За эти несколько дней отсутствия герцога Фрейя смогла вдохнуть полной грудью и пожить в своё удовольствие. Она делала то, что хочет: проводила большинство времени в библиотеке, изучала новые медицинские рецепты и даже смогла завести нового друга, пока этот самый рецепт опробовала. Спокойные деньки, наполненные приятной рутиной… Теперь этого никогда не будет. Яркое солнце сменилось вечной ночью, улыбки и смех – слезами и кровью, а дружба – смертью.
Для Фрейи всё было как в тумане, слова лишь эхом отдавались в её разуме, а перед глазами то и дело всплывали картинки: холодное безжизненное тело Ромелии, обвинение, нож, возвращение герцога… Что же скажет герцог? Он совсем недавно лично видел, как Фрейя училась обращаться с этим самым ножом. Он ни за что не поверит в её невиновность. Всё пропало.
«Ему выпала отличная возможность прикончить меня. Достаточно признать меня виновной в этом тяжком преступлении и казнить – никто и слова против не скажет. Нет смысла даже пытаться отрицать свою причастность… Герцог победил в этой игре. Я погибла», – на красные от лопнувших капилляров глаза подступила новая порция слёз. Фрейя смотрела в пол и ждала своего приговора. Девушку пронзали страх и отчаяние, будто голова её уже на плахе, а меч палача уже вознесен ввысь, и в любую секунду она может расстаться с жизнью. Фрейя вздрогнула, когда услышала голос герцога.
– Раз так, я должен казнить герцогиню. – ровно и спокойно, будто ничуть не удивлён ни смертью служанки, ни преступлением своей жены, произнёс Хартманн.
Его голосу была присуща какая-то суровость и грубость, но на это никак не повлияло произошедшее – так было всегда. Сейчас, как обычно, невозможно было понять, о чём на самом деле думает герцог – зол ли он или невозмутим, и это отсутствие эмоций придавало его образу некую зловещую загадочность. От него можно было ждать чего угодно, но как правило, от Хартманна хорошего никогда не ждали.
– Казнь будет проведена завтра утром, – продолжил он, пройдя вперёд и миновав молящих на коленях служанок, – Если каждый в этой комнате убеждён в её вине.
Герцог бросил свой взгляд на стоящую перед ним Фрейю. Она была бледна и так хрупка на его фоне, что казалось, одно его прикосновение может разбить её вдребезги. Девушка не смотрела на него. Сейчас она ничего не понимала – он собирается казнить её или пытается защитить?
«Защитить? Какая глупость… Он же только и ждёт, чтобы пролить мою кровь. Тогда почему я слышу сомнение в его словах?..»
По помещению пронёсся гомон, но никто из слуг так и не смог с уверенностью сказать, что Фрейя виновна – ни один из них не видел, как она убивает служанку. Лишь только Эдит стояла на своём:
– Это сделала госпожа, я уверена. – твёрдо произнесла она, – У меня есть доказательство.
– Да зачем госпоже нужно было убивать служанку, Эдит? Одумайся! Это какой-то вздор! – вмешалась Лорена, утерев слёзы.
– Её мотивы мне неизвестны, это так. Но это не умаляет её вины...
– Что за доказательство? – прервал экономку герцог и пронзил её сверлящим взглядом.
Эдит, будто дожидалась этого вопроса, вынула из кармана юбки свёрток. Развернув его, она достала нож – тот самый, который Фрейя стащила с кухни и с которым застал её герцог в библиотеке.
– Вот. Я нашла его у нашей госпожи. Зачем ей понадобился нож? Очевидно, им и была убита бедняжка.
«Проклятый нож, чтоб он пропал! Неудивительно, что меня теперь считают виновной… Не объяснишь же им, что он для защиты от герцога. Если б только я его не выложила…» – увидев нож, Фрейя тут же пожалела, что оставила его в своих покоях, почувствовав себя в безопасности вдали от герцога. Она и подумать не могла, что в комнате будут так тщательно прибираться.
