В темноте туман казался плотнее обычного, и на горизонте не было никакого намёка на рассвет. Впрочем, здесь уже не было ничего нормального. Небо — если его можно было так назвать — было серым, почти бесконечным. Солнце где-то там, и если оно ещё существовало, то явно не собиралось показываться.
Он встал, потирая глаза, но ничего не мог разглядеть в этом облаке серого мрака. Влад забрал рюкзак, надел плащ и пошёл, понимая, что рассвет может и не наступить.
Туман был настолько плотным, что приходилось идти на ощупь, зная, что каждое движение может быть последним, если не быть осторожным. Всё это странное место, весь этот мир — казались чужими.
Шаги вели его снова по дороге, где пыль и грязь смешались в нечто тёмное и липкое. Туман всё сжимался, как бы закрывая мир от него. Он не знал, куда идти, но шёл, зная, что не может стоять на месте.
Спустя какое-то время, едва заметив неясные силуэты в тумане, он вдруг различил нечто странное на обочине — старый фургон. Он был припаркован, словно кто-то оставил его здесь и забыл. Ржавые двери скрипели от малейшего прикосновения. Влад подошёл и заглянул в салон. Всё, что он увидел — груда мусора и старых вещей, не представляющих ценности. Он проверил ключи в замке — они были на месте, но, увы, машина не завелась. Он несколько раз повертел ключ в замке зажигания, но мотор лишь лениво издал звук, напоминающий нечто живое, но вскоре затих.
Разочарованный, но не сдавшийся, Влад снова осмотрел фургон. Интуиция подсказывала, что здесь есть что-то важное. И вот, когда он уже хотел идти дальше, его взгляд упал на старую коробку в углу — закопчённую и покрытую пылью. Внутри лежали несколько использованных картриджей для оружия, а рядом — нож в кожаных ножнах. Он не знал, пригодится ли ему оружие, но чувствовал, что это важно. Он сунул нож в рюкзак и снова вышел на дорогу.
В тумане вдруг проявилась ещё одна машина. На вид — старая и сломанная, но что-то в её облике заставляло его подойти. Может быть, в этот раз повезёт?
Он открыл дверцу и, почти без надежды, повернул ключ. Мотор вдруг завёлся. Это было как победа. Как надежда. Как момент, когда осознаёшь, что, может быть, мир ещё не потерян.
Хотя машина дребезжала и двигалась нестабильно, она всё же ехала. Влад уселся за руль, и его взгляд устремился вперёд — туда, где дорога исчезала в тумане.
Он ехал по дороге, казавшейся бесконечной. Старая асфальтированная лента тянулась вдоль горизонта, утерянная среди забытых пейзажей. Дорога была пуста — ни машин, ни людей. Всё вокруг напоминало покинутую сцену, где время застыло, не завершив свой акт. Лобовое стекло автомобиля было покрыто грязью, сквозь которую всё выглядело как через вуаль. Он помнил, как раньше этот путь был полон жизни: автомобили, люди, звуки. А теперь — только треснувшие бетонные плиты, стертые дорожные знаки и мёртвые деревья.
Каждая деревня, мимо которой он проезжал, вызывала тревожное, труднообъяснимое ощущение. Его тянуло свернуть в эти забытые места, но что-то в груди мешало действовать. Каждая деревня была словно застывшая во времени. В пустых окнах, где когда-то горел свет, теперь был мрак. Иногда казалось, что он слышит шаги, приглушённые голоса, еле уловимые шорохи, будто внутри этих покосившихся домов кто-то всё ещё есть.
Он собирался повернуть, но вдруг на обочине что-то заставило его остановиться — тот самый кот, которого он видел ещё в первой деревне. Влад замедлил ход, не веря глазам. Это был он. Те же тёмные глаза, впитывающие весь мир, та же холодная, почти человеческая выраженность. Но как он мог быть здесь?
Он вспомнил, как тогда, в деревне, кот наблюдал за ним из тени.
Влад непроизвольно нажал на тормоз. Кот спокойно сидел на камне и не отводил взгляда. Всё внутри сжалось. Это было единственное животное, которого Влад видел так отчётливо. Остальные — лишь тени, зыбкие и эфемерные.
