Этой дорогой она воспользовалась вчера, когда их чуть не застукал Бехрам: сначала прошла через свои бывшие покои, затем вышла на террасу и спустилась в сад. Теперь она проделала тот же путь в обратном порядке. Покои царевича оказались заперты изнутри, но это её не остановило. Она принялась колотить в дверь, крича во весь голос:
- Я знаю, что вы здесь, сахиб! Умоляю вас, откройте!
Через несколько минут дверь отворилась. Сарнияр вышел к нежеланной гостье в халате нараспашку и домашних туфлях, обутых на босу ногу. Сердце Фериды оборвалось. От него дохнуло таким холодом, что любая другая женщина, чтобы спасти свою гордость, удалилась бы, не сказав ему ни слова. Но Ферида не могла просто взять и уйти, хоть и поняла, что между ними всё кончено ещё до того, как он заговорил.
- Какая же ты упрямая, Ферида! - ледяным тоном произнёс он. - Я же ясно дал понять, что не хочу тебя больше видеть.
- Но почему, мой господин? - с несвойственной ей кротостью спросила она. - Вы не любите меня больше?
Сарнияр усмехнулся.
- Отчего же, люблю по-прежнему, но ты сама виновата в том, что нам приходится расстаться. Зачем ты сказала Бехраму, будто моя жена вновь взяла тебя в услужение? Естественно, ему это не понравилось. Он хочет, как любой нормальный муж, приходя домой со службы, проводить свободное время с женой. Это его законное право, и я сам даровал ему это право, соединив вас узами брака.
- Но, сахиб, - воскликнула Ферида, - будьте же справедливы. Шариат предписывает замужней женщине сидеть дома и слушаться мужа во всём. А если у неё есть возлюбленный, владеющий её сердцем, душой и всеми помыслами, что тогда ей делать? Как вырваться на свидание с ним?
- Разве у вас, женщин, мало хитростей в запасе? Скажем, ты могла бы договориться с одной из подруг. Она бы притворилась умирающей, а ты сделала вид, будто ухаживаешь за ней. Конечно, это большой грех, но всё же лучше, чем твоя выдумка.
- У меня нет подруг, мой возлюбленный господин.
- Очень жаль, но в таком случае я умываю руки, как сказал Пилат. А теперь сделай одолжение, уходи той же дорогой, что и пришла. И больше не появляйся мне на глаза. У меня нет ни малейшего желания прослыть совратителем замужних женщин.
С этими словами царевич вернулся к себе, захлопнув дверь у неё перед носом. Фериде ничего не оставалось, кроме как убраться восвояси, уповая на то, что деньки, проведённые с ним, не пропали втуне, и скоро она опять войдёт хозяйкой в эти пустующие комнаты.
- Как тихо вокруг, Бехрам, - заметил царевич, подъезжая к лагерю со своей дружиной. - Я предпочёл бы услышать привычные раскаты орудий, чем эту пугающую тишину. Она давит мне на уши сильнее, чем гул канонады.
- Может быть, война уже закончилась? - предположил Бехрам.
- Так и есть, - усмехнулся Сарнияр, заметив поднятый над башней Аба-Сеуд белый флаг. - Как видно, наш амирбар не терял времени даром.
Навстречу ему из штабной палатки, в которой держался военный совет, выбежал Рахим и другие офицеры. Все дружно распростёрлись на земле, купая лица в пыли, один лишь амирбар подошёл к царевичу, приложился губами к его сапогу и прочёл приветственную касыду в его честь.
- Я тоже приветствую тебя, мой поэт-воин, - улыбнулся Сарнияр.
- Воин-поэт, - почтительно поправил его Рахим. - Я, прежде всего, воин, а потом уже поэт.
- О, бесспорно, - согласился Сарнияр. - Ты снова одержал победу, и снова без меня. Как всё прошло?
- Вчера мы нанесли массированный удар по городу, - принялся отчитываться Рахим, - подорвали пороховой погреб и продовольственный склад. В городе разгорелся пожар, со стен, спасаясь от огня, спрыгивали мирные жители. Оставшись без харчей и боеприпасов, арабы вывесили над главным бастионом белый флаг.
