— Это Вы…- рассеянно, будто её занимали какие-то свои глубокие мысли, проговорила она, останавливаясь и крепко прижимая к груди яркий солнечный букет из бархатцев, бархоток и жёлтых лилий с коротенькими стеблями. Будто я хочу их отобрать у неё, а она их защищает. Это было забавно, но я остался серьёзен.
— Да, я сидел в беседке и увидел тебя, — поспешил объясниться, глядя на её вишнёвые губы. Она заметила мой взгляд и отвернулась в смущении.
Двинулась вперёд. Я за ней. Мы зашли в дом со стороны сада и Юленька поставила цветы в уже приготовленную вазу.
— Хотите я для Вас сыграю? — Предложила она, садясь за фортепиано. Я подумал, что она очень странно выглядит в этом доме. Я больше представлял её в небольшом простом домике с печкой, баней и с вышиванием в руках. Было необычно для меня вдруг увидеть образ деревенской девушки, и Юленька отлично в него вписалась.
— Да, — коротко ответил я, облокотившись о фортепиано. Юленька и сама странная: всегда задумчивая, тихая, боязливая. И этот её взгляд, будто туманный, будто сверкающий, будто совсем неземной. Она словно не от мира сего! Я же говорю, ангел сошедший с небес.
Девушка прошлась по клавишам нежной рукой и под её маленькими тонкими пальчиками заиграла прекрасная, но печальная мелодия. Я слушал и представлял ночной лес, луну, ярко освещающую крепкий, высокий дуб, под которым сидит девица и горько плачет о том, что её бросил возлюбленный. Я сентиментален, несмотря на черную душу. Взглянул на Юленьку. Девушка закрыла глаза и играла мелодию на память, полностью ей отдаваясь. Она показалась мне сейчас такой недосягаемой, неприступной, что мне стало не по себе. Для меня не было преград никогда. И я всегда получал то, что мне хотелось. Но вдруг в этот раз я ошибаюсь? Я ещё пристальнее стал смотреть в одухотворенное лицо девушки, мысленно к ней обращаясь. Открой глаза, Юленька, и посмотри на меня! Но мелодия вдруг оборвалась. Юленька открыла глаза и глянула в окно, а не на меня. Озадаченный её вид на этот раз смутил меня. Я будто сделал что-то не так. Она избегала смотреть в мои глаза. О, нет, я не телепат. Чушь собачья. Я усмехнулся дурацким мыслям. Но что же так растревожило девушку?
Юленька между тем повернула ко мне своё лицо и спросила:
— Вы считаете, что я странная?
Я сразу понял, что Анфиса передала наш разговор на кухне Юленьке. Да, язык у кухарки без костей. Я это понял уже, когда она про Анистова и его жену мне без обиняков рассказала.
— Моя странность в том, что я воспитана по-другому, в отличие от многих девушек моего возраста. — Я предположил, что Юленьке не больше восемнадцати. — Я выросла среди лесов и озёр, а не городской суеты. Я слушаю пение птиц, а не радио. Я не смотрю телевизор, предпочитаю прогулки по саду вечеринкам в клубе. И я люблю играть на фортепиано, сидя дома, а не проводить время с сомнительными друзьями на тех же вечеринках.
Она наиграла ещё одну красивую мелодию, но теперь уже быструю, и я наблюдал как легко её тоненькие пальчики скользят по клавишам, оставляя восхитительные звуки от своих прикосновений.
— Но Вы тоже странный, — тихо сказала она, когда последний звук мелодии затих в комнате.
— Отчего же? — Удивился я, ведь решительно ничего странного во мне не было. Я обычный лентяй, простой путешественник и как это говорили раньше повеса, а теперь бабник. Порочный и испорченный, но обычный.
— Вы слишком красивы, — робко ответила она, не глядя на меня, но глядя лишь на свои изящные пальцы, лежащие на клавишах неподвижно теперь.
— И в этом моя странность? Но это же смешно.
Она вскинула свою светлую головку и мотнула кудряшками.
