Фрейя была только рада помочь. Она была счастлива, что лекарство, изготовленное ей, сработало. Жаль только, что мазь почти закончилась, и неизвестно скольким служанкам может понадобиться её исцеляющее свойство. И ингредиентов почти не осталось, а в рецепте были задействованы травы, привезённые из отцовского герцогства. Вполне возможно, что здесь таких не найти.
Ещё пару дней Фрейя принимала у себя Гелу с Ромелией и была счастлива наблюдать, как их обеих отпускает недуг. Были видно, как служанки тоже светились от радости, даже скованная Гела начала всё чаще улыбаться.
Но одним вечером идиллия подошла к концу. Фрейя, как обычно укрывшаяся в библиотеке в уютной компании интереснейшей книги, услышала истошный крик, доносившийся с первого этажа особняка. Она ринулась вниз, чтобы узнать его причину и ужаснулась: в коридоре, окруженное всеми сбежавшимися сюда людьми, в луже крови лежало бездыханное тело. Тело лежало в неестественной позе, будто жертва долго боролась. Горло было перерезано поперёк, а на лице читался животный страх. Из-за исказившегося от ужаса последних секунд жизни лица, Фрейя не сразу узнала его хозяйку – Ромелию.
На поле боя, где чуть больше месяца назад разгарались ожесточенные сражения, царила мертвецкая, зловещая атмосфера. Земля, когда-то покрытая зелёными травами, теперь превращена в бесплодное месиво из грязи и застывшей крови. Холодная и жёсткая, она местами потрескалась, а обагровевшие трещины походили на открытые раны. Они гноились и гнили, отравляя эту местность, что даже насекомые, любившие полакомиться останками мертвых тел, оставили своё пиршество.
Остатки снарядов, обломки оружия и неразложившиеся части тел валялись повсюду. Большие бригады чистильщиков (бедняги, которые не состоялись как бойцы), нанятые привести эти территории в порядок, шныряли и копошились среди руин, некогда бывших процветающей Алтефией.
Они и обнаружили то, из-за чего Берхард Хартманн и главы других сильнейших отрядов были посланы на эту гиблую территорию, в воздухе которой витал едкий запах гари и разложения.
Хартманн терпеть не мог такие сборища. На них редко говорили по существу, чаще это был просто повод увидеться боевым товарищам в невоенное время и почесать языками. Берхард предпочитал в подобном не участвовать, но в этот раз сам Главнокомандующий прислал гонца с требованием явиться – такое сложно игнорировать.
Среди собравшихся командиров царила дружеская атмосфера: они громко смеялись, отпуская глупые шуточки, хлопали друг друга по плечу и делились новостями из жизни. Оно и неудивительно: это люди, из года в год проходившие огонь и воду вместе, они делили горе над погибшими товарищами и вместе ежегодно праздновали очередную победу.
Их единство только подчеркивало дикость и нелюдимость Хартманна. Он с самого начала своей службы держал дистанцию, давая понять, что не намерен ни с кем сближаться и вот так просто трепать языками при встрече.
Окружающие уже привыкли к этому, и никто даже не пытался с ним заговорить просто так. Одна только Кайда, его верная помощница, всюду следовала за ним, однако и её он не одаривал словоохотливостью. Но ей было достаточно быть рядом. Она не требовала от него подтверждения хорошего отношения, и даже пусть он холоден и немногословен, девушка была сильно привязана к нему и рада просто служить и всюду сопровождать.
Хартманн был для неё кем-то вроде старшего брата. Когда-то давно он спас… Не то чтобы спас, скорее, не убил её – маленькую девочку из вражеской страны. А она, словно приставучий репейник, вцепилась в него своими ручонками – во всех смыслах, и благодаря этому смогла пережить ту войну.
Сначала он просто игнорировал её, думая, что та отстанет или умрёт – ему до этого не было никакого дела. Затем она начала его раздражать – вид исхудалой, грязной девочки, доедающей за ним крошки, не назвать лицеприятным. Она ничего у него не просила. Была просто тенью, молча следовавшей за ним. Затем, когда Берхард уже смирился с белобрысой головкой, семенящей за ним своими шажочками (но ничуть не отстающей!), ему пришлось по-настоящему спасти её – вырвать из рук мародёра, посягнувшего на вражеское дитя.