- Машалла! - изрёк Сарнияр, подняв согнутые в локтях руки ладонями кверху. - Почему же мы не входим с триумфом в ворота Аба-Сеуд?
- Арабы попросили семь дней, чтобы подготовить город к сдаче.
- Кто правит в Аба-Сеуд?
- Эмир, прямой потомок Исмаила, родоначальника всех арабских бедуинов.
- Привести его ко мне, - коротко распорядился Сарнияр, поворачивая коня к своему великолепному шатру, сооружённому из драгоценных тканей.
Его дружина последовала за ним. Когда до шатра оставалось всего несколько шагов, воздух внезапно сотрясся от пушечного выстрела. За спиной Сарнияра прогремел взрыв. Ударной волной его сбросило с коня, затем осыпало осколками снаряда. Он почувствовал сильное жжение в груди и, теряя сознание, прошептал:
- Арабы салютуют в мою честь...
* * *
- Он не примет вас, - как сквозь вату услышал Сарнияр и открыл глаза.
У входа в шатёр маячили две тёмные фигуры - кажется, Рахим и Бехрам. У Бехрама всё лицо было в крови. Он судорожно прижимал ко лбу повязку, чтобы остановить кровь, но она всё равно сочилась из раны. Жалкий вид мавра напомнил царевичу, что сам он тоже тяжело ранен. Ему было трудно дышать; с каждым вздохом в груди как будто лопался огненный шар. Сарнияр стиснул зубы, боясь потерять сознание от боли и снова оказаться в том странном месте, где он только что побывал. Там, правда, его не мучила боль, но этот мир был населён призраками. Какие-то невообразимые видения мельтешили там перед ним, проплывая сквозь него, как сквозь облако. В этом мире он был невидимкой, бесплотным духом, освободившимся от земного притяжения. Теперь, когда сознание вернулось к нему, он с содроганием думал, что это его душа блуждала в царстве теней, отделившись от тела, слишком слабого, чтобы удержать её в себе.
- Я хочу жить! - простонал он, ворочаясь на жёстком, набитом конским волосом тюфяке. - Долой от меня, призраки в масках невероятности, прочь, прочь!
- Бредит, - шепнул Бехрам Рахиму.
- Ты так думаешь? - залился колким смехом царевич. - Плохо ты знаешь своего сахиба. Я в полном сознании, хотя оно вернулось ко мне с тысячекратной болью. Но лучше боль, чем забвение. Не болит у мёртвых. А я хочу жить. Чтобы жить, надо чувствовать.
- Не говорите так много, сахиб, - испуганно взмолился амирбар.
- Что с моей дружиной? - отчётливо произнёс Сарнияр.
Рахим и Бехрам опустили глаза.
- Не думайте о ней сейчас, - попросил Рахим.
Сарнияр с досадой отвернулся от них. Пусть ему не говорят, он и сам знает, что воины, сопровождавшие его в Алькадир и обратно, погибли. Ядро, выпущенное из вражеской пушки, разорвалось у него за спиной. А там были они, его надёжные спутники. Сарнияр вспомнил, что один из них недавно женился. Где-то далеко за пустыней, рассечённой мёртвыми холмами, осталась его молодая жена.
Глаза юноши нашарили ещё одну тёмную фигуру, которая стояла у его спартанского ложа и спокойно созерцала, как он борется со смертью.
- Ты кто? - спросил Сарнияр. - А, знаю... Ты из древнейшего рода моего тёзки Исмаила. Я велел тебя привести.
- Я происхожу не от арабов, - высокомерно отвечал незнакомец, - а как все чистокровные турки, от сельджуков.
- Ты турок? - удивился Сарнияр.
- Я посланник султана султанов, служителя Медины и Мекки, мест божественных и священных, где все правоверные провозглашают обеты; властелина святого Иерусалима, а также Дамаска, запаха Рая, равно как и всей Сирии; Триполи и Египта, редкости Века; островов Моря Красного и Моря Чёрного; Анатолии и Румелии...
- Как помпезно... - пробормотал Сарнияр.
- Греции и Боснии, - продолжал посол, - а также Кабарды, Грузии и Курдистана, и всех благородных племён татарских. К слову сказать, и Аравии, на которую вы замахнулись.