— Именно, именно! И это отнюдь не смешно. Как можно быть до странности таким красивым, у меня не укладывается это в голове. Ваш взгляд полон решимости, жизни, выражение лица смелое, а в глубине глаз что-то дерзкое и тоже до безумия смелое. Вы и сами не понимаете всей своей красоты, господин Громов. И это тоже странно. Ведь наверняка я не первая, кто говорит Вам о Вашей внешности.
Она с таким жаром и убеждением произнесла эту тираду, что я невольно улыбнулся. Уверила себя, что до странности красив. Разве это не чудно?! Такой наивности и искренности я уже давно не встречал на своём жизненном пути, а повидал я достаточно много разного… Низменные пороки населяют этот мир, и я сталкивался с ними (разными по содержанию, но в сущности пороками и являющимися) да и сам не раз переступал черту. С такой точки зрения я не герой, а скорее злодей. Плохие поступки оставляют след на внешности. И след этот явно не хороший. Вряд ли я являюсь исключением.
— Вы как герой романа, мистер Громов. В Вас всё, что есть в них.
Как же она ошибалась. Милая, молодая девушка, выросшая среди лесов и озёр.
— Расскажи мне свою историю, Юленька, — попросил я, чуть придвинувшись, и в конце концов опустился рядом с ней на соседний стул. — Расскажи о своей жизни.
Она немного отстранилась, боясь, такой близости между нами и удивленно посмотрела на меня:
— Вам интересна история моей жизни?
— Да, почему нет? Ты мне интересна и твоя жизнь тоже.
— Мы так мало знакомы…
Что с того, что мы мало знакомы? Можно же познакомится ближе. Я этого хочу, да и она, уверен тоже, хоть и смущается. Я припомнил сейчас одну историю из моей жизни. Произошла она еще, когда я не работал даже в журнале. Мне встретилась одна особа, которая тоже смущалась. Но смущение её было лишь уловкой, чтобы заманить меня в свои сети. Я сразу её ложь распознал. А на утро ушел, не прощаясь. Так вот в Юленьке я разгадал искреннее смущение. Она не понимала, чем меня, городского, могла заинтересовать девушка, всю жизнь прожившая в сельской местности. А между тем, такие девушки действительно более привлекательны для некоторых, чем городские испорченные дамы. Вот Ада, например, в прошлом жила в городе, пользуясь всеми его дарами, она привлекла меня лишь на короткое время, а затем интерес пропал. Ищи свищи, не доищешься. Как будет с Юленькой, я пока не знал. Но интерес у меня к ней воспылал со всей страстью. Надолго ли? Кто знает…
— Я хочу узнать тебя. Что в этом плохого?
Она пожала плечами. Светлые кудряшки прыгнули, а ямочки снова бросили мне вызов. Я заметил, что этой девушке идет как коса, так кудри. Она очень мила! И опять она перебирала ковер носками туфель. Нервничала, волновалась.
— Ну хорошо. Как уже сказала, родилась и прожила в деревне до семнадцати лет. А потом…
Она осеклась, зарывшись в какие-то свои, судя по грустному выражению лица, совсем не веселые мысли. Я молча ждал.
— Мои родители часто ездили в город, продавать мясо, овощи, саженцы, рассаду и многое другое. Я всегда с нетерпением ждала их, а иногда ездила с ними. Но в прошлом году я не поехала на ярмарку. Родителей долго не было. Через два дня приехал полицейский и сказал, что моих родителей обокрали и убили, — она рассказывала жуткую историю стойко, без единой слезинки, но я видел как боль отразилась в её прекрасных искренних голубых глазах. — Убийц до сих пор не нашли. Меня отправили сначала в приют, но затем я оказалась… Нет, это неважно.
— Подожди, — я перебил её ненароком. — А как дядя? Почему он не стал твоим опекуном до совершеннолетия? Почему не забрал к себе?
Юленька вновь прошлась пальчиками по клавишам.
— Я не знаю. Дядя Сережа мало общался с моим отцом, его братом. Ему сообщили о его смерти, предлагали взять надо мной опекунство, но он отказался.