В том году война была быстро завершена. Берхард вернулся домой уже не один – Кайду он там не оставил, хотя совершенно не знал, что с ней дальше делать. Поэтому и начал учить сражаться. Зато теперь она – его правая рука, самый близкий ему человек и сильный рыцарь.
Группа командиров и их подчиненных, во главе с одним из чистильщиков, которому Глава доверил показать тревожную находку, вышла на окраину выжженного леса. Чистильщик резким движением руки сдёрнул плотную ткань, накрывающую причину общего сбора, и молча, с нескрываемым выражением отвращения, отошёл в сторону, мол, дальше разбирайтесь сами.
Их взору предстал труп невиданного раннее существа. Оно лежало на боку, а лапы были неестественно подмяты под громоздким телом. По габаритам оно напоминало крепкого скакуна. Туловище твари было гладким и морщинистым, а ноги с шестью огромными когтистыми пальцами казались необычайно устойчивыми, несмотря на свою худощавость. Длинный хвост с испачканным засохшей кровью лезвием на конце лежал поодаль – словно существо могло отделить его от тела и метнуть в цель. Голова, держащаяся на мощной шее, была непропорционально маленькой по сравнению с массивным туловищем. Вытянутая морда без носа, на которой располагались три отверстия, похожие на бывшие глаза – и больше ничего. В этой черепушке нет места для мозга. И уши, похоже, тоже не предусмотрены.
Все безмолвно пялились на чудище, и никто из присутствующих не рискнул прервать тишину. Должно быть, их мысли были схожи – в их памяти возник образ давнего товарища, Однорукого Фалько и его не вернувшегося с последнего задания отряда Багровой Казни. Что же это за неведомая сила, стоявшая за Алтефами и погубившая талантливых воинов?
– Так что же это получается… Глава хотел предупредить нас о новом оружии врага? – после продолжительного молчания подал голос один из стоявших здесь командиров.
– Верно говоришь. Грядёт война с касцарами. Если и на их сторону встанут людоморы – несладко нам придётся, ой несладко... Есть повод поразмыслить о более тщательной подготовке. Чтобы не получилось, как с багровыми. Хотя нас всех уж там давно заждались… – мужчина вскинул голову, чтобы посмотреть на бездонное небо, хранившее образы могущественных Богов Далькхойна.
К людоморам относились все неизученные существа, не прирученные человеком и враждебно к нему настроенные. Таких существ на территории Далькхойна было немного, но всё же они встречались. Они бывали совершенно разных размеров, с различным количеством конечностей и формами тела. Некоторые из них напоминали огромных ящеров с чешуйчатой кожей, другие же выглядели как странные, многоногие создания, ни на кого не похожие, но определённо точно представляющие угрозу.
До самой темноты они пробыли там, рассуждая о природе появления этих тварей, их возможном количестве и том, как бороться с этой напастью.
Берхард с присущей ему молчаливостью всматривался в глазные дыры людомора, размышляя о том, почему же тогда он, отправленный в одиночку за головой командира армии Алтефии, не встретил ни одной подобной твари и беспрепятственно исполнил данный ему приказ.
Кайда, наблюдавшая всё это время за взглядом своего господина через отверстие его шлема, начала замечать, что глаза его непроизвольно то и дело прищуривались то ли от серьёзных дум, то ли от боли.
Уже давно, по мере приближения к этому месту, затупившаяся боль в правой половине лица Хартманна разгорелась с новой силой. И чем дольше они здесь стояли, тем интенсивнее она пульсировала, отдавая в тело.
Кайда уже научилась быстро улавливать эти моменты, хоть днём герцог и не подавал виду. Но, к своему горькому сожалению, она так и не смогла узнать, как ему можно помочь. Только по ночам, когда девушка оставалась охранять покои Берхарда (сам он никогда об этом не просил, но Кайда считала своим долгом делать это хотя бы время от времени), она слышала, как боль пожирала его, и у него не было сил сопротивляться ей.
– Сэр Хартманн, снова отмалчиваетесь? Как Ваша жёнушка поживает?
