Никто не смог бы поспеть за её скоростью. Никто из этих стражников даже не понял, как она переместилась так быстро. Звон металла о металл...
Он смог парировать её удар. Даже не моргнул. Казалось, ничто в мире больше не издает звуков. Только звон металла. Они всё ещё стояли, скрестив мечи, когда Чужестранка начала говорить и прервала тишину, которая по ощущениям длилась много лет:
— Неплохо, Десятник. Веди к правителю. Он ждет меня.
Прогулка по городу
С таким портовая стража никогда не сталкивалась. Если чей-то воспаленный рассудок решал напасть на портовый город, то несчастный прощался с жизнью либо сразу, если думал, что сможет противостоять закаленным в боях десяткам стражникам, либо, если его разум ещё сохранил способность обдумывать ситуацию, в которой тот оказался, то умирал через несколько дней по решению военного суда через несколько дней куда более приятной и быстрой смертью.
А сейчас что? Для любого человека происходящее было безумием, даже лишенные трезвости мысли пьянчуги в местных «благородных» заведениях это понимали. Что сейчас произошло? Почему это строптивая девка до сих пор ходит на своих двоих и дышит одним воздухом с законопослушными гражданами? Как-будто было мало самого появления этой иноверки, которое оскорбило город и напугало жителей, так она ещё и направила оружие на одного из самых умелых воинов не только города, но, по многим красноречивым отзывам, всего мира. Не просто обнажила один из своих мерзких мечей, но и попыталась убить командира стражи при исполнении им священного долга.
Наблюдавшие из окон и своих укрытий зеваки надеялись на славный бой, в котором, естественно, победит их герой. Кроме того, это помогло бы скрасить этот скучный день, такой скучный, как будто сама судьба готовила город к этой встрече. Казалось, стражник и преступница смотрели друг на друга, скрестив мечи, целую вечность. Бессомненно, это было затишье перед бурей. Но буря рассеялась так и не начавшись.
Чужестранка сделала плавное движение, и меч соскользнул следом за её рукой, после чего вошёл в ножны. Женщина пошарила у себя под плащом и вытянула руку с зажатым между пальцами письмом. Командир взял его, открыл, быстро осмотрел содержание записки и только после этого убрал меч.
— Сложить оружие, — обратился он к своим подчинённым, те хоть и неуверенно, но подчинились приказу, сразу мечи залезли в ножны, а копья поднялись вверх, — Как Вы поняли, я, командир стражи порта, моё имя...
— Я наслышана о Вас, не нужно формальностей, милый Десятник. Мне нужно быстрее добраться до места.
От такого заявления и неподобающего поведения лицо стражника окрасилось в цвет наряда Чужестранки. Но выплеснуть сейчас свой гнев он не мог. Она это заметила и подметила разницу между ним и капитаном «Вечной Королевы».
— Мне кажется, у Вас, госпожа, устаревшие данные о моей должности...
«Госпожа? — это обращение было неожиданным, словно в спину вонзилась стрела. Это, без сомнения задело теперь уже «госпожу», но она не подала виду, — Видимо, просто форма вежливого обращения, навряд ли мне так быстро присягнули бы.»
—...Я давно уже не десятник. — продолжил командир.
— Не время говорить о титулах, дорогой десятник, — сказала женщина, давая понять, что она не очень-то и заботится о том, как и кому она обращается, — И я вижу, туман рассеялся. Недалеко от порта корабль «Вечная Королева» встретился с противником и в данный момент команда ведет сражение у берегов города, и если среди вас есть воины желающие славно провести время, то сейчас лучше отправиться в море.
— Генрих! — Десятник подозвал кого-то из своих подчинённых, и почти сразу же к нему подбежал один из лучников, — Беги к начальнику порта и расскажи об этом, пусть снарядит корабль для помощи.
Тот кивнул и побежал прочь, вдоль набережной.
— А теперь позвольте проводить вас и вашего спутника к месту назначения, — обратился командир к Чужестранке, а после отдал команду солдатам, — Стража, построится для сопровождения!
