- Вся загвоздка в твоём муже, Гюль. Как ты понимаешь, он не даст тебе развода по доброй воле. Я настолько уверен в этом, что не стал его спрашивать, согласен ли он развестись, а прямо обратился к верховному кадию Алькадира. Уважаемый шейх сразу же узнал меня и спросил, почему я не адресуюсь за помощью к придворному кадию.
- И в самом деле, почему? - стало любопытно Гюльфем.
- Потому что ещё не готов раскрыть своё инкогнито, - объяснил ей царевич. - Я так и сказал этому досточтимому судье: дескать, после смерти жены хочу пожить уединённо в своей загородной усадьбе, подальше от державных дел, не привлекая к себе внимания двора. Но настоящая причина, конечно, не в этом. Если я обращусь к Саиду, отец узнает, что я вернулся в Румайлу и помешает мне...
- В чём помешает, сахиб? - с нетерпением спросила Гюльфем.
- Помешает мне жениться на тебе, моя горлинка. Я хочу жениться на тебе после того, как ты разведёшься с Сун Янгом.
- О, сахиб, - пролепетала Гюльфем, потупившись от величайшего смущения.
Сарнияр приподнял её голову и пристально посмотрел ей в глаза.
- Для тебя это новость, Гюль? - спросил он. - Надеюсь, приятная?
- О, я не смела и мечтать о таком счастье, - ответила она, целуя ему руки. - Но, сахиб... У нас с Сун Янгом не было детей. Что, если и вам я не смогу родить?
- Я в это не верю. Скорее причина твоего бесплодия в муже. Он похож на скелет, обтянутый жёлтой кожей.
- Это всё посты, будь они неладны, - прошептала Гюльфем.
- Ты и сама с ним чуть не зачахла, моя бедная горлинка, - нежно промолвил он, шлёпнув её по пухлой попке. - Я с трудом узнал тебя, когда увидел. Хвала Аллаху, в моём дворце отъелась досыта и снова стала похожа на мою прежнюю Гюль.
Его пальцы скользнули в расселину между двумя половинками, но Гюльфем решительно отвела его руку.
- Прежде скажите, - потребовала она, - почему верховный кадий отложил мой развод?
- Он назначил адат, - объяснил Сарнияр. - Этот срок длиной в один лунный месяц необходим, чтобы выявить, не понесла ли ты от мужа. Потому что, согласно шариату, развод не может состояться, если жена беременна.
Щёки Гюльфем покрылись жарким румянцем.
- И вы ничего не сказали мне? Я должна была провести этот месяц в целомудренном воздержании. О боже праведный! А если я забеременела от вас, что же будет со мной и с моим разводом?
Сарнияр запечатлел пламенный поцелуй на её голом плече.
- Он непременно состоится, моя горлинка. Странно, что ты ни разу не обратила внимания, как я выплёскивал своё семя в тряпицу, чтобы ты не зачала не ко времени.
- О-о, - взвилась Гюльфем, - вы неисправимый греховодник, сахиб, и меня обратили в грешницу. Как я могла заметить, куда падало ваше семя, если вы меня всякий раз доводили до полной отключки?
- Если хочешь остаться праведницей, - хохотнул Сарнияр, наматывая её длинные волосы на руку, - возвращайся к своему мужу. Ещё ведь не поздно.
- О нет, ни за что, - вскричала Гюльфем, - лучше буду грешницей, достойной своего соблазнителя.
В подтверждение своих слов она склонилась к нему и провела языком по головке его члена, который даже в спокойном состоянии имел весьма внушительные размеры.
Сарнияр вздрогнул от неожиданности.
- Не буди моего зверя, женщина, - притворно нахмурился он.
Но Гюльфем, осмелев, уже сжимала его член в руках и обсасывала, будто лакомый кусочек. Сарнияр застонал от острого наслаждения, которое она доставляла ему своими изощрёнными ласками. Время от времени ему всё же приходилось смирять её пыл, потянув за волосы. Его член начал стремительно расти у неё в руках, наполняясь желанием.
- Довольно, Гюль, хватит мне доказывать, насколько ты достойна меня, - зарычал он, вцепившись в её запястья, и одним рывком подтянул её к себе на грудь.