Девушка вздрогнула от резкого голоса внезапно подошедшего к господину мужчины.
Этот мужчина, командир отряда, названия которого Кайда не запомнила, выглядел как совершенный простак. Он был всего на полголовы ниже Хартманна и с проницательной улыбкой заглядывал в его шлем.
– Она жива, если Вы это хотели узнать. – процедил Берхард, даже не пытаясь скрыть своего пренебрежения.
Мужчина опешил от такого прямого ответа, его лицо моментально переменилось.
– Рад слышать, – сухо ответил он и отошёл.
Берхард осознавал, что сам заслужил репутацию, благодаря которой люди могут решить, что его молодая жена уже мертва от его же рук. Его это нисколько не смущало, однако его выводило из себя подобное лицемерное любопытство под видом искренней заинтересованности. Хартманн без зазрения совести пресекал все выпады таких «суюшек», сразу вычисляя их мотивы.
Тот факт, что у него теперь есть жена, невероятно его раздражал. Мало того, что это привлекло внимание общества, от которого он упорно отдалялся, к его персоне, так ещё и жена, как и все, видит в нём монстра. С неприятным ощущением в груди он снова проиграл в мыслях тот момент, как Фрейя отпрянула в библиотеке, когда тот начал к ней приближаться. Это ещё раз напомнило ему о том, кем он является в глазах других. И он не мог упрекнуть её в этом.
Собирался ли Берхард когда-либо убить свою жену? Конечно же, нет. Он не настолько кровожаден, чтобы убивать кого вздумается, да ещё и без приказа. Его жизнь была подчинена строгим правилам, и он всегда действовал в рамках своей роли. Будучи «псом» Императора, он убивал лишь тех, на кого покажет его «рука» – Главнокомандующий армией Далькхойна.
Он даже толком не задумывался о причинах этого брака. Зачем Седрику внезапно потребовалось избавиться от своей же дочери, да ещё и таким способом? Почему именно он? Берхард не знал этого и даже не пытался выяснить – он принял это как факт, как выгодную сделку.
Однако, несмотря на выгоду, появление Фрейи в его доме действовало ему на нервы. Он, привыкший жить в уединении, не считая слуг, испытывал жуткий дискомфорт от одного осознания, что кто-то ещё разгуливает с ним под одной крышей. Так она ещё и стала частой гостьей его библиотеки! И каждый раз, когда они встречались там, она искренне выражала своё недоумение и негодование, будто ему самому там находиться было не положено, будто это не его библиотека, и он в ней не хозяин, а гость, которому не рады.
То, что юная жена избегала его общества, Берхарда вполне устраивало. В той же мере, в какой она его боялась, он не желал её присутствия рядом. Каждый раз, когда она старалась укрыться в тени, каждый раз, когда её шаги становились тише, а взгляд — более настороженным, он чувствовал, как между ними выстраивается невидимая стена, защищающая его от ненужных эмоций и обязательств. Каждый из них знал, что их союз — это лишь временная мера, вынужденная и неискренняя. И на этом они молчаливо сошлись. Нужно потерпеть всего лишь год – потом пусть катится на все четыре стороны.
Его размышления снова были внезапно прерваны. На этот раз виновником был чистильщик, сообщивший информацию о том, что придворные маги почувствовали на месте нахождения трупа людомора следы мощного проклятья.
С этого момента всё стало ещё серьёзнее. Теперь известно, что это не просто очередные людоморы, против которых рано или поздно всегда находилась управа, стоило лишь получше их изучить и найти слабые места. Это плоды запретной магии проклятий, магии настолько мощной, что ключ может и не найтись – зависит от того, чем пожертвовал тот, кто это проклятие сотворил.
Весь обратный путь до герцогства прошёл в мрачных раздумьях. Если проклятье, сотворившее этих чудовищ – дело рук главы войск Алтефии, то с его смертью оно могло просто рассеяться, если он не догадался переместить его зерно из своего тела в более безопасное место.
Для перемещения зерна проклятия требовалась необычайно сильная магия, и тут возникал вопрос: если бы этот человек обладал такой мощью, разве можно было бы так легко с ним расправиться? Даже если проклятие не было его творением, все алтефы, без исключения, пали. Значит ли это, что проклятие снято? Или же оно просто ждёт своего часа, скрытое в тени, готовое вновь восстать?