Все присутствующие ахнули – Эдит и до этого момента упоминала нож госпожи, но никто его не видел. Теперь же доказательство вины Фрейи предстало перед всеми. Обвиненная смиренно закрыла глаза, осознавая, что теперь всё точно кончено. Она чувствовала, как меч палача начал опускаться вниз, метя прямо в её шею.
– Хм. – послышался ухмыляющийся голос.
«Это что, была усмешка? Он только что усмехнулся?» – пронеслось в мыслях Фрейи, и она невольно подняла свой взор на герцога в попытке понять, о чём же он, чёрт возьми, думает.
– Виновный должен быть наказан, – Хартманн вновь посерьёзнел и повернулся к своей верной помощнице, которая всё это время стояла у входа. – Поручаю тебе провести расследование.
– Но господин… – с нервной улыбкой вмешалась Эдит, – если этих доказательств недостаточно, я могу помочь с…
– Только Кайда. – отрезал герцог.
Он бросил свой взгляд на столпившихся слуг, и все мигом начали расходиться, без слов поняв, что начали действовать господину на нервы одним своим присутствием.
– Не прикажете ли отвести подозреваемую в камеру? Этой ночью никто не заснёт, если предполагаемая убийца будет на свободе, – Эдит покосилась на Фрейю, которую успели облепить и намочить слезами её верные служанки, кажется, ничуть не поверившие в виновность их госпожи.
Слуги, направляющиеся в комнаты, вдруг замерли после предложения Эдит. Все ждали ответа герцога.
– Пожалуй, с этим соглашусь. – не скрывая своего раздражения, ответил Хартманн, – Стража. Отвести герцогиню в темницу.
Два здоровенных стражника мигом взяли Фрейю под руки и увели. Она и не думала сопротивляться.
Лорена взволнованно бросилась к герцогу.
– Господин! Как же так! Герцогиню! В темницу! – и тут же замолчала, машинально закрыв свой рот руками, когда увидела на себе свирепый взгляд герцога.
Он поднялся наверх, направляясь в свои покои. Слуги тоже спешно покинули помещение – осталось совсем мало времени, чтобы выспаться. Лорена, оставшись в коридоре, плюхнулась на пол и громко заревела. Гела, не знающая, куда себя деть, начала метаться вокруг неё и пытаться её успокоить, но безуспешно.
Мужчины, исполняющие роль стражи поместья Хартманн, в военное время входят в состав личного отряда герцога, наверное, потому их нисколько не страшил тот факт, что они ведут под руки предполагаемую убийцу. Судя по их лицам, на которые мимолетно Фрейя всё же успела взглянуть по пути в подвал особняка, они даже испытывали некоторое смущение, что им приходится так обращаться с самой герцогиней. Поэтому они всячески старались смягчить ситуацию, в которой она оказалась: под руки они её вели, едва придерживая, а не как преступника, который норовит в любой момент сбежать; шли, не спеша, подстраиваясь под её темп, а не подгоняли, толкая и пихая.
Миновав длинную, тускло освещённую лестницу, ведущую вниз и отворив ключом толстую, тяжелую железную дверь, они вошли в подвал особняка, который по своему виду очень напоминал тюрьму.
Низкие потолки, свет, ещё более тусклый, чем в коридоре и ржавые клетки, которые, видимо, служили тюремными камерами создавали мрачную, напряженную атмосферу.
Когда Фрейя в сопровождении стражников прошла вперед и оказалась в проходе между клетками, ей на глаза попалась громадная крыса. Она, как хозяйка этой территории, премерзко пискнула, как бы выражая неудовольствие от этой неожиданной встречи и скрылась из виду.
– Это ненадолго, герцогиня. Уверен, сэр Хартманн быстро найдёт виновного. – произнес один из стражников, попытавшись успокоить девушку, оказавшуюся в таких безобразных условиях.
Но в этом не было необходимости. Фрейя, будучи истинной любительницей всей флоры и фауны, что встречала в учебниках, не испытала испуга, присущего дамам её статуса. Тем более, мысли её сейчас были заняты более неприятными вещами.