Она и охнуть не успела, как он раздвинул складки её плоти и всадил свой разбухший от желания член в тёплую норку.
- Подбрасывай свой прелестный зад, моя маленькая шлюшка, а я буду послушно следовать за тобой! - велел царевич, сжимая горячими ладонями её пухлые ягодицы.
Они начали слаженно двигаться вверх-вниз. Гюльфем с восторгом ощущала, как его член пульсирует внутри её тела. Он был так огромен, что заполнял её норку целиком, растягивая упругие стенки до упора. Когда ритм их движений был отлажен, Сарнияр убрал руки с ягодиц Гюльфем и крепко прижал её к себе.
- Мне кажется, мы одно целое, сахиб! - пролепетала она, опалив его лицо своим жарким дыханием.
- Ещё нет, - усмехнулся царевич и впился страстным поцелуем в губы Гюльфем. Его язык вторгся в глубину её рта, и после этого она уверилась, что они слиты воедино.
Их языки сплетались в такой же тесной схватке, что и тела. Она начала уставать от своей бешеной скачки, и тогда он перекатил её на спину, не разжимая объятий. Теперь он задавал ритм движениям, а Гюльфем получила возможность слегка расслабиться.
Когда она достаточно отдохнула, Сарнияр ускорил свои удары. Он с силой вколачивался в гостеприимное тело, пока их обоих не настиг взрыв безумного наслаждения. Содрогаясь в пароксизме страсти, она ощутила, как её заполняет выпущенное им семя и прошептала:
- Вы обманули меня, сахиб...
Её веки налились свинцом от усталости, и, впадая в сон, она уже не слышала, как он ответил:
- Прости, моя горлинка, я не смог сдержаться. Не беда, если моё семя прорастёт в тебе. Завтра ты разведёшься с мужем, и мы сразу поженимся, не дожидаясь окончания моего траура.
Он заглянул ей в лицо и увидел, что веки Гюльфем плотно сомкнуты, а её мерное дыхание говорило о том, что она погружена в глубокий сон.
- Ты неподражаема, Гюль, - усмехнулся он, с нежностью наблюдая за ней. - Разогрела меня настолько, что я потерял контроль над собой, а сама уснула, как ни в чём не бывало. Спи, моя сладкая горлинка, а мне теперь долго не удастся заснуть.
Сарнияр завершал омовение в серебряном тазу, когда в дверь кто-то робко постучал. Натянув халат, он вышел из спальни Гюльфем и увидел смущённо переминавшуюся с ноги на ногу горничную.
- Сахиб, - кланяясь, сообщила Мунира, - воротились ваши посланцы из крепости Алиф.
Ничего не ответив, царевич поспешил в гостиную. На одном из диванов, тянувшихся вдоль её стен, сидели Бехрам и Ферхад, новый телохранитель Сарнияра, нанятый им в отсутствие мавра. У дверей маячила коренастая фигура скорохода.
Мужчины о чём-то беседовали вполголоса, но умолкли, заслышав тяжёлые шаги за дверью, и поднялись навстречу хозяину.
- Ну что, Бехрам, - сходу спросил Сарнияр, - удалось ли Рахиму напасть на след отравителя?
Не говоря ни слова, Бехрам протянул ему запечатанный свиток. В нетерпении сломав печать, царевич развернул послание и прочёл: «Ваше высочество! Сообщаю вам, что согласно вашему приказу мы с Мансуром объездили все караван-сараи, где он останавливался на ночлег по пути из Алькадира в Алиф. Самым тщательным образом я опросил всех тамошних хозяев и служащих, освежая им память при помощи кошельков, набитых звонкими монетами. Но никто, начиная с управляющих и кончая конюхами, не заметил ничего хоть сколько-нибудь подозрительного. Все в один голос утверждали, что Мансур, коего я им предъявлял, следуя вашему приказу, ни с кем не сходился близко или вовсе избегал общения с проезжим людом, не пил вина и не расставался даже на миг со своей торбой. В результате поисков хочу сказать вам следующее. Вы поддались чарам этой женщины, ослепившей вам глаза и затемнившей ваш разум. А между тем не подлежит сомнению, что никто, кроме неё, не смог бы так ловко воспользоваться недосмотром вашего скорохода. Не забывайте, что она своими руками готовила лакомство для маленького Данияла.