Он отворил дверцу и сделал несколько шагов, но кот, будто почувствовав его намерение, вскочил и исчез — растворился в тени, словно его и не было. В груди Влада кольнула тревога. Был ли это тот же кот, или всё — лишь игра разума?
Он остался стоять, глядя в пустоту.
А тишина, как и раньше, обнимала этот мир.
Бензин закончился. Зеркала и стекла машины покрылись маленькими капельками дождя.
Дождь был мелким. Всё вокруг стало сырым, тяжёлым. Шум дождя усиливался.
Он пошёл вперёд, шаг за шагом, оглядывая распадающиеся дома. Деревня, которая попалась ему на пути, была всё более похожа на забытое место — будто мир забыл про неё, а она, в свою очередь, не хотела, чтобы о ней вспоминали. Дома были покрыты мхом, но этот мох был странным. Он не был зелёным. Он был какого-то серого цвета, как перезрелая плесень. Молодые деревья, те, что ещё не успели стать деревьями, скрючивали свои стволы, как старики, ломая любые попытки к росту.
Крыши домов были сгнившими, обрушившимися во внутрь. Влад не мог понять, что здесь не так. Всё выглядело как неуклюжая пародия на мир, который он знал. И всё это было мёртвым.
Он пытался не думать об этом. О том, что мир, в котором он сейчас, больше не существует. О том, что он не в том времени и не в том месте, которое ещё можно назвать домом. Дома, из которых не выйдешь, в которые не войдёшь. В которые не стоит заходить.
Ему нужно было найти укрытие — целый дом, где можно было бы не просто укрыться, а согреться и переждать дождь. Влад быстро оглядывался, глаза скользили по разрушенным зданиям. В одном из них дверь оказалась открыта, и, не раздумывая, он шагнул внутрь. Здание, к которому он подошёл, было словно обрученным временем. Крепкие кирпичные стены, покрытые трещинами, стояли стойко, как забытые свидетели былых дней. Крыша давно обрушилась, оставив лишь скелет из сгнивших балок и обломков. Но, несмотря на разрушения, структура всё ещё сохраняла свою прочность, как старый корабль, стоящий на мели, готовый удержаться на плаву. Через разбитые окна в полумрак проникал тусклый свет, а сквозь разорванную крышу в воздухе висел запах мокрой земли, плесени. Внутри было тихо, но эта тишина была напряжённой, словно сама руина ждала, чтобы её нарушил чей-то шаг.
Он быстро осмотрелся, его взгляд скользил по обрушившейся крыше, по кирпичным стенам, покрытым тёмными пятнами влаги. Но, несмотря на явные следы разрушений, он заметил, что несколько комнат были скрыты от дождя. Это были помещения, в которых крыша хоть частично сохранила свою форму, и в них можно было найти защиту от сырости и холода.
Он направился в одну из таких комнат — дверь была открыта, и внутрь не проникало много света. Войдя, Влад почувствовал, как вокруг него сразу стало тише. Несколько старых деревянных стульев стояли у окна, покрытого пылью и грязью. На полу — изрядно потертая ковровая дорожка, на стенах висели обрывки обоев, выцветшие и потрескавшиеся от времени.
В комнате лежала старая книга, открытая на одном месте. Влад наклонился и увидел слова, написанные рукописным шрифтом, но эти слова не имели смысла. «Что за чёрт?» — пробормотал он. Каждое слово казалось запечатлённым в книге, как забытая молитва, которую уже никто не мог прочитать. Словно кто-то когда-то пытался передать нечто важное, но со временем значение ускользнуло, и теперь эти каракули остались лишь тенью, покрытой пылью. Он потрогал страницы, почувствовав холод, который передался через пальцы, и вопрос снова пришёл в голову: что вообще имеет значение теперь, когда всё вокруг разрушено?
Влад медленно расчистил часть пола, отбрасывая в сторону щепки, осколки стекла и клочья мусора. Обои отходили от стен словно старая кожа — он аккуратно сдирал их, рвал на лоскуты. Мебель, оставшаяся в комнате, давно утратила свою функцию — обугленные ножки, раздувшиеся ящики, плесень на ткани. Но всё это было деревом, а дерево горит.