— Это будет любезно с вашей стороны, — ответила она, — Давно я не ходила по городу с таким эскортом.
На этом она закончила и многозначительно улыбнулась, но её мимику заметил только лишь Лапас, что её слегка задело. Похоже ворон был единственным мужчиной здесь, кто всё ещё оставался внимателен к женщинам.
Пройдя ряд скучных бюрократических зданий, принадлежавших порту, они вышли на рынок. Портовые рынки всегда выделялись своей необычностью. Тут царила своя атмосфера. Крики зазывал, торги, споры, смех, пьяные стоны, топот, шлепки. Звуки разнились от благородных и чистых тихих (очень редких в таких местах) до омерзительных и самых низких звуков человеческих потребностей. Вслед за звуками рынок щекотал нос своего гостя самыми разными запахами, конечно, ни один рынок не даст своему дорогому гостю услышать неприятный запах. Они шли и запахи менялись: цветы, духи, мягкий далёкий запах рыбы, выделанная кожа, сталь, специи... Специи!
Специи, Специи, Специи, Специи, Специи, Специи, Специи, Специи, Специи.
Дорогие и дешёвые, местные и заграничные, острые, сладкие, горькие, копченые, с сильным ароматом и такие, которые нужно понести к носу, чтобы услышать, стёртые в порошок, мелко рубленные, целые горошины, листья, корни или стебли, даже в жидком виде!
Среди всех знакомых и новых запахов Чужестранка почуяла один до боли близкий аромат. В смеси ярких чувств она не сразу поняла, что именно пробудило в ней внезапную ностальгию.
Дил — невзрачное растение, в свежем виде не имеет ярко выраженных вкуса и запаха, и только если его правильно высушить, он мог порадовать невероятным ароматом и незабываемым вкусом. Дил рос у нее дома... дом. А есть ли дом у неё сейчас? Было ли то место для неё когда-нибудь домом?
— Если ты сейчас уйдешь, то отец больше не примет тебя, даже у него не безграничное терпенье, он и так много тебе прощал!
Мужчина старался перекричать бурю, которая, будто нарочно ему мешала. Дождь заливал глаза, ветер задувал в уши и срывал мокрую одежду. Волны с такой силой и грохотом бились о прибрежные скалы, что думалось с минуты на минуту край обвалится.
Женщина, до которой мужчина пытался достучаться, не обратила на него внимания. Она смотрела вдаль, на море, и ждала, когда погода позволит ей отплыть от порта, который виднелся неподалёку. Ждала, когда её братец отстанет от неё. Ждала своего ворона, который развлекаясь с ветром на высоте, застыл в небе тёмной точкой на фоне серых облаков.
— Задумайся хоть на секунду! — продолжал кричать мужчина.
И Чужестранка задумалась. Конечно, тогда она ещё не была Чужестранкой, она даже не была чужестранкой. Здесь у неё был дом, семья, друзья. У неё было имя. Имя, которое больше никто не услышит, которое она забыла. Она не была чужой. Она родилась здесь и не думала, что когда-то покинет остров. Тиджлис – прелестное место, ей не хотелось покидать его.
— Иди домой, братец — она сказала это не поворачиваясь, не повышая голоса, но буря, словно прислушиваясь, в этот миг стихла так, что её можно было расслышать, а потом с новой силой ударила по земле.
— Что-то не так? — спросил командир, чуть нагибаясь вперёд, чтобы разглядеть лицо собеседника, — У вас взгляд беспокойный.
— Шум базара после долгой дороги не идёт никому на пользу — ответила Чужестранка
— Мы уже у выхода, скоро будет тише, — заверил он
— Приятно слышать, — сказала она с облегчением, — Кстати, у вас принято заглядывать в беспокойные глаза иностранок, или это лично ваша прихоть?
Мужчина ничего не ответил, лишь одарил её сначала недоумевающим, а затем раздраженным взглядом, отвернулся и фыркнул что-то под нос.
