Диана почти сразу увидела Трея и, когда поднос опустел, подсела рядом на скамью. Сейчас ей было безразлично, запомнят ли этот небольшой эпизод всё примечающие товарки.
Кажется, Трей в Кармаллор не собирался, и это было, пожалуй, единственным положительным моментом за последние дни.
- Приказа сверху не поступало. - Трей, как всегда, пребывал в самом благостном расположении духа. - Выжидают.
- Слышал, сюда целое посольство направилось. - За столом напротив Трея сидел парень на пару лет моложе, отличающийся почти девичьей миловидностью. - И будто бы даже сам герцог пожалует.
- Значит, крепко припекло, - без злорадства заключил Трей и, склонившись, выудил из-под стола отиравшего ему штаны рыжего откормленного котяру. Зверь распушился на коленях и сладко прижмурился, когда Трей запустил пятерню в длинную шерсть на холке. - У, морда... сметанки хочешь?
- А у тебя что, сметанка лишняя? - хмыкнул незнакомый юноша.
- Не баловал бы ты его, - посоветовала Диана, опасливо отодвигаясь. На кухню кот снисходил как местный божок, за подношениями.
- А чего не побаловать? Люблю животинок. - Трей ворковал с котом, а тот бодал лобастой башкой ладонь, непрерывно тарахтя, и, наконец, разнежившись, брыкнулся на спину, подставляя желтоватое пузо. - В детстве возился на дворе. Курочки, уточки, козочки...
- Кто ж их не любит, - поддакнул, смеясь, его красивый товарищ. - На вертеле да с подливкой...
- Тьфу на тебя, - не меняя ублаготворённого выражения, заявил Трей, подсовывая котяре кусочки от своей доли. Тот принимал угощение с деликатностью, которой Диана не наблюдала за ним на кухне. - А ещё фермерский сын. Ну и какой бы из тебя вышел фермер?
- Нормальный, - с уверенностью ответил товарищ. - Фермеры скотину на мясо разводят, а не для умиления. Так и с голоду помереть недолго.
- Всегда знал, что ты чёрствый тип, `Илле, - сокрушённо покачал головой Трей и обратился к Диане с неожиданным предложением: - Погладь котика?
- Э... нет, - попятилась она на скамье. - Это же целый тигр. Боюсь, он мне пальцы до самой шеи откусит.
- А ты не бойся. Мы с ним договорились, он не станет тебя обижать.
Диана боязливо протянула руку. Кот снисходительно терпел её робкие ухаживания.
То и дело соприкасаясь ладонями, Диана и Трей сообща трепали рыжему уши, пока "чёрствый тип" Илле с преувеличенным вниманием следил за тучами, почти вползающими в высокие окна.
Подаренной Треем умиротворённости хватило до середины ночи. Сон, потеснивший мешавшиеся в сознании обрывки повседневности, был до тошноты подробен.
Скрежет и грохот, и вопли ошпаренных женщин. Йолль - не понять, жива ли? Руки, лицо, шея - парящее багровое пятно. А в том воющем существе не узнать надменную красавицу Лелайю.
Диана проворочалась до утра и не заметила как наконец уснула.
Села рывком, пробуждаясь вовсе без перехода. И был выпивающий до дна момент осознания - она пребывала в совершенной тишине безлюдного пространства.
До кухонь она добралась, испытывая мерзостную невесомость в каждой части тела. Чем ближе она подходила, тем твёрже уверялась: доносимые оттуда звуки соответствовали ритму обычной для этого времени дня суеты.
Сон оставался всего лишь сном. Худшее, что ждёт её по прибытию - нагоняй от Фьоры и зубоскальство девушек.
Её неурочное появление, конечно, не укрылось от всевидящего ока телларионской хозяйки подземелий. Посланный ею взгляд не оставлял сомнений - нагоняй неминуем, но после. Пока Фьоре недосуг было даже отчитывать.
Подготовка к приёму высоких гостей велась полным ходом. Расторопные кухарки сверкали ножами, как заведённые механизмы; помощницы и судомойки сбились с ног. И будто бы не до снов тут, знай успевай поворачиваться.
Но дурнотное ощущение не отпускало. Несуществующие часы задавали ритм заполошной суете, отчитывали такт, всё убыстряясь. Диана металась взглядом, пытаясь понять, ухватить... успеть за секунду до взрыва.