Он подошёл к печке. Когда-то массивная и надёжная, теперь она была перекошена, как будто сама устала держаться. Одна из стенок прогнулась внутрь, дверца болталась на одной петле. Влад осмотрел её и понял: греть она уже не будет, но может послужить очагом. Он собрал сухие ветки из соседней комнаты, разбил старый стул, добавил куски разобранной мебели и обрывки обоев. Скрутил бумагу в плотные клубки, подсунул под дерево. Спички щёлкнули дважды, и на третий раз пламя вспыхнуло, зашипело, поднимаясь по слоям, охватывая всё сразу.
Огонь заплясал в тени комнаты — неровный, живой. Тепло быстро растеклось по углам, прогоняя сырость и тишину. Языки пламени отблескивали на стенах, и комната, ещё недавно похожая на склеп, ожила. На краткий миг в ней стало уютно. Почти по-настоящему.
Это не может быть концом, да? — подумал Влад, стараясь прогнать тяжёлые мысли. Он открыл банку с консервами.
Влад стоял в разрушенном помещении, искажённая тень его одинокой фигуры таяла в полумраке. Через зияющую дыру в обрушенном потолке капли холодного дождя неспешно стучали по остаткам пола. В руке он осторожно удерживал пару старых брюк и рубашку, развешивая их на прогнувшихся балках. Взгляд скользнул по окну, где всё ещё бушевал дождь. Он посмотрел на костёр и подумал о том, как всё изменилось. Вроде бы люди должны были бороться, спасать мир, а тут... он один. В старой комнате с обрушенной крышей.
Что случилось с нами? Почему мы не могли остановить это?
Ночь незаметно окутала дом, медленно и плотно, словно густой дым. Темнота стекала по стенам, просачивалась в щели, заполняя собой каждый угол. Внутри было тихо — мёртвой, глухой тишиной, нарушаемой только шорохом дождя за стенами. Костёр, ещё недавно дававший живое тепло, вдруг погас — не угас, а будто был задут чьим-то невидимым выдохом. Пламя исчезло в одно мгновение, оставив после себя пепел и остывшее железо.
Холодный ток пробежал по позвоночнику, и рука машинально потянулась к ножу. Влад чувствовал, как холодное дыхание ужаса ползёт по его шее. Это не могло быть нормальным. Здесь было что-то не так.
Сверху — со второго этажа, которого давно уже не существовало, — донёсся шёпот. Он был смазан, как звук в воде, но живой. Несколько голосов. Не слова, а интонации — приглушённые, чужие. Влад поднял голову. Там не было потолка. Только обломки перекрытий и тёмное небо, в которое поднимался дождь. Но шёпот продолжался.
Он встал, не отводя взгляда от тени над собой. Пол под ногами поскрипывал. Нож он держал крепко, пальцы побелели от напряжения.
Шаги. Быстрые, лёгкие. Сначала едва слышные, потом — всё громче. Будто кто-то пробегал рядом, не касаясь земли. Слева. Справа. За спиной. Он резко обернулся — никого. Комната была пуста. Но шаги продолжались. Они пересекали пространство, пронзали стены, не замирая ни на миг. Топот ног, быстрый, как если бы кто-то пробежал прямо мимо него. Владу казалось, что они приближаются, но, оглянувшись, он не увидел ничего. Только темнота, что сжалась вокруг него. Стены не шевелились, воздух был неподвижен, но шаги продолжались — то в одном конце комнаты, то в другом, будто кто-то бегал прямо через стены.
Из тишины поднялся детский смех — лёгкий, но пронзительный. Сначала он звучал тихо, словно далёкое эхо, но быстро перешёл в звонкий хохот, леденящий, словно позвонили колокольчиком прямо у самого уха. Кровь в жилах Влада застыла ледяной лентой, и лёгкие невольно задержали дыхание при вдохе. Он прикусил губу, пытаясь заглушить бешено стучащее сердце, но страх вцепился в него так крепко, что каждое мгновение тянулось вечностью.