На этом остаюсь вашим почтительным слугой и другом, Рахим ибн Хусейн, в ожидании нового назначения комендант крепости Алиф».
Дочитав письмо, Сарнияр с досадой скомкал его и бросил на пол.
- Тебе известно, о чём написано в этом послании, Мансур? - спросил он, медленно поворачиваясь к гонцу.
Липкий страх объял Мансура и лишил его сил, потому что этот ласковый голос был голосом просыпающегося льва.
- Я догадываюсь, о чём там написано, сахиб, - трепеща, залепетал он.
- В этом письме, - продолжал царевич, наливаясь гневом, - мой надёжный соратник, верный слуга и преданный друг обвиняет тебя, по меньшей мере, в недосмотре, повлёкшем за собой смерть моей жены и детей. Око за око, кровь за кровь!
Приведя эти слова из хадиса, он выхватил из ножен, висевших на поясе мавра, короткий дамасский меч и одним махом отсёк голову Мансуру. Оба телохранителя, хоть и были крепки духом, содрогнулись от ужаса и отвращения.
- Ферхад, за мной, - приказал Сарнияр, как ни в чём не бывало, - а тебе, Бехрам, надо отдохнуть с дороги. Но прежде вели слугам убрать из моей гостиной тело и голову этого несчастного.
Оставшись один, Бехрам, стараясь не смотреть на то, что осталось от его приятеля, подобрал с пола скомканное письмо, разгладил, как мог, прочёл и сунул в карман.
* * *
Сун Янг как обычно трудился в своей лаборатории, когда дверь его лавки сотряслась от сильного нетерпеливого стука. Собственно, в этом не было ничего из ряда вон выходящего. Китайца нередко тревожили среди ночи, когда у кого-нибудь из соседей внезапно начинались приступы мигрени или прихватывало сердце. Поэтому он смиренно поплёлся открывать дверь полуночному гостю. Каково же было его удивление, когда им оказался Бехрам, не передать словами.
- Ну, как тебе живётся одному, Сун Янг? - поинтересовался мавр, входя в тёмную переднюю.
Сун Янг поспешно зажёг один из своих китайских светильников.
- Скверно, - прокряхтел он, радуясь сам не зная, почему приходу старого знакомого.
- Жены не хватает? - с притворным сочувствием спросил Бехрам.
Бледные губы китайца мелко задрожали.
- Если ты пришёл, чтобы поглумиться надо мной, лучше уходи подобру-поздорову.
- Нет, я пришёл совсем не за этим.
- А зачем же тогда?
- Хочу помочь тебе, дуралей, - ласково сказал Бехрам, - вернуть твоё сокровище, которое у тебя без зазрения совести украли.
Сун Янг разразился смехом, похожим на шипение змеи.
- С чего вдруг такая забота? - ехидно осведомился он. - Разве ты не преданный пёс его высочества?
Не обращая внимания на его язвительный тон, Бехрам продолжал:
- В этом-то всё и дело, кафир. Я верный раб моего сахиба и не могу равнодушно смотреть, как он превращается в тряпку в руках коварной ведьмы.
- Ты о моей жене говоришь? - встревожился Сун Янг.
- Я ненавижу её всеми фибрами души, - воскликнул Бехрам. - Она погубила обеих моих жён и единственного сына. Не смотри на меня так, кафир. Я знаю, что она удавила Фериду, хоть вы с сахибом и постарались скрыть её преступление. А я любил свою жену и не желал ей смерти, несмотря на то, что она обманула меня.
- Во имя Аллаха, которому ты поклоняешься, как ты узнал, что её убила Гюльфем?
- Просто, кафир, очень просто. Пригласил на чай без задней мысли Саида, и он рассказал за чаем, как сахиб потребовал вернуть ему шарф, которым Ферида была задушена в темнице. Уж не знаю, поверил ли Саид в её самоубийство, но я не могу поверить, потому что слишком хорошо знал свою жену. Она бы никогда не наложила на себя руки.
- Но с чего ты решил, что её убила именно Гюльфем?
