Госпожа, умоляю вас, позвольте мне остаться во дворце! Я согласна быть моему Икбалу кормилицей, только бы не расставаться с ним. Ваш муж поступает со мной не по совести. Это большой грех - разлучать мать с ребёнком. Хотя он ему отец, но родила-то его я.
- Мой муж - отец твоего ребёнка? - обомлела княжна.
- Ну, конечно, какие могут быть сомнения! Посмотрите на моего Икбала, госпожа.
Ферида сунула ей под нос хнычущего младенца. Взглянув на него, Лейла тотчас отпрянула, как будто увидела ядовитую змею.
- У него светлая кожа, - пролепетала она.
- Слишком, - притворно вздохнула Ферида. - Я так надеялась, что понесла от мужа, так молила об этом создателя. Но Аллах не услышал мои молитвы, и мой грех теперь у всех на виду. Я в отчаянном положении, госпожа. Бехрам разведётся со мной, и я останусь совсем одна.
- Я не верю тебе, - со слезами обронила Лейла. - У тебя давно ничего нет с моим мужем. Он воевал с арабами, потом с турками и уже много месяцев не наезжал в столицу.
Ферида потупила взор, продолжая вздыхать так тяжко, что могла бы разжалобить и камень.
- Это случилось в его последнюю побывку, сама не знаю как. Он был не в духе, а я невзначай подвернулась ему под руку. Вероятно, арабы ему сильно досадили. Он сорвал на мне свою злость, а я теперь расхлёбываю.
- Как тебя угораздило подвернуться ему под руку? - продолжала сомневаться княжна. - Ты ведь давно не служишь при дворе.
- Помните, в тот день, когда он вернулся, я как раз приходила к вам проситься назад на службу? Впрочем, я принесла вам письмо его высочества. Произведя на свет белокожего младенца, я сразу известила вашего мужа и скоро получила ответ. Прочтите, госпожа, и не обвиняйте меня во лжи.
Ферида протянула княжне записку царевича. Лейла испытала сильное смущение, взяв её в руки; он никогда не писал своей жене, и она не знала его почерка. Но записка сохранила след его печати, как какой-нибудь важный документ. С первых же прочитанных строк она поняла, почему он запечатал свою эпистолу.
«С чего ты решила, Ферида, что я позволю тебе поселиться во дворце? Насколько помню, мои обещания сводились к признанию отцовства, а это совсем не то, что ты себе вообразила. По законам шариата дети принадлежат отцу, но наш сын рождён в грехе и лучше до поры до времени сохранить его появление в тайне. Назови его Икбалом и отнеси во дворец к моей старой няне Чемиган. Она позаботится о нём, как заботилась в своё время обо мне. Я сказал Бехраму, что ты родила мёртвого младенца. Ему вовсе незачем знать, что я путался с его женой».
Лейла уронила письмо, не дочитав до конца. В глазах у неё потемнело, и она уже не различала слов, а шум в голове мешал ей вникнуть в их смысл.
- Что ж, сделай всё, как он велит, Ферида, - пробормотала она, приложив руку к ноющему сердцу. - Оставь здесь своего малыша и возвращайся домой. Так ты сохранишь, по крайней мере, мужа.
- Но, госпожа...
- Так необходимо, Ферида, во избежание огласки. Ты же не хочешь, чтобы тебя привлекли к суду за прелюбодейство? Я понимаю, что ты считала честью для себя разделить постель с наследником престола, но с тех пор, как ты вышла замуж, для тебя это уже не честь, а позор. Супружеская измена карается публичной поркой.
- Я не могу поверить, - закричала Ферида, вскочив на ноги и в ослеплении злобой бросив ребёнка на тахту, - чтобы ваш муж, обладая властью, выше которой только власть царя, ничего не может сделать для меня, женщины, подарившей ему долгожданного сына! Когда Гюльфем понесла от него, он готов был горы для неё свернуть, протрубить на весь мир о своей любви к ней.
- Что? - прошептала Лейла, покрывшись уродливыми красными пятнами. - Что ты сказала? Мой муж и Гюльфем?