Во-первых, теперь она чётко осознавала, что её в этом доме не приняли и не признали по-настоящему в роли хозяйки и госпожи. Теперь она понимала, что доверять здесь особо некому и о любом её промахе тут же радостно будет доложено герцогу. Нужно быть настороже даже тогда, когда его нет. Из этого вытекает второе.
Во-вторых, убийство произошло тогда, когда герцог был далеко. Это означает, что где-то совсем рядом притаился убийца, и бояться нужно не только Хартманна. Кто же этот убийца? Какие цели он преследует? Зачем ему смерть простой служанки?..
Фрейя, медленно продвигаясь вперед, между тюремными камерами вместе со стражниками, была погружена в свои гнетущие мысли и вспомнила о том, что она сама будет ждать здесь своей участи только тогда, когда её сопровождающие остановились напротив одной из деревянных дверей с малюсеньким окошком.
Это была не тесная клетка, а самая настоящая тюремная камера, с кирпичными стенами, жесткой кроватью и холодным полом. Какая честь. Охранник с виноватым видом, будто он сам решил заключить герцогиню под стражу, впустил Фрейю в камеру. Перед тем как уйти, он тихо, будто их здесь кто-то может услышать, уведомил её, что дверь в камеру он запирать на ключ не будет.
–… Никто не сможет сюда проникнуть, так что Вы в безопасности. Мы будем сторожить Вас снаружи, за железной дверью, поэтому если Вам что-то понадобится, Вы можете подойти и сказать. Когда этот глупый спектакль закончится, мы придём за Вами. – и, немного подумав, добавил. – Но всё же, не выходите из этой камер.. кхм, комнаты без необходимости.
Он вручил Фрейе масляную лампу – единственный источник света здесь, в темном подвале, и удалился. Через пару минут девушка услышала, как заскрежетала железная дверь на входе в тюрьму и с характерным гулом закрылась.
Тем временем, наревевшись вдоволь, Лорена направилась прямиком к Эдит. Лорена распахнула дверь без стука, и взору предстала узкая комнатушка, освещённая колеблющимся пламенем масляной лампы. Свет дрожал на стенах, обтянутых потёртыми обоями с выцветшими рисунками – некогда дорогими, а теперь покрытыми пятнами сырости по углам.
Комната выдавала в хозяйке порядок и строгость. На грубом дубовом столе аккуратно лежала книга учёта слуг с потрёпанными страницами и гребень.
– Что всё это значит, Эдит? – Лорена шагнула вперёд, и свет лампы дрогнул.
Экономка ещё не спала. Эдит в ночной сорочке сидела на краю идеально заправленной кровати. Она холодно посмотрела в сторону Лорены и, отведя взгляд, проговорила:
– Будь тише, Лорена. Для начала, где твои манеры? Забыла, кто я, а кто ты?
Лорена опешила от такого ответа. Она закрыла дверь и продолжила, ничуть не сбавив громкости своего голоса, с ещё большим недоумением:
– Какие ещё манеры?! Ты в такой момент говоришь о манерах!? На глазах у господина оклеветать госпожу – вот это твои манеры!
Эдит громко вздохнула, поняв, что не в силах утихомирить верную служанку герцогини.
– Присядь, пожалуйста, на стул, – примирительно предложила она, дав понять, что сейчас поведает свою версию произошедшего.
Лорена послушно села напротив и устремила свой вопрошающий взгляд на Эдит.
– Ты спросила меня, что всё это значит. Я тебе отвечу – бедную служанку убили. И сделал это не кто иной, как твоя обожаемая госпожа! А теперь ты ответь, Лорена. Почему ты так слепо ей доверяешь? Она живёт здесь меньше месяца, а ты уже, я посмотрю, ноги ей целовать готова, тьфу! – Эдит с презрением отвернула голову от шокированной таким заявлением Лорены, а затем, понизив голос, добавила: – Или ты подлизаться вздумала, чтобы таким образом мою должность занять, а? – экономка, злобно улыбнувшись, вновь взглянула на покрасневшую от таких обвинений служанку, будто раскусила её.