- Потому что нет такой женщины на свете, ради спасения которой сахиб пошёл на лжесвидетельство, кроме этой суки, твоей жены. Она сгубила и мою Зальфию, которая носила моего ребёнка, и моего сына Абдуллу. Она отравила всех своим ядом, проклятая ведьма!
- О, Бехрам! - пришёл в ужас Сун Янг. - Какие чудовищные слова ты говоришь! Надеюсь, ты выразился фигурально.
- Буквально! - заверил Бехрам. - Мой сын воспитывался с детьми его высочества, сидел с ними за одним столом, о чём я теперь горько сожалею. Если бы он рос в соответствии со своим положением, сейчас был бы жив. А Зальфия навлекла на себя подозрение в убийстве детей и, не найдя оправданий, убила себя у меня на глазах.
- Я сочувствую тебе, Бехрам, - пробормотал Сун Янг, - но всё-таки не понимаю, при чём здесь Гюльфем.
Бехрам достал из кармана письмо и сунул его под нос Сун Янгу.
- Читай, - кратко скомандовал он.
- Какое измятое, - пробубнил китаец, погружаясь в чтение.
Прочитав письмо, он поднял на мавра раскосые глаза, полные изумления.
- О чём здесь идёт речь, Бехрам? Зачем сахиб приказал этим людям объезжать постоялые дворы и опрашивать всех, кто там служит?
Толстые губы Бехрама скривились в недоброй усмешке.
- Затем, что не желает признать очевидную истину: никому из его воображаемых врагов, если бы таковые и нашлись, не удалось бы обмануть глаза скорохода, верного своему долгу. Только одна особа могла усыпить его бдительность, и эта особа - твоя жена, кафир. Она своими руками готовила лакомство для сына сахиба, и у неё была возможность подмешать яд в кувшин с эликсиром.
- О, Будда всемилостивый! - возгласил Сун Янг, опускаясь на колени. - Я обесчещен! Мой дом обесчещен! Теперь мне остаётся только одно: смыть своей кровью этот вечный позор!
Вдруг он вскочил с колен и схватил мавра за воротник кафтана.
- Но это невозможно, Бехрам. Клянусь тебе, моя жена и близко не подходила к кувшину с эликсиром!
- Ты уверен? - наморщил лоб Бехрам.
- Абсолютно, - воскликнул Сун Янг.
- И в самом деле, почему? - стало любопытно Гюльфем.
- Потому что ещё не готов раскрыть своё инкогнито, - объяснил ей царевич. - Я так и сказал этому досточтимому судье: дескать, после смерти жены хочу пожить уединённо в своей загородной усадьбе, подальше от державных дел, не привлекая к себе внимания двора. Но настоящая причина, конечно, не в этом. Если я обращусь к Саиду, отец узнает, что я вернулся в Румайлу и помешает мне...
- В чём помешает, сахиб? - с нетерпением спросила Гюльфем.
- Помешает мне жениться на тебе, моя горлинка. Я хочу жениться на тебе после того, как ты разведёшься с Сун Янгом.
- О, сахиб, - пролепетала Гюльфем, потупившись от величайшего смущения.
Сарнияр приподнял её голову и пристально посмотрел ей в глаза.
- Для тебя это новость, Гюль? - спросил он. - Надеюсь, приятная?
- О, я не смела и мечтать о таком счастье, - ответила она, целуя ему руки. - Но, сахиб... У нас с Сун Янгом не было детей. Что, если и вам я не смогу родить?
- Я в это не верю. Скорее причина твоего бесплодия в муже. Он похож на скелет, обтянутый жёлтой кожей.
- Это всё посты, будь они неладны, - прошептала Гюльфем.
- Ты и сама с ним чуть не зачахла, моя бедная горлинка, - нежно промолвил он, шлёпнув её по пухлой попке. - Я с трудом узнал тебя, когда увидел. Хвала Аллаху, в моём дворце отъелась досыта и снова стала похожа на мою прежнюю Гюль.
Его пальцы скользнули в расселину между двумя половинками, но Гюльфем решительно отвела его руку.
- Прежде скажите, - потребовала она, - почему верховный кадий отложил мой развод?
- Он назначил адат, - объяснил Сарнияр. - Этот срок длиной в один лунный месяц необходим, чтобы выявить, не понесла ли ты от мужа. Потому что, согласно шариату, развод не может состояться, если жена беременна.
