Как только он ушёл, а лучше сказать, унёсся на крыльях любви, я позвал главного посла, некоего Арчибека, одним своим видом способного вогнать в землю человека не самого робкого десятка.
- И что же, государь? - повторил крайне заинтригованный Сарнияр.
- Этот страхолюдин, - продолжал Аль-Шукрейн, - тоже спросил меня с не меньшим любопытством, что я решил по поводу своей дочери. И хотя мне было не по себе от взгляда, которым он меня буравил, я храбро ответил отказом королю Мирзе, обосновав его тем, что есть, без всяких измышлений. Он смиренно меня выслушал, не возражая и не грозя, только загадочно улыбнулся в ответ и сразу же откланялся.
Едва лишь я перевёл дыхание, как возвратился Камал, весь в слезах, и на мои настойчивые расспросы отвечал одно и то же, как заведённый: «Это всё ваш сын, повелитель! Он разлучил меня с Марджин, и она разлюбила меня!» Я понял, что у него не заладилось с ней и, признаться, пожалел, что так поторопился с отказом черкесу. А три часа спустя мне сообщили о похищении Марджин и её свиты. Я послал вдогонку похитителям свою конницу, но она вернулась ни с чем. На следующее утро Камал опять пришёл ко мне и попросил меня выписать ему пропуск в Алиф.
- Вы спросили, какая нужда гонит его к турецкой границе?
- Разумеется, я спросил, зачем ему понадобился мой старший сын. Он ответил, что будет умолять тебя отбить у черкесов Марджин. Я выдал ему пропуск и больше его не видел. Камал исчез из города и до сих пор не объявился. А теперь скажи мне, сынок, приезжал ли он к тебе в Алиф?
- Нет, - помрачнел царевич, - в этом отпала нужда после того, как он побывал в китайской лавке. Камал обманул вас. Он собирался в Алиф не за тем, чтобы умолять меня отбить Марджин у черкесов. Если бы у него и в самом деле было такое намерение, зачем бы он пошёл к китайцу за отравой? О нет, этот гадёныш решил отомстить мне за свои разбитые надежды. Ведь это я украл у него Марджин, а вовсе не черкесы. Я разлучил их, когда они были ещё детьми, и она позабыла его, потому и не выказала ему при встрече ни радости, ни любви. Камал потребовал у вас пропуск для явки в Алиф, а перед отъездом зашёл в лавку к Сун Янгу за отравой, под предлогом, что в посольском доме развелось много крыс. И там ему выпал счастливый случай сполна рассчитаться со мной за все свои обиды. К китайцу прибыл мой скороход за эликсиром для Сервиназ. Жена Сун Янга приготовила лакомство для Данияла. Улучив удобный момент, Камал подсыпал крысиный яд, что дал ему китаец, в кувшин с эликсиром и миску с каштанами. Судите сами, отец, зачем ему было ехать в Алиф, если месть его и без того свершилась. За смерть своего отца и обоих братьев, а также за потерю Марджин он забрал жизнь у моего сына, дочери, жены и ребёнка, которого она носила. Око за око, кровь за кровь!
Государь непроизвольно содрогнулся от этих слов из хадиса. Чтобы скрыть охватившие его чувства, он схватил обе руки Сарнияра и прижался к ним лицом.
- Хвала Аллаху, сынок, что его месть не коснулась тебя лично! У тебя ещё будут дети, много детей! Что же касается жены...
- Жену я выберу сам, - перебил его Сарнияр, - только прежде найду это сатанинское отродье. Раз он не поехал в Алиф, возможно, подался в Черкесию, как вы полагаете?
- А какой в этом смысл? - улыбнулся государь. - Что ему там светит? Нет, я полагаю, что он удрал в Голконду к своему дружку Зигфару.
- Почему вы так думаете? - спросил Сарнияр.
Царь протянул сыну то самое письмо, которое принёс ему Камал.
- Читай. Это письмо Зигфара, в нём он зовёт своего друга на свадьбу. Наверняка Камал воспользовался его приглашением, чтобы убежать подальше от твоего карающего меча.
Царевич уже начал читать письмо, но услышав о свадьбе, поднял глаза на отца.
