Салли случайно увидела водителя электровоза, который флегматично наблюдал за противостоянием её и собак. Хоть бы просигналил, *****. Это бы напугало стаю.
— Салли, ну не надо, — стала уговаривать Марин, когда собаки отбежали далеко — Вдруг попадёшь камнем в собачку.
— Стая таких «собачек» с удовольствием разорвёт тебя, повстречай ты их одна, в безлюдной местности. Перекинь свою жалость на что-нибудь более безопасное - на котиков, к примеру. Или на какой-нибудь вымирающий вид попугаев.
— Салли! Не говори глупостей. Это люди виноваты в том, что они на улице. Мы не должны обижать их.
Салли с удовольствием бы покрутила пальцем у виска. Какое удивительное простодушие и ванильная каша в голове.
Она бы сказала, что выкидывают собак и страдают от их покусов часто совершенно разные люди, может даже и не видевшие друг друга в глаза. Но зачем? Салли никогда не отстаивала своё мнение. Потому что оно никому не интересно - раз, потому что верующие либо разочаровываются в боге сами, либо умирают верующими - два.
Она заглянула в остекленевшие глаза мёртвого оленя и обрела душевное равновесие.
Он может быть, тоже хотел что-то доказать, стоя на железнодорожных путях перед движущимся поездом.
Ей необязательно повторять его путь.
«На третью платформу по второму пути прибывает скорый поезд номер 757 Сахо — Ежервин. Просьба не подходить к краю платформы. Время убытия 14:50».
— Ой, это наш поезд! — Обрадовалась Марин.
Из дыма показался сначала свет, а потом и тёмный силуэт поезда. Он приближался всё ближе и вопреки предупреждениям, люди столпились прямо у края платформы. Не обошло стадное чувство и обычно рассудительную Марин.
Она тоже подошла к краю. Салли оказалась позади неё.
Тёмный металлический зверь подъезжал всё ближе, а Салли заворожённо смотрела в спину сестры и в её голове клубились тёмные мысли.
Марин уедет отсюда. Туда где нет дыма. Туда, где разгорается робкий рассвет. Она птица, которой от рождения дарованы крылья.
Салли крыса, рождённая всё время прятаться и рыть норы в грязной земле.
Ей хотелось столкнуть эту чёртову птицу под поезд.
«Скорый поезд 757 Сахо-Ежервин, прибыл на третий путь второй платформы. Пожалуйста, не забывайте свои вещи. Время убытия поезда 14:50»
Марин развернулась и обняла Салли.
— Спасибо, что проводила.
— Ты меня попросила, — ответила Салли.
Улыбка Марин слегка дрогнула. Двери поезда распахнулись, из вагонов вышли проводницы для проверки билетов.
— Ты всегда отвечаешь так холодно, — сказала Марин.
— Я не слишком эмоциональный человек. За двенадцать лет следовало это понять, — ответила Салли.
— Эй, девочки, — крикнул Джеффри — Давайте быстрее. Времени мало.
Марин неуверенно посмотрела в его сторону.
— Он прав, — сказала Салли — Времени мало. Хотя я не думаю, что поезд уйдёт раньше объявленного времени. А до этого времени ещё минут пять. Но тебе действительно лучше войти в вагон сейчас. Я не уверена, что хочу учавствовать в сцене эмоционального прощания.
— Ладно, — смирилась Марин — В этом вся ты.
Она пошла к мужу. Они показали проводнице билеты и зашли в вагон.
Салли развернулась и пошла прочь.
Как вдруг, услышала цоканье каблуков за спиной - кто-то бежал. Салли развернулась: вдруг кто-то, куда-то опаздывал и нужно было освободить дорогу.
Но это была сестра. Она бежала к ней, выскочив из вагона.
Джеффри с беспомощным лицом, смотрел вслед жене. Салли была немного удивлена. Марин подбежала к ней и взяла за руки.
— Скажи, Салли. Только честно, — внезапно заговорила она.
Салли ожидала чего угодно. Но не вопроса заданного с такой детской прямотой:
— Ты считаешь меня сестрой?
Салли открыла рот и закрыла, затем ответила:
— Мы и так сёстры. По матери.