– Д-да что ты такое говоришь?! – взорвалась она, подпрыгнув со своего места, – Ты же прекрасно знаешь, что не нужна мне твоя работа. Я и так благодарна, что ты меня сюда устроила… – Лорена снова приземлилась на стул, – Но госпожа невиновна. Ну не могла она убить! Да и зачем ей это, сама подумай!
– Тогда объясни мне, почему почти сразу после убийства в покоях госпожи был найден нож, спрятанный под матрас? И почему так получилось, что как только госпожа начала здесь жить, произошел такой случай? До этого годами жили – и ничего, без убийств обходились… Ну, кроме тех, что произошли по воле господина, – после небольшой паузы добавила та.
Лорена уже не стала так рьяно спорить и защищать свою госпожу. Она о чем-то задумалась и, кажется, даже растерялась. Эдит уже мысленно отпраздновала свою победу: наконец удалось образумить этого упёртого человека. Но спустя несколько минут молчания Лорена тихо, но твёрдо выдала:
– И всё равно я не верю, что это она.
У бедной Эдит аж глаз дёрнулся. Все доводы на её стороне, а этой смутьянке хоть бы хны – не верит и всё тут! Экономка нахмурила тонкие брови и сложила руки на груди, готовясь выпроводить эту несговорчивую из своей комнаты.
Лорена заметила у своей оппонентки выглядывающую из-под задравшегося рукава сорочки повязку.
– Что это? – кивнула она на перевязанную руку.
– А? А, это… Обожглась, пока бегала и зажигала везде свечи после случившегося. Не до аккуратности было. – ответила Эдит с интонацией упрёка, поправляя рукав.
Лорена замолкла. Эдит ещё и в этом, видимо, госпожу Фрейю обвиняет. А что, если та ей поможет? Может, оттает сердце беспощадной Эдит, согреется в благодарности к госпоже? Лорена обрадовалась пришедшей ей в голову идее и тут же выпалила:
– А вот госпожа могла бы тебе помочь, она в лечебных травах хорошо разбирается и мази всякие умеет делать.
Служанка так многозначительно это произнесла, будто Эдит, как главный обвинитель, могла каким-то образом повлиять на судьбу Фрейи и прямо сейчас вызволить её из темницы. Разумеется, это было не так. Эдит только фыркнула на это предложение.
– Не нужны мне никакие мази от преступницы. И так заживёт. А ты иди в свои покои, скоро солнце поднимется. Спать ложиться уже нет смысла, дай хоть в тишине побыть перед работой.
Обиженная Лорена не нашла слов на возражение. Она медленно встала и покинула комнату. Теперь надеяться оставалось только на расследование Кайды. Лишь она могла доказать невиновность госпожи тогда, когда все были настроены против неё.
Искажённые тени дрожавшей свечи – единственного источника света здесь, в подвале особняка – танцевали на каменной стене. Фрейя, сидевшая на холодном жестком полу и обнявшая свои колени, была их единственным зрителем.
Воздух стоял тяжёлый, пропитанный запахом затхлой воды, железа и чего-то ещё – сладковатого, гнилостного.
В этом мрачном убежище, где только изредка попискивающая крыса могла нарушить покой гнетущей тишины, у Фрейи было время обдумать своё положение, но чем дольше она размышляла, тем больше вопросов возникало перед ней, а ответы не находились.
Она осознавала, что является главной подозреваемой в убийстве Ромелии – и не беспочвенно, ведь так и не смогла дать внятного ответа, откуда у неё нож, что естественным образом вызывает недоверие. Но при этом заключённая никак не могла избавиться от мучительного ощущения, что упускает какую-то важную деталь – но какую?
И кто всё-таки убил Ромелию? В особняке так мало слуг, что Фрейя за короткое время успела запомнить лицо каждого, и она никогда бы не подумала, что кто-то из них представляет угрозу. Но теперь под её подозрением каждый – доверять нельзя никому. Разве что, Лорене с Гелой – девушка вспомнила, как те переживали за неё и даже не побоялись взмолиться к самому герцогу, рискуя навлечь на себя его гнев. И что самое главное – они искренне верили в её невиновность. Эта мысль невольно вызвала короткую улыбку на её измученном лице.