- Наш малыш Зигфар собрался жениться? И кто же эта несчастная?
Аль-Шукрейн притворился, что не замечает иронии, с которой был задан вопрос.
- Это принцесса Раминан, Жемчужина Индии. И она, в самом деле, несчастна, потому что выходит за твоего брата именно теперь, когда ты наконец-таки освободился. Мы с Акбаром так долго ждали этого момента. А сейчас обстоятельства таковы, что ему, как никогда, нужна поддержка сильного союзника. Салим, нечестивец, поднял свой меч на отца.
- Я поддержу Акбара, если нужно, - заверил Сарнияр, - но не ценой своей свободы.
Аль-Шукрейн махнул рукой.
- Ты прекрасно знаешь, что постоянство союзника можно обеспечить, только породнившись с ним. Правда, мы в родстве с Моголом, но не настолько близком. Он всего лишь твой двоюродный дядя по линии матери. А мог бы стать тестем и передать твоему сыну корону своей империи.
- Можете воздержаться от дальнейших объяснений, отец, - произнёс Сарнияр, дочитывая письмо Зигфара, - мне и без того понятен ход ваших мыслей. С той поры, как вы вернулись из Индии, прожужжали мне все уши о выгодах моего брака с принцессой Раминан. Но браки должны заключаться по любви. Принцесса и Зигфар любят друг друга, об этом здесь ясно написано.
- Там также сказано, что корону империи Акбар передаст ребёнку своей дочери, если тот, за кого она выйдет замуж, поможет ему удержаться на престоле. А какая ему польза от Зигфара? Он только твой управляющий, не более того. Ты готов подставить Акбару своё плечо, но ему нужна не единовременная помощь. Трон под ним горит с тех пор, когда в Бомбее засели португальцы. Салим лишь подлил масла в огонь. Если Акбар в нём сгорит, это будет твоя вина. Империя Великих Моголов не достанется моим внукам, если ты позволишь Жемчужине Индии выйти за Зигфара.
У Сарнияра был такой вид, как будто он съел что-то кислое. Разговор о его свадьбе с дочерью Акбара вёлся уже много лет; отец всякий раз прибавлял к нему новые аргументы, но чем убедительнее они были, тем меньше царевичу хотелось этого союза.
- Если вы продолжите в том же духе, отец, - сказал он, - я начну думать, что в глубине души вы благодарны Камалу за его жестокую выходку. Я отправлюсь за ним в Голконду, поскольку вы представили мне в виде письма Зигфара веское доказательство того, что этот волчонок затаился там. Но я не стану расстраивать свадьбу моего брата, потому что обещал никогда не вставать ему поперёк дороги. Кроме того, как бы желание разделаться с Камалом ни подстёгивало меня, всё равно я уже не успею помешать бракосочетанию Зигфара с принцессой. В письме указан срок в четыре месяца, и больше половины его уже миновало.
Он твёрдым шагом двинулся к двери, но, не дойдя до неё, остановился и спросил:
- Кстати, отец, мне не совсем понятно, каким образом письмо Зигфара, адресованное Камалу, оказалось в ваших руках.
Государь ожидал этого вопроса, поэтому ничуть не смутился и ответил:
- Приняв на своё попечение посольский дом, Камал считал себя обязанным следить за всем, что происходит в мире. Потому и принёс мне письмо Зигфара, дабы я из первых рук узнал, как обстоят дела в империи Великих Моголов. А я так заинтересовался всем изложенным в нём, что попросил Камала оставить мне письмо для более пристального ознакомления.
Ответ отца полностью удовлетворил Сарнияра. Он молча поклонился ему на прощание и продолжил путь, чеканя шаг.
- Сын мой, подумай, - крикнул ему вдогонку отец, - раз уж ты всё равно овдовел, зачем упускать такую превосходную во всех отношениях партию? Не уступай своему брату Жемчужину Индии!
Когда шаги сына затихли в глубине дворца, он упал на колени и простёр руки к тёмным балкам, поддерживающим потолок.