На лице сестры появилось выражение муки.
— Мне кажется ты никогда не любила меня. Прости, это кажется глупым, — сказала она — Я надоедаю тебе?
Салли почувствовала раздражение. Кто задаёт такие вопросы?! Почему нельзя просто продолжать лгать. Так делают все. Это нормально. Ложь - это воздух, которым все дышит. Сотрудник врёт на собеседовании, работодатель врёт сотруднику, реклама врёт о качестве продукта.
И нет более провоцирующего на ложь вопроса: «любишь ли ты меня?».
— Я люблю тебя, — сказала Салли — Не забивай себе голову глупостями.
— Ты врёшь! Ты всё время врёшь! — Вдруг закричала сестра и в её голосе прозвучала злость и обида.
Это было неприятно: Марин никогда раньше так не делала.
Не заставляла Салли чувствовать вину. Отвратительное чувство - вина.
Марин отбросила её руки, повернулась к ней спиной и побежала к поезду. Салли смотрела ей в след, забыв куда собиралась пойти. Она бездумно стояла на платформе, погружённая в свои мысли.
Поезд тронулся и уехал, скрывшись в белой пелене, а она так и осталась стоять и бессмысленно смотреть в одну точку.
Где она ошиблась? Что заставило Марин: великодушную и улыбчивую, разоблачить её? Право слово - какой-то детский сад.
Как она должна была вести себя? Что сказать?
Собаки, своим лаем привели Салли в чувство. Она в последний раз посмотрела в глаза мёртвого оленя и пошла к выходу из вокзала.
Она не любила Марин. Она не могла её любить. Потому что ненавидела всегда.
Марин первая ей навязалась. Салли отталкивала её, пряталась и хотела, что бы она исчезла. А эта девочка всё равно ходила за ней хвостиком, называя сестрой.
Они не были сёстрами. Они были просто детьми одной женщины. Которую Салли тоже ненавидела.
Но Салли позволила Марин делать, что она хочет: называть их сёстрами, втягивать в свои глупые игры, ходить с ней за ручку как лучшие подруги. Это было отвратительно, но со временем Салли привыкла. Ненависть с годами притупилась.
Она была готова играть роль младшей сестры, пока Марин играла роль старшей.
Эта тупица всё испортила. Всё что можно было.
Лучше бы это было их последней встречей.
Салли действительно была зла. Настолько зла, что решила пойти обратно в общежитие пешком. Ей нужно было проветрить голову. Двухчасовая прогулка не помешает.
Её даже не смутило, что весь путь придётся проделать в каблуках.
Она шла по городу и источала концентрированую злобу. У неё болели ноги и огрызок того, что люди называют «душой». Прохожие старались обходить её. На улице в последнее время было много неадекватных психов, которых новая власть повыпускала из тюрем и психбольниц для экономии бюджета. Салли могла легко сойти за одну из таких. Она и была одной из таких.
Прогулка действительно помогла привести её мысли в порядок. Даже на время исчезла тошнота, преследовавшая её с самого утра.
Право слово - почему она злится? Всё повернулось как нельзя лучше. Она всегда этого хотела - что бы Марин оставила её в покое.
Салли всегда тяготилась этим чувством обязанности перед сестрой. Та была единственным человеком, который был готов ходить с ней за ручку. У Салли не было больше такого человка. Которому пришлось бы врать такими потаскаными и банальными словами: я люблю тебя.
Ложь - это исскуство. Она не должна быть настолько пошлой.
Салли пнула камень.
Он ударился о стену остановки с надписью «Восстань, рабочий - у тебя есть честь и гордость. Возьми власть в свои руки».
Салли брезгливо посмотрела на эту надпись. Как эту гадость до сих пор не залили краской? Именно эти лозунги привели к тому ужасу в который погрузилось всё.
Да, ложь должна быть такой: ядовитой, взывающей к свободе и справедливости, праве выбора и надежде, к чести и состраданию. А потом окунающей народы в ад. Потому что на земле нет большей правды чем власть. Всё остальное - ложь.
(Эта ложь вызволила её из заточения)
Что такое любовь? Всего лишь способ обменяться лояльностью.