Пока они шли, Чужестранка с огоньком в глазах разглядывала местный колорит. До этого в этой части материка она не была. Когда она отказалась от имени и дома, она не сразу покинула Тиджлис, а скиталась по его многочисленным островам, после прибыла к близлежащей стране на материке, она мало чем отличалась от Тиджлиса. Наряды людей, архитектура и боги были одни. Поэтому здесь всё было в диковинку.
Мужчины были в узких, обтягивающих штанах, сверху были рубашки со странными воротниками, наряды женщин были более разнообразны: платья разного кроя, шляпки, причёски. Ни одной женщины в штанах, кроме Чужестранки.
«Ты знаешь, как узнать народы, которые не любят дождь – Слова дедушки, который в юности путешествовал, а в старости травил байки внукам — У них крыши другие.»
В Тиджлисе крыши были со скатом, потому что сезон дождей был долог и суров. Здесь крыши были плоские, видимо дождь в этих местах идёт не так часто.
— Похоже, местный народ не любит воду небес.
— О чём Вы? — спросил командир.
— Да так, мысли вслух. Как долго нам идти?
— Думаю, с такой скоростью ещё около часа.
— Мы можем ускориться?
— Спешащая стража уже недавно напугала горожан, второй раз за день вызовет недоумения или даже панику.
Чужестранка посмотрела на Лапаса, которому вся эта ходьба и зырканье людишек надоели.
— Но стража может и не ускорятся, — она сказала это, улыбнулась во весь оскал и захихикала, постепенно тихий смех перерастал в весёлый, звонкий хохот, — Полетели со мной, милый Десятник.
Говоря это, она уже брала его за руку и с силой неприсущей девушке тянула командира за собой. Чужестранка притянула мужчину к вороне, прыгнула и потянула его за собой, через миг они уже были на ворону, который разгонялся для взлета. Чужестранка благородно сидела, держа поводья, а Десятник нелепо лежал на животе и пытался ухватится за перья Лапаса. Всё это длилось столько времени, сколько человеку нужно было, чтобы моргнуть, поэтому стража не успела среагировать, многие прохожие не поняли, что произошло, а огромная птица уносилась ввысь под хохот Чужестранки и громкий крик Десятника.
Командир успокоился, наконец нашёл правильное положение тела, чтобы не упасть. Он сидел, вцепившись ногами и руками в ворона, боясь, что если расслабится, то тут же полетит вниз. Чужестранка же наоборот держалась только ногами, словно опытная наездница на коне, подняв одну руку вверх, а другой держа поводья, весело кричала, подхватив затихший вопль Десятника.
— Куда лететь? — спросила она, повернувшись.
Встречный поток воздуха беспощадно бил прямо в лицо, уши закладывало, а глаза слезились. Десятник только еле разглядел, что её силуэт изменил положение в пространстве, а в уши вместо слов проник какой-то бубнеж.
— Что? — ответил он, пытаясь хотя бы сам услышать, что говорит.
— Ку-да нам ле-те-ть? — она старалась говорить громко и чётко, чтобы победить ветер в борьбе за внимание мужчины.
Кажется, он понял и посмотрел вниз, пытался что-то разглядеть, но вскоре повернулся обратно ни с чем.
— Мне ничего не видно, — голос дрожал, дышать было трудно, но Десятник старался говорить, чтобы спутница его поняла.
Чужестранка отвернулась от него, пошарила в сумке, которая была частью снаряжения Лапаса, затем нашла то, что искала и протянула руку с чем-то Десятнику.
— Надень на глаза!
Он плохо видел, что именно он берет в руки, но по ощущениям почувствовал два цилиндра, соединённых кожаным ремнём, в цилиндрах были вставлены стёкла. Очки? Такие обычно носят ювелиры при мелкой работе.
— Не медли!
Десятник натянул очки. Глаза перестали слезится, и он наконец-то мог что-то увидеть. Сначала он разглядел чужестранку, она сидела на своём плаще, хотя при прилёте в город плащ её развевался, она так села для его удобства. Из-за такого положения мечи, которые до этого скрывал плащ были над ним и их можно было хорошо разглядеть. Судя по тому, как филигранно выполнены ножны, можно сделать вывод о их высокой цене.