- О Аллах, всемилостивый, милосердный! - горячо взмолился Аль-Шукрейн, - сделай так, чтобы он не опоздал и увидел жемчужину в твоём венце, принцессу Раминан раньше, чем она выйдет замуж за его брата. Он не сможет устоять и забудет о своём зароке не жениться на ней. О большем не прошу тебя, Всевышний! Мы, твои тени на земле, своим величием здесь славим тебя на небесах. А эта нелепая свадьба бесславит наш род. О Создатель, я пожертвовал столькими жизнями и свою жизнь готов отдать за союз Сарнияра Измаила с Жемчужиной Индии. Не допусти, чтобы моя жертва оказалась напрасной!
Только он произнёс эти слова, как с потолка на голову ему свалилась тяжёлая золочёная люстра. Колени его подогнулись, и он распростёрся на полу, вытянув руку с зажатыми в ней жемчужными чётками.
Вернувшись в свои покои, царица Хафиза наткнулась на лежавшего пластом мужа и заголосила на весь дворец. На её пронзительные вопли сбежались слуги, перенесли царя на диван и послали за Хаджи-хакимом.
Осмотрев рану на голове Аль-Шукрейна, вконец одряхлевший врач сказал царице, сжимавшей неподвижную руку мужа в своих ладонях:
- Слава Аллаху, тюрбан смягчил удар. Повелитель поправится, если на то будет воля всевышнего. Надо бы сообщить его высочеству.
Аль-Шукрейн приоткрыл осоловелые глаза и вымолвил еле внятно, с расстановкой:
- Не смейте... я запрещаю... пусть едет в Индию без промедления... зря, что ли я... - Он медленно закрыл глаза и впал в забытьё.
Был уже поздний вечер, когда Сарнияр вернулся в свой дворец. Амина сообщила, что госпожа, прождав его весь день, отужинала в одиночестве и теперь готовится ко сну. Распорядившись принести ему ужин в её покои, царевич немедленно отправился к ней. На сердце у него было невыносимо тяжело от предстоявшей им разлуки, но особенно его угнетала необходимость объясниться с ней перед отъездом. Он знал, что Гюльфем уже начала себе готовить приданое к их свадьбе. Какой удар он нанесёт ей, сообщив, что им надлежит расстаться, по меньшей мере, на год! Если уж для него это было тяжелейшим испытанием, каким же оно станет для неё?
- О Аллах, пошли мне сил и терпения, - взмолился Сарнияр, входя в её спальню.
Завидев его, Гюльфем ужом выскользнула из рук горничной, расплетавшей ей косы перед сном, и устремилась ему навстречу.
- Я поужинаю у тебя, Гюль, - сказал Сарнияр.
Его голос немного дрожал. Прижавшись к его груди, она услышала, как тревожно стучит его сердце.
- Поторопи слуг с моим ужином, Фейруз, - приказал он горничной, решив немного подкрепиться прежде, чем заводить пренеприятный разговор. - Если Джафер уже лёг спать, пусть его разбудят.
Служанка ушла. Обнимая царевича одной рукой, Гюльфем подвела его к тахте, усадила поудобнее, а сама устроилась на полу у его ног.
- Где вы так долго пропадали, мой возлюбленный? - спросила она. - Я не ожидала, что с моим разводом будет столько мороки. Очевидно, Сун Янг доставил вам немало хлопот своим нежеланием дать мне свободу. Вам пришлось искать четырёх свидетелей того, что он дурно обходился со мной?
- Твой муж и впрямь оказался крепким орешком, - подтвердил Сарнияр. - Он даже изъявил желание принять ислам, лишь бы не потерять тебя.
- Но ведь кадий не позволил ему? - с тревогой в голосе спросила молодая женщина.
Сарнияр не успел ей ответить, так как в эту минуту возвратилась Фейруз с нагруженным едой подносом. Она поставила его на столик, придвинутый к тахте, и сообщила:
- Джафер продегустировал напитки и яства, ваше высочество. Всё чисто. Приятного вам аппетита.
- Я сама обслужу сахиба, - сказала ей Гюльфем, - можешь идти.