У них с Марин был негласный договор, который одна из сторон решила нарушить. Не стоит чувствовать себя так паршиво.
Они даже не обсуждали отступные в случае нарушений условий этого контракта.
Салли не заметила как пришла к воротам общежития. И поняла, как сильно у неё болят ноги.
— Быстрей бы уже снять эти адские туфли, — прошипела она.
— Салли! — окликнули её.
«Как невовремя» — подумала она.
И, как очередной нарушитель её спокойствия, явилась госпожа Витония, всей своей гиганской персоной.
— Салли, можно с вами поговорить? — Спросила она.
Если бы Салли говорила правду, она бы сказала «нет».
— Можно. Что-то случилось?
— Я бы хотела с вами поговорить насчёт вас.
Салли мгновенно почувствовала, что надо убираться отсюда пока она не сделала и не сказала того о чём будет жалеть.
— Не понимаю о чём вы…
— Салли, мне кажется вам плохо и вы страдаете. Мне кажется, вам нужна помощь.
Салли вспомнила белые стены и решётки на окнах в психушке в которой некоторое время гостила по настоянию матери.
Сейчас той психушки в Бензиновом нет. Но всё равно, оказывается на эту улицу прибежал беглый психиатр. Оказывается, оттуда выгнали не только пациентов.
— Мне не нужна помощь. Я совершеннолетняя и вправе сама решать вопросы о медицинском обслуживании себя.
— Я и не собиралась вас лечить, — сказала Витония — Это не в моей компетенции. Я имела ввиду, что вам может понадобиться обычная помощь. Вы выглядите измученной.
— Я хорошо себя чувствую. Я альбинос. Мою бледность некоторые воспринимают как болезненность.
Глаза Витонии выглядели возмутительно спокойными и понимающими. Она была похожа на родителя, который глядит на истерящее трёхлетнее дитя: с терпением и снисходительностью.
Салли буквально услышала как с треском ломается её с трудом обретённое душевное равновесие.
Ну почему её окружают такие раздражающие люди? Почему именно сегодня, такая концентрация чувствительных и неравнодушных. И все хотят процарапать её броню, видимо надеясь найти внутри неё не дерьмо, а концетрат цветочков, радуги и блёсток.
— Салли, если у вас какие-то проблемы, вы можете обратиться ко мне. Поймите, у меня нет цели вас унизить своим предложением. Я понимаю, что вы взрослый человек и свои проблемы предпочтёте решить самостоятельно. Но я всё же считаю, что если есть люди, готовые помочь, то не стоит отказываться от этой помощи.
Салли стиснула зубы. Только этого ещё не хватало: настойчивой, идеалистично заряженной идиотки.
Потому она так не выносила гопожу Витонию. Ей всегда было всё надо, когда всем остальным было насрать.
Не бывает бесплатной помощи. Так устроен мир. А те кто готов прийти к ближнему своему на помощь, не имея ни кола, ни двора, скорее всего имеет серъёзные проблемы с головой. Зачем ей помощь душевнобольного человека?
Эта преподавательница получает половину положеной зарплаты, живёт в занюханном общежитии и ходит в рванье. Она не может никому помочь. Ей следует сначало помочь самой себе.
— Я вас поняла, — сказала Салли — Но я действительно не нуждаюсь в ничьей помощи. У меня нет проблем с которыми я бы не справилась самостоятельно.
— Я тоже поняла вас, — ответила Витония. Взгляд её стал неимоверно тосклив — Я не собиралась настаивать. И предпологала, что вы откажетесь.
Салли отвернулась от неё и открыла дверь. Хорошо, что на этом разговор окончен. Но Салли всё же сказала:
— Это просто лесные пожары. Говорят, от недостатка солнечного света, возникает меланхолия.
Дверь захлопнулась за ней.
В ответ, Салли услышала, тихое:
«Все пожары тухнут, но непотушенный пожар горит пока не сожжёт всё до тла».
Показалось…
Дурацкая фраза. Пафосная. Как будто с кафедры философии. Но тут нет кафедры философии - тут ПТУ.
— Вернулась? — Спросила комменданша.
— Ага.