- Ну что вы, - с иронией возразил Сарнияр, - я сейчас не в силах замахнуться даже на муху.
- Вы подобрались слишком близко к границам империи. Как это расценивать - как объявление войны?
- А что предлагает ваш султан? - спросил Сарнияр.
- Султан предлагает вам убраться отсюда подобру-поздорову. Аба-Сеуд не может принадлежать вам. Он имеет большое значение для Османской империи.
- Аба-Сеуд - свободный город, - заявил царевич.
- Никак нет, - заспорил посол. - Он был завоёван в начале века прадедом нашего султана, Селимом Грозным.
- Но откупился от него контрибуцией в такой сумме, какую вряд ли нашла бы в своей казне любая европейская держава. С тех пор Аба-Сеуд никому не платит дань.
- Не будет платить и вам! - запальчиво воскликнул посол.
- Это мы ещё посмотрим, - усмехнулся Сарнияр, пряча за язвительной гримасой точившую его боль. - Впрочем, если эмир Аба-Сеуд внесёт такую же сумму в казну Румайлы, я с превеликой охотой отведу от его ворот свои войска. Так и передайте своему султану.
- Это невозможно, ваше высочество, - вмешался в разговор Рахим. - Эмир мёртв. Наши воины разорвали его в клочья, хотя он клялся и божился, что не отдавал приказа палить в вас из пушки.
- Какое неуважение к древнейшему роду Исмаила, - с наигранным сочувствием вздохнул Сарнияр.
- Изуверы! - возопил посол. - Кровожадные убийцы! Звери! Душегубы! Я непременно доложу моему султану, с какими дикарями он имеет дело.
Он бросился к выходу из шатра. Сарнияр крикнул ему вдогонку:
- Куда же вы, господин посол? Не лишайте меня вашего милого и любезного общества. Оно как бальзам для моих ран.
Рахим подошёл к царевичу, с тревогой вглядываясь в него.
- Судя по тому, что вы начали шутить, ваши раны не слишком вас беспокоят?
- Я не шучу, - возразил Сарнияр. - Пикировка с послом отвлекла меня, я почти забыл про боль.
Рахим озабоченно нахмурился.
- Да, но вы порядком разозлили его. Во что нам теперь выльется ссора с султаном?
- Во что бы ни вылилась, - ответил царевич, - я ко всему готов. Если мир между нами невозможен, пусть будет война. Разве не сказано в Коране, что двум капитанам тесно на одном корабле?
- Ну, где же этот чёртов эскулап? - простонал Бехрам.
- Я здесь, - откликнулся главный медик военно-полевого госпиталя, входя в шатёр в сопровождении своего ассистента и ещё одного юноши с порезанным до неузнаваемости лицом.
Первым делом врач бросил взгляд на тарелку с зелёными шариками, которая стояла на бронзовом столике у изголовья раненого.
- О Аллах! - поднял он глаза к небу. - Ваше высочество, почему вы не принимаете снадобье, которое я вам назначил?
- Я не буду глотать эту дрянь, - заявил Сарнияр. - У меня от неё навязчивые видения.
- И что же вам видится? - спросил врач.
- Картины загробной жизни, от которых у меня стынет кровь. Уж лучше я буду терпеть боль и жар в груди.
В шатре повисла тишина, как в мертвецкой.
- Однако, - нарушил молчание врач, - в вашем теле застряло столько свинца, что вы сгорите раньше, чем я извлеку его из вас.
Сарнияр ничего на это не ответил. Эскулап беспомощно развёл руками, не решаясь резать его, пока он в сознании.
- Отвлекайте сахиба разговором, - посоветовал ему Рахим, - желательно, приятным.
Собравшись с духом, старик приступил к своим профессиональным обязанностям. Ассистент помогал ему, подавая инструменты и вытирая пот, градом катившийся по его дряблым щекам. Время от времени врач с тревогой взглядывал в лицо пациента, медленно наливающееся свинцовой бледностью.