Щёки Гюльфем покрылись жарким румянцем.
- И вы ничего не сказали мне? Я должна была провести этот месяц в целомудренном воздержании. О боже праведный! А если я забеременела от вас, что же будет со мной и с моим разводом?
Сарнияр запечатлел пламенный поцелуй на её голом плече.
- Он непременно состоится, моя горлинка. Странно, что ты ни разу не обратила внимания, как я выплёскивал своё семя в тряпицу, чтобы ты не зачала не ко времени.
- О-о, - взвилась Гюльфем, - вы неисправимый греховодник, сахиб, и меня обратили в грешницу. Как я могла заметить, куда падало ваше семя, если вы меня всякий раз доводили до полной отключки?
- Если хочешь остаться праведницей, - хохотнул Сарнияр, наматывая её длинные волосы на руку, - возвращайся к своему мужу. Ещё ведь не поздно.
- О нет, ни за что, - вскричала Гюльфем, - лучше буду грешницей, достойной своего соблазнителя.
В подтверждение своих слов она склонилась к нему и провела языком по головке его члена, который даже в спокойном состоянии имел весьма внушительные размеры.
Сарнияр вздрогнул от неожиданности.
- Не буди моего зверя, женщина, - притворно нахмурился он.
Но Гюльфем, осмелев, уже сжимала его член в руках и обсасывала, будто лакомый кусочек. Сарнияр застонал от острого наслаждения, которое она доставляла ему своими изощрёнными ласками. Время от времени ему всё же приходилось смирять её пыл, потянув за волосы. Его член начал стремительно расти у неё в руках, наполняясь желанием.
- Довольно, Гюль, хватит мне доказывать, насколько ты достойна меня, - зарычал он, вцепившись в её запястья, и одним рывком подтянул её к себе на грудь.
Она и охнуть не успела, как он раздвинул складки её плоти и всадил свой разбухший от желания член в тёплую норку.
- Подбрасывай свой прелестный зад, моя маленькая шлюшка, а я буду послушно следовать за тобой! - велел царевич, сжимая горячими ладонями её пухлые ягодицы.
Они начали слаженно двигаться вверх-вниз. Гюльфем с восторгом ощущала, как его член пульсирует внутри её тела. Он был так огромен, что заполнял её норку целиком, растягивая упругие стенки до упора. Когда ритм их движений был отлажен, Сарнияр убрал руки с ягодиц Гюльфем и крепко прижал её к себе.
- Мне кажется, мы одно целое, сахиб! - пролепетала она, опалив его лицо своим жарким дыханием.
- Ещё нет, - усмехнулся царевич и впился страстным поцелуем в губы Гюльфем. Его язык вторгся в глубину её рта, и после этого она уверилась, что они слиты воедино.
Их языки сплетались в такой же тесной схватке, что и тела. Она начала уставать от своей бешеной скачки, и тогда он перекатил её на спину, не разжимая объятий. Теперь он задавал ритм движениям, а Гюльфем получила возможность слегка расслабиться.
Когда она достаточно отдохнула, Сарнияр ускорил свои удары. Он с силой вколачивался в гостеприимное тело, пока их обоих не настиг взрыв безумного наслаждения. Содрогаясь в пароксизме страсти, она ощутила, как её заполняет выпущенное им семя и прошептала:
- Вы обманули меня, сахиб...
Её веки налились свинцом от усталости, и, впадая в сон, она уже не слышала, как он ответил:
- Прости, моя горлинка, я не смог сдержаться. Не беда, если моё семя прорастёт в тебе. Завтра ты разведёшься с мужем, и мы сразу поженимся, не дожидаясь окончания моего траура.
Он заглянул ей в лицо и увидел, что веки Гюльфем плотно сомкнуты, а её мерное дыхание говорило о том, что она погружена в глубокий сон.
- Ты неподражаема, Гюль, - усмехнулся он, с нежностью наблюдая за ней. - Разогрела меня настолько, что я потерял контроль над собой, а сама уснула, как ни в чём не бывало. Спи, моя сладкая горлинка, а мне теперь долго не удастся заснуть.