— Как сестра?
— Мы поссорились.
— Бывает. Родственники всегда ссорятся. Потом мирятся. И вы помиритесь.
— Может быть, — уклончиво ответила Салли. Она не собиралась мирится с сестрой.
Когда-нибудь - сильно потом. В старости. Когда они станут дряхлыми пенсионерками.
Чертыхаясь, Салли поднялась по леснице на свой этаж. Зашла в комнату, скинула туфли и с наслаждением плюхнулась задницей на кровать.
Соседка не отреагировала на её появление. Она продолжила лежать на животе и залипать в телефоне. Интересно, пока Салли отсутствовала, она так и лежала всё это время? Вот бы её выходной был таким.
Раздался писк с прикроватной тумбочки. Салли обратила внимание на крысу в клетке.
Крыса смотрела на неё своими красными глазами выпрашивая что-то. Салли заглянула ей в клетку и поняла, что у той там определённо беспорядок и клетку надо помыть, а также насыпать свежего зерна и воды.
Хозяйка крысы уехала на выходные к бабушке, попросив её присмотреть за питомцем. Хорошо бы выполнить взятые на себя обязательства.
Салли вздохнула и отправилась чистить клетку, пересадив крысу в контейнер.
Помыв клетку и вытерев её, она насыпала крысе корма и налила воды. Та, проверив выполненые работы что-то, вероятно благодарно пропищала на крысином. Или обматерила.
И казалось бы - на этом все хлопоты завершены и можно было наслаждаться остатком выходного, как заявилась дежурная по этажу и разбила все надежды и мечты, фразой:
— Сегодня генеральная!
По этажу пронёсся гул. И нет, это не землетрясение, а вой недовольных студентов.
Даже Вероника оторвалась от телефона.
— Она обнаглела?! Генеральная только недавно была! — Закричала она.
«Месяц назад» — Мрачно подумала Салли.
В их дверь не постучавшись, зашла женщина в вырвиглазно-зелёной куртке и ярко-красных сапогах с высокими голенищами. Она посмотрела на них с некоторой брезгливостью и сказала:
— Давайте, вставайте. Мальчики моют коридор, девочки - мойки, кухню, и туалеты. Ах и да - сегодня моем окна. Скоро зима, надо успеть до того как станет слишком холодно. Сейчас пока тепло, надо помыть. Приступаем.
— А почему опять мальчикам коридор?! Девочек всего восемь на этаже, а мальчиков…да дофига мальчиков, это технический колледж! — Продолжала негодовать Вероника.
— Ты умничать у меня тут будешь? Не увижу тебя с трябкой и шваброй, я напишу на тебя докладную - быстро отсюда вылетишь! Посмотрим как обрадуются родители, узнав, что тебе придётся платить за аренду — Сказала женщина.
Эта дежурная по этажу всегда была стервой. Она ушла, хлопнув дверью. Соседка зло пыхтела, но бросила телефон и пошла осматривать фронт работ.
Проблема, конечно, была не в генеральных. Салли считала, что если человек вкладывается в место в котором живёт, у него меньше желания засрать это место. Проблема была в том, что самыми засраными в итоге оказывались места, которые убирали девочки - те самые: мойка, кухня, туалеты, потому что парни знали, что их свинарник - чужая ответственность.
Эта дежурная по этажу ненавидела женский пол и не скрывала этого.
Девушки собрались в холле, что бы распределить обязанности. Салли достались окна, хотя некоторые были несогласны с этим решением. Несогласные шли лесом. Она два раза мыла туалеты вне очереди, потому что кое-кто сваливал из общежития на время генеральной. Мужской туалет - цитадель общажного свинства. Как уборщица справляется с этим? Ей-то заходить туда каждый день.
— Ха-ха, зачуханеные, — загоготал тупой хряк - бесполезная мужская особь, воспитаная в свинарнике. Он тыкал в них пальцем, вопя на весь коридор. Возбудился он на то, что им придётся драить туалет. Благо, вскоре он услышал голос дежурной:
— Так, я не поняла. Вы чего там орёте? Убираемся. Убираемся. Я напишу доклады на всех, кто занимался всякой чушью, вместо уборки, — прокричала она и скрылась в кабинете.