После ухода служанки она оглядела поднос и, заметив на нём два кубка, разлила по ним вино из серебряного кувшина. Потом отломила кусочек от пшеничной лепёшки и подцепила им ломтик жареного ягнёнка с блюда. Ей безумно нравилось самой кормить любимого. Отрадно было сознавать, что после недавних событий она пользуется его полным доверием как самый близкий ему человек, а Гюльфем уже начинала понемногу примерять на себя роль его жены.
Сарнияр с удовольствием отведал разных кушаний с её рук, а когда насытился, Гюльфем подняла оба кубка.
- Я выпью с вами вина, - улыбнулась она, - необходимо отпраздновать мою свободу. Ведь всё обошлось, не правда ли?
Сарнияр залпом осушил свой кубок и ответил:
- Нет, Гюль, не обошлось. Твой развод не состоялся. Сун Янг обманул своим показным благочестием кадия, и тот ему назначил испытательный срок в один год.
Гюльфем уже пригубила вино, но услышав, что развод отсрочен на целый год, поставила почти нетронутый кубок на столик.
- Не печалься, моя горлинка, - стал её утешать Сарнияр. - Через год вас непременно разведут, об этом я позабочусь.
- Как?.. - дрожащим голосом спросила она.
- Я приставлю к Сун Янгу шпиона. Кто-то ведь должен проследить, как он исполняет взятые на себя обязательства. Когда кадий назначит новое слушанье по делу твоего мужа, этот человек засвидетельствует, что он не исполнил и половины из того, что обещал.
- А... что он обещал?
- Выполнять все предписания Корана в течение года. Сама понимаешь, это совсем не так просто, как кажется на первый взгляд.
- Но... если он, несмотря на всю их сложность, всё-таки исполнит их?
- Нет, душенька. Твой муж хочет обратиться в ислам без веры в Аллаха, из одного лишь упрямства. Он может обмануть фальшивым благочестием наставника, которого назначит ему кадий, поскольку тот будет уделять ему по нескольку часов в день, не более. Но обмануть глаза, следящие за ним и днём и ночью, он не сможет.
Гюльфем немного приободрилась и снова подняла свой кубок.
- Значит, мне придётся ещё целый год прожить с вами без венца, мой возлюбленный? - спросила она.
- И что же, государь? - повторил крайне заинтригованный Сарнияр.
- Этот страхолюдин, - продолжал Аль-Шукрейн, - тоже спросил меня с не меньшим любопытством, что я решил по поводу своей дочери. И хотя мне было не по себе от взгляда, которым он меня буравил, я храбро ответил отказом королю Мирзе, обосновав его тем, что есть, без всяких измышлений. Он смиренно меня выслушал, не возражая и не грозя, только загадочно улыбнулся в ответ и сразу же откланялся.
Едва лишь я перевёл дыхание, как возвратился Камал, весь в слезах, и на мои настойчивые расспросы отвечал одно и то же, как заведённый: «Это всё ваш сын, повелитель! Он разлучил меня с Марджин, и она разлюбила меня!» Я понял, что у него не заладилось с ней и, признаться, пожалел, что так поторопился с отказом черкесу. А три часа спустя мне сообщили о похищении Марджин и её свиты. Я послал вдогонку похитителям свою конницу, но она вернулась ни с чем. На следующее утро Камал опять пришёл ко мне и попросил меня выписать ему пропуск в Алиф.
- Вы спросили, какая нужда гонит его к турецкой границе?
- Разумеется, я спросил, зачем ему понадобился мой старший сын. Он ответил, что будет умолять тебя отбить у черкесов Марджин. Я выдал ему пропуск и больше его не видел. Камал исчез из города и до сих пор не объявился. А теперь скажи мне, сынок, приезжал ли он к тебе в Алиф?