- У меня для вас замечательная новость, - сообщил он, вынимая из раны мелкий осколок снаряда. - Ваша дружина преимущественно отделалась лёгкими царапинами, а то и вовсе испугом. Я привёл к вам одного из везунчиков. Вот он, любимец Аллаха.
- Масуд! - обрадовался Сарнияр. - А я и не признал тебя сразу.
- Значит, буду жить припеваючи, - улыбнулся дневальный. - Правда, на лице останутся отметины.
- Это ничего, шрамы украшают мужчин, - успокоил его царевич. - А тот парень, что недавно женился, кажется, его имя Фатих, если память меня не подводит… как он?
Масуд понурил голову. Огненные шары снова начали взрываться в груди Сарнияра. Превозмогая боль, он спросил:
- Тебе известно, где живёт его жена?
- У старшины отряда есть сведения о ней, - ответил Масуд.
- Пошли ей письмо от моего имени с соболезнованиями, - приказал царевич, - и вещи мужа, если остались, и...
Он хотел сказать «деньги», но в это время врач извлекал из раны самый крупный осколок. Новый взрыв боли в груди не дал Сарнияру договорить. Глаза его выкатились из орбит, на шее вздулись мускулы. Он попытался глубже вздохнуть, от чего боль только усилилась. Не в силах смотреть на его мучения, врач хотел заставить его принять опиат, но в этом уже не было нужды. Сарнияр потерял сознание.
* * *
- Крепость называется Алиф, - сообщил Рахим, - что переводится с турецкого как «первая в ряду». Её название говорит само за себя. Это стратегически наиболее важный объект, который сподручнее всего использовать в качестве трамплина. И поскольку он первый в ряду, естественно, представляет собой неприступную твердыню.
- Но мы уже взяли Аль-Акик и Аба-Сеуд, которые тоже казались неприступными, - напомнил Сарнияр, самодовольно подкручивая усы.
- Не равняйте арабов с турками, - возразил Рахим. - Эти города мы взяли измором, потому что им неоткуда было ждать подкрепления. Турецкие крепости перекрывают все дороги к хранилищу османских сокровищ - Алла-Илему. Они специально были выстроены для этой цели. Сиятельная Порта заботится о том, чтобы эти ворота выдерживали любые нападения, прежде всего посредством «летучих эскадронов», о которых я вам рассказывал.
- Я знаю, что вы здесь, сахиб! Умоляю вас, откройте!
Через несколько минут дверь отворилась. Сарнияр вышел к нежеланной гостье в халате нараспашку и домашних туфлях, обутых на босу ногу. Сердце Фериды оборвалось. От него дохнуло таким холодом, что любая другая женщина, чтобы спасти свою гордость, удалилась бы, не сказав ему ни слова. Но Ферида не могла просто взять и уйти, хоть и поняла, что между ними всё кончено ещё до того, как он заговорил.
- Какая же ты упрямая, Ферида! - ледяным тоном произнёс он. - Я же ясно дал понять, что не хочу тебя больше видеть.
- Но почему, мой господин? - с несвойственной ей кротостью спросила она. - Вы не любите меня больше?
Сарнияр усмехнулся.
- Отчего же, люблю по-прежнему, но ты сама виновата в том, что нам приходится расстаться. Зачем ты сказала Бехраму, будто моя жена вновь взяла тебя в услужение? Естественно, ему это не понравилось. Он хочет, как любой нормальный муж, приходя домой со службы, проводить свободное время с женой. Это его законное право, и я сам даровал ему это право, соединив вас узами брака.
- Но, сахиб, - воскликнула Ферида, - будьте же справедливы. Шариат предписывает замужней женщине сидеть дома и слушаться мужа во всём. А если у неё есть возлюбленный, владеющий её сердцем, душой и всеми помыслами, что тогда ей делать? Как вырваться на свидание с ним?
- Разве у вас, женщин, мало хитростей в запасе? Скажем, ты могла бы договориться с одной из подруг. Она бы притворилась умирающей, а ты сделала вид, будто ухаживаешь за ней. Конечно, это большой грех, но всё же лучше, чем твоя выдумка.
- У меня нет подруг, мой возлюбленный господин.