Ну Анистов! Что ж ты отказался принять сиротку тогда, а сейчас она вдруг оказалась у тебя в гостях? Мне это показалось очень интересным. Я спросил:
— Юленька, а ты приехала, чтобы помочь дяде, так? У него финансовые трудности, как я знаю, а у тебя есть способ эти трудности разрешить, — без обиняков брякнул я. Совершенно беспардонно и даже нагло с моей стороны делать такие заявления. Вернее лезть не в свои дела. Но я тактом не отличался никогда, поэтому мне было всё равно, что люди думают о моей прямоте.
Юленька спрятала свои ручки в карманы платья и чуть приоткрыв свой красивый ротик в немом удивлении посмотрела на меня. Я понял: она ни сном, ни духом не была в курсе событий, что происходили в доме Анистова.
— Я приехала потому что дядя позвал меня в гости, извиняясь за поспешное решение в прошлом году. Он сказал, что хотел бы загладить свою вину и понимает обиду, нанесённую мне. И я приехала, ведь он единственный мой родственник.
Святая простота! Она совершенно наивно полагает, что Анистов просто позвал её в гости! Но я скептически отношусь к такому простодушному суждению. Да, Анистов не был никогда злодеем в классическом смысле этого слова, но в ситуации, подобной той, в которой оказался мой старый друг, пойдёшь на любые уловки, чтобы отлегло от сами понимаете чего. И я уверен, что прав. Да, я испорченный человек и часто в других вижу гнильцу. И даже бывает ошибаюсь. Но вряд ли в этой ситуации я не прав. Анистов хочет уговорить племянницу поделиться наследством её родителей и именно для этого Юленька здесь. Пусть сама и не подозревает об этом.
Я кивнул, сделал вид, что понимаю её. Но на самом деле, это она совершенно не понимала ничего. Но на этом всё не кончилось.
Как-то в прошлом, когда я путешествовал по Челябинской области и был ещё совсем юнцом, я встретил девушку. Она была старше меня года на три и отличалась яркой, прекрасной внешностью от других девушек её возраста и не только. Её звали Асей. Девушка влюбилась в меня, и она мне нравилась. Семья у неё была довольно богатая, но их порок или лучше сказать слабость была в том, что они считали себя много выше других. Асю хотели выдать замуж как это делается у очень богатых людей. По расчёту, а не по любви. Ася бунтовала против такого взгляда на брак и сбегала из дома. Но она всегда возвращалась, ведь, чтобы уехать куда-то далеко нужны деньги. А их у Аси не было. Вот в один такой вечер, когда она в очередной раз сбежала от своих родителей, я и познакомился с ней. Она была наивной, хоть и городской, и после недели пребывания вместе уже говорила о том, что мне нужно познакомиться с её родителями. Она сокрушалась, что они не позволят нам быть вместе, ведь я беден как церковная мышь, а им подавай богатого жениха. Мы решили позабавиться над её родителями и выдать меня за богача. В ту пору у меня были деньги, не огромные, конечно, но хватило на приличный костюм, причёску и туфли. Автомобиль я взял напрокат. Черный джип безошибочно даёт людям понять, что человек, сидящий за рулём, серьезный тип, а не клоун какой-нибудь. Мы с Асей сговорились, и она пригласила меня в гости. Вечер прошел в приятной, непринуждённой обстановке, Асины родители мне поверили. А я наплел с три короба. К концу ужина я был желанным гостем в их доме, и видел какими взглядами, полными надежд, обменивались мама и папа девушки. Я около двух недель ходил к ним в гости, пользовался их гостеприимством и всем, что мне предлагали. А когда дело дошло до чего-то серьезного, то признался в своём обмане. Родители Аси были в шоке, сама Ася смеялась над ними. И вдруг отцу девушки стало плохо. Он схватился за сердце и сполз по стене. Он умер от сердечного приступа в тот же вечер. Его не спасли. Ася рыдала у меня на плече, а её мама хотела дочь прогнать. Тогда Ася обратилась ко мне с вопросом, что ей делать? Я, человек, который ни к кому и ни к чему не привязан ответил, что ей придется быть для мамы опорой теперь и забыть о любовных похождениях. После этого я простился с ней, сказав:
— Я понял, что ты меня не любила, что ты любила мысль — отомстить родителям любой ценой за их отношения к твоим чувствам.