Над центральным очагом бурлил котёл, один из тех гигантов, поначалу так поражавших Диану - с головой бы туда нырнула. Стоя на высокой приступке, Фьора наподобие весла лопатой мешала дымящее варево. Наплывал, дразня нотками приправ, густой дух. Девушки несли подносы, разливать подливу; Йолль и Лелайя вооружились черпаками на длинных черенках.
Грайлин и Коган наставляли её не высовываться. Нынче не тот случай, чтобы следовать советам разума.
- Назад! - крикнула Диана чужим, пробравшим её саму голосом. - Все назад!
Она за передник стащила тётушку Фьору, так что та скорее скатилась, чем сошла со ступенек. Не остановившись, за длинную косу отволокла застывшую Лелайю.
И в этот самый миг раздался скрежет - это крюк вывернулся из потолка. Раскалённый котёл грянулся в очаг, взвившийся снопами искр, и покатился, широко расплёскивая кипящее варево.
Всё это происходило уже в совершенной тишине. Первой подала голос Йолль: по-деревенски запричитала, вцепившись в черпак. Не хуже Дианы представила, что бы сталось с ней, не сойди она с положенного места. К партии Йолль присоединился разрозненный хор голосов. Диана мёртво молчала.
- Ну, разгалделись, сороки! Ти-ха! - Фьора была бледней косынки, но командный голос не подвёл. - Отпускала я кого? Всё насмарку, для свиней готовили. А ну за работу!
Фьора на корню давила в женщинах зарождавшуюся истерику. Цепкими пальцами за локоть оттащила Диану в сторону. Та позволяла вести себя.
- Ну спасибо, удружил старый ворчун, кстати тебя сосватал. - Диана не отвечала. Фьора понизила голос, обернувшись через плечо, там, ещё заторможенные, женщины уже принялись за уборку. - Сколько девчонок покалечилось бы, жуть берёт. - Фьора перешла на шёпот, а так как росточком не удалась, висла на плече Дианы, склоняя к себе. - Не знала б, что одни только парни с чудесами якшаются, а отчего так, не поняла, шибко по-мудрёному толковали... Не знала б про то, решила б, что колдовка ты, милая моя. Как хоть угадала-то?
- Кажется, увидела, как трещины по потолку ползут, - насилу выдавила из себя ложь. Слова не шли, будто замкнуло.
Фьора покивала, не показывая ни сомнения, ни удовлетворённости ответом.
- Выйди-ка, отдышись, - присоветовала прямо. - Того гляди сомлеешь.
Диана молча повиновалась. Но пошла не на двор. Ноги сами вели её в библиотеку. Она обнаружила это, уже толкая рассевшуюся дверь.
Увидев Диану, мэтр Грайлин сам усадил её в кресло и налил полную кружку отвара. Диана выпила, не почувствовав даже, не накапал ли туда старик своего всегдашнего лекарства.
- Рассказывай, - потребовал Грайлин, когда гостья опустила кружку на колени.
Она стала говорить, как пластинка, повторяющая записанный текст. Со всеми подробностями, миновавшими мастера Когана. В её бесстрастном, освобождённом ото всяких рамок рассказе был и подкатившийся под ноги смерчик, и позлащённая солнцем паутинка, и безответная одержимость Лелайи.
Всё, что она испытывала в тот день и продолжала испытывать после. В подробно и последовательно восстановленном виде её повесть не рассып`алась несвязными фрагментами, как Диана могла ожидать поначалу. Напротив, оглашённая она звучала всё более убедительно. Если бы на остаток дня у Дианы сохранилась способность воспринимать какие-то чувства, ею овладела бы торжественная уверенность, смешанная с ужасом.
- Может ли быть так, что всё это лишь череда совпадений, просто... просто в Пределе я научилась видеть глубже?
Мэтр Грайлин долго не отвечал ей. А когда, наконец, поднял кудлатую голову и прямо посмотрел на неё, был непривычно серьёзен.
- Я полагаю, первоисточник говорит с тобой. Он хочет встречи. Хочет... вновь действовать. Ведь он, как и четыре ведьмы-стихии, тоже пленник.
- И ошибка исключена?
- Коган... - мэтр пожевал губами. - Коган присутствовал на инициации прежней хранительницы. Видел, как первоисточник отзывается на присутствие той, кого избрал своим сосудом. Но его взгляд - не взгляд беспристрастного очевидца. Напротив, он слишком глубоко вовлечён в это, и, я допускаю, мог домыслить то, что хотел бы увидеть. Однако дальнейшее почти не оставляет сомнениям шанса. Я говорил тебе и в первую нашу встречу: я не верю в случайности. Вот и причина твоего присутствия здесь.