— Салли, ну не надо, — стала уговаривать Марин, когда собаки отбежали далеко — Вдруг попадёшь камнем в собачку.
— Стая таких «собачек» с удовольствием разорвёт тебя, повстречай ты их одна, в безлюдной местности. Перекинь свою жалость на что-нибудь более безопасное - на котиков, к примеру. Или на какой-нибудь вымирающий вид попугаев.
— Салли! Не говори глупостей. Это люди виноваты в том, что они на улице. Мы не должны обижать их.
Салли с удовольствием бы покрутила пальцем у виска. Какое удивительное простодушие и ванильная каша в голове.
Она бы сказала, что выкидывают собак и страдают от их покусов часто совершенно разные люди, может даже и не видевшие друг друга в глаза. Но зачем? Салли никогда не отстаивала своё мнение. Потому что оно никому не интересно - раз, потому что верующие либо разочаровываются в боге сами, либо умирают верующими - два.
Она заглянула в остекленевшие глаза мёртвого оленя и обрела душевное равновесие.
Он может быть, тоже хотел что-то доказать, стоя на железнодорожных путях перед движущимся поездом.
Ей необязательно повторять его путь.
«На третью платформу по второму пути прибывает скорый поезд номер 757 Сахо — Ежервин. Просьба не подходить к краю платформы. Время убытия 14:50».
— Ой, это наш поезд! — Обрадовалась Марин.
Из дыма показался сначала свет, а потом и тёмный силуэт поезда. Он приближался всё ближе и вопреки предупреждениям, люди столпились прямо у края платформы. Не обошло стадное чувство и обычно рассудительную Марин.
Она тоже подошла к краю. Салли оказалась позади неё.
Тёмный металлический зверь подъезжал всё ближе, а Салли заворожённо смотрела в спину сестры и в её голове клубились тёмные мысли.
Марин уедет отсюда. Туда где нет дыма. Туда, где разгорается робкий рассвет. Она птица, которой от рождения дарованы крылья.
Салли крыса, рождённая всё время прятаться и рыть норы в грязной земле.
Ей хотелось столкнуть эту чёртову птицу под поезд.
«Скорый поезд 757 Сахо-Ежервин, прибыл на третий путь второй платформы. Пожалуйста, не забывайте свои вещи. Время убытия поезда 14:50»
Марин развернулась и обняла Салли.
— Спасибо, что проводила.
— Ты меня попросила, — ответила Салли.
Улыбка Марин слегка дрогнула. Двери поезда распахнулись, из вагонов вышли проводницы для проверки билетов.
— Ты всегда отвечаешь так холодно, — сказала Марин.
— Я не слишком эмоциональный человек. За двенадцать лет следовало это понять, — ответила Салли.
— Эй, девочки, — крикнул Джеффри — Давайте быстрее. Времени мало.
Марин неуверенно посмотрела в его сторону.
— Он прав, — сказала Салли — Времени мало. Хотя я не думаю, что поезд уйдёт раньше объявленного времени. А до этого времени ещё минут пять. Но тебе действительно лучше войти в вагон сейчас. Я не уверена, что хочу учавствовать в сцене эмоционального прощания.
— Ладно, — смирилась Марин — В этом вся ты.
Она пошла к мужу. Они показали проводнице билеты и зашли в вагон.
Салли развернулась и пошла прочь.
Как вдруг, услышала цоканье каблуков за спиной - кто-то бежал. Салли развернулась: вдруг кто-то, куда-то опаздывал и нужно было освободить дорогу.
Но это была сестра. Она бежала к ней, выскочив из вагона.
Джеффри с беспомощным лицом, смотрел вслед жене. Салли была немного удивлена. Марин подбежала к ней и взяла за руки.
— Скажи, Салли. Только честно, — внезапно заговорила она.
Салли ожидала чего угодно. Но не вопроса заданного с такой детской прямотой:
— Ты считаешь меня сестрой?
Салли открыла рот и закрыла, затем ответила:
— Мы и так сёстры. По матери.
На лице сестры появилось выражение муки.