Для Фрейи всё было как в тумане, слова лишь эхом отдавались в её разуме, а перед глазами то и дело всплывали картинки: холодное безжизненное тело Ромелии, обвинение, нож, возвращение герцога… Что же скажет герцог? Он совсем недавно лично видел, как Фрейя училась обращаться с этим самым ножом. Он ни за что не поверит в её невиновность. Всё пропало.
«Ему выпала отличная возможность прикончить меня. Достаточно признать меня виновной в этом тяжком преступлении и казнить – никто и слова против не скажет. Нет смысла даже пытаться отрицать свою причастность… Герцог победил в этой игре. Я погибла», – на красные от лопнувших капилляров глаза подступила новая порция слёз. Фрейя смотрела в пол и ждала своего приговора. Девушку пронзали страх и отчаяние, будто голова её уже на плахе, а меч палача уже вознесен ввысь, и в любую секунду она может расстаться с жизнью. Фрейя вздрогнула, когда услышала голос герцога.
– Раз так, я должен казнить герцогиню. – ровно и спокойно, будто ничуть не удивлён ни смертью служанки, ни преступлением своей жены, произнёс Хартманн.
Его голосу была присуща какая-то суровость и грубость, но на это никак не повлияло произошедшее – так было всегда. Сейчас, как обычно, невозможно было понять, о чём на самом деле думает герцог – зол ли он или невозмутим, и это отсутствие эмоций придавало его образу некую зловещую загадочность. От него можно было ждать чего угодно, но как правило, от Хартманна хорошего никогда не ждали.
– Казнь будет проведена завтра утром, – продолжил он, пройдя вперёд и миновав молящих на коленях служанок, – Если каждый в этой комнате убеждён в её вине.
Герцог бросил свой взгляд на стоящую перед ним Фрейю. Она была бледна и так хрупка на его фоне, что казалось, одно его прикосновение может разбить её вдребезги. Девушка не смотрела на него. Сейчас она ничего не понимала – он собирается казнить её или пытается защитить?
«Защитить? Какая глупость… Он же только и ждёт, чтобы пролить мою кровь. Тогда почему я слышу сомнение в его словах?..»
По помещению пронёсся гомон, но никто из слуг так и не смог с уверенностью сказать, что Фрейя виновна – ни один из них не видел, как она убивает служанку. Лишь только Эдит стояла на своём:
– Это сделала госпожа, я уверена. – твёрдо произнесла она, – У меня есть доказательство.
– Да зачем госпоже нужно было убивать служанку, Эдит? Одумайся! Это какой-то вздор! – вмешалась Лорена, утерев слёзы.
– Её мотивы мне неизвестны, это так. Но это не умаляет её вины...
– Что за доказательство? – прервал экономку герцог и пронзил её сверлящим взглядом.
Эдит, будто дожидалась этого вопроса, вынула из кармана юбки свёрток. Развернув его, она достала нож – тот самый, который Фрейя стащила с кухни и с которым застал её герцог в библиотеке.
– Вот. Я нашла его у нашей госпожи. Зачем ей понадобился нож? Очевидно, им и была убита бедняжка.
«Проклятый нож, чтоб он пропал! Неудивительно, что меня теперь считают виновной… Не объяснишь же им, что он для защиты от герцога. Если б только я его не выложила…» – увидев нож, Фрейя тут же пожалела, что оставила его в своих покоях, почувствовав себя в безопасности вдали от герцога. Она и подумать не могла, что в комнате будут так тщательно прибираться.
Все присутствующие ахнули – Эдит и до этого момента упоминала нож госпожи, но никто его не видел. Теперь же доказательство вины Фрейи предстало перед всеми. Обвиненная смиренно закрыла глаза, осознавая, что теперь всё точно кончено. Она чувствовала, как меч палача начал опускаться вниз, метя прямо в её шею.