Я ушел, оставив её сидеть на больничном стуле у кровати матери, которой вдруг стало плохо. Больше я о ней ничего не слышал.
Вспомнил эту историю и горько усмехнулся. Ася, конечно, не была похожа на Юленьку, но та же наивность присуща ей. Ведь она и правда наивно полагала, что её маленький обман (а придумала его именно она), не сделает ничего плохого. Обман привел к трагедии. Я её бросил, потому что мне она была не нужна. А с грузом такой ответственности, который у неё возник из-за нашей шалости (ухаживать на больной матерью, прикованной к кровати) и подавно. Меня манил мир, а не сидение у кровати больной женщины.
Юленька спорила со мной, что дядя Серёжа не стал бы вызывать её для того, чтобы просить оплатить его долги. Мы весь вечер говорили об этом. Вот она, искренняя наивность и вера в доброту, честность людей. Юленька была уверена, что у дяди просто взыграла совесть. Я не стал больше спорить в тот вечер и отправился отдыхать.
Половину ночи слушал как по крыше стучит дождь. Небо пролило много слёз в ту ночь, но по ком были эти слёзы, мне неведомо.
Из-за большого количества осадков, на лес и деревню опустился туман. Настолько густой, что и на несколько метров не было видно дороги. Я решил в тот день никуда не выходить из дома, а поселиться в библиотеке-кабинете с какой-нибудь книгой. Я люблю читать, с детства. И хотя дома меня можно было видеть редко, но в те минуты и немногие часы, я умудрялся прочесть что-нибудь. «Зов предков», Джека Лондона, одна из моих любимых. Я нашел её в библиотеке Анистова и удобно устроился в глубоком старом кресле, так, что меня и видно не было, если зайти в библиотеку и не приглядываться. Вдобавок из-за пасмурной погоды, комната находилась в полутьме, лишь одна лампа горела, давая мне свет для чтения, да и та была далековато, чтобы освещать мою фигуру.
Я уже сильно углубился в чтение, когда напольные часы стали бить шесть вечера. После этого дверь отворилась. Я увидел милое личико Юленьки, которая тихо вошла в комнату, держа в руках вазу со свежими, мокрыми цветами. По её светлым косам стекала вода.
В этот день я её ещё не встречал, и мне было радостно лицезреть её. Я не стал выдавать пока своё присутствие, решив понаблюдать за ней со стороны. Снова.
Девушка двигалась по комнате так бесшумно, что если бы не скрип двери, то я и не узнал бы, что она вошла. Юленька аккуратно поставила вазу с цветами на тумбу и поправила их: мягкие движения, очень бережные и заботливые выдавали в ней любительницу прекрасного, ведь цветы — это прекрасно. Она улыбнулась, я бы даже сказал по-детски каким-то своим мыслям, и повернулась лицом к окну. Несколько мягких движений (она прошла мимо меня, а я наблюдал, затаив дыхание) и Юленька встала у окна. Я боялся теперь выдать своё присутствие, потому что мог напугать эту милую девушку. Но очень не хотел, чтобы она в испуге ринулась к двери и скрылась от меня. В моих намерениях было дождаться пока она выйдет из библиотеки, а уж потом по пути догнать её и поговорить. Но моим намерениям не суждено было сбыться. То ли пыли в библиотеки оказалось чересчур много, то ли пыльца от цветов сыграла со мной злую шутку, но я чихнул и Юленька, вздрогнув, быстро обернулась, расширив в удивлении глаза. Я видел её первый порыв, когда она поняла, что я наблюдал за ней: она отошла в сторону от меня, намереваясь сбежать, как я и предполагал. Но я вышел из тени, а вернее поднялся с кресла и улыбнулся девушке широкой улыбкой. Взгляд её смягчился, голубые глаза больше не горели испугом, а ямочка на щеке бросила мне очередной вызов, когда Юленька ответила улыбкой на мою улыбку. И в очередной же раз я этот вызов принял.