- Очень жаль, но в таком случае я умываю руки, как сказал Пилат. А теперь сделай одолжение, уходи той же дорогой, что и пришла. И больше не появляйся мне на глаза. У меня нет ни малейшего желания прослыть совратителем замужних женщин.
С этими словами царевич вернулся к себе, захлопнув дверь у неё перед носом. Фериде ничего не оставалось, кроме как убраться восвояси, уповая на то, что деньки, проведённые с ним, не пропали втуне, и скоро она опять войдёт хозяйкой в эти пустующие комнаты.
Глава 14. Война с турками.
- Как тихо вокруг, Бехрам, - заметил царевич, подъезжая к лагерю со своей дружиной. - Я предпочёл бы услышать привычные раскаты орудий, чем эту пугающую тишину. Она давит мне на уши сильнее, чем гул канонады.
- Может быть, война уже закончилась? - предположил Бехрам.
- Так и есть, - усмехнулся Сарнияр, заметив поднятый над башней Аба-Сеуд белый флаг. - Как видно, наш амирбар не терял времени даром.
Навстречу ему из штабной палатки, в которой держался военный совет, выбежал Рахим и другие офицеры. Все дружно распростёрлись на земле, купая лица в пыли, один лишь амирбар подошёл к царевичу, приложился губами к его сапогу и прочёл приветственную касыду в его честь.
- Я тоже приветствую тебя, мой поэт-воин, - улыбнулся Сарнияр.
- Воин-поэт, - почтительно поправил его Рахим. - Я, прежде всего, воин, а потом уже поэт.
- О, бесспорно, - согласился Сарнияр. - Ты снова одержал победу, и снова без меня. Как всё прошло?
- Вчера мы нанесли массированный удар по городу, - принялся отчитываться Рахим, - подорвали пороховой погреб и продовольственный склад. В городе разгорелся пожар, со стен, спасаясь от огня, спрыгивали мирные жители. Оставшись без харчей и боеприпасов, арабы вывесили над главным бастионом белый флаг.
- Машалла! - изрёк Сарнияр, подняв согнутые в локтях руки ладонями кверху. - Почему же мы не входим с триумфом в ворота Аба-Сеуд?
- Арабы попросили семь дней, чтобы подготовить город к сдаче.
- Кто правит в Аба-Сеуд?
- Эмир, прямой потомок Исмаила, родоначальника всех арабских бедуинов.
- Привести его ко мне, - коротко распорядился Сарнияр, поворачивая коня к своему великолепному шатру, сооружённому из драгоценных тканей.
Его дружина последовала за ним. Когда до шатра оставалось всего несколько шагов, воздух внезапно сотрясся от пушечного выстрела. За спиной Сарнияра прогремел взрыв. Ударной волной его сбросило с коня, затем осыпало осколками снаряда. Он почувствовал сильное жжение в груди и, теряя сознание, прошептал:
- Арабы салютуют в мою честь...
* * *
- Он не примет вас, - как сквозь вату услышал Сарнияр и открыл глаза.
У входа в шатёр маячили две тёмные фигуры - кажется, Рахим и Бехрам. У Бехрама всё лицо было в крови. Он судорожно прижимал ко лбу повязку, чтобы остановить кровь, но она всё равно сочилась из раны. Жалкий вид мавра напомнил царевичу, что сам он тоже тяжело ранен. Ему было трудно дышать; с каждым вздохом в груди как будто лопался огненный шар. Сарнияр стиснул зубы, боясь потерять сознание от боли и снова оказаться в том странном месте, где он только что побывал. Там, правда, его не мучила боль, но этот мир был населён призраками. Какие-то невообразимые видения мельтешили там перед ним, проплывая сквозь него, как сквозь облако. В этом мире он был невидимкой, бесплотным духом, освободившимся от земного притяжения. Теперь, когда сознание вернулось к нему, он с содроганием думал, что это его душа блуждала в царстве теней, отделившись от тела, слишком слабого, чтобы удержать её в себе.
- Я хочу жить! - простонал он, ворочаясь на жёстком, набитом конским волосом тюфяке. - Долой от меня, призраки в масках невероятности, прочь, прочь!
- Бредит, - шепнул Бехрам Рахиму.