– Хм. – послышался ухмыляющийся голос.
«Это что, была усмешка? Он только что усмехнулся?» – пронеслось в мыслях Фрейи, и она невольно подняла свой взор на герцога в попытке понять, о чём же он, чёрт возьми, думает.
– Виновный должен быть наказан, – Хартманн вновь посерьёзнел и повернулся к своей верной помощнице, которая всё это время стояла у входа. – Поручаю тебе провести расследование.
– Но господин… – с нервной улыбкой вмешалась Эдит, – если этих доказательств недостаточно, я могу помочь с…
– Только Кайда. – отрезал герцог.
Он бросил свой взгляд на столпившихся слуг, и все мигом начали расходиться, без слов поняв, что начали действовать господину на нервы одним своим присутствием.
– Не прикажете ли отвести подозреваемую в камеру? Этой ночью никто не заснёт, если предполагаемая убийца будет на свободе, – Эдит покосилась на Фрейю, которую успели облепить и намочить слезами её верные служанки, кажется, ничуть не поверившие в виновность их госпожи.
Слуги, направляющиеся в комнаты, вдруг замерли после предложения Эдит. Все ждали ответа герцога.
– Пожалуй, с этим соглашусь. – не скрывая своего раздражения, ответил Хартманн, – Стража. Отвести герцогиню в темницу.
Два здоровенных стражника мигом взяли Фрейю под руки и увели. Она и не думала сопротивляться.
Лорена взволнованно бросилась к герцогу.
– Господин! Как же так! Герцогиню! В темницу! – и тут же замолчала, машинально закрыв свой рот руками, когда увидела на себе свирепый взгляд герцога.
Он поднялся наверх, направляясь в свои покои. Слуги тоже спешно покинули помещение – осталось совсем мало времени, чтобы выспаться. Лорена, оставшись в коридоре, плюхнулась на пол и громко заревела. Гела, не знающая, куда себя деть, начала метаться вокруг неё и пытаться её успокоить, но безуспешно.
***
Мужчины, исполняющие роль стражи поместья Хартманн, в военное время входят в состав личного отряда герцога, наверное, потому их нисколько не страшил тот факт, что они ведут под руки предполагаемую убийцу. Судя по их лицам, на которые мимолетно Фрейя всё же успела взглянуть по пути в подвал особняка, они даже испытывали некоторое смущение, что им приходится так обращаться с самой герцогиней. Поэтому они всячески старались смягчить ситуацию, в которой она оказалась: под руки они её вели, едва придерживая, а не как преступника, который норовит в любой момент сбежать; шли, не спеша, подстраиваясь под её темп, а не подгоняли, толкая и пихая.
Миновав длинную, тускло освещённую лестницу, ведущую вниз и отворив ключом толстую, тяжелую железную дверь, они вошли в подвал особняка, который по своему виду очень напоминал тюрьму.
Низкие потолки, свет, ещё более тусклый, чем в коридоре и ржавые клетки, которые, видимо, служили тюремными камерами создавали мрачную, напряженную атмосферу.
Когда Фрейя в сопровождении стражников прошла вперед и оказалась в проходе между клетками, ей на глаза попалась громадная крыса. Она, как хозяйка этой территории, премерзко пискнула, как бы выражая неудовольствие от этой неожиданной встречи и скрылась из виду.
– Это ненадолго, герцогиня. Уверен, сэр Хартманн быстро найдёт виновного. – произнес один из стражников, попытавшись успокоить девушку, оказавшуюся в таких безобразных условиях.
Но в этом не было необходимости. Фрейя, будучи истинной любительницей всей флоры и фауны, что встречала в учебниках, не испытала испуга, присущего дамам её статуса. Тем более, мысли её сейчас были заняты более неприятными вещами.
Во-первых, теперь она чётко осознавала, что её в этом доме не приняли и не признали по-настоящему в роли хозяйки и госпожи. Теперь она понимала, что доверять здесь особо некому и о любом её промахе тут же радостно будет доложено герцогу. Нужно быть настороже даже тогда, когда его нет. Из этого вытекает второе.