— Так Вы укажете путь, или так и будете разглядывать меня? — сказала Чужестранка, повернувшись к нему.
Десятник опустил взгляд и от увиденного ужаснулся, они были так высоко, что он еле мог различить в маленьких точках людей. Тут же у него закружилась голова и ослабло тело. Если бы это был обычный человек, то от этого зрелища он бы тут же отправился к праотцам, но командира портовой стражи не просто так звали сильнейшим. Он взял себя в руки и стал рассматривать город.
— Нам туда, — подал голос Десятник, указывая на большое здание с башней посередине.
— Отлично.
Чужестранка отвернулась, оттянула поводья в сторону и ворон сделал крутой поворот к месту назначения, от которого мужчина чуть не упал. Потом Лапас прекратил поворот, Десятник, уже было облегчённо вздохнул, как они устремились вниз. Тело командира стражи повело назад, а в глазах снова потемнело.
Как только крыши домов оставались в считанных мгновеньях, Лапас расправил крылья и резко затормозил. Ещё несколько резких взмахов и они были на земле. Десятник безвольно сполз с ворона на землю и остался лежать на ней, переводя дух. Чужестранка же проворно спрыгнула к нему и похлопала по плечу.
— Не переживай, воин, в первый раз всегда тяжело и страшно. А теперь вставай, негоже воину быть в таком положении.
Он встал отряхнулся привёл себя в порядок, рассудок начал возвращаться. Только сейчас Десятник увидел, что они были окружены стражей дворца, которые недоумевали от происходящего.
— Свободны! И позовите бургомистра!
Охрана разошлась, и он увидел, что никого уже звать не придётся. Из распахнутых дверей. Быстрым шагом шёл к ним цель их визита вместе со своей свитой. Из которых пару охранников и пять человек приближённых чиновников. Бургомистр был стар, седые редкие волосы спадали на плечи, кожа лица стремилась вниз, к земле, словно тянула хозяина на покой. Всё это говорило, что он был уже не в том возрасте, чтобы управлять городом, но глаза. Тёмно-карие глаза, резкие как виражи Лапаса, были такими живыми, что многие молодые на его фоне показались бы мертвецами, которых нужно было сжечь дней десять назад. И движения тоже не выдавали в нём старика, в его походке не было ни намёка на старость, ни шаркающих ног, ни искривленной осанки, только юношеская прыть и лёгкость движений.
— Надеюсь, Капитан, Вы потрудитесь объяснить, что тут происходит! — голос был жёсткий и хрипловатый, как и положено старческому голосу. Бургомистр был зол и намерен получить объяснения. Но Десятник не спешил говорить, потому что наслаждался тем, что хоть кто-то снизошёл и назвал его звание.
— Господин бургомистр, к Вам гостья, — он вытащил из-под пояса письмо, полученное от Чужестранки, и протянул его, — Подробности здесь.
В кабинете для аудиенций стояло два мягких зелёных дивана друг напротив друга. Между ними был стол. У стен несколько шкафов с книгами, служащих за тем, чтобы хоть как-то заполнить пространство. Два окна, спиной к которым сидела на диване Чужестранка, а напротив неё — бургомистр.
Из недолгого разговора она успела узнать, что бургомистра зовут Лорен Лордаус, и он дальний родственник основателя города. Уже дважды уходил со своего поста, но по личной просьбе Короля возвращался. Оно и понятно: никто не хотел бы до последнего отпускать такого человека со службы. Всё в его естестве кричало о том, что он верен себе, своему делу, городу и королевству.
— Не каждый день сам король приглашает к себе...
Он было что-то хотел сказать, но проглотил ненавистное слово и пытался подобрать более мягкое.
— Не нужно формальностей, я часто путешествую. Вы хотели сказать «чужестранка», «иноверка» или иное модное в вашей стране слово. Можно не подбирать слова, тем более что теперь моё имя для всех Чужестранка.