Прода от 15.07.2022, 16:22
Сарнияр завершал омовение в серебряном тазу, когда в дверь кто-то робко постучал. Натянув халат, он вышел из спальни Гюльфем и увидел смущённо переминавшуюся с ноги на ногу горничную.
- Сахиб, - кланяясь, сообщила Мунира, - воротились ваши посланцы из крепости Алиф.
Ничего не ответив, царевич поспешил в гостиную. На одном из диванов, тянувшихся вдоль её стен, сидели Бехрам и Ферхад, новый телохранитель Сарнияра, нанятый им в отсутствие мавра. У дверей маячила коренастая фигура скорохода.
Мужчины о чём-то беседовали вполголоса, но умолкли, заслышав тяжёлые шаги за дверью, и поднялись навстречу хозяину.
- Ну что, Бехрам, - сходу спросил Сарнияр, - удалось ли Рахиму напасть на след отравителя?
Не говоря ни слова, Бехрам протянул ему запечатанный свиток. В нетерпении сломав печать, царевич развернул послание и прочёл: «Ваше высочество! Сообщаю вам, что согласно вашему приказу мы с Мансуром объездили все караван-сараи, где он останавливался на ночлег по пути из Алькадира в Алиф. Самым тщательным образом я опросил всех тамошних хозяев и служащих, освежая им память при помощи кошельков, набитых звонкими монетами. Но никто, начиная с управляющих и кончая конюхами, не заметил ничего хоть сколько-нибудь подозрительного. Все в один голос утверждали, что Мансур, коего я им предъявлял, следуя вашему приказу, ни с кем не сходился близко или вовсе избегал общения с проезжим людом, не пил вина и не расставался даже на миг со своей торбой. В результате поисков хочу сказать вам следующее. Вы поддались чарам этой женщины, ослепившей вам глаза и затемнившей ваш разум. А между тем не подлежит сомнению, что никто, кроме неё, не смог бы так ловко воспользоваться недосмотром вашего скорохода. Не забывайте, что она своими руками готовила лакомство для маленького Данияла.
На этом остаюсь вашим почтительным слугой и другом, Рахим ибн Хусейн, в ожидании нового назначения комендант крепости Алиф».
Дочитав письмо, Сарнияр с досадой скомкал его и бросил на пол.
- Тебе известно, о чём написано в этом послании, Мансур? - спросил он, медленно поворачиваясь к гонцу.
Липкий страх объял Мансура и лишил его сил, потому что этот ласковый голос был голосом просыпающегося льва.
- Я догадываюсь, о чём там написано, сахиб, - трепеща, залепетал он.
- В этом письме, - продолжал царевич, наливаясь гневом, - мой надёжный соратник, верный слуга и преданный друг обвиняет тебя, по меньшей мере, в недосмотре, повлёкшем за собой смерть моей жены и детей. Око за око, кровь за кровь!
Приведя эти слова из хадиса, он выхватил из ножен, висевших на поясе мавра, короткий дамасский меч и одним махом отсёк голову Мансуру. Оба телохранителя, хоть и были крепки духом, содрогнулись от ужаса и отвращения.
- Ферхад, за мной, - приказал Сарнияр, как ни в чём не бывало, - а тебе, Бехрам, надо отдохнуть с дороги. Но прежде вели слугам убрать из моей гостиной тело и голову этого несчастного.
Оставшись один, Бехрам, стараясь не смотреть на то, что осталось от его приятеля, подобрал с пола скомканное письмо, разгладил, как мог, прочёл и сунул в карман.
* * *
Сун Янг как обычно трудился в своей лаборатории, когда дверь его лавки сотряслась от сильного нетерпеливого стука. Собственно, в этом не было ничего из ряда вон выходящего. Китайца нередко тревожили среди ночи, когда у кого-нибудь из соседей внезапно начинались приступы мигрени или прихватывало сердце. Поэтому он смиренно поплёлся открывать дверь полуночному гостю. Каково же было его удивление, когда им оказался Бехрам, не передать словами.
- Ну, как тебе живётся одному, Сун Янг? - поинтересовался мавр, входя в тёмную переднюю.
Сун Янг поспешно зажёг один из своих китайских светильников.