- Первоисточник даёт своим... носительницам способность к предвидению?
- Первоисточник наделяет некоторыми способностями, - уклончиво ответил Грайлин. - Быть может, тебе досталась такая.
- И что мне делать? - Диана сцепила пальцы на глиняных боках кружки, благо, та была достаточно прочна. - Я могу... отказаться от оказанной мне чести?
- Разумеется, можешь, - без тени осуждения кивнул Грайлин. Но почему-то Диане почудилось недоброе в таком ответе.
- И на том для меня всё кончится? - спросила она, чувствуя нехватку воздуха.
Грайлин помолчал, взглядом изучая её, взвешивал слова.
- Ты вправе не подчиниться желанию первоисточника. В конце концов, он - лишь квинтэссенция некой очень старой силы. Тебя никто не обвинит, никто даже не узнает о твоём отказе. Но... как бы выразиться, со дня вашей встречи ты уже не сможешь быть прежней. Частица тебя продолжит тянуться к первоисточнику, а он продолжит звать, звать со всей настойчивостью и непреклонностью силы, не обладающей разумом, но обладающей когда-то и кем-то вложенной в него волей. А ещё имеющей сколь угодно времени, чтобы употребить на единственно доступное ему действие. Рано или поздно станет невозможно выносить этот призыв.
- Так что же мне делать? - повторила Диана с настойчивостью, за которой в полный рост вставало отчаяние.
Грайлин суетливо переставил что-то на столе.
- Мы сделаем то, что нужно. И Магистр не узнает об этом.
Всё случилось не так. Не то, к чему она готовилась. К тому, что произошло, невозможно было подготовиться.
Кажется, Йолль не спала, когда Диана шарила под кроватью верёвочные туфли, в которых ходила на кухне, пока она обувалась в потёмках и уходила. Знала бы Йолль, что встреча, на которую тайком уходит соседка, вовсе не обещает быть приятной. И Диана избегала бы её всеми силами, если бы у неё оставался выбор.
Мэтр Грайлин в общих чертах поведал о том, через что предстоит пройти. В самых общих - это ясно чувствовалось. Поднимаясь из обитаемой части подземелья, Диана предпочла не думать о том, что ей предстояло. Пока можно было сосредоточиться на простом - не пропустить во тьме ступеньку.
Мастер Коган ждал её ровно там, где условились, и Диане не нужно было обладать особенными способностями, чтобы понять - ему не по себе от запланированного. Коган сомневается, что она, не будучи плоть от плоти этого мира, способна сделать всё как нужно. Его тревога не утишала собственных сомнений.
Мэтр Грайлин уже был на месте, расхаживал у подножия лестницы без перил. В молчании они прошли туда, где всё было так же статично, и даже первоисточник казался не более чем настроенным софитом. Равномерно распределяясь, пульсирующий свет не мог проницать лишь тени на лице статуи. Напротив, углублял их.
Мужчины негромко переговаривались, затем принялись о чём-то почти неразличимо спорить. Зачем-то ждали обоих учеников Когана, Диана не слишком поняла причину необходимости их присутствия, но Грайлин настаивал. Минуту спустя появились ещё какие-то люди, Диана едва обратила на них внимание.
Ритмично разгорающийся и затухающий свет, и всё будто бы остаётся неизменным... взгляд примагничивает каменный лик, тайна под покрывалом.
Диана понимает, что переменчивость, текучесть каменных черт - лишь игра света и тени, что статуя - единственно мёртвое среди живых. Её взгляд тщится проникнуть во тьму неизвестного, встретиться со взглядом невидимых глаз...
Диана не видит окружавших её живых, они отодвигаются, словно отделённые непроницаемой преградой. Отдаляется спор Грайлина и Когана, размываются звуки.
Складки капюшона текуче подаются назад, с каменным шорохом стекает ткань.
Диана безотчётно подаётся вперёд, её увлекает, помимо воли, будто щепку, попавшую в водоворот... Достаточное ли сопротивление способна оказать щепка? Но она и не думает сопротивляться. Ей нужно... нужно узнать.
Расслышать слова, что замерли на мраморных губах.