Он смог парировать её удар. Даже не моргнул. Казалось, ничто в мире больше не издает звуков. Только звон металла. Они всё ещё стояли, скрестив мечи, когда Чужестранка начала говорить и прервала тишину, которая по ощущениям длилась много лет:
— Неплохо, Десятник. Веди к правителю. Он ждет меня.
Глава 2
Прогулка по городу
С таким портовая стража никогда не сталкивалась. Если чей-то воспаленный рассудок решал напасть на портовый город, то несчастный прощался с жизнью либо сразу, если думал, что сможет противостоять закаленным в боях десяткам стражникам, либо, если его разум ещё сохранил способность обдумывать ситуацию, в которой тот оказался, то умирал через несколько дней по решению военного суда через несколько дней куда более приятной и быстрой смертью.
А сейчас что? Для любого человека происходящее было безумием, даже лишенные трезвости мысли пьянчуги в местных «благородных» заведениях это понимали. Что сейчас произошло? Почему это строптивая девка до сих пор ходит на своих двоих и дышит одним воздухом с законопослушными гражданами? Как-будто было мало самого появления этой иноверки, которое оскорбило город и напугало жителей, так она ещё и направила оружие на одного из самых умелых воинов не только города, но, по многим красноречивым отзывам, всего мира. Не просто обнажила один из своих мерзких мечей, но и попыталась убить командира стражи при исполнении им священного долга.
Наблюдавшие из окон и своих укрытий зеваки надеялись на славный бой, в котором, естественно, победит их герой. Кроме того, это помогло бы скрасить этот скучный день, такой скучный, как будто сама судьба готовила город к этой встрече. Казалось, стражник и преступница смотрели друг на друга, скрестив мечи, целую вечность. Бессомненно, это было затишье перед бурей. Но буря рассеялась так и не начавшись.
***
Чужестранка сделала плавное движение, и меч соскользнул следом за её рукой, после чего вошёл в ножны. Женщина пошарила у себя под плащом и вытянула руку с зажатым между пальцами письмом. Командир взял его, открыл, быстро осмотрел содержание записки и только после этого убрал меч.
— Сложить оружие, — обратился он к своим подчинённым, те хоть и неуверенно, но подчинились приказу, сразу мечи залезли в ножны, а копья поднялись вверх, — Как Вы поняли, я, командир стражи порта, моё имя...
— Я наслышана о Вас, не нужно формальностей, милый Десятник. Мне нужно быстрее добраться до места.
От такого заявления и неподобающего поведения лицо стражника окрасилось в цвет наряда Чужестранки. Но выплеснуть сейчас свой гнев он не мог. Она это заметила и подметила разницу между ним и капитаном «Вечной Королевы».
— Мне кажется, у Вас, госпожа, устаревшие данные о моей должности...
«Госпожа? — это обращение было неожиданным, словно в спину вонзилась стрела. Это, без сомнения задело теперь уже «госпожу», но она не подала виду, — Видимо, просто форма вежливого обращения, навряд ли мне так быстро присягнули бы.»
—...Я давно уже не десятник. — продолжил командир.
— Не время говорить о титулах, дорогой десятник, — сказала женщина, давая понять, что она не очень-то и заботится о том, как и кому она обращается, — И я вижу, туман рассеялся. Недалеко от порта корабль «Вечная Королева» встретился с противником и в данный момент команда ведет сражение у берегов города, и если среди вас есть воины желающие славно провести время, то сейчас лучше отправиться в море.
— Генрих! — Десятник подозвал кого-то из своих подчинённых, и почти сразу же к нему подбежал один из лучников, — Беги к начальнику порта и расскажи об этом, пусть снарядит корабль для помощи.
Тот кивнул и побежал прочь, вдоль набережной.
— А теперь позвольте проводить вас и вашего спутника к месту назначения, — обратился командир к Чужестранке, а после отдал команду солдатам, — Стража, построится для сопровождения!