Пальцы Влада сжались на рукояти ножа. Они просто исчезали, как только он пытался поймать их. Он не знал, что это — фрагменты памяти, его собственные страхи или нечто гораздо более ужасное, но его тело подсказывало одно: не оставайся здесь.
В этот момент он почувствовал, как что-то коснулось его плеча, словно невидимая рука прошлась по нему. Он вздрогнул и бросился к двери, но ноги казались тяжёлыми, будто что-то невидимое тянуло его назад. Он не знал, что это — страх или нечто, что пробуждается в ночи, но он знал одно: ему нужно выбраться отсюда.
Влад шагал по коридору, пытаясь не слушать шаги и смех, что следовали за ним. Но они продолжали звучать вокруг, пронизывая стены, входя в его разум.
Влад был окружён полной тьмой. Он не мог увидеть ничего. Кажется, время замедлилось, и страх был единственным, что оставалось в этом пространстве.
Сначала он почувствовал толчок в бок, затем с другой стороны — ещё один. В ладони затряслось лезвие ножа. Тёмные силуэты были повсюду, их руки, словно невидимые щупальца, пихали его из стороны в сторону. Он пытался размахивать ножом, но его движения не попадали в цель. Он слышал, как сжимаются стены, как воздух становится тяжёлым и густым.
— Кто вы? — вскрикнул он, но его голос был поглощён пустотой. — Что вам нужно?!
Ответом ему был только смех — тот же зловещий, громкий смех детей, но теперь он звучал не весело. Он становился жутким, раздражённым.
Удар в грудь пришёл как молот — острый, выбив дыхание. Он упал на пол, поскользнувшись по мокрым и разорванным обоям. Ноги подкосились, и он оказался на коленях. Тёмная вуаль поднялась перед его глазами, когда что-то снова ткнуло его сзади, заставив рухнуть на землю. Ещё один удар — и он опять проскользил по полу, едва не столкнувшись лицом с ржавыми гвоздями. Он закричал, но его крик растворился в темноте. Он почувствовал, как нечто мягкое, но тяжёлое, пронеслось мимо него, как ветер. Нечто бежало мимо него.
Потом его снова толкнули. И снова. И снова. Его тело отрывалось от земли, теряло равновесие, скользя по мокрой поверхности, по обрывкам старых обоев, покрытых грязью и пылью. Он слышал, как оно продолжает бегать вокруг. Дети? Нет. Это были не дети. Это были не живые. Это был звук чего-то, что когда-то было живым, а теперь обречено блуждать в этом месте. Его задело что-то холодное, ледяное, прошедшее прямо через него, как призрак.
Вдруг раздался резкий, жуткий звук шипения. Это было похоже на хриплый звук, который мог бы издать кот, если бы он был в агонии. Потрясённый, Влад попытался подняться, но в этот момент его взгляд упал на костёр, который снова вспыхнул, как по волшебству, и пламя разгорелось в ту же секунду. Он заметил, как тени, окружавшие его, начали исчезать, а смех детей сменился на громкий, истошный плач.
Дети… их плач был не просто трагическим, он был наполнен жутким отчаянием, словно они убегали от чего-то — что следовало за ними, что вырывалось сквозь стены, и их крики становились всё более громкими, а затем исчезли так же внезапно, как и начались.
Костёр, горящий на несколько шагов от Влада, теперь казался ярким огненным маяком.
Влад почувствовал, как лицо коснулось холодного пола, и всё, что он успел осознать — ему было тяжело дышать, и весь мир вдруг стал слишком тусклым, неимоверно тяжёлым. В ту же секунду его сознание отключилось.
Сон пришёл быстро. Он оказался на той же улице, которую когда-то видел в детстве — у самой границы города, где всё, казалось, стояло под слоем летнего зноя. Улицы были полны жизни. Радостные люди гуляли под ярким солнцем, смеялись и болтали, а дети носились по тротуарам, забывая о времени. Воздух был насыщен звуками — чирикали птицы, доносился лай собак и глухой рокот какого-то двигателя вдали. Ветер нёс сладковатый запах свежего хлеба и цветов с прилавков, из которых продавцы раскладывали свои товары. Маленькие дети с криками играли с животными, а кошки лениво вытягивались на солнце.