- Куда ты?.. Стой, глупая девчонка! Рано! Ра...
Всё равно от чего предостерегает мэтр Грайлин.
Есть лишь откровение. Миг, сверкнувший в вечности и готовый сорваться. И Диана срывается сама и падает, падает, падает, - ценой собственного падения подхватить и уберечь то бесконечно, безмерно ценное.
Размыкаются немые каменные губы.
Она всё же упала, но не вниз, а вверх. Те, кто присутствовал при том, видели, как светящийся шар первоисточника вспух в огромную сферу, и всё затопила слепящая белизна.
Не было ни притока сверхъестественных сил, ни наслаждения невесомостью. Всё, что захватило её существо, - боль, которую она не могла облечь словами. Заходилось сердце-первоисточник.
Он был словно раскалённый инструмент с иззубренными краями, нечто, стремящееся проникнуть в неё. То, что составляло средоточие её сути, заходилось в ужасе, целостность её была нарушена.
Диана сжалась в обречённом сопротивлении.
В затухающем сознании мелькали образы. Всё быстрей, всё тусклее. Кадры испорченной кинохроники. Она не могла даже разобрать эти сменявшиеся образы, не говоря про то, чтоб отыскать в них ускользающий смысл.
Она подумала бы о смерти, если бы разум ещё оставался при ней.
Откровение. Ценность.
Её время истекает кровью.
Пульс первоисточника несколько раз сходит с такта, словно принимаясь бежать вслепую, прежде чем встать.
На пороге смерти всё становится предельно простым.
- Неладно что-то в твоём краю, - между делом известила тётя Фьора. - Нечисть озорует.
- В Кармаллоре?
- Вроде, ты оттуда сказалась, - пасмурно отозвалась женщина. - Али запамятовала? - Девушки разбирали нагруженные подносы, уносили в общую трапезную. Магистра и его свиту потчевали наособицу. Фьора глядела в сторону, кривила губы. - Худо дело.
- Чего ж тут хорошего.
Диана расставляла кувшины. Будь она и впрямь из Кармаллора, места бы себе не находила, гадая, живы ли все, кого она знала. Но и без того... стоит лишь вспомнить виденных ею в Чёрном лесу тварей и представить, каких бед даже одна-две такие способны сотворить в обитаемых землях. Не говоря о том, что это значит - кто-то из магов вновь будет ходить по краю. Вот и Лелайя, расслышав их разговор, метнулась из кухни, не отягощая руки подносом.
- А то, - мрачнее прежнего посулила Фьора, - лиха беда начало. Попомни мои слова, девушка.
Из трапезной шёл низковатый гул молодых мужских голосов. Там, в полутени у входа, стояла Лелайя - контраст высоко удерживаемого подбородка и опущенных рук. И неподвижный взгляд тёмных глаз, ненавидящих, страдающих. Глаза её смотрели, любуясь.
Диана почти сразу увидела Трея и, когда поднос опустел, подсела рядом на скамью. Сейчас ей было безразлично, запомнят ли этот небольшой эпизод всё примечающие товарки.
Кажется, Трей в Кармаллор не собирался, и это было, пожалуй, единственным положительным моментом за последние дни.
- Приказа сверху не поступало. - Трей, как всегда, пребывал в самом благостном расположении духа. - Выжидают.
- Слышал, сюда целое посольство направилось. - За столом напротив Трея сидел парень на пару лет моложе, отличающийся почти девичьей миловидностью. - И будто бы даже сам герцог пожалует.
- Значит, крепко припекло, - без злорадства заключил Трей и, склонившись, выудил из-под стола отиравшего ему штаны рыжего откормленного котяру. Зверь распушился на коленях и сладко прижмурился, когда Трей запустил пятерню в длинную шерсть на холке. - У, морда... сметанки хочешь?
- А у тебя что, сметанка лишняя? - хмыкнул незнакомый юноша.
- Не баловал бы ты его, - посоветовала Диана, опасливо отодвигаясь. На кухню кот снисходил как местный божок, за подношениями.
- А чего не побаловать? Люблю животинок. - Трей ворковал с котом, а тот бодал лобастой башкой ладонь, непрерывно тарахтя, и, наконец, разнежившись, брыкнулся на спину, подставляя желтоватое пузо. - В детстве возился на дворе. Курочки, уточки, козочки...
- Кто ж их не любит, - поддакнул, смеясь, его красивый товарищ. - На вертеле да с подливкой...