Нет, что-то здесь не то. Чутьё подсказывало, что всё не может быть так просто. Раздумьям мешала жуткая боль, поразившая половину лица. Хоть Берхард с Кайдой были уже практически на пороге дома, боль всё не отпускала.
Как только дверь особняка открылась, и Хартманн вошёл, он тут же услышал жалобные вопли. И хоть была глубокая ночь, а он не говорил, когда конкретно вернётся, весь дом, казалось, не спал и ждал его возвращения. Едва он переступил порог, к нему в ноги бросились две служанки: одна из них – та, что сопровождала его на свадьбе, Лорена. Вторая, её напарница по рыданию – Гела.
– Господин! Это какая-то ошибка!
– Г-г-г-оспод-д-ди-и-ин!
– Прошу, выслушайте!
– Она не виноватая-я-я! – с воем и всхлипами голосили они наперебой.
Берхард не мог понять, что, чёрт возьми, стряслось за дни, пока он отсутствовал. Остальные слуги стояли в коридоре, выстроившись в ряд, и стыдливо смотрели в пол, не осмеливаясь поднять глаза.
Но вдруг они расступились, и навстречу своему господину вышла Эдит, главная служанка и по совместительству управляющая по хозяйству. Судя по её виду, она уже заждалась своего хозяина и, не растягивая интригу, проговорила слова, которые повисли в воздухе как гром среди ясного неба:
– Ваша Светлость, герцогиня совершила страшный грех. Она убила одну из Ваших служанок.
Лорена
Гела
Ромелия
Эдит
Кайда
После слов Эдит в коридоре повисла тишина, время от времени прерываемая горькими всхлипами двух служанок, упавших на колени перед герцогом.
Позади всех стояла обвиняемая. Она сделала несколько робких шагов вперед. Среди слуг прошла волна шёпота, они расступились, пропустив Фрейю вперёд, и снова замкнули свой строй.
Девушка не поднимала своего взора. Она всё ещё была шокирована смертью Ромелии, служанки, которая только сегодня утром одарила её тёплой, благодарной улыбкой.
Ещё пару дней Фрейя принимала у себя Гелу с Ромелией и была счастлива наблюдать, как их обеих отпускает недуг. Были видно, как служанки тоже светились от радости, даже скованная Гела начала всё чаще улыбаться.
Но одним вечером идиллия подошла к концу. Фрейя, как обычно укрывшаяся в библиотеке в уютной компании интереснейшей книги, услышала истошный крик, доносившийся с первого этажа особняка. Она ринулась вниз, чтобы узнать его причину и ужаснулась: в коридоре, окруженное всеми сбежавшимися сюда людьми, в луже крови лежало бездыханное тело. Тело лежало в неестественной позе, будто жертва долго боролась. Горло было перерезано поперёк, а на лице читался животный страх. Из-за исказившегося от ужаса последних секунд жизни лица, Фрейя не сразу узнала его хозяйку – Ромелию.
Глава 9. Проклятое войско
На поле боя, где чуть больше месяца назад разгарались ожесточенные сражения, царила мертвецкая, зловещая атмосфера. Земля, когда-то покрытая зелёными травами, теперь превращена в бесплодное месиво из грязи и застывшей крови. Холодная и жёсткая, она местами потрескалась, а обагровевшие трещины походили на открытые раны. Они гноились и гнили, отравляя эту местность, что даже насекомые, любившие полакомиться останками мертвых тел, оставили своё пиршество.
Остатки снарядов, обломки оружия и неразложившиеся части тел валялись повсюду. Большие бригады чистильщиков (бедняги, которые не состоялись как бойцы), нанятые привести эти территории в порядок, шныряли и копошились среди руин, некогда бывших процветающей Алтефией.
Они и обнаружили то, из-за чего Берхард Хартманн и главы других сильнейших отрядов были посланы на эту гиблую территорию, в воздухе которой витал едкий запах гари и разложения.