— Да, я сидел в беседке и увидел тебя, — поспешил объясниться, глядя на её вишнёвые губы. Она заметила мой взгляд и отвернулась в смущении.
Двинулась вперёд. Я за ней. Мы зашли в дом со стороны сада и Юленька поставила цветы в уже приготовленную вазу.
— Хотите я для Вас сыграю? — Предложила она, садясь за фортепиано. Я подумал, что она очень странно выглядит в этом доме. Я больше представлял её в небольшом простом домике с печкой, баней и с вышиванием в руках. Было необычно для меня вдруг увидеть образ деревенской девушки, и Юленька отлично в него вписалась.
— Да, — коротко ответил я, облокотившись о фортепиано. Юленька и сама странная: всегда задумчивая, тихая, боязливая. И этот её взгляд, будто туманный, будто сверкающий, будто совсем неземной. Она словно не от мира сего! Я же говорю, ангел сошедший с небес.
Девушка прошлась по клавишам нежной рукой и под её маленькими тонкими пальчиками заиграла прекрасная, но печальная мелодия. Я слушал и представлял ночной лес, луну, ярко освещающую крепкий, высокий дуб, под которым сидит девица и горько плачет о том, что её бросил возлюбленный. Я сентиментален, несмотря на черную душу. Взглянул на Юленьку. Девушка закрыла глаза и играла мелодию на память, полностью ей отдаваясь. Она показалась мне сейчас такой недосягаемой, неприступной, что мне стало не по себе. Для меня не было преград никогда. И я всегда получал то, что мне хотелось. Но вдруг в этот раз я ошибаюсь? Я ещё пристальнее стал смотреть в одухотворенное лицо девушки, мысленно к ней обращаясь. Открой глаза, Юленька, и посмотри на меня! Но мелодия вдруг оборвалась. Юленька открыла глаза и глянула в окно, а не на меня. Озадаченный её вид на этот раз смутил меня. Я будто сделал что-то не так. Она избегала смотреть в мои глаза. О, нет, я не телепат. Чушь собачья. Я усмехнулся дурацким мыслям. Но что же так растревожило девушку?
Юленька между тем повернула ко мне своё лицо и спросила:
— Вы считаете, что я странная?
Я сразу понял, что Анфиса передала наш разговор на кухне Юленьке. Да, язык у кухарки без костей. Я это понял уже, когда она про Анистова и его жену мне без обиняков рассказала.
— Моя странность в том, что я воспитана по-другому, в отличие от многих девушек моего возраста. — Я предположил, что Юленьке не больше восемнадцати. — Я выросла среди лесов и озёр, а не городской суеты. Я слушаю пение птиц, а не радио. Я не смотрю телевизор, предпочитаю прогулки по саду вечеринкам в клубе. И я люблю играть на фортепиано, сидя дома, а не проводить время с сомнительными друзьями на тех же вечеринках.
Она наиграла ещё одну красивую мелодию, но теперь уже быструю, и я наблюдал как легко её тоненькие пальчики скользят по клавишам, оставляя восхитительные звуки от своих прикосновений.
— Но Вы тоже странный, — тихо сказала она, когда последний звук мелодии затих в комнате.
— Отчего же? — Удивился я, ведь решительно ничего странного во мне не было. Я обычный лентяй, простой путешественник и как это говорили раньше повеса, а теперь бабник. Порочный и испорченный, но обычный.
— Вы слишком красивы, — робко ответила она, не глядя на меня, но глядя лишь на свои изящные пальцы, лежащие на клавишах неподвижно теперь.
— И в этом моя странность? Но это же смешно.
Она вскинула свою светлую головку и мотнула кудряшками.
— Именно, именно! И это отнюдь не смешно. Как можно быть до странности таким красивым, у меня не укладывается это в голове. Ваш взгляд полон решимости, жизни, выражение лица смелое, а в глубине глаз что-то дерзкое и тоже до безумия смелое. Вы и сами не понимаете всей своей красоты, господин Громов. И это тоже странно. Ведь наверняка я не первая, кто говорит Вам о Вашей внешности.