— Это будет любезно с вашей стороны, — ответила она, — Давно я не ходила по городу с таким эскортом.
На этом она закончила и многозначительно улыбнулась, но её мимику заметил только лишь Лапас, что её слегка задело. Похоже ворон был единственным мужчиной здесь, кто всё ещё оставался внимателен к женщинам.
Пройдя ряд скучных бюрократических зданий, принадлежавших порту, они вышли на рынок. Портовые рынки всегда выделялись своей необычностью. Тут царила своя атмосфера. Крики зазывал, торги, споры, смех, пьяные стоны, топот, шлепки. Звуки разнились от благородных и чистых тихих (очень редких в таких местах) до омерзительных и самых низких звуков человеческих потребностей. Вслед за звуками рынок щекотал нос своего гостя самыми разными запахами, конечно, ни один рынок не даст своему дорогому гостю услышать неприятный запах. Они шли и запахи менялись: цветы, духи, мягкий далёкий запах рыбы, выделанная кожа, сталь, специи... Специи!
Специи, Специи, Специи, Специи, Специи, Специи, Специи, Специи, Специи.
Дорогие и дешёвые, местные и заграничные, острые, сладкие, горькие, копченые, с сильным ароматом и такие, которые нужно понести к носу, чтобы услышать, стёртые в порошок, мелко рубленные, целые горошины, листья, корни или стебли, даже в жидком виде!
Среди всех знакомых и новых запахов Чужестранка почуяла один до боли близкий аромат. В смеси ярких чувств она не сразу поняла, что именно пробудило в ней внезапную ностальгию.
Дил — невзрачное растение, в свежем виде не имеет ярко выраженных вкуса и запаха, и только если его правильно высушить, он мог порадовать невероятным ароматом и незабываемым вкусом. Дил рос у нее дома... дом. А есть ли дом у неё сейчас? Было ли то место для неё когда-нибудь домом?
***
— Если ты сейчас уйдешь, то отец больше не примет тебя, даже у него не безграничное терпенье, он и так много тебе прощал!
Мужчина старался перекричать бурю, которая, будто нарочно ему мешала. Дождь заливал глаза, ветер задувал в уши и срывал мокрую одежду. Волны с такой силой и грохотом бились о прибрежные скалы, что думалось с минуты на минуту край обвалится.
Женщина, до которой мужчина пытался достучаться, не обратила на него внимания. Она смотрела вдаль, на море, и ждала, когда погода позволит ей отплыть от порта, который виднелся неподалёку. Ждала, когда её братец отстанет от неё. Ждала своего ворона, который развлекаясь с ветром на высоте, застыл в небе тёмной точкой на фоне серых облаков.
— Задумайся хоть на секунду! — продолжал кричать мужчина.
И Чужестранка задумалась. Конечно, тогда она ещё не была Чужестранкой, она даже не была чужестранкой. Здесь у неё был дом, семья, друзья. У неё было имя. Имя, которое больше никто не услышит, которое она забыла. Она не была чужой. Она родилась здесь и не думала, что когда-то покинет остров. Тиджлис – прелестное место, ей не хотелось покидать его.
— Иди домой, братец — она сказала это не поворачиваясь, не повышая голоса, но буря, словно прислушиваясь, в этот миг стихла так, что её можно было расслышать, а потом с новой силой ударила по земле.
***
— Что-то не так? — спросил командир, чуть нагибаясь вперёд, чтобы разглядеть лицо собеседника, — У вас взгляд беспокойный.
— Шум базара после долгой дороги не идёт никому на пользу — ответила Чужестранка
— Мы уже у выхода, скоро будет тише, — заверил он
— Приятно слышать, — сказала она с облегчением, — Кстати, у вас принято заглядывать в беспокойные глаза иностранок, или это лично ваша прихоть?
Мужчина ничего не ответил, лишь одарил её сначала недоумевающим, а затем раздраженным взглядом, отвернулся и фыркнул что-то под нос.