- Нет, - помрачнел царевич, - в этом отпала нужда после того, как он побывал в китайской лавке. Камал обманул вас. Он собирался в Алиф не за тем, чтобы умолять меня отбить Марджин у черкесов. Если бы у него и в самом деле было такое намерение, зачем бы он пошёл к китайцу за отравой? О нет, этот гадёныш решил отомстить мне за свои разбитые надежды. Ведь это я украл у него Марджин, а вовсе не черкесы. Я разлучил их, когда они были ещё детьми, и она позабыла его, потому и не выказала ему при встрече ни радости, ни любви. Камал потребовал у вас пропуск для явки в Алиф, а перед отъездом зашёл в лавку к Сун Янгу за отравой, под предлогом, что в посольском доме развелось много крыс. И там ему выпал счастливый случай сполна рассчитаться со мной за все свои обиды. К китайцу прибыл мой скороход за эликсиром для Сервиназ. Жена Сун Янга приготовила лакомство для Данияла. Улучив удобный момент, Камал подсыпал крысиный яд, что дал ему китаец, в кувшин с эликсиром и миску с каштанами. Судите сами, отец, зачем ему было ехать в Алиф, если месть его и без того свершилась. За смерть своего отца и обоих братьев, а также за потерю Марджин он забрал жизнь у моего сына, дочери, жены и ребёнка, которого она носила. Око за око, кровь за кровь!
Государь непроизвольно содрогнулся от этих слов из хадиса. Чтобы скрыть охватившие его чувства, он схватил обе руки Сарнияра и прижался к ним лицом.
- Хвала Аллаху, сынок, что его месть не коснулась тебя лично! У тебя ещё будут дети, много детей! Что же касается жены...
- Жену я выберу сам, - перебил его Сарнияр, - только прежде найду это сатанинское отродье. Раз он не поехал в Алиф, возможно, подался в Черкесию, как вы полагаете?
- А какой в этом смысл? - улыбнулся государь. - Что ему там светит? Нет, я полагаю, что он удрал в Голконду к своему дружку Зигфару.
- Почему вы так думаете? - спросил Сарнияр.
Царь протянул сыну то самое письмо, которое принёс ему Камал.
- Читай. Это письмо Зигфара, в нём он зовёт своего друга на свадьбу. Наверняка Камал воспользовался его приглашением, чтобы убежать подальше от твоего карающего меча.
Царевич уже начал читать письмо, но услышав о свадьбе, поднял глаза на отца.
- Наш малыш Зигфар собрался жениться? И кто же эта несчастная?
Аль-Шукрейн притворился, что не замечает иронии, с которой был задан вопрос.
- Это принцесса Раминан, Жемчужина Индии. И она, в самом деле, несчастна, потому что выходит за твоего брата именно теперь, когда ты наконец-таки освободился. Мы с Акбаром так долго ждали этого момента. А сейчас обстоятельства таковы, что ему, как никогда, нужна поддержка сильного союзника. Салим, нечестивец, поднял свой меч на отца.
- Я поддержу Акбара, если нужно, - заверил Сарнияр, - но не ценой своей свободы.
Аль-Шукрейн махнул рукой.
- Ты прекрасно знаешь, что постоянство союзника можно обеспечить, только породнившись с ним. Правда, мы в родстве с Моголом, но не настолько близком. Он всего лишь твой двоюродный дядя по линии матери. А мог бы стать тестем и передать твоему сыну корону своей империи.
- Можете воздержаться от дальнейших объяснений, отец, - произнёс Сарнияр, дочитывая письмо Зигфара, - мне и без того понятен ход ваших мыслей. С той поры, как вы вернулись из Индии, прожужжали мне все уши о выгодах моего брака с принцессой Раминан. Но браки должны заключаться по любви. Принцесса и Зигфар любят друг друга, об этом здесь ясно написано.
- Там также сказано, что корону империи Акбар передаст ребёнку своей дочери, если тот, за кого она выйдет замуж, поможет ему удержаться на престоле. А какая ему польза от Зигфара? Он только твой управляющий, не более того. Ты готов подставить Акбару своё плечо, но ему нужна не единовременная помощь. Трон под ним горит с тех пор, когда в Бомбее засели португальцы. Салим лишь подлил масла в огонь. Если Акбар в нём сгорит, это будет твоя вина. Империя Великих Моголов не достанется моим внукам, если ты позволишь Жемчужине Индии выйти за Зигфара.
У Сарнияра был такой вид, как будто он съел что-то кислое. Разговор о его свадьбе с дочерью Акбара вёлся уже много лет; отец всякий раз прибавлял к нему новые аргументы, но чем убедительнее они были, тем меньше царевичу хотелось этого союза.