- Ты так думаешь? - залился колким смехом царевич. - Плохо ты знаешь своего сахиба. Я в полном сознании, хотя оно вернулось ко мне с тысячекратной болью. Но лучше боль, чем забвение. Не болит у мёртвых. А я хочу жить. Чтобы жить, надо чувствовать.
- Не говорите так много, сахиб, - испуганно взмолился амирбар.
- Что с моей дружиной? - отчётливо произнёс Сарнияр.
Рахим и Бехрам опустили глаза.
- Не думайте о ней сейчас, - попросил Рахим.
Сарнияр с досадой отвернулся от них. Пусть ему не говорят, он и сам знает, что воины, сопровождавшие его в Алькадир и обратно, погибли. Ядро, выпущенное из вражеской пушки, разорвалось у него за спиной. А там были они, его надёжные спутники. Сарнияр вспомнил, что один из них недавно женился. Где-то далеко за пустыней, рассечённой мёртвыми холмами, осталась его молодая жена.
Глаза юноши нашарили ещё одну тёмную фигуру, которая стояла у его спартанского ложа и спокойно созерцала, как он борется со смертью.
- Ты кто? - спросил Сарнияр. - А, знаю... Ты из древнейшего рода моего тёзки Исмаила. Я велел тебя привести.
- Я происхожу не от арабов, - высокомерно отвечал незнакомец, - а как все чистокровные турки, от сельджуков.
- Ты турок? - удивился Сарнияр.
- Я посланник султана султанов, служителя Медины и Мекки, мест божественных и священных, где все правоверные провозглашают обеты; властелина святого Иерусалима, а также Дамаска, запаха Рая, равно как и всей Сирии; Триполи и Египта, редкости Века; островов Моря Красного и Моря Чёрного; Анатолии и Румелии...
- Как помпезно... - пробормотал Сарнияр.
- Греции и Боснии, - продолжал посол, - а также Кабарды, Грузии и Курдистана, и всех благородных племён татарских. К слову сказать, и Аравии, на которую вы замахнулись.
- Ну что вы, - с иронией возразил Сарнияр, - я сейчас не в силах замахнуться даже на муху.
- Вы подобрались слишком близко к границам империи. Как это расценивать - как объявление войны?
- А что предлагает ваш султан? - спросил Сарнияр.
- Султан предлагает вам убраться отсюда подобру-поздорову. Аба-Сеуд не может принадлежать вам. Он имеет большое значение для Османской империи.
- Аба-Сеуд - свободный город, - заявил царевич.
- Никак нет, - заспорил посол. - Он был завоёван в начале века прадедом нашего султана, Селимом Грозным.
- Но откупился от него контрибуцией в такой сумме, какую вряд ли нашла бы в своей казне любая европейская держава. С тех пор Аба-Сеуд никому не платит дань.
- Не будет платить и вам! - запальчиво воскликнул посол.
- Это мы ещё посмотрим, - усмехнулся Сарнияр, пряча за язвительной гримасой точившую его боль. - Впрочем, если эмир Аба-Сеуд внесёт такую же сумму в казну Румайлы, я с превеликой охотой отведу от его ворот свои войска. Так и передайте своему султану.
- Это невозможно, ваше высочество, - вмешался в разговор Рахим. - Эмир мёртв. Наши воины разорвали его в клочья, хотя он клялся и божился, что не отдавал приказа палить в вас из пушки.
- Какое неуважение к древнейшему роду Исмаила, - с наигранным сочувствием вздохнул Сарнияр.
- Изуверы! - возопил посол. - Кровожадные убийцы! Звери! Душегубы! Я непременно доложу моему султану, с какими дикарями он имеет дело.
Он бросился к выходу из шатра. Сарнияр крикнул ему вдогонку:
- Куда же вы, господин посол? Не лишайте меня вашего милого и любезного общества. Оно как бальзам для моих ран.
Рахим подошёл к царевичу, с тревогой вглядываясь в него.
- Судя по тому, что вы начали шутить, ваши раны не слишком вас беспокоят?
- Я не шучу, - возразил Сарнияр. - Пикировка с послом отвлекла меня, я почти забыл про боль.
Рахим озабоченно нахмурился.