Она с таким жаром и убеждением произнесла эту тираду, что я невольно улыбнулся. Уверила себя, что до странности красив. Разве это не чудно?! Такой наивности и искренности я уже давно не встречал на своём жизненном пути, а повидал я достаточно много разного… Низменные пороки населяют этот мир, и я сталкивался с ними (разными по содержанию, но в сущности пороками и являющимися) да и сам не раз переступал черту. С такой точки зрения я не герой, а скорее злодей. Плохие поступки оставляют след на внешности. И след этот явно не хороший. Вряд ли я являюсь исключением.
— Вы как герой романа, мистер Громов. В Вас всё, что есть в них.
Как же она ошибалась. Милая, молодая девушка, выросшая среди лесов и озёр.
— Расскажи мне свою историю, Юленька, — попросил я, чуть придвинувшись, и в конце концов опустился рядом с ней на соседний стул. — Расскажи о своей жизни.
Она немного отстранилась, боясь, такой близости между нами и удивленно посмотрела на меня:
— Вам интересна история моей жизни?
— Да, почему нет? Ты мне интересна и твоя жизнь тоже.
— Мы так мало знакомы…
Что с того, что мы мало знакомы? Можно же познакомится ближе. Я этого хочу, да и она, уверен тоже, хоть и смущается. Я припомнил сейчас одну историю из моей жизни. Произошла она еще, когда я не работал даже в журнале. Мне встретилась одна особа, которая тоже смущалась. Но смущение её было лишь уловкой, чтобы заманить меня в свои сети. Я сразу её ложь распознал. А на утро ушел, не прощаясь. Так вот в Юленьке я разгадал искреннее смущение. Она не понимала, чем меня, городского, могла заинтересовать девушка, всю жизнь прожившая в сельской местности. А между тем, такие девушки действительно более привлекательны для некоторых, чем городские испорченные дамы. Вот Ада, например, в прошлом жила в городе, пользуясь всеми его дарами, она привлекла меня лишь на короткое время, а затем интерес пропал. Ищи свищи, не доищешься. Как будет с Юленькой, я пока не знал. Но интерес у меня к ней воспылал со всей страстью. Надолго ли? Кто знает…
— Я хочу узнать тебя. Что в этом плохого?
Она пожала плечами. Светлые кудряшки прыгнули, а ямочки снова бросили мне вызов. Я заметил, что этой девушке идет как коса, так кудри. Она очень мила! И опять она перебирала ковер носками туфель. Нервничала, волновалась.
— Ну хорошо. Как уже сказала, родилась и прожила в деревне до семнадцати лет. А потом…
Она осеклась, зарывшись в какие-то свои, судя по грустному выражению лица, совсем не веселые мысли. Я молча ждал.
— Мои родители часто ездили в город, продавать мясо, овощи, саженцы, рассаду и многое другое. Я всегда с нетерпением ждала их, а иногда ездила с ними. Но в прошлом году я не поехала на ярмарку. Родителей долго не было. Через два дня приехал полицейский и сказал, что моих родителей обокрали и убили, — она рассказывала жуткую историю стойко, без единой слезинки, но я видел как боль отразилась в её прекрасных искренних голубых глазах. — Убийц до сих пор не нашли. Меня отправили сначала в приют, но затем я оказалась… Нет, это неважно.
— Подожди, — я перебил её ненароком. — А как дядя? Почему он не стал твоим опекуном до совершеннолетия? Почему не забрал к себе?
Юленька вновь прошлась пальчиками по клавишам.
— Я не знаю. Дядя Сережа мало общался с моим отцом, его братом. Ему сообщили о его смерти, предлагали взять надо мной опекунство, но он отказался.