- Они давным-давно любовники, госпожа! И всё ваше окружение об этом знает, но молчит. Вы живёте среди предателей, даже ваш исцелитель предаёт вас. А ваша любимица просто Иуда!
- Нет... нет... ты клевещешь на неё, - отказывалась верить Лейла.
- Как бы ни так, - закусила удила Ферида. - Напрягите свою память. Вспомните, как посылали её к мужу с разными поручениями, а она возвращалась от него через два, а то и три часа. И каждый раз при этом у неё был измученный вид, а вы по своей наивности приписывали его душевным переживаниям из-за её бессилия помочь вам сблизиться с мужем. Вы считали, что у неё отзывчивое сердце, а у меня его нет совсем. Мне так обидно было это слышать. Меня за связь с сахибом все осуждали, а эту дрянь жалели. И всё потому, что она прикидывалась жертвой. Я всем говорила, что она двулична как Янус, но никто мне не верил. Ха-ха-ха!
- Перестань, - взмолилась Лейла, корчась от невыносимой боли в груди, - позови ко мне Сун Янга... нет-нет, я не хочу его видеть...
- И то верно, - хмыкнула Ферида, - незачем звать этого сводника. Он втайне от вас принимал роды у Гюльфем.
- Хаджи-хакима... позови Хаджи-хакима...
- Но Хаджи-хаким тоже в стачке с Гюльфем. Хи-хи-хи! Он помешал вам приворожить мужа любовным зельем.
- Кого-нибудь... позови кого-нибудь...
- Но кого же, госпожа? Во всём дворце не найдётся человека, который не желал бы вам смерти. А больше всех этого желаю я. Когда вы умрёте, ваш муж заставит Бехрама развестись со мной и женится на мне. Потому что я родила ему сына, а не эта мерзавка Гюльфем!
Собрав остаток сил, Лейла нашарила под подушкой серебряный колокольчик и тряхнула им, что есть мочи. По комнате прокатился мелодичный звон. Испугавшись, как бы её не застигли на месте преступления, Ферида подхватила на руки плачущего младенца и понеслась к двери. Но дорогу ей преградил проснувшийся от звона Якуб, а следом за ним подоспели Гюльфем, Бесма и Сун Янг.
- О Аллах, что тут стряслось? - раскудахталась Бесма, всплескивая полными руками.
- Госпоже внезапно стало дурно, - попыталась вывернуться Ферида, - я хотела позвать ей врача.
Сун Янг опрометью кинулся к ложу княжны. Гюльфем рванулась за ним и в страхе застыла, увидев перекошенное лицо китайца. Он указал дрожащим пальцем на Лейлу, недвижно лежавшую в постели с кровавой пеной на губах.
- Всё кончено, Гюль! - проронил Сун Янг сдавленным шёпотом. - Она умерла. Похоже, у неё разорвалось сердце.
- Нет!!! - закричала Гюльфем, бросившись к Лейле. - Я не верю! Не умерла! Нет! Нет!!!
- Увы, Гюль! Поверь мне, я не могу ошибиться.
- Это ты убила её! - запричитала Гюльфем, кидаясь на Фериду как разъярённая пантера. - Убийца! Убийца!
Младенец на руках у Фериды испуганно заревел, заглушая своим рёвом вопли обезумевшей от горя рабыни.
- С ума сошла? - разозлилась Ферида. - Как ты смеешь нападать на меня, женщину, подарившую наследника твоему господину?
- Что ты несёшь? - вскинулась Бесма. - Какая возмутительная наглость!
Ферида сунула ей под нос записку Сарнияра Измаила.
- Читайте, вы все! Особенно ты, Гюль, тебе отлично знаком его почерк. Там сохранилась и его печать. Хоть он и велел мне отдать ребёнка на воспитание нянькам, я не могла с этим согласиться и пришла к его жене требовать справедливости. Но на мне нет греха. Я не ожидала, что она так болезненно всё воспримет.