- Если вы продолжите в том же духе, отец, - сказал он, - я начну думать, что в глубине души вы благодарны Камалу за его жестокую выходку. Я отправлюсь за ним в Голконду, поскольку вы представили мне в виде письма Зигфара веское доказательство того, что этот волчонок затаился там. Но я не стану расстраивать свадьбу моего брата, потому что обещал никогда не вставать ему поперёк дороги. Кроме того, как бы желание разделаться с Камалом ни подстёгивало меня, всё равно я уже не успею помешать бракосочетанию Зигфара с принцессой. В письме указан срок в четыре месяца, и больше половины его уже миновало.
Он твёрдым шагом двинулся к двери, но, не дойдя до неё, остановился и спросил:
- Кстати, отец, мне не совсем понятно, каким образом письмо Зигфара, адресованное Камалу, оказалось в ваших руках.
Государь ожидал этого вопроса, поэтому ничуть не смутился и ответил:
- Приняв на своё попечение посольский дом, Камал считал себя обязанным следить за всем, что происходит в мире. Потому и принёс мне письмо Зигфара, дабы я из первых рук узнал, как обстоят дела в империи Великих Моголов. А я так заинтересовался всем изложенным в нём, что попросил Камала оставить мне письмо для более пристального ознакомления.
Ответ отца полностью удовлетворил Сарнияра. Он молча поклонился ему на прощание и продолжил путь, чеканя шаг.
- Сын мой, подумай, - крикнул ему вдогонку отец, - раз уж ты всё равно овдовел, зачем упускать такую превосходную во всех отношениях партию? Не уступай своему брату Жемчужину Индии!
Когда шаги сына затихли в глубине дворца, он упал на колени и простёр руки к тёмным балкам, поддерживающим потолок.
- О Аллах, всемилостивый, милосердный! - горячо взмолился Аль-Шукрейн, - сделай так, чтобы он не опоздал и увидел жемчужину в твоём венце, принцессу Раминан раньше, чем она выйдет замуж за его брата. Он не сможет устоять и забудет о своём зароке не жениться на ней. О большем не прошу тебя, Всевышний! Мы, твои тени на земле, своим величием здесь славим тебя на небесах. А эта нелепая свадьба бесславит наш род. О Создатель, я пожертвовал столькими жизнями и свою жизнь готов отдать за союз Сарнияра Измаила с Жемчужиной Индии. Не допусти, чтобы моя жертва оказалась напрасной!
Только он произнёс эти слова, как с потолка на голову ему свалилась тяжёлая золочёная люстра. Колени его подогнулись, и он распростёрся на полу, вытянув руку с зажатыми в ней жемчужными чётками.
Вернувшись в свои покои, царица Хафиза наткнулась на лежавшего пластом мужа и заголосила на весь дворец. На её пронзительные вопли сбежались слуги, перенесли царя на диван и послали за Хаджи-хакимом.
Осмотрев рану на голове Аль-Шукрейна, вконец одряхлевший врач сказал царице, сжимавшей неподвижную руку мужа в своих ладонях:
- Слава Аллаху, тюрбан смягчил удар. Повелитель поправится, если на то будет воля всевышнего. Надо бы сообщить его высочеству.
Аль-Шукрейн приоткрыл осоловелые глаза и вымолвил еле внятно, с расстановкой:
- Не смейте... я запрещаю... пусть едет в Индию без промедления... зря, что ли я... - Он медленно закрыл глаза и впал в забытьё.
Глава 10. Последняя ночь любви.
Был уже поздний вечер, когда Сарнияр вернулся в свой дворец. Амина сообщила, что госпожа, прождав его весь день, отужинала в одиночестве и теперь готовится ко сну. Распорядившись принести ему ужин в её покои, царевич немедленно отправился к ней. На сердце у него было невыносимо тяжело от предстоявшей им разлуки, но особенно его угнетала необходимость объясниться с ней перед отъездом. Он знал, что Гюльфем уже начала себе готовить приданое к их свадьбе. Какой удар он нанесёт ей, сообщив, что им надлежит расстаться, по меньшей мере, на год! Если уж для него это было тяжелейшим испытанием, каким же оно станет для неё?