Хартманн терпеть не мог такие сборища. На них редко говорили по существу, чаще это был просто повод увидеться боевым товарищам в невоенное время и почесать языками. Берхард предпочитал в подобном не участвовать, но в этот раз сам Главнокомандующий прислал гонца с требованием явиться – такое сложно игнорировать.
Среди собравшихся командиров царила дружеская атмосфера: они громко смеялись, отпуская глупые шуточки, хлопали друг друга по плечу и делились новостями из жизни. Оно и неудивительно: это люди, из года в год проходившие огонь и воду вместе, они делили горе над погибшими товарищами и вместе ежегодно праздновали очередную победу.
Их единство только подчеркивало дикость и нелюдимость Хартманна. Он с самого начала своей службы держал дистанцию, давая понять, что не намерен ни с кем сближаться и вот так просто трепать языками при встрече.
Окружающие уже привыкли к этому, и никто даже не пытался с ним заговорить просто так. Одна только Кайда, его верная помощница, всюду следовала за ним, однако и её он не одаривал словоохотливостью. Но ей было достаточно быть рядом. Она не требовала от него подтверждения хорошего отношения, и даже пусть он холоден и немногословен, девушка была сильно привязана к нему и рада просто служить и всюду сопровождать.
Хартманн был для неё кем-то вроде старшего брата. Когда-то давно он спас… Не то чтобы спас, скорее, не убил её – маленькую девочку из вражеской страны. А она, словно приставучий репейник, вцепилась в него своими ручонками – во всех смыслах, и благодаря этому смогла пережить ту войну.
Сначала он просто игнорировал её, думая, что та отстанет или умрёт – ему до этого не было никакого дела. Затем она начала его раздражать – вид исхудалой, грязной девочки, доедающей за ним крошки, не назвать лицеприятным. Она ничего у него не просила. Была просто тенью, молча следовавшей за ним. Затем, когда Берхард уже смирился с белобрысой головкой, семенящей за ним своими шажочками (но ничуть не отстающей!), ему пришлось по-настоящему спасти её – вырвать из рук мародёра, посягнувшего на вражеское дитя.
В том году война была быстро завершена. Берхард вернулся домой уже не один – Кайду он там не оставил, хотя совершенно не знал, что с ней дальше делать. Поэтому и начал учить сражаться. Зато теперь она – его правая рука, самый близкий ему человек и сильный рыцарь.
Группа командиров и их подчиненных, во главе с одним из чистильщиков, которому Глава доверил показать тревожную находку, вышла на окраину выжженного леса. Чистильщик резким движением руки сдёрнул плотную ткань, накрывающую причину общего сбора, и молча, с нескрываемым выражением отвращения, отошёл в сторону, мол, дальше разбирайтесь сами.
Их взору предстал труп невиданного раннее существа. Оно лежало на боку, а лапы были неестественно подмяты под громоздким телом. По габаритам оно напоминало крепкого скакуна. Туловище твари было гладким и морщинистым, а ноги с шестью огромными когтистыми пальцами казались необычайно устойчивыми, несмотря на свою худощавость. Длинный хвост с испачканным засохшей кровью лезвием на конце лежал поодаль – словно существо могло отделить его от тела и метнуть в цель. Голова, держащаяся на мощной шее, была непропорционально маленькой по сравнению с массивным туловищем. Вытянутая морда без носа, на которой располагались три отверстия, похожие на бывшие глаза – и больше ничего. В этой черепушке нет места для мозга. И уши, похоже, тоже не предусмотрены.
Все безмолвно пялились на чудище, и никто из присутствующих не рискнул прервать тишину. Должно быть, их мысли были схожи – в их памяти возник образ давнего товарища, Однорукого Фалько и его не вернувшегося с последнего задания отряда Багровой Казни. Что же это за неведомая сила, стоявшая за Алтефами и погубившая талантливых воинов?
– Так что же это получается… Глава хотел предупредить нас о новом оружии врага? – после продолжительного молчания подал голос один из стоявших здесь командиров.
– Верно говоришь. Грядёт война с касцарами. Если и на их сторону встанут людоморы – несладко нам придётся, ой несладко... Есть повод поразмыслить о более тщательной подготовке. Чтобы не получилось, как с багровыми. Хотя нас всех уж там давно заждались… – мужчина вскинул голову, чтобы посмотреть на бездонное небо, хранившее образы могущественных Богов Далькхойна.