- Да, но вы порядком разозлили его. Во что нам теперь выльется ссора с султаном?
- Во что бы ни вылилась, - ответил царевич, - я ко всему готов. Если мир между нами невозможен, пусть будет война. Разве не сказано в Коране, что двум капитанам тесно на одном корабле?
- Ну, где же этот чёртов эскулап? - простонал Бехрам.
- Я здесь, - откликнулся главный медик военно-полевого госпиталя, входя в шатёр в сопровождении своего ассистента и ещё одного юноши с порезанным до неузнаваемости лицом.
Первым делом врач бросил взгляд на тарелку с зелёными шариками, которая стояла на бронзовом столике у изголовья раненого.
- О Аллах! - поднял он глаза к небу. - Ваше высочество, почему вы не принимаете снадобье, которое я вам назначил?
- Я не буду глотать эту дрянь, - заявил Сарнияр. - У меня от неё навязчивые видения.
- И что же вам видится? - спросил врач.
- Картины загробной жизни, от которых у меня стынет кровь. Уж лучше я буду терпеть боль и жар в груди.
В шатре повисла тишина, как в мертвецкой.
- Однако, - нарушил молчание врач, - в вашем теле застряло столько свинца, что вы сгорите раньше, чем я извлеку его из вас.
Сарнияр ничего на это не ответил. Эскулап беспомощно развёл руками, не решаясь резать его, пока он в сознании.
- Отвлекайте сахиба разговором, - посоветовал ему Рахим, - желательно, приятным.
Собравшись с духом, старик приступил к своим профессиональным обязанностям. Ассистент помогал ему, подавая инструменты и вытирая пот, градом катившийся по его дряблым щекам. Время от времени врач с тревогой взглядывал в лицо пациента, медленно наливающееся свинцовой бледностью.
- У меня для вас замечательная новость, - сообщил он, вынимая из раны мелкий осколок снаряда. - Ваша дружина преимущественно отделалась лёгкими царапинами, а то и вовсе испугом. Я привёл к вам одного из везунчиков. Вот он, любимец Аллаха.
- Масуд! - обрадовался Сарнияр. - А я и не признал тебя сразу.
- Значит, буду жить припеваючи, - улыбнулся дневальный. - Правда, на лице останутся отметины.
- Это ничего, шрамы украшают мужчин, - успокоил его царевич. - А тот парень, что недавно женился, кажется, его имя Фатих, если память меня не подводит… как он?
Масуд понурил голову. Огненные шары снова начали взрываться в груди Сарнияра. Превозмогая боль, он спросил:
- Тебе известно, где живёт его жена?
- У старшины отряда есть сведения о ней, - ответил Масуд.
- Пошли ей письмо от моего имени с соболезнованиями, - приказал царевич, - и вещи мужа, если остались, и...
Он хотел сказать «деньги», но в это время врач извлекал из раны самый крупный осколок. Новый взрыв боли в груди не дал Сарнияру договорить. Глаза его выкатились из орбит, на шее вздулись мускулы. Он попытался глубже вздохнуть, от чего боль только усилилась. Не в силах смотреть на его мучения, врач хотел заставить его принять опиат, но в этом уже не было нужды. Сарнияр потерял сознание.
Прода от 12.06.2022, 15:40
* * *
- Крепость называется Алиф, - сообщил Рахим, - что переводится с турецкого как «первая в ряду». Её название говорит само за себя. Это стратегически наиболее важный объект, который сподручнее всего использовать в качестве трамплина. И поскольку он первый в ряду, естественно, представляет собой неприступную твердыню.
- Но мы уже взяли Аль-Акик и Аба-Сеуд, которые тоже казались неприступными, - напомнил Сарнияр, самодовольно подкручивая усы.
- Не равняйте арабов с турками, - возразил Рахим. - Эти города мы взяли измором, потому что им неоткуда было ждать подкрепления. Турецкие крепости перекрывают все дороги к хранилищу османских сокровищ - Алла-Илему. Они специально были выстроены для этой цели. Сиятельная Порта заботится о том, чтобы эти ворота выдерживали любые нападения, прежде всего посредством «летучих эскадронов», о которых я вам рассказывал.