Он встал, потирая глаза, но ничего не мог разглядеть в этом облаке серого мрака. Влад забрал рюкзак, надел плащ и пошёл, понимая, что рассвет может и не наступить.
Туман был настолько плотным, что приходилось идти на ощупь, зная, что каждое движение может быть последним, если не быть осторожным. Всё это странное место, весь этот мир — казались чужими.
Шаги вели его снова по дороге, где пыль и грязь смешались в нечто тёмное и липкое. Туман всё сжимался, как бы закрывая мир от него. Он не знал, куда идти, но шёл, зная, что не может стоять на месте.
Спустя какое-то время, едва заметив неясные силуэты в тумане, он вдруг различил нечто странное на обочине — старый фургон. Он был припаркован, словно кто-то оставил его здесь и забыл. Ржавые двери скрипели от малейшего прикосновения. Влад подошёл и заглянул в салон. Всё, что он увидел — груда мусора и старых вещей, не представляющих ценности. Он проверил ключи в замке — они были на месте, но, увы, машина не завелась. Он несколько раз повертел ключ в замке зажигания, но мотор лишь лениво издал звук, напоминающий нечто живое, но вскоре затих.
Разочарованный, но не сдавшийся, Влад снова осмотрел фургон. Интуиция подсказывала, что здесь есть что-то важное. И вот, когда он уже хотел идти дальше, его взгляд упал на старую коробку в углу — закопчённую и покрытую пылью. Внутри лежали несколько использованных картриджей для оружия, а рядом — нож в кожаных ножнах. Он не знал, пригодится ли ему оружие, но чувствовал, что это важно. Он сунул нож в рюкзак и снова вышел на дорогу.
В тумане вдруг проявилась ещё одна машина. На вид — старая и сломанная, но что-то в её облике заставляло его подойти. Может быть, в этот раз повезёт?
Он открыл дверцу и, почти без надежды, повернул ключ. Мотор вдруг завёлся. Это было как победа. Как надежда. Как момент, когда осознаёшь, что, может быть, мир ещё не потерян.
Хотя машина дребезжала и двигалась нестабильно, она всё же ехала. Влад уселся за руль, и его взгляд устремился вперёд — туда, где дорога исчезала в тумане.
Он ехал по дороге, казавшейся бесконечной. Старая асфальтированная лента тянулась вдоль горизонта, утерянная среди забытых пейзажей. Дорога была пуста — ни машин, ни людей. Всё вокруг напоминало покинутую сцену, где время застыло, не завершив свой акт. Лобовое стекло автомобиля было покрыто грязью, сквозь которую всё выглядело как через вуаль. Он помнил, как раньше этот путь был полон жизни: автомобили, люди, звуки. А теперь — только треснувшие бетонные плиты, стертые дорожные знаки и мёртвые деревья.
Каждая деревня, мимо которой он проезжал, вызывала тревожное, труднообъяснимое ощущение. Его тянуло свернуть в эти забытые места, но что-то в груди мешало действовать. Каждая деревня была словно застывшая во времени. В пустых окнах, где когда-то горел свет, теперь был мрак. Иногда казалось, что он слышит шаги, приглушённые голоса, еле уловимые шорохи, будто внутри этих покосившихся домов кто-то всё ещё есть.
Он собирался повернуть, но вдруг на обочине что-то заставило его остановиться — тот самый кот, которого он видел ещё в первой деревне. Влад замедлил ход, не веря глазам. Это был он. Те же тёмные глаза, впитывающие весь мир, та же холодная, почти человеческая выраженность. Но как он мог быть здесь?
Он вспомнил, как тогда, в деревне, кот наблюдал за ним из тени.
Влад непроизвольно нажал на тормоз. Кот спокойно сидел на камне и не отводил взгляда. Всё внутри сжалось. Это было единственное животное, которого Влад видел так отчётливо. Остальные — лишь тени, зыбкие и эфемерные.