Ну Анистов! Что ж ты отказался принять сиротку тогда, а сейчас она вдруг оказалась у тебя в гостях? Мне это показалось очень интересным. Я спросил:
— Юленька, а ты приехала, чтобы помочь дяде, так? У него финансовые трудности, как я знаю, а у тебя есть способ эти трудности разрешить, — без обиняков брякнул я. Совершенно беспардонно и даже нагло с моей стороны делать такие заявления. Вернее лезть не в свои дела. Но я тактом не отличался никогда, поэтому мне было всё равно, что люди думают о моей прямоте.
Юленька спрятала свои ручки в карманы платья и чуть приоткрыв свой красивый ротик в немом удивлении посмотрела на меня. Я понял: она ни сном, ни духом не была в курсе событий, что происходили в доме Анистова.
— Я приехала потому что дядя позвал меня в гости, извиняясь за поспешное решение в прошлом году. Он сказал, что хотел бы загладить свою вину и понимает обиду, нанесённую мне. И я приехала, ведь он единственный мой родственник.
Святая простота! Она совершенно наивно полагает, что Анистов просто позвал её в гости! Но я скептически отношусь к такому простодушному суждению. Да, Анистов не был никогда злодеем в классическом смысле этого слова, но в ситуации, подобной той, в которой оказался мой старый друг, пойдёшь на любые уловки, чтобы отлегло от сами понимаете чего. И я уверен, что прав. Да, я испорченный человек и часто в других вижу гнильцу. И даже бывает ошибаюсь. Но вряд ли в этой ситуации я не прав. Анистов хочет уговорить племянницу поделиться наследством её родителей и именно для этого Юленька здесь. Пусть сама и не подозревает об этом.
Я кивнул, сделал вид, что понимаю её. Но на самом деле, это она совершенно не понимала ничего. Но на этом всё не кончилось.
Глава 4
Как-то в прошлом, когда я путешествовал по Челябинской области и был ещё совсем юнцом, я встретил девушку. Она была старше меня года на три и отличалась яркой, прекрасной внешностью от других девушек её возраста и не только. Её звали Асей. Девушка влюбилась в меня, и она мне нравилась. Семья у неё была довольно богатая, но их порок или лучше сказать слабость была в том, что они считали себя много выше других. Асю хотели выдать замуж как это делается у очень богатых людей. По расчёту, а не по любви. Ася бунтовала против такого взгляда на брак и сбегала из дома. Но она всегда возвращалась, ведь, чтобы уехать куда-то далеко нужны деньги. А их у Аси не было. Вот в один такой вечер, когда она в очередной раз сбежала от своих родителей, я и познакомился с ней. Она была наивной, хоть и городской, и после недели пребывания вместе уже говорила о том, что мне нужно познакомиться с её родителями. Она сокрушалась, что они не позволят нам быть вместе, ведь я беден как церковная мышь, а им подавай богатого жениха. Мы решили позабавиться над её родителями и выдать меня за богача. В ту пору у меня были деньги, не огромные, конечно, но хватило на приличный костюм, причёску и туфли. Автомобиль я взял напрокат. Черный джип безошибочно даёт людям понять, что человек, сидящий за рулём, серьезный тип, а не клоун какой-нибудь. Мы с Асей сговорились, и она пригласила меня в гости. Вечер прошел в приятной, непринуждённой обстановке, Асины родители мне поверили. А я наплел с три короба. К концу ужина я был желанным гостем в их доме, и видел какими взглядами, полными надежд, обменивались мама и папа девушки. Я около двух недель ходил к ним в гости, пользовался их гостеприимством и всем, что мне предлагали. А когда дело дошло до чего-то серьезного, то признался в своём обмане. Родители Аси были в шоке, сама Ася смеялась над ними. И вдруг отцу девушки стало плохо. Он схватился за сердце и сполз по стене. Он умер от сердечного приступа в тот же вечер. Его не спасли. Ася рыдала у меня на плече, а её мама хотела дочь прогнать. Тогда Ася обратилась ко мне с вопросом, что ей делать? Я, человек, который ни к кому и ни к чему не привязан ответил, что ей придется быть для мамы опорой теперь и забыть о любовных похождениях. После этого я простился с ней, сказав:
— Я понял, что ты меня не любила, что ты любила мысль — отомстить родителям любой ценой за их отношения к твоим чувствам.