- Лгунья! - вскричала Гюльфем, снова бросаясь на Фериду. - Ты знала, что твоя новость убьёт её! Ты пришла, чтобы убить её своей новостью!
- Чушь, - презрительно фыркнула Ферида, - чего она ждала, эта убогая инвалидка? Что её муж будет жить как монах?
- Гадина! - разрыдалась Гюльфем. - Мерзкая, подлая гадина!
Сун Янг обхватил её за талию, пытаясь оттащить от Фериды, но Гюльфем отбивалась от него, как взбесившаяся кошка. Ему пришлось применить силу, чтобы сладить с ней, и, в конце концов, он всё же оттащил её в дальний угол спальни, хоть это стоило ему царапин на лице и вырванных из бороды волос.
- Успокойся, Гюль, - обозлился он, - дракой ты дела не решишь. Если хочешь привлечь убийцу к ответственности, надо действовать по-другому.
- И как же? - всхлипнула Гюльфем.
- Напиши письмо его высочеству. Изложи в нём всё как есть, без прикрас. Пусть он сам решит, как наказать эту женщину.
Гюльфем безнадёжно махнула рукой.
- Я, конечно, напишу ему, Сун Янг, но не думаю, что он проявит к ней суровость. В глубине души он будет благодарен ей за то, что она избавила его от надоевшего брака.
- Одно дело, что он чувствует, и совсем другое, что велит ему совесть, - возразил Сун Янг.
- Хорошо, я напишу, - согласилась Гюльфем. - А пока мы не получим ответа, Ферида будет разгуливать на свободе?
- Нет, Гюль. Я отнесу записку его высочества придворному кадию, скажу ему, что она стала причиной смерти госпожи. Он должен задержать убийцу до суда или возвращения царевича.
- Но для обращения к кадию нужны четыре свидетеля.
Сун Янг улыбнулся.
- Раскрой глаза, Гюль, нас как раз четверо: ты, я, Бесма и Якуб.
- Открой мне, Сервиназ, - упрашивал Сарнияр, стоя за запертой дверью с подносом в руках. - Я принёс тебе ужин.
- Какая честь для меня! - фыркнула албанка, но не двинулась с места. - Зачем вы роняете своё достоинство, уподобляясь прислуге?
- Затем, что мне нужно поговорить с тобой, - терпеливо объяснил он.
- Мне не о чем с вами разговаривать, - отрезала Сервиназ.
- Ну, открой, прошу тебя, - настаивал Сарнияр.
- И не подумаю.
- Еда простынет.
- Ну и пусть!
- Здесь кавурма из мяса газели, и перепелиные яйца, и брынза с кусочками дыни, - попытался соблазнить молодую вдову Сарнияр. - Повар приготовил твои любимые блюда по моему приказу.
- Зря старался. Я не стану есть в вашем присутствии.
- Хорошо, - сдался Сарнияр. - Я оставлю поднос на полу и уйду, а сам вернусь примерно через полчаса.
- Прошу вас, эфенди…
- О чём, прекрасная пери? - встрепенулся Сарнияр.
- Не возвращайтесь сюда ни через полчаса, ни через неделю, ни через месяц.
- Почему? - похолодел он.
- Вы - убийца моего мужа! - всхлипнула Сервиназ.
- Я сразил его в честном бою.
- Это неправда! Юсеф-ага рассказал мне, как погиб Ибрагим. Вы его зарубили, едва он открыл вам ворота! Вы обманом ворвались в крепость и не дали ему ни малейшей возможности защитить свою жизнь.
Сарнияр погрузился в раздумья. Если он признается Сервиназ, что убил коменданта по ошибке, приняв его за часового, ей будет ещё больнее и обиднее за мужа, а сам он ничего не выиграет в её глазах. Поэтому он сказал то, что обычно говорят в похожей ситуации в своё оправдание:
- Твой муж на моём месте сделал бы то же самое. Будь я более набожен, сказал бы, что на то была воля Аллаха. Но, думается мне, в таких делах всё решает слепой случай.
- Вы хотите убедить меня в том, что случайно одержали победу? Каким же тогда образом вы узнали условный пароль для проникновения в крепость?