Пока они шли, Чужестранка с огоньком в глазах разглядывала местный колорит. До этого в этой части материка она не была. Когда она отказалась от имени и дома, она не сразу покинула Тиджлис, а скиталась по его многочисленным островам, после прибыла к близлежащей стране на материке, она мало чем отличалась от Тиджлиса. Наряды людей, архитектура и боги были одни. Поэтому здесь всё было в диковинку.
Мужчины были в узких, обтягивающих штанах, сверху были рубашки со странными воротниками, наряды женщин были более разнообразны: платья разного кроя, шляпки, причёски. Ни одной женщины в штанах, кроме Чужестранки.
«Ты знаешь, как узнать народы, которые не любят дождь – Слова дедушки, который в юности путешествовал, а в старости травил байки внукам — У них крыши другие.»
В Тиджлисе крыши были со скатом, потому что сезон дождей был долог и суров. Здесь крыши были плоские, видимо дождь в этих местах идёт не так часто.
— Похоже, местный народ не любит воду небес.
— О чём Вы? — спросил командир.
— Да так, мысли вслух. Как долго нам идти?
— Думаю, с такой скоростью ещё около часа.
— Мы можем ускориться?
— Спешащая стража уже недавно напугала горожан, второй раз за день вызовет недоумения или даже панику.
Чужестранка посмотрела на Лапаса, которому вся эта ходьба и зырканье людишек надоели.
— Но стража может и не ускорятся, — она сказала это, улыбнулась во весь оскал и захихикала, постепенно тихий смех перерастал в весёлый, звонкий хохот, — Полетели со мной, милый Десятник.
Говоря это, она уже брала его за руку и с силой неприсущей девушке тянула командира за собой. Чужестранка притянула мужчину к вороне, прыгнула и потянула его за собой, через миг они уже были на ворону, который разгонялся для взлета. Чужестранка благородно сидела, держа поводья, а Десятник нелепо лежал на животе и пытался ухватится за перья Лапаса. Всё это длилось столько времени, сколько человеку нужно было, чтобы моргнуть, поэтому стража не успела среагировать, многие прохожие не поняли, что произошло, а огромная птица уносилась ввысь под хохот Чужестранки и громкий крик Десятника.
Командир успокоился, наконец нашёл правильное положение тела, чтобы не упасть. Он сидел, вцепившись ногами и руками в ворона, боясь, что если расслабится, то тут же полетит вниз. Чужестранка же наоборот держалась только ногами, словно опытная наездница на коне, подняв одну руку вверх, а другой держа поводья, весело кричала, подхватив затихший вопль Десятника.
— Куда лететь? — спросила она, повернувшись.
Встречный поток воздуха беспощадно бил прямо в лицо, уши закладывало, а глаза слезились. Десятник только еле разглядел, что её силуэт изменил положение в пространстве, а в уши вместо слов проник какой-то бубнеж.
— Что? — ответил он, пытаясь хотя бы сам услышать, что говорит.
— Ку-да нам ле-те-ть? — она старалась говорить громко и чётко, чтобы победить ветер в борьбе за внимание мужчины.
Кажется, он понял и посмотрел вниз, пытался что-то разглядеть, но вскоре повернулся обратно ни с чем.
— Мне ничего не видно, — голос дрожал, дышать было трудно, но Десятник старался говорить, чтобы спутница его поняла.
Чужестранка отвернулась от него, пошарила в сумке, которая была частью снаряжения Лапаса, затем нашла то, что искала и протянула руку с чем-то Десятнику.
— Надень на глаза!
Он плохо видел, что именно он берет в руки, но по ощущениям почувствовал два цилиндра, соединённых кожаным ремнём, в цилиндрах были вставлены стёкла. Очки? Такие обычно носят ювелиры при мелкой работе.
— Не медли!
Десятник натянул очки. Глаза перестали слезится, и он наконец-то мог что-то увидеть. Сначала он разглядел чужестранку, она сидела на своём плаще, хотя при прилёте в город плащ её развевался, она так села для его удобства. Из-за такого положения мечи, которые до этого скрывал плащ были над ним и их можно было хорошо разглядеть. Судя по тому, как филигранно выполнены ножны, можно сделать вывод о их высокой цене.