- Тьфу на тебя, - не меняя ублаготворённого выражения, заявил Трей, подсовывая котяре кусочки от своей доли. Тот принимал угощение с деликатностью, которой Диана не наблюдала за ним на кухне. - А ещё фермерский сын. Ну и какой бы из тебя вышел фермер?
- Нормальный, - с уверенностью ответил товарищ. - Фермеры скотину на мясо разводят, а не для умиления. Так и с голоду помереть недолго.
- Всегда знал, что ты чёрствый тип, `Илле, - сокрушённо покачал головой Трей и обратился к Диане с неожиданным предложением: - Погладь котика?
- Э... нет, - попятилась она на скамье. - Это же целый тигр. Боюсь, он мне пальцы до самой шеи откусит.
- А ты не бойся. Мы с ним договорились, он не станет тебя обижать.
Диана боязливо протянула руку. Кот снисходительно терпел её робкие ухаживания.
То и дело соприкасаясь ладонями, Диана и Трей сообща трепали рыжему уши, пока "чёрствый тип" Илле с преувеличенным вниманием следил за тучами, почти вползающими в высокие окна.
***
Подаренной Треем умиротворённости хватило до середины ночи. Сон, потеснивший мешавшиеся в сознании обрывки повседневности, был до тошноты подробен.
Скрежет и грохот, и вопли ошпаренных женщин. Йолль - не понять, жива ли? Руки, лицо, шея - парящее багровое пятно. А в том воющем существе не узнать надменную красавицу Лелайю.
Диана проворочалась до утра и не заметила как наконец уснула.
Села рывком, пробуждаясь вовсе без перехода. И был выпивающий до дна момент осознания - она пребывала в совершенной тишине безлюдного пространства.
До кухонь она добралась, испытывая мерзостную невесомость в каждой части тела. Чем ближе она подходила, тем твёрже уверялась: доносимые оттуда звуки соответствовали ритму обычной для этого времени дня суеты.
Сон оставался всего лишь сном. Худшее, что ждёт её по прибытию - нагоняй от Фьоры и зубоскальство девушек.
Её неурочное появление, конечно, не укрылось от всевидящего ока телларионской хозяйки подземелий. Посланный ею взгляд не оставлял сомнений - нагоняй неминуем, но после. Пока Фьоре недосуг было даже отчитывать.
Подготовка к приёму высоких гостей велась полным ходом. Расторопные кухарки сверкали ножами, как заведённые механизмы; помощницы и судомойки сбились с ног. И будто бы не до снов тут, знай успевай поворачиваться.
Но дурнотное ощущение не отпускало. Несуществующие часы задавали ритм заполошной суете, отчитывали такт, всё убыстряясь. Диана металась взглядом, пытаясь понять, ухватить... успеть за секунду до взрыва.
Над центральным очагом бурлил котёл, один из тех гигантов, поначалу так поражавших Диану - с головой бы туда нырнула. Стоя на высокой приступке, Фьора наподобие весла лопатой мешала дымящее варево. Наплывал, дразня нотками приправ, густой дух. Девушки несли подносы, разливать подливу; Йолль и Лелайя вооружились черпаками на длинных черенках.
Грайлин и Коган наставляли её не высовываться. Нынче не тот случай, чтобы следовать советам разума.
- Назад! - крикнула Диана чужим, пробравшим её саму голосом. - Все назад!
Она за передник стащила тётушку Фьору, так что та скорее скатилась, чем сошла со ступенек. Не остановившись, за длинную косу отволокла застывшую Лелайю.
И в этот самый миг раздался скрежет - это крюк вывернулся из потолка. Раскалённый котёл грянулся в очаг, взвившийся снопами искр, и покатился, широко расплёскивая кипящее варево.
***
Всё это происходило уже в совершенной тишине. Первой подала голос Йолль: по-деревенски запричитала, вцепившись в черпак. Не хуже Дианы представила, что бы сталось с ней, не сойди она с положенного места. К партии Йолль присоединился разрозненный хор голосов. Диана мёртво молчала.
- Ну, разгалделись, сороки! Ти-ха! - Фьора была бледней косынки, но командный голос не подвёл. - Отпускала я кого? Всё насмарку, для свиней готовили. А ну за работу!
Фьора на корню давила в женщинах зарождавшуюся истерику. Цепкими пальцами за локоть оттащила Диану в сторону. Та позволяла вести себя.