К людоморам относились все неизученные существа, не прирученные человеком и враждебно к нему настроенные. Таких существ на территории Далькхойна было немного, но всё же они встречались. Они бывали совершенно разных размеров, с различным количеством конечностей и формами тела. Некоторые из них напоминали огромных ящеров с чешуйчатой кожей, другие же выглядели как странные, многоногие создания, ни на кого не похожие, но определённо точно представляющие угрозу.
До самой темноты они пробыли там, рассуждая о природе появления этих тварей, их возможном количестве и том, как бороться с этой напастью.
Берхард с присущей ему молчаливостью всматривался в глазные дыры людомора, размышляя о том, почему же тогда он, отправленный в одиночку за головой командира армии Алтефии, не встретил ни одной подобной твари и беспрепятственно исполнил данный ему приказ.
Кайда, наблюдавшая всё это время за взглядом своего господина через отверстие его шлема, начала замечать, что глаза его непроизвольно то и дело прищуривались то ли от серьёзных дум, то ли от боли.
Уже давно, по мере приближения к этому месту, затупившаяся боль в правой половине лица Хартманна разгорелась с новой силой. И чем дольше они здесь стояли, тем интенсивнее она пульсировала, отдавая в тело.
Кайда уже научилась быстро улавливать эти моменты, хоть днём герцог и не подавал виду. Но, к своему горькому сожалению, она так и не смогла узнать, как ему можно помочь. Только по ночам, когда девушка оставалась охранять покои Берхарда (сам он никогда об этом не просил, но Кайда считала своим долгом делать это хотя бы время от времени), она слышала, как боль пожирала его, и у него не было сил сопротивляться ей.
– Сэр Хартманн, снова отмалчиваетесь? Как Ваша жёнушка поживает?
Девушка вздрогнула от резкого голоса внезапно подошедшего к господину мужчины.
Этот мужчина, командир отряда, названия которого Кайда не запомнила, выглядел как совершенный простак. Он был всего на полголовы ниже Хартманна и с проницательной улыбкой заглядывал в его шлем.
– Она жива, если Вы это хотели узнать. – процедил Берхард, даже не пытаясь скрыть своего пренебрежения.
Мужчина опешил от такого прямого ответа, его лицо моментально переменилось.
– Рад слышать, – сухо ответил он и отошёл.
Берхард осознавал, что сам заслужил репутацию, благодаря которой люди могут решить, что его молодая жена уже мертва от его же рук. Его это нисколько не смущало, однако его выводило из себя подобное лицемерное любопытство под видом искренней заинтересованности. Хартманн без зазрения совести пресекал все выпады таких «суюшек», сразу вычисляя их мотивы.
Тот факт, что у него теперь есть жена, невероятно его раздражал. Мало того, что это привлекло внимание общества, от которого он упорно отдалялся, к его персоне, так ещё и жена, как и все, видит в нём монстра. С неприятным ощущением в груди он снова проиграл в мыслях тот момент, как Фрейя отпрянула в библиотеке, когда тот начал к ней приближаться. Это ещё раз напомнило ему о том, кем он является в глазах других. И он не мог упрекнуть её в этом.
Собирался ли Берхард когда-либо убить свою жену? Конечно же, нет. Он не настолько кровожаден, чтобы убивать кого вздумается, да ещё и без приказа. Его жизнь была подчинена строгим правилам, и он всегда действовал в рамках своей роли. Будучи «псом» Императора, он убивал лишь тех, на кого покажет его «рука» – Главнокомандующий армией Далькхойна.
Он даже толком не задумывался о причинах этого брака. Зачем Седрику внезапно потребовалось избавиться от своей же дочери, да ещё и таким способом? Почему именно он? Берхард не знал этого и даже не пытался выяснить – он принял это как факт, как выгодную сделку.
Однако, несмотря на выгоду, появление Фрейи в его доме действовало ему на нервы. Он, привыкший жить в уединении, не считая слуг, испытывал жуткий дискомфорт от одного осознания, что кто-то ещё разгуливает с ним под одной крышей. Так она ещё и стала частой гостьей его библиотеки! И каждый раз, когда они встречались там, она искренне выражала своё недоумение и негодование, будто ему самому там находиться было не положено, будто это не его библиотека, и он в ней не хозяин, а гость, которому не рады.