— Мне кажется ты никогда не любила меня. Прости, это кажется глупым, — сказала она — Я надоедаю тебе?
Салли почувствовала раздражение. Кто задаёт такие вопросы?! Почему нельзя просто продолжать лгать. Так делают все. Это нормально. Ложь - это воздух, которым все дышит. Сотрудник врёт на собеседовании, работодатель врёт сотруднику, реклама врёт о качестве продукта.
И нет более провоцирующего на ложь вопроса: «любишь ли ты меня?».
— Я люблю тебя, — сказала Салли — Не забивай себе голову глупостями.
— Ты врёшь! Ты всё время врёшь! — Вдруг закричала сестра и в её голосе прозвучала злость и обида.
Это было неприятно: Марин никогда раньше так не делала.
Не заставляла Салли чувствовать вину. Отвратительное чувство - вина.
Марин отбросила её руки, повернулась к ней спиной и побежала к поезду. Салли смотрела ей в след, забыв куда собиралась пойти. Она бездумно стояла на платформе, погружённая в свои мысли.
Поезд тронулся и уехал, скрывшись в белой пелене, а она так и осталась стоять и бессмысленно смотреть в одну точку.
Где она ошиблась? Что заставило Марин: великодушную и улыбчивую, разоблачить её? Право слово - какой-то детский сад.
Как она должна была вести себя? Что сказать?
Собаки, своим лаем привели Салли в чувство. Она в последний раз посмотрела в глаза мёртвого оленя и пошла к выходу из вокзала.
Она не любила Марин. Она не могла её любить. Потому что ненавидела всегда.
Марин первая ей навязалась. Салли отталкивала её, пряталась и хотела, что бы она исчезла. А эта девочка всё равно ходила за ней хвостиком, называя сестрой.
Они не были сёстрами. Они были просто детьми одной женщины. Которую Салли тоже ненавидела.
Но Салли позволила Марин делать, что она хочет: называть их сёстрами, втягивать в свои глупые игры, ходить с ней за ручку как лучшие подруги. Это было отвратительно, но со временем Салли привыкла. Ненависть с годами притупилась.
Она была готова играть роль младшей сестры, пока Марин играла роль старшей.
Эта тупица всё испортила. Всё что можно было.
Лучше бы это было их последней встречей.
Салли действительно была зла. Настолько зла, что решила пойти обратно в общежитие пешком. Ей нужно было проветрить голову. Двухчасовая прогулка не помешает.
Её даже не смутило, что весь путь придётся проделать в каблуках.
Она шла по городу и источала концентрированую злобу. У неё болели ноги и огрызок того, что люди называют «душой». Прохожие старались обходить её. На улице в последнее время было много неадекватных психов, которых новая власть повыпускала из тюрем и психбольниц для экономии бюджета. Салли могла легко сойти за одну из таких. Она и была одной из таких.
Прогулка действительно помогла привести её мысли в порядок. Даже на время исчезла тошнота, преследовавшая её с самого утра.
Право слово - почему она злится? Всё повернулось как нельзя лучше. Она всегда этого хотела - что бы Марин оставила её в покое.
Салли всегда тяготилась этим чувством обязанности перед сестрой. Та была единственным человеком, который был готов ходить с ней за ручку. У Салли не было больше такого человка. Которому пришлось бы врать такими потаскаными и банальными словами: я люблю тебя.
Ложь - это исскуство. Она не должна быть настолько пошлой.
Салли пнула камень.
Он ударился о стену остановки с надписью «Восстань, рабочий - у тебя есть честь и гордость. Возьми власть в свои руки».
Салли брезгливо посмотрела на эту надпись. Как эту гадость до сих пор не залили краской? Именно эти лозунги привели к тому ужасу в который погрузилось всё.
Да, ложь должна быть такой: ядовитой, взывающей к свободе и справедливости, праве выбора и надежде, к чести и состраданию. А потом окунающей народы в ад. Потому что на земле нет большей правды чем власть. Всё остальное - ложь.
(Эта ложь вызволила её из заточения)
Что такое любовь? Всего лишь способ обменяться лояльностью.
У них с Марин был негласный договор, который одна из сторон решила нарушить. Не стоит чувствовать себя так паршиво.