Он отворил дверцу и сделал несколько шагов, но кот, будто почувствовав его намерение, вскочил и исчез — растворился в тени, словно его и не было. В груди Влада кольнула тревога. Был ли это тот же кот, или всё — лишь игра разума?
Он остался стоять, глядя в пустоту.
А тишина, как и раньше, обнимала этот мир.
Глава 3: Меланхолия дождя
Бензин закончился. Зеркала и стекла машины покрылись маленькими капельками дождя.
Дождь был мелким. Всё вокруг стало сырым, тяжёлым. Шум дождя усиливался.
Он пошёл вперёд, шаг за шагом, оглядывая распадающиеся дома. Деревня, которая попалась ему на пути, была всё более похожа на забытое место — будто мир забыл про неё, а она, в свою очередь, не хотела, чтобы о ней вспоминали. Дома были покрыты мхом, но этот мох был странным. Он не был зелёным. Он был какого-то серого цвета, как перезрелая плесень. Молодые деревья, те, что ещё не успели стать деревьями, скрючивали свои стволы, как старики, ломая любые попытки к росту.
Крыши домов были сгнившими, обрушившимися во внутрь. Влад не мог понять, что здесь не так. Всё выглядело как неуклюжая пародия на мир, который он знал. И всё это было мёртвым.
Он пытался не думать об этом. О том, что мир, в котором он сейчас, больше не существует. О том, что он не в том времени и не в том месте, которое ещё можно назвать домом. Дома, из которых не выйдешь, в которые не войдёшь. В которые не стоит заходить.
Ему нужно было найти укрытие — целый дом, где можно было бы не просто укрыться, а согреться и переждать дождь. Влад быстро оглядывался, глаза скользили по разрушенным зданиям. В одном из них дверь оказалась открыта, и, не раздумывая, он шагнул внутрь. Здание, к которому он подошёл, было словно обрученным временем. Крепкие кирпичные стены, покрытые трещинами, стояли стойко, как забытые свидетели былых дней. Крыша давно обрушилась, оставив лишь скелет из сгнивших балок и обломков. Но, несмотря на разрушения, структура всё ещё сохраняла свою прочность, как старый корабль, стоящий на мели, готовый удержаться на плаву. Через разбитые окна в полумрак проникал тусклый свет, а сквозь разорванную крышу в воздухе висел запах мокрой земли, плесени. Внутри было тихо, но эта тишина была напряжённой, словно сама руина ждала, чтобы её нарушил чей-то шаг.
Он быстро осмотрелся, его взгляд скользил по обрушившейся крыше, по кирпичным стенам, покрытым тёмными пятнами влаги. Но, несмотря на явные следы разрушений, он заметил, что несколько комнат были скрыты от дождя. Это были помещения, в которых крыша хоть частично сохранила свою форму, и в них можно было найти защиту от сырости и холода.
Он направился в одну из таких комнат — дверь была открыта, и внутрь не проникало много света. Войдя, Влад почувствовал, как вокруг него сразу стало тише. Несколько старых деревянных стульев стояли у окна, покрытого пылью и грязью. На полу — изрядно потертая ковровая дорожка, на стенах висели обрывки обоев, выцветшие и потрескавшиеся от времени.
В комнате лежала старая книга, открытая на одном месте. Влад наклонился и увидел слова, написанные рукописным шрифтом, но эти слова не имели смысла. «Что за чёрт?» — пробормотал он. Каждое слово казалось запечатлённым в книге, как забытая молитва, которую уже никто не мог прочитать. Словно кто-то когда-то пытался передать нечто важное, но со временем значение ускользнуло, и теперь эти каракули остались лишь тенью, покрытой пылью. Он потрогал страницы, почувствовав холод, который передался через пальцы, и вопрос снова пришёл в голову: что вообще имеет значение теперь, когда всё вокруг разрушено?
Влад медленно расчистил часть пола, отбрасывая в сторону щепки, осколки стекла и клочья мусора. Обои отходили от стен словно старая кожа — он аккуратно сдирал их, рвал на лоскуты. Мебель, оставшаяся в комнате, давно утратила свою функцию — обугленные ножки, раздувшиеся ящики, плесень на ткани. Но всё это было деревом, а дерево горит.