То, что юная жена избегала его общества, Берхарда вполне устраивало. В той же мере, в какой она его боялась, он не желал её присутствия рядом. Каждый раз, когда она старалась укрыться в тени, каждый раз, когда её шаги становились тише, а взгляд — более настороженным, он чувствовал, как между ними выстраивается невидимая стена, защищающая его от ненужных эмоций и обязательств. Каждый из них знал, что их союз — это лишь временная мера, вынужденная и неискренняя. И на этом они молчаливо сошлись. Нужно потерпеть всего лишь год – потом пусть катится на все четыре стороны.
Его размышления снова были внезапно прерваны. На этот раз виновником был чистильщик, сообщивший информацию о том, что придворные маги почувствовали на месте нахождения трупа людомора следы мощного проклятья.
С этого момента всё стало ещё серьёзнее. Теперь известно, что это не просто очередные людоморы, против которых рано или поздно всегда находилась управа, стоило лишь получше их изучить и найти слабые места. Это плоды запретной магии проклятий, магии настолько мощной, что ключ может и не найтись – зависит от того, чем пожертвовал тот, кто это проклятие сотворил.
***
Весь обратный путь до герцогства прошёл в мрачных раздумьях. Если проклятье, сотворившее этих чудовищ – дело рук главы войск Алтефии, то с его смертью оно могло просто рассеяться, если он не догадался переместить его зерно из своего тела в более безопасное место.
Для перемещения зерна проклятия требовалась необычайно сильная магия, и тут возникал вопрос: если бы этот человек обладал такой мощью, разве можно было бы так легко с ним расправиться? Даже если проклятие не было его творением, все алтефы, без исключения, пали. Значит ли это, что проклятие снято? Или же оно просто ждёт своего часа, скрытое в тени, готовое вновь восстать?
Нет, что-то здесь не то. Чутьё подсказывало, что всё не может быть так просто. Раздумьям мешала жуткая боль, поразившая половину лица. Хоть Берхард с Кайдой были уже практически на пороге дома, боль всё не отпускала.
Как только дверь особняка открылась, и Хартманн вошёл, он тут же услышал жалобные вопли. И хоть была глубокая ночь, а он не говорил, когда конкретно вернётся, весь дом, казалось, не спал и ждал его возвращения. Едва он переступил порог, к нему в ноги бросились две служанки: одна из них – та, что сопровождала его на свадьбе, Лорена. Вторая, её напарница по рыданию – Гела.
– Господин! Это какая-то ошибка!
– Г-г-г-оспод-д-ди-и-ин!
– Прошу, выслушайте!
– Она не виноватая-я-я! – с воем и всхлипами голосили они наперебой.
Берхард не мог понять, что, чёрт возьми, стряслось за дни, пока он отсутствовал. Остальные слуги стояли в коридоре, выстроившись в ряд, и стыдливо смотрели в пол, не осмеливаясь поднять глаза.
Но вдруг они расступились, и навстречу своему господину вышла Эдит, главная служанка и по совместительству управляющая по хозяйству. Судя по её виду, она уже заждалась своего хозяина и, не растягивая интригу, проговорила слова, которые повисли в воздухе как гром среди ясного неба:
– Ваша Светлость, герцогиня совершила страшный грех. Она убила одну из Ваших служанок.
Прода Визуалы: Лорена, Гела, Ромелия, Эдит, Кайда
Лорена
Гела
Ромелия
Эдит
Кайда
Глава 10. Игра в палача
После слов Эдит в коридоре повисла тишина, время от времени прерываемая горькими всхлипами двух служанок, упавших на колени перед герцогом.
Позади всех стояла обвиняемая. Она сделала несколько робких шагов вперед. Среди слуг прошла волна шёпота, они расступились, пропустив Фрейю вперёд, и снова замкнули свой строй.
Девушка не поднимала своего взора. Она всё ещё была шокирована смертью Ромелии, служанки, которая только сегодня утром одарила её тёплой, благодарной улыбкой.