Они даже не обсуждали отступные в случае нарушений условий этого контракта.
Салли не заметила как пришла к воротам общежития. И поняла, как сильно у неё болят ноги.
— Быстрей бы уже снять эти адские туфли, — прошипела она.
— Салли! — окликнули её.
«Как невовремя» — подумала она.
И, как очередной нарушитель её спокойствия, явилась госпожа Витония, всей своей гиганской персоной.
— Салли, можно с вами поговорить? — Спросила она.
Если бы Салли говорила правду, она бы сказала «нет».
— Можно. Что-то случилось?
— Я бы хотела с вами поговорить насчёт вас.
Салли мгновенно почувствовала, что надо убираться отсюда пока она не сделала и не сказала того о чём будет жалеть.
— Не понимаю о чём вы…
— Салли, мне кажется вам плохо и вы страдаете. Мне кажется, вам нужна помощь.
Салли вспомнила белые стены и решётки на окнах в психушке в которой некоторое время гостила по настоянию матери.
Сейчас той психушки в Бензиновом нет. Но всё равно, оказывается на эту улицу прибежал беглый психиатр. Оказывается, оттуда выгнали не только пациентов.
— Мне не нужна помощь. Я совершеннолетняя и вправе сама решать вопросы о медицинском обслуживании себя.
— Я и не собиралась вас лечить, — сказала Витония — Это не в моей компетенции. Я имела ввиду, что вам может понадобиться обычная помощь. Вы выглядите измученной.
— Я хорошо себя чувствую. Я альбинос. Мою бледность некоторые воспринимают как болезненность.
Глаза Витонии выглядели возмутительно спокойными и понимающими. Она была похожа на родителя, который глядит на истерящее трёхлетнее дитя: с терпением и снисходительностью.
Салли буквально услышала как с треском ломается её с трудом обретённое душевное равновесие.
Ну почему её окружают такие раздражающие люди? Почему именно сегодня, такая концентрация чувствительных и неравнодушных. И все хотят процарапать её броню, видимо надеясь найти внутри неё не дерьмо, а концетрат цветочков, радуги и блёсток.
— Салли, если у вас какие-то проблемы, вы можете обратиться ко мне. Поймите, у меня нет цели вас унизить своим предложением. Я понимаю, что вы взрослый человек и свои проблемы предпочтёте решить самостоятельно. Но я всё же считаю, что если есть люди, готовые помочь, то не стоит отказываться от этой помощи.
Салли стиснула зубы. Только этого ещё не хватало: настойчивой, идеалистично заряженной идиотки.
Потому она так не выносила гопожу Витонию. Ей всегда было всё надо, когда всем остальным было насрать.
Не бывает бесплатной помощи. Так устроен мир. А те кто готов прийти к ближнему своему на помощь, не имея ни кола, ни двора, скорее всего имеет серъёзные проблемы с головой. Зачем ей помощь душевнобольного человека?
Эта преподавательница получает половину положеной зарплаты, живёт в занюханном общежитии и ходит в рванье. Она не может никому помочь. Ей следует сначало помочь самой себе.
— Я вас поняла, — сказала Салли — Но я действительно не нуждаюсь в ничьей помощи. У меня нет проблем с которыми я бы не справилась самостоятельно.
— Я тоже поняла вас, — ответила Витония. Взгляд её стал неимоверно тосклив — Я не собиралась настаивать. И предпологала, что вы откажетесь.
Салли отвернулась от неё и открыла дверь. Хорошо, что на этом разговор окончен. Но Салли всё же сказала:
— Это просто лесные пожары. Говорят, от недостатка солнечного света, возникает меланхолия.
Дверь захлопнулась за ней.
В ответ, Салли услышала, тихое:
«Все пожары тухнут, но непотушенный пожар горит пока не сожжёт всё до тла».
Показалось…
Дурацкая фраза. Пафосная. Как будто с кафедры философии. Но тут нет кафедры философии - тут ПТУ.
— Вернулась? — Спросила комменданша.
— Ага.
— Как сестра?
— Мы поссорились.