Во-вторых, убийство произошло тогда, когда герцог был далеко. Это означает, что где-то совсем рядом притаился убийца, и бояться нужно не только Хартманна. Кто же этот убийца? Какие цели он преследует? Зачем ему смерть простой служанки?..
Фрейя, медленно продвигаясь вперед, между тюремными камерами вместе со стражниками, была погружена в свои гнетущие мысли и вспомнила о том, что она сама будет ждать здесь своей участи только тогда, когда её сопровождающие остановились напротив одной из деревянных дверей с малюсеньким окошком.
Это была не тесная клетка, а самая настоящая тюремная камера, с кирпичными стенами, жесткой кроватью и холодным полом. Какая честь. Охранник с виноватым видом, будто он сам решил заключить герцогиню под стражу, впустил Фрейю в камеру. Перед тем как уйти, он тихо, будто их здесь кто-то может услышать, уведомил её, что дверь в камеру он запирать на ключ не будет.
–… Никто не сможет сюда проникнуть, так что Вы в безопасности. Мы будем сторожить Вас снаружи, за железной дверью, поэтому если Вам что-то понадобится, Вы можете подойти и сказать. Когда этот глупый спектакль закончится, мы придём за Вами. – и, немного подумав, добавил. – Но всё же, не выходите из этой камер.. кхм, комнаты без необходимости.
Он вручил Фрейе масляную лампу – единственный источник света здесь, в темном подвале, и удалился. Через пару минут девушка услышала, как заскрежетала железная дверь на входе в тюрьму и с характерным гулом закрылась.
***
Тем временем, наревевшись вдоволь, Лорена направилась прямиком к Эдит. Лорена распахнула дверь без стука, и взору предстала узкая комнатушка, освещённая колеблющимся пламенем масляной лампы. Свет дрожал на стенах, обтянутых потёртыми обоями с выцветшими рисунками – некогда дорогими, а теперь покрытыми пятнами сырости по углам.
Комната выдавала в хозяйке порядок и строгость. На грубом дубовом столе аккуратно лежала книга учёта слуг с потрёпанными страницами и гребень.
– Что всё это значит, Эдит? – Лорена шагнула вперёд, и свет лампы дрогнул.
Экономка ещё не спала. Эдит в ночной сорочке сидела на краю идеально заправленной кровати. Она холодно посмотрела в сторону Лорены и, отведя взгляд, проговорила:
– Будь тише, Лорена. Для начала, где твои манеры? Забыла, кто я, а кто ты?
Лорена опешила от такого ответа. Она закрыла дверь и продолжила, ничуть не сбавив громкости своего голоса, с ещё большим недоумением:
– Какие ещё манеры?! Ты в такой момент говоришь о манерах!? На глазах у господина оклеветать госпожу – вот это твои манеры!
Эдит громко вздохнула, поняв, что не в силах утихомирить верную служанку герцогини.
– Присядь, пожалуйста, на стул, – примирительно предложила она, дав понять, что сейчас поведает свою версию произошедшего.
Лорена послушно села напротив и устремила свой вопрошающий взгляд на Эдит.
– Ты спросила меня, что всё это значит. Я тебе отвечу – бедную служанку убили. И сделал это не кто иной, как твоя обожаемая госпожа! А теперь ты ответь, Лорена. Почему ты так слепо ей доверяешь? Она живёт здесь меньше месяца, а ты уже, я посмотрю, ноги ей целовать готова, тьфу! – Эдит с презрением отвернула голову от шокированной таким заявлением Лорены, а затем, понизив голос, добавила: – Или ты подлизаться вздумала, чтобы таким образом мою должность занять, а? – экономка, злобно улыбнувшись, вновь взглянула на покрасневшую от таких обвинений служанку, будто раскусила её.
– Д-да что ты такое говоришь?! – взорвалась она, подпрыгнув со своего места, – Ты же прекрасно знаешь, что не нужна мне твоя работа. Я и так благодарна, что ты меня сюда устроила… – Лорена снова приземлилась на стул, – Но госпожа невиновна. Ну не могла она убить! Да и зачем ей это, сама подумай!