- Скверно, - прокряхтел он, радуясь сам не зная, почему приходу старого знакомого.
- Жены не хватает? - с притворным сочувствием спросил Бехрам.
Бледные губы китайца мелко задрожали.
- Если ты пришёл, чтобы поглумиться надо мной, лучше уходи подобру-поздорову.
- Нет, я пришёл совсем не за этим.
- А зачем же тогда?
- Хочу помочь тебе, дуралей, - ласково сказал Бехрам, - вернуть твоё сокровище, которое у тебя без зазрения совести украли.
Сун Янг разразился смехом, похожим на шипение змеи.
- С чего вдруг такая забота? - ехидно осведомился он. - Разве ты не преданный пёс его высочества?
Не обращая внимания на его язвительный тон, Бехрам продолжал:
- В этом-то всё и дело, кафир. Я верный раб моего сахиба и не могу равнодушно смотреть, как он превращается в тряпку в руках коварной ведьмы.
- Ты о моей жене говоришь? - встревожился Сун Янг.
- Я ненавижу её всеми фибрами души, - воскликнул Бехрам. - Она погубила обеих моих жён и единственного сына. Не смотри на меня так, кафир. Я знаю, что она удавила Фериду, хоть вы с сахибом и постарались скрыть её преступление. А я любил свою жену и не желал ей смерти, несмотря на то, что она обманула меня.
- Во имя Аллаха, которому ты поклоняешься, как ты узнал, что её убила Гюльфем?
- Просто, кафир, очень просто. Пригласил на чай без задней мысли Саида, и он рассказал за чаем, как сахиб потребовал вернуть ему шарф, которым Ферида была задушена в темнице. Уж не знаю, поверил ли Саид в её самоубийство, но я не могу поверить, потому что слишком хорошо знал свою жену. Она бы никогда не наложила на себя руки.
- Но с чего ты решил, что её убила именно Гюльфем?
- Потому что нет такой женщины на свете, ради спасения которой сахиб пошёл на лжесвидетельство, кроме этой суки, твоей жены. Она сгубила и мою Зальфию, которая носила моего ребёнка, и моего сына Абдуллу. Она отравила всех своим ядом, проклятая ведьма!
- О, Бехрам! - пришёл в ужас Сун Янг. - Какие чудовищные слова ты говоришь! Надеюсь, ты выразился фигурально.
- Буквально! - заверил Бехрам. - Мой сын воспитывался с детьми его высочества, сидел с ними за одним столом, о чём я теперь горько сожалею. Если бы он рос в соответствии со своим положением, сейчас был бы жив. А Зальфия навлекла на себя подозрение в убийстве детей и, не найдя оправданий, убила себя у меня на глазах.
- Я сочувствую тебе, Бехрам, - пробормотал Сун Янг, - но всё-таки не понимаю, при чём здесь Гюльфем.
Бехрам достал из кармана письмо и сунул его под нос Сун Янгу.
- Читай, - кратко скомандовал он.
- Какое измятое, - пробубнил китаец, погружаясь в чтение.
Прочитав письмо, он поднял на мавра раскосые глаза, полные изумления.
- О чём здесь идёт речь, Бехрам? Зачем сахиб приказал этим людям объезжать постоялые дворы и опрашивать всех, кто там служит?
Толстые губы Бехрама скривились в недоброй усмешке.
- Затем, что не желает признать очевидную истину: никому из его воображаемых врагов, если бы таковые и нашлись, не удалось бы обмануть глаза скорохода, верного своему долгу. Только одна особа могла усыпить его бдительность, и эта особа - твоя жена, кафир. Она своими руками готовила лакомство для сына сахиба, и у неё была возможность подмешать яд в кувшин с эликсиром.
- О, Будда всемилостивый! - возгласил Сун Янг, опускаясь на колени. - Я обесчещен! Мой дом обесчещен! Теперь мне остаётся только одно: смыть своей кровью этот вечный позор!
Вдруг он вскочил с колен и схватил мавра за воротник кафтана.
- Но это невозможно, Бехрам. Клянусь тебе, моя жена и близко не подходила к кувшину с эликсиром!
- Ты уверен? - наморщил лоб Бехрам.
- Абсолютно, - воскликнул Сун Янг.