— Бывает. Родственники всегда ссорятся. Потом мирятся. И вы помиритесь.
— Может быть, — уклончиво ответила Салли. Она не собиралась мирится с сестрой.
Когда-нибудь - сильно потом. В старости. Когда они станут дряхлыми пенсионерками.
Глава 3
Чертыхаясь, Салли поднялась по леснице на свой этаж. Зашла в комнату, скинула туфли и с наслаждением плюхнулась задницей на кровать.
Соседка не отреагировала на её появление. Она продолжила лежать на животе и залипать в телефоне. Интересно, пока Салли отсутствовала, она так и лежала всё это время? Вот бы её выходной был таким.
Раздался писк с прикроватной тумбочки. Салли обратила внимание на крысу в клетке.
Крыса смотрела на неё своими красными глазами выпрашивая что-то. Салли заглянула ей в клетку и поняла, что у той там определённо беспорядок и клетку надо помыть, а также насыпать свежего зерна и воды.
Хозяйка крысы уехала на выходные к бабушке, попросив её присмотреть за питомцем. Хорошо бы выполнить взятые на себя обязательства.
Салли вздохнула и отправилась чистить клетку, пересадив крысу в контейнер.
Помыв клетку и вытерев её, она насыпала крысе корма и налила воды. Та, проверив выполненые работы что-то, вероятно благодарно пропищала на крысином. Или обматерила.
И казалось бы - на этом все хлопоты завершены и можно было наслаждаться остатком выходного, как заявилась дежурная по этажу и разбила все надежды и мечты, фразой:
— Сегодня генеральная!
По этажу пронёсся гул. И нет, это не землетрясение, а вой недовольных студентов.
Даже Вероника оторвалась от телефона.
— Она обнаглела?! Генеральная только недавно была! — Закричала она.
«Месяц назад» — Мрачно подумала Салли.
В их дверь не постучавшись, зашла женщина в вырвиглазно-зелёной куртке и ярко-красных сапогах с высокими голенищами. Она посмотрела на них с некоторой брезгливостью и сказала:
— Давайте, вставайте. Мальчики моют коридор, девочки - мойки, кухню, и туалеты. Ах и да - сегодня моем окна. Скоро зима, надо успеть до того как станет слишком холодно. Сейчас пока тепло, надо помыть. Приступаем.
— А почему опять мальчикам коридор?! Девочек всего восемь на этаже, а мальчиков…да дофига мальчиков, это технический колледж! — Продолжала негодовать Вероника.
— Ты умничать у меня тут будешь? Не увижу тебя с трябкой и шваброй, я напишу на тебя докладную - быстро отсюда вылетишь! Посмотрим как обрадуются родители, узнав, что тебе придётся платить за аренду — Сказала женщина.
Эта дежурная по этажу всегда была стервой. Она ушла, хлопнув дверью. Соседка зло пыхтела, но бросила телефон и пошла осматривать фронт работ.
Проблема, конечно, была не в генеральных. Салли считала, что если человек вкладывается в место в котором живёт, у него меньше желания засрать это место. Проблема была в том, что самыми засраными в итоге оказывались места, которые убирали девочки - те самые: мойка, кухня, туалеты, потому что парни знали, что их свинарник - чужая ответственность.
Эта дежурная по этажу ненавидела женский пол и не скрывала этого.
Девушки собрались в холле, что бы распределить обязанности. Салли достались окна, хотя некоторые были несогласны с этим решением. Несогласные шли лесом. Она два раза мыла туалеты вне очереди, потому что кое-кто сваливал из общежития на время генеральной. Мужской туалет - цитадель общажного свинства. Как уборщица справляется с этим? Ей-то заходить туда каждый день.
— Ха-ха, зачуханеные, — загоготал тупой хряк - бесполезная мужская особь, воспитаная в свинарнике. Он тыкал в них пальцем, вопя на весь коридор. Возбудился он на то, что им придётся драить туалет. Благо, вскоре он услышал голос дежурной:
— Так, я не поняла. Вы чего там орёте? Убираемся. Убираемся. Я напишу доклады на всех, кто занимался всякой чушью, вместо уборки, — прокричала она и скрылась в кабинете.