Он подошёл к печке. Когда-то массивная и надёжная, теперь она была перекошена, как будто сама устала держаться. Одна из стенок прогнулась внутрь, дверца болталась на одной петле. Влад осмотрел её и понял: греть она уже не будет, но может послужить очагом. Он собрал сухие ветки из соседней комнаты, разбил старый стул, добавил куски разобранной мебели и обрывки обоев. Скрутил бумагу в плотные клубки, подсунул под дерево. Спички щёлкнули дважды, и на третий раз пламя вспыхнуло, зашипело, поднимаясь по слоям, охватывая всё сразу.
Огонь заплясал в тени комнаты — неровный, живой. Тепло быстро растеклось по углам, прогоняя сырость и тишину. Языки пламени отблескивали на стенах, и комната, ещё недавно похожая на склеп, ожила. На краткий миг в ней стало уютно. Почти по-настоящему.
Это не может быть концом, да? — подумал Влад, стараясь прогнать тяжёлые мысли. Он открыл банку с консервами.
Влад стоял в разрушенном помещении, искажённая тень его одинокой фигуры таяла в полумраке. Через зияющую дыру в обрушенном потолке капли холодного дождя неспешно стучали по остаткам пола. В руке он осторожно удерживал пару старых брюк и рубашку, развешивая их на прогнувшихся балках. Взгляд скользнул по окну, где всё ещё бушевал дождь. Он посмотрел на костёр и подумал о том, как всё изменилось. Вроде бы люди должны были бороться, спасать мир, а тут... он один. В старой комнате с обрушенной крышей.
Что случилось с нами? Почему мы не могли остановить это?
Ночь незаметно окутала дом, медленно и плотно, словно густой дым. Темнота стекала по стенам, просачивалась в щели, заполняя собой каждый угол. Внутри было тихо — мёртвой, глухой тишиной, нарушаемой только шорохом дождя за стенами. Костёр, ещё недавно дававший живое тепло, вдруг погас — не угас, а будто был задут чьим-то невидимым выдохом. Пламя исчезло в одно мгновение, оставив после себя пепел и остывшее железо.
Холодный ток пробежал по позвоночнику, и рука машинально потянулась к ножу. Влад чувствовал, как холодное дыхание ужаса ползёт по его шее. Это не могло быть нормальным. Здесь было что-то не так.
Сверху — со второго этажа, которого давно уже не существовало, — донёсся шёпот. Он был смазан, как звук в воде, но живой. Несколько голосов. Не слова, а интонации — приглушённые, чужие. Влад поднял голову. Там не было потолка. Только обломки перекрытий и тёмное небо, в которое поднимался дождь. Но шёпот продолжался.
Он встал, не отводя взгляда от тени над собой. Пол под ногами поскрипывал. Нож он держал крепко, пальцы побелели от напряжения.
Шаги. Быстрые, лёгкие. Сначала едва слышные, потом — всё громче. Будто кто-то пробегал рядом, не касаясь земли. Слева. Справа. За спиной. Он резко обернулся — никого. Комната была пуста. Но шаги продолжались. Они пересекали пространство, пронзали стены, не замирая ни на миг. Топот ног, быстрый, как если бы кто-то пробежал прямо мимо него. Владу казалось, что они приближаются, но, оглянувшись, он не увидел ничего. Только темнота, что сжалась вокруг него. Стены не шевелились, воздух был неподвижен, но шаги продолжались — то в одном конце комнаты, то в другом, будто кто-то бегал прямо через стены.
Из тишины поднялся детский смех — лёгкий, но пронзительный. Сначала он звучал тихо, словно далёкое эхо, но быстро перешёл в звонкий хохот, леденящий, словно позвонили колокольчиком прямо у самого уха. Кровь в жилах Влада застыла ледяной лентой, и лёгкие невольно задержали дыхание при вдохе. Он прикусил губу, пытаясь заглушить бешено стучащее сердце, но страх вцепился в него так крепко, что каждое мгновение тянулось вечностью.