- Послушай, - начал терять терпение царевич, - может быть, ты всё-таки впустишь меня в комнату? Это же глупо - вести переговоры через дверь!
- Мой муж тоже так думал и поплатился за это заблуждение своей жизнью.
- Твоей жизни ничто не угрожает, уверяю тебя.
- А моей чести, которая мне дороже жизни? Ей тоже ничего не грозит, если я впущу вас в комнату?
Сарнияр хрустнул пальцами от волнения, чуть не уронив при этом поднос.
- Ты можешь быть спокойна за свою честь. Я обещаю не посягать на неё, несмотря на то, что ты моя пленница.
- Я больше не верю вашему слову после того, как вы дали волю рукам минувшим вечером.
- Это произошло спонтанно, - сознался он. - Я был навеселе, а ты приняла меня без той отвратительной мешковатой робы, что превращает женщину в говорящий кокон.
- Я решила больше не прятаться от вас под феридже, раз вы уже видели меня без покрывала. В этом была моя ошибка. Вы полезли ко мне своими руками, обагрёнными кровью моего мужа.
- Каюсь, мне было трудно сдержаться. Я сделан не из железа, а из плоти, нервов и горячей крови. Уже много месяцев я не видел женщин, а подобных тебе и вовсе не встречал.
- А вы со всеми женщинами ведёте себя по-варварски, эфенди? - вонзила в него очередную шпильку Сервиназ.
Сарнияр испытал неодолимое желание вломиться к ней в комнату и хорошенько её встряхнуть. Зажав поднос в одной руке, костяшками пальцев другой он вполсилы ударил по шаткой двери, затрещавшей под его ударом. В ответ раздался испуганный вскрик.
- Много ли ты встречала таких варваров, моя пери, которые сами бы носили пищу своим пленницам? И говорили с ними через худую переборку, высадить которую могли бы одним несильным пинком?
- Нет, вы не сделаете этого! - в ужасе воскликнула Сервиназ.
- Не сделаю, потому что я не варвар, а твой покорный раб, моя пери. Не ты томишься в плену у варвара, а варвар пленён твоей дивной красой.
- Если вы мой раб, должны исполнять мои желания.
- Приказывай, моя пери. Я сделаю всё, чего бы ты ни пожелала.
- Я желаю оказаться на воле, - заявила Сервиназ. - Я хочу выйти из этой тюрьмы, в которую превратилась для меня крепость Алиф.
- Даже не мечтай об этом, - отрезал Сарнияр.
- Вам всё равно придётся отпустить меня раньше или позже. Мой отец предложит вам выгодный вариант обмена или другие уступки, от которых вы не сможете отказаться. Я уверена, что он уже присылал к вам парламентёров в надежде договориться о моей свободе. Почему вы избегаете разговоров о моём отце?
- Мой муж - отец твоего ребёнка? - обомлела княжна.
- Ну, конечно, какие могут быть сомнения! Посмотрите на моего Икбала, госпожа.
Ферида сунула ей под нос хнычущего младенца. Взглянув на него, Лейла тотчас отпрянула, как будто увидела ядовитую змею.
- У него светлая кожа, - пролепетала она.
- Слишком, - притворно вздохнула Ферида. - Я так надеялась, что понесла от мужа, так молила об этом создателя. Но Аллах не услышал мои молитвы, и мой грех теперь у всех на виду. Я в отчаянном положении, госпожа. Бехрам разведётся со мной, и я останусь совсем одна.
- Я не верю тебе, - со слезами обронила Лейла. - У тебя давно ничего нет с моим мужем. Он воевал с арабами, потом с турками и уже много месяцев не наезжал в столицу.
Ферида потупила взор, продолжая вздыхать так тяжко, что могла бы разжалобить и камень.
- Это случилось в его последнюю побывку, сама не знаю как. Он был не в духе, а я невзначай подвернулась ему под руку. Вероятно, арабы ему сильно досадили. Он сорвал на мне свою злость, а я теперь расхлёбываю.