Я ушел, оставив её сидеть на больничном стуле у кровати матери, которой вдруг стало плохо. Больше я о ней ничего не слышал.
Вспомнил эту историю и горько усмехнулся. Ася, конечно, не была похожа на Юленьку, но та же наивность присуща ей. Ведь она и правда наивно полагала, что её маленький обман (а придумала его именно она), не сделает ничего плохого. Обман привел к трагедии. Я её бросил, потому что мне она была не нужна. А с грузом такой ответственности, который у неё возник из-за нашей шалости (ухаживать на больной матерью, прикованной к кровати) и подавно. Меня манил мир, а не сидение у кровати больной женщины.
Юленька спорила со мной, что дядя Серёжа не стал бы вызывать её для того, чтобы просить оплатить его долги. Мы весь вечер говорили об этом. Вот она, искренняя наивность и вера в доброту, честность людей. Юленька была уверена, что у дяди просто взыграла совесть. Я не стал больше спорить в тот вечер и отправился отдыхать.
Половину ночи слушал как по крыше стучит дождь. Небо пролило много слёз в ту ночь, но по ком были эти слёзы, мне неведомо.
Из-за большого количества осадков, на лес и деревню опустился туман. Настолько густой, что и на несколько метров не было видно дороги. Я решил в тот день никуда не выходить из дома, а поселиться в библиотеке-кабинете с какой-нибудь книгой. Я люблю читать, с детства. И хотя дома меня можно было видеть редко, но в те минуты и немногие часы, я умудрялся прочесть что-нибудь. «Зов предков», Джека Лондона, одна из моих любимых. Я нашел её в библиотеке Анистова и удобно устроился в глубоком старом кресле, так, что меня и видно не было, если зайти в библиотеку и не приглядываться. Вдобавок из-за пасмурной погоды, комната находилась в полутьме, лишь одна лампа горела, давая мне свет для чтения, да и та была далековато, чтобы освещать мою фигуру.
Я уже сильно углубился в чтение, когда напольные часы стали бить шесть вечера. После этого дверь отворилась. Я увидел милое личико Юленьки, которая тихо вошла в комнату, держа в руках вазу со свежими, мокрыми цветами. По её светлым косам стекала вода.
В этот день я её ещё не встречал, и мне было радостно лицезреть её. Я не стал выдавать пока своё присутствие, решив понаблюдать за ней со стороны. Снова.
Девушка двигалась по комнате так бесшумно, что если бы не скрип двери, то я и не узнал бы, что она вошла. Юленька аккуратно поставила вазу с цветами на тумбу и поправила их: мягкие движения, очень бережные и заботливые выдавали в ней любительницу прекрасного, ведь цветы — это прекрасно. Она улыбнулась, я бы даже сказал по-детски каким-то своим мыслям, и повернулась лицом к окну. Несколько мягких движений (она прошла мимо меня, а я наблюдал, затаив дыхание) и Юленька встала у окна. Я боялся теперь выдать своё присутствие, потому что мог напугать эту милую девушку. Но очень не хотел, чтобы она в испуге ринулась к двери и скрылась от меня. В моих намерениях было дождаться пока она выйдет из библиотеки, а уж потом по пути догнать её и поговорить. Но моим намерениям не суждено было сбыться. То ли пыли в библиотеки оказалось чересчур много, то ли пыльца от цветов сыграла со мной злую шутку, но я чихнул и Юленька, вздрогнув, быстро обернулась, расширив в удивлении глаза. Я видел её первый порыв, когда она поняла, что я наблюдал за ней: она отошла в сторону от меня, намереваясь сбежать, как я и предполагал. Но я вышел из тени, а вернее поднялся с кресла и улыбнулся девушке широкой улыбкой. Взгляд её смягчился, голубые глаза больше не горели испугом, а ямочка на щеке бросила мне очередной вызов, когда Юленька ответила улыбкой на мою улыбку. И в очередной же раз я этот вызов принял.