- Ну спасибо, удружил старый ворчун, кстати тебя сосватал. - Диана не отвечала. Фьора понизила голос, обернувшись через плечо, там, ещё заторможенные, женщины уже принялись за уборку. - Сколько девчонок покалечилось бы, жуть берёт. - Фьора перешла на шёпот, а так как росточком не удалась, висла на плече Дианы, склоняя к себе. - Не знала б, что одни только парни с чудесами якшаются, а отчего так, не поняла, шибко по-мудрёному толковали... Не знала б про то, решила б, что колдовка ты, милая моя. Как хоть угадала-то?
- Кажется, увидела, как трещины по потолку ползут, - насилу выдавила из себя ложь. Слова не шли, будто замкнуло.
Фьора покивала, не показывая ни сомнения, ни удовлетворённости ответом.
- Выйди-ка, отдышись, - присоветовала прямо. - Того гляди сомлеешь.
Диана молча повиновалась. Но пошла не на двор. Ноги сами вели её в библиотеку. Она обнаружила это, уже толкая рассевшуюся дверь.
***
Увидев Диану, мэтр Грайлин сам усадил её в кресло и налил полную кружку отвара. Диана выпила, не почувствовав даже, не накапал ли туда старик своего всегдашнего лекарства.
- Рассказывай, - потребовал Грайлин, когда гостья опустила кружку на колени.
Она стала говорить, как пластинка, повторяющая записанный текст. Со всеми подробностями, миновавшими мастера Когана. В её бесстрастном, освобождённом ото всяких рамок рассказе был и подкатившийся под ноги смерчик, и позлащённая солнцем паутинка, и безответная одержимость Лелайи.
Всё, что она испытывала в тот день и продолжала испытывать после. В подробно и последовательно восстановленном виде её повесть не рассып`алась несвязными фрагментами, как Диана могла ожидать поначалу. Напротив, оглашённая она звучала всё более убедительно. Если бы на остаток дня у Дианы сохранилась способность воспринимать какие-то чувства, ею овладела бы торжественная уверенность, смешанная с ужасом.
- Может ли быть так, что всё это лишь череда совпадений, просто... просто в Пределе я научилась видеть глубже?
Мэтр Грайлин долго не отвечал ей. А когда, наконец, поднял кудлатую голову и прямо посмотрел на неё, был непривычно серьёзен.
- Я полагаю, первоисточник говорит с тобой. Он хочет встречи. Хочет... вновь действовать. Ведь он, как и четыре ведьмы-стихии, тоже пленник.
- И ошибка исключена?
- Коган... - мэтр пожевал губами. - Коган присутствовал на инициации прежней хранительницы. Видел, как первоисточник отзывается на присутствие той, кого избрал своим сосудом. Но его взгляд - не взгляд беспристрастного очевидца. Напротив, он слишком глубоко вовлечён в это, и, я допускаю, мог домыслить то, что хотел бы увидеть. Однако дальнейшее почти не оставляет сомнениям шанса. Я говорил тебе и в первую нашу встречу: я не верю в случайности. Вот и причина твоего присутствия здесь.
- Первоисточник даёт своим... носительницам способность к предвидению?
- Первоисточник наделяет некоторыми способностями, - уклончиво ответил Грайлин. - Быть может, тебе досталась такая.
- И что мне делать? - Диана сцепила пальцы на глиняных боках кружки, благо, та была достаточно прочна. - Я могу... отказаться от оказанной мне чести?
- Разумеется, можешь, - без тени осуждения кивнул Грайлин. Но почему-то Диане почудилось недоброе в таком ответе.
- И на том для меня всё кончится? - спросила она, чувствуя нехватку воздуха.
Грайлин помолчал, взглядом изучая её, взвешивал слова.
- Ты вправе не подчиниться желанию первоисточника. В конце концов, он - лишь квинтэссенция некой очень старой силы. Тебя никто не обвинит, никто даже не узнает о твоём отказе. Но... как бы выразиться, со дня вашей встречи ты уже не сможешь быть прежней. Частица тебя продолжит тянуться к первоисточнику, а он продолжит звать, звать со всей настойчивостью и непреклонностью силы, не обладающей разумом, но обладающей когда-то и кем-то вложенной в него волей. А ещё имеющей сколь угодно времени, чтобы употребить на единственно доступное ему действие. Рано или поздно станет невозможно выносить этот призыв.