- О Аллах, пошли мне сил и терпения, - взмолился Сарнияр, входя в её спальню.
Завидев его, Гюльфем ужом выскользнула из рук горничной, расплетавшей ей косы перед сном, и устремилась ему навстречу.
- Я поужинаю у тебя, Гюль, - сказал Сарнияр.
Его голос немного дрожал. Прижавшись к его груди, она услышала, как тревожно стучит его сердце.
- Поторопи слуг с моим ужином, Фейруз, - приказал он горничной, решив немного подкрепиться прежде, чем заводить пренеприятный разговор. - Если Джафер уже лёг спать, пусть его разбудят.
Служанка ушла. Обнимая царевича одной рукой, Гюльфем подвела его к тахте, усадила поудобнее, а сама устроилась на полу у его ног.
- Где вы так долго пропадали, мой возлюбленный? - спросила она. - Я не ожидала, что с моим разводом будет столько мороки. Очевидно, Сун Янг доставил вам немало хлопот своим нежеланием дать мне свободу. Вам пришлось искать четырёх свидетелей того, что он дурно обходился со мной?
- Твой муж и впрямь оказался крепким орешком, - подтвердил Сарнияр. - Он даже изъявил желание принять ислам, лишь бы не потерять тебя.
- Но ведь кадий не позволил ему? - с тревогой в голосе спросила молодая женщина.
Сарнияр не успел ей ответить, так как в эту минуту возвратилась Фейруз с нагруженным едой подносом. Она поставила его на столик, придвинутый к тахте, и сообщила:
- Джафер продегустировал напитки и яства, ваше высочество. Всё чисто. Приятного вам аппетита.
- Я сама обслужу сахиба, - сказала ей Гюльфем, - можешь идти.
После ухода служанки она оглядела поднос и, заметив на нём два кубка, разлила по ним вино из серебряного кувшина. Потом отломила кусочек от пшеничной лепёшки и подцепила им ломтик жареного ягнёнка с блюда. Ей безумно нравилось самой кормить любимого. Отрадно было сознавать, что после недавних событий она пользуется его полным доверием как самый близкий ему человек, а Гюльфем уже начинала понемногу примерять на себя роль его жены.
Сарнияр с удовольствием отведал разных кушаний с её рук, а когда насытился, Гюльфем подняла оба кубка.
- Я выпью с вами вина, - улыбнулась она, - необходимо отпраздновать мою свободу. Ведь всё обошлось, не правда ли?
Сарнияр залпом осушил свой кубок и ответил:
- Нет, Гюль, не обошлось. Твой развод не состоялся. Сун Янг обманул своим показным благочестием кадия, и тот ему назначил испытательный срок в один год.
Гюльфем уже пригубила вино, но услышав, что развод отсрочен на целый год, поставила почти нетронутый кубок на столик.
- Не печалься, моя горлинка, - стал её утешать Сарнияр. - Через год вас непременно разведут, об этом я позабочусь.
- Как?.. - дрожащим голосом спросила она.
- Я приставлю к Сун Янгу шпиона. Кто-то ведь должен проследить, как он исполняет взятые на себя обязательства. Когда кадий назначит новое слушанье по делу твоего мужа, этот человек засвидетельствует, что он не исполнил и половины из того, что обещал.
- А... что он обещал?
- Выполнять все предписания Корана в течение года. Сама понимаешь, это совсем не так просто, как кажется на первый взгляд.
- Но... если он, несмотря на всю их сложность, всё-таки исполнит их?
- Нет, душенька. Твой муж хочет обратиться в ислам без веры в Аллаха, из одного лишь упрямства. Он может обмануть фальшивым благочестием наставника, которого назначит ему кадий, поскольку тот будет уделять ему по нескольку часов в день, не более. Но обмануть глаза, следящие за ним и днём и ночью, он не сможет.
Гюльфем немного приободрилась и снова подняла свой кубок.
- Значит, мне придётся ещё целый год прожить с вами без венца, мой возлюбленный? - спросила она.