– Тогда объясни мне, почему почти сразу после убийства в покоях госпожи был найден нож, спрятанный под матрас? И почему так получилось, что как только госпожа начала здесь жить, произошел такой случай? До этого годами жили – и ничего, без убийств обходились… Ну, кроме тех, что произошли по воле господина, – после небольшой паузы добавила та.
Лорена уже не стала так рьяно спорить и защищать свою госпожу. Она о чем-то задумалась и, кажется, даже растерялась. Эдит уже мысленно отпраздновала свою победу: наконец удалось образумить этого упёртого человека. Но спустя несколько минут молчания Лорена тихо, но твёрдо выдала:
– И всё равно я не верю, что это она.
У бедной Эдит аж глаз дёрнулся. Все доводы на её стороне, а этой смутьянке хоть бы хны – не верит и всё тут! Экономка нахмурила тонкие брови и сложила руки на груди, готовясь выпроводить эту несговорчивую из своей комнаты.
Лорена заметила у своей оппонентки выглядывающую из-под задравшегося рукава сорочки повязку.
– Что это? – кивнула она на перевязанную руку.
– А? А, это… Обожглась, пока бегала и зажигала везде свечи после случившегося. Не до аккуратности было. – ответила Эдит с интонацией упрёка, поправляя рукав.
Лорена замолкла. Эдит ещё и в этом, видимо, госпожу Фрейю обвиняет. А что, если та ей поможет? Может, оттает сердце беспощадной Эдит, согреется в благодарности к госпоже? Лорена обрадовалась пришедшей ей в голову идее и тут же выпалила:
– А вот госпожа могла бы тебе помочь, она в лечебных травах хорошо разбирается и мази всякие умеет делать.
Служанка так многозначительно это произнесла, будто Эдит, как главный обвинитель, могла каким-то образом повлиять на судьбу Фрейи и прямо сейчас вызволить её из темницы. Разумеется, это было не так. Эдит только фыркнула на это предложение.
– Не нужны мне никакие мази от преступницы. И так заживёт. А ты иди в свои покои, скоро солнце поднимется. Спать ложиться уже нет смысла, дай хоть в тишине побыть перед работой.
Обиженная Лорена не нашла слов на возражение. Она медленно встала и покинула комнату. Теперь надеяться оставалось только на расследование Кайды. Лишь она могла доказать невиновность госпожи тогда, когда все были настроены против неё.
Глава 11. Шепчущая в темноте
Искажённые тени дрожавшей свечи – единственного источника света здесь, в подвале особняка – танцевали на каменной стене. Фрейя, сидевшая на холодном жестком полу и обнявшая свои колени, была их единственным зрителем.
Воздух стоял тяжёлый, пропитанный запахом затхлой воды, железа и чего-то ещё – сладковатого, гнилостного.
В этом мрачном убежище, где только изредка попискивающая крыса могла нарушить покой гнетущей тишины, у Фрейи было время обдумать своё положение, но чем дольше она размышляла, тем больше вопросов возникало перед ней, а ответы не находились.
Она осознавала, что является главной подозреваемой в убийстве Ромелии – и не беспочвенно, ведь так и не смогла дать внятного ответа, откуда у неё нож, что естественным образом вызывает недоверие. Но при этом заключённая никак не могла избавиться от мучительного ощущения, что упускает какую-то важную деталь – но какую?
И кто всё-таки убил Ромелию? В особняке так мало слуг, что Фрейя за короткое время успела запомнить лицо каждого, и она никогда бы не подумала, что кто-то из них представляет угрозу. Но теперь под её подозрением каждый – доверять нельзя никому. Разве что, Лорене с Гелой – девушка вспомнила, как те переживали за неё и даже не побоялись взмолиться к самому герцогу, рискуя навлечь на себя его гнев. И что самое главное – они искренне верили в её невиновность. Эта мысль невольно вызвала короткую улыбку на её измученном лице.