Пальцы Влада сжались на рукояти ножа. Они просто исчезали, как только он пытался поймать их. Он не знал, что это — фрагменты памяти, его собственные страхи или нечто гораздо более ужасное, но его тело подсказывало одно: не оставайся здесь.
В этот момент он почувствовал, как что-то коснулось его плеча, словно невидимая рука прошлась по нему. Он вздрогнул и бросился к двери, но ноги казались тяжёлыми, будто что-то невидимое тянуло его назад. Он не знал, что это — страх или нечто, что пробуждается в ночи, но он знал одно: ему нужно выбраться отсюда.
Влад шагал по коридору, пытаясь не слушать шаги и смех, что следовали за ним. Но они продолжали звучать вокруг, пронизывая стены, входя в его разум.
Влад был окружён полной тьмой. Он не мог увидеть ничего. Кажется, время замедлилось, и страх был единственным, что оставалось в этом пространстве.
Сначала он почувствовал толчок в бок, затем с другой стороны — ещё один. В ладони затряслось лезвие ножа. Тёмные силуэты были повсюду, их руки, словно невидимые щупальца, пихали его из стороны в сторону. Он пытался размахивать ножом, но его движения не попадали в цель. Он слышал, как сжимаются стены, как воздух становится тяжёлым и густым.
— Кто вы? — вскрикнул он, но его голос был поглощён пустотой. — Что вам нужно?!
Ответом ему был только смех — тот же зловещий, громкий смех детей, но теперь он звучал не весело. Он становился жутким, раздражённым.
Удар в грудь пришёл как молот — острый, выбив дыхание. Он упал на пол, поскользнувшись по мокрым и разорванным обоям. Ноги подкосились, и он оказался на коленях. Тёмная вуаль поднялась перед его глазами, когда что-то снова ткнуло его сзади, заставив рухнуть на землю. Ещё один удар — и он опять проскользил по полу, едва не столкнувшись лицом с ржавыми гвоздями. Он закричал, но его крик растворился в темноте. Он почувствовал, как нечто мягкое, но тяжёлое, пронеслось мимо него, как ветер. Нечто бежало мимо него.
Потом его снова толкнули. И снова. И снова. Его тело отрывалось от земли, теряло равновесие, скользя по мокрой поверхности, по обрывкам старых обоев, покрытых грязью и пылью. Он слышал, как оно продолжает бегать вокруг. Дети? Нет. Это были не дети. Это были не живые. Это был звук чего-то, что когда-то было живым, а теперь обречено блуждать в этом месте. Его задело что-то холодное, ледяное, прошедшее прямо через него, как призрак.
Вдруг раздался резкий, жуткий звук шипения. Это было похоже на хриплый звук, который мог бы издать кот, если бы он был в агонии. Потрясённый, Влад попытался подняться, но в этот момент его взгляд упал на костёр, который снова вспыхнул, как по волшебству, и пламя разгорелось в ту же секунду. Он заметил, как тени, окружавшие его, начали исчезать, а смех детей сменился на громкий, истошный плач.
Дети… их плач был не просто трагическим, он был наполнен жутким отчаянием, словно они убегали от чего-то — что следовало за ними, что вырывалось сквозь стены, и их крики становились всё более громкими, а затем исчезли так же внезапно, как и начались.
Костёр, горящий на несколько шагов от Влада, теперь казался ярким огненным маяком.
Влад почувствовал, как лицо коснулось холодного пола, и всё, что он успел осознать — ему было тяжело дышать, и весь мир вдруг стал слишком тусклым, неимоверно тяжёлым. В ту же секунду его сознание отключилось.
Сон пришёл быстро. Он оказался на той же улице, которую когда-то видел в детстве — у самой границы города, где всё, казалось, стояло под слоем летнего зноя. Улицы были полны жизни. Радостные люди гуляли под ярким солнцем, смеялись и болтали, а дети носились по тротуарам, забывая о времени. Воздух был насыщен звуками — чирикали птицы, доносился лай собак и глухой рокот какого-то двигателя вдали. Ветер нёс сладковатый запах свежего хлеба и цветов с прилавков, из которых продавцы раскладывали свои товары. Маленькие дети с криками играли с животными, а кошки лениво вытягивались на солнце.