- Так что же мне делать? - повторила Диана с настойчивостью, за которой в полный рост вставало отчаяние.
Грайлин суетливо переставил что-то на столе.
- Мы сделаем то, что нужно. И Магистр не узнает об этом.
***
Всё случилось не так. Не то, к чему она готовилась. К тому, что произошло, невозможно было подготовиться.
Кажется, Йолль не спала, когда Диана шарила под кроватью верёвочные туфли, в которых ходила на кухне, пока она обувалась в потёмках и уходила. Знала бы Йолль, что встреча, на которую тайком уходит соседка, вовсе не обещает быть приятной. И Диана избегала бы её всеми силами, если бы у неё оставался выбор.
Мэтр Грайлин в общих чертах поведал о том, через что предстоит пройти. В самых общих - это ясно чувствовалось. Поднимаясь из обитаемой части подземелья, Диана предпочла не думать о том, что ей предстояло. Пока можно было сосредоточиться на простом - не пропустить во тьме ступеньку.
Мастер Коган ждал её ровно там, где условились, и Диане не нужно было обладать особенными способностями, чтобы понять - ему не по себе от запланированного. Коган сомневается, что она, не будучи плоть от плоти этого мира, способна сделать всё как нужно. Его тревога не утишала собственных сомнений.
Мэтр Грайлин уже был на месте, расхаживал у подножия лестницы без перил. В молчании они прошли туда, где всё было так же статично, и даже первоисточник казался не более чем настроенным софитом. Равномерно распределяясь, пульсирующий свет не мог проницать лишь тени на лице статуи. Напротив, углублял их.
Мужчины негромко переговаривались, затем принялись о чём-то почти неразличимо спорить. Зачем-то ждали обоих учеников Когана, Диана не слишком поняла причину необходимости их присутствия, но Грайлин настаивал. Минуту спустя появились ещё какие-то люди, Диана едва обратила на них внимание.
Ритмично разгорающийся и затухающий свет, и всё будто бы остаётся неизменным... взгляд примагничивает каменный лик, тайна под покрывалом.
Диана понимает, что переменчивость, текучесть каменных черт - лишь игра света и тени, что статуя - единственно мёртвое среди живых. Её взгляд тщится проникнуть во тьму неизвестного, встретиться со взглядом невидимых глаз...
Диана не видит окружавших её живых, они отодвигаются, словно отделённые непроницаемой преградой. Отдаляется спор Грайлина и Когана, размываются звуки.
Складки капюшона текуче подаются назад, с каменным шорохом стекает ткань.
Диана безотчётно подаётся вперёд, её увлекает, помимо воли, будто щепку, попавшую в водоворот... Достаточное ли сопротивление способна оказать щепка? Но она и не думает сопротивляться. Ей нужно... нужно узнать.
Расслышать слова, что замерли на мраморных губах.
- Куда ты?.. Стой, глупая девчонка! Рано! Ра...
Всё равно от чего предостерегает мэтр Грайлин.
Есть лишь откровение. Миг, сверкнувший в вечности и готовый сорваться. И Диана срывается сама и падает, падает, падает, - ценой собственного падения подхватить и уберечь то бесконечно, безмерно ценное.
Размыкаются немые каменные губы.
Она всё же упала, но не вниз, а вверх. Те, кто присутствовал при том, видели, как светящийся шар первоисточника вспух в огромную сферу, и всё затопила слепящая белизна.
***
Не было ни притока сверхъестественных сил, ни наслаждения невесомостью. Всё, что захватило её существо, - боль, которую она не могла облечь словами. Заходилось сердце-первоисточник.
Он был словно раскалённый инструмент с иззубренными краями, нечто, стремящееся проникнуть в неё. То, что составляло средоточие её сути, заходилось в ужасе, целостность её была нарушена.
Диана сжалась в обречённом сопротивлении.
В затухающем сознании мелькали образы. Всё быстрей, всё тусклее. Кадры испорченной кинохроники. Она не могла даже разобрать эти сменявшиеся образы, не говоря про то, чтоб отыскать в них ускользающий смысл.
Она подумала бы о смерти, если бы разум ещё оставался при ней.
Откровение. Ценность.
Её время истекает кровью.
Пульс первоисточника несколько раз сходит с такта, словно принимаясь бежать вслепую, прежде чем встать.
На пороге смерти всё становится предельно простым.