— Так Вы укажете путь, или так и будете разглядывать меня? — сказала Чужестранка, повернувшись к нему.
Десятник опустил взгляд и от увиденного ужаснулся, они были так высоко, что он еле мог различить в маленьких точках людей. Тут же у него закружилась голова и ослабло тело. Если бы это был обычный человек, то от этого зрелища он бы тут же отправился к праотцам, но командира портовой стражи не просто так звали сильнейшим. Он взял себя в руки и стал рассматривать город.
— Нам туда, — подал голос Десятник, указывая на большое здание с башней посередине.
— Отлично.
Чужестранка отвернулась, оттянула поводья в сторону и ворон сделал крутой поворот к месту назначения, от которого мужчина чуть не упал. Потом Лапас прекратил поворот, Десятник, уже было облегчённо вздохнул, как они устремились вниз. Тело командира стражи повело назад, а в глазах снова потемнело.
Как только крыши домов оставались в считанных мгновеньях, Лапас расправил крылья и резко затормозил. Ещё несколько резких взмахов и они были на земле. Десятник безвольно сполз с ворона на землю и остался лежать на ней, переводя дух. Чужестранка же проворно спрыгнула к нему и похлопала по плечу.
— Не переживай, воин, в первый раз всегда тяжело и страшно. А теперь вставай, негоже воину быть в таком положении.
Он встал отряхнулся привёл себя в порядок, рассудок начал возвращаться. Только сейчас Десятник увидел, что они были окружены стражей дворца, которые недоумевали от происходящего.
— Свободны! И позовите бургомистра!
Охрана разошлась, и он увидел, что никого уже звать не придётся. Из распахнутых дверей. Быстрым шагом шёл к ним цель их визита вместе со своей свитой. Из которых пару охранников и пять человек приближённых чиновников. Бургомистр был стар, седые редкие волосы спадали на плечи, кожа лица стремилась вниз, к земле, словно тянула хозяина на покой. Всё это говорило, что он был уже не в том возрасте, чтобы управлять городом, но глаза. Тёмно-карие глаза, резкие как виражи Лапаса, были такими живыми, что многие молодые на его фоне показались бы мертвецами, которых нужно было сжечь дней десять назад. И движения тоже не выдавали в нём старика, в его походке не было ни намёка на старость, ни шаркающих ног, ни искривленной осанки, только юношеская прыть и лёгкость движений.
— Надеюсь, Капитан, Вы потрудитесь объяснить, что тут происходит! — голос был жёсткий и хрипловатый, как и положено старческому голосу. Бургомистр был зол и намерен получить объяснения. Но Десятник не спешил говорить, потому что наслаждался тем, что хоть кто-то снизошёл и назвал его звание.
— Господин бургомистр, к Вам гостья, — он вытащил из-под пояса письмо, полученное от Чужестранки, и протянул его, — Подробности здесь.
***
В кабинете для аудиенций стояло два мягких зелёных дивана друг напротив друга. Между ними был стол. У стен несколько шкафов с книгами, служащих за тем, чтобы хоть как-то заполнить пространство. Два окна, спиной к которым сидела на диване Чужестранка, а напротив неё — бургомистр.
Из недолгого разговора она успела узнать, что бургомистра зовут Лорен Лордаус, и он дальний родственник основателя города. Уже дважды уходил со своего поста, но по личной просьбе Короля возвращался. Оно и понятно: никто не хотел бы до последнего отпускать такого человека со службы. Всё в его естестве кричало о том, что он верен себе, своему делу, городу и королевству.
— Не каждый день сам король приглашает к себе...
Он было что-то хотел сказать, но проглотил ненавистное слово и пытался подобрать более мягкое.
— Не нужно формальностей, я часто путешествую. Вы хотели сказать «чужестранка», «иноверка» или иное модное в вашей стране слово. Можно не подбирать слова, тем более что теперь моё имя для всех Чужестранка.