- Как тебя угораздило подвернуться ему под руку? - продолжала сомневаться княжна. - Ты ведь давно не служишь при дворе.
- Помните, в тот день, когда он вернулся, я как раз приходила к вам проситься назад на службу? Впрочем, я принесла вам письмо его высочества. Произведя на свет белокожего младенца, я сразу известила вашего мужа и скоро получила ответ. Прочтите, госпожа, и не обвиняйте меня во лжи.
Ферида протянула княжне записку царевича. Лейла испытала сильное смущение, взяв её в руки; он никогда не писал своей жене, и она не знала его почерка. Но записка сохранила след его печати, как какой-нибудь важный документ. С первых же прочитанных строк она поняла, почему он запечатал свою эпистолу.
«С чего ты решила, Ферида, что я позволю тебе поселиться во дворце? Насколько помню, мои обещания сводились к признанию отцовства, а это совсем не то, что ты себе вообразила. По законам шариата дети принадлежат отцу, но наш сын рождён в грехе и лучше до поры до времени сохранить его появление в тайне. Назови его Икбалом и отнеси во дворец к моей старой няне Чемиган. Она позаботится о нём, как заботилась в своё время обо мне. Я сказал Бехраму, что ты родила мёртвого младенца. Ему вовсе незачем знать, что я путался с его женой».
Лейла уронила письмо, не дочитав до конца. В глазах у неё потемнело, и она уже не различала слов, а шум в голове мешал ей вникнуть в их смысл.
- Что ж, сделай всё, как он велит, Ферида, - пробормотала она, приложив руку к ноющему сердцу. - Оставь здесь своего малыша и возвращайся домой. Так ты сохранишь, по крайней мере, мужа.
- Но, госпожа...
- Так необходимо, Ферида, во избежание огласки. Ты же не хочешь, чтобы тебя привлекли к суду за прелюбодейство? Я понимаю, что ты считала честью для себя разделить постель с наследником престола, но с тех пор, как ты вышла замуж, для тебя это уже не честь, а позор. Супружеская измена карается публичной поркой.
- Я не могу поверить, - закричала Ферида, вскочив на ноги и в ослеплении злобой бросив ребёнка на тахту, - чтобы ваш муж, обладая властью, выше которой только власть царя, ничего не может сделать для меня, женщины, подарившей ему долгожданного сына! Когда Гюльфем понесла от него, он готов был горы для неё свернуть, протрубить на весь мир о своей любви к ней.
- Что? - прошептала Лейла, покрывшись уродливыми красными пятнами. - Что ты сказала? Мой муж и Гюльфем?
- Они давным-давно любовники, госпожа! И всё ваше окружение об этом знает, но молчит. Вы живёте среди предателей, даже ваш исцелитель предаёт вас. А ваша любимица просто Иуда!
- Нет... нет... ты клевещешь на неё, - отказывалась верить Лейла.
- Как бы ни так, - закусила удила Ферида. - Напрягите свою память. Вспомните, как посылали её к мужу с разными поручениями, а она возвращалась от него через два, а то и три часа. И каждый раз при этом у неё был измученный вид, а вы по своей наивности приписывали его душевным переживаниям из-за её бессилия помочь вам сблизиться с мужем. Вы считали, что у неё отзывчивое сердце, а у меня его нет совсем. Мне так обидно было это слышать. Меня за связь с сахибом все осуждали, а эту дрянь жалели. И всё потому, что она прикидывалась жертвой. Я всем говорила, что она двулична как Янус, но никто мне не верил. Ха-ха-ха!
- Перестань, - взмолилась Лейла, корчась от невыносимой боли в груди, - позови ко мне Сун Янга... нет-нет, я не хочу его видеть...
- И то верно, - хмыкнула Ферида, - незачем звать этого сводника. Он втайне от вас принимал роды у Гюльфем.
- Хаджи-хакима... позови Хаджи-хакима...
- Но Хаджи-хаким тоже в стачке с Гюльфем. Хи-хи-хи! Он помешал вам приворожить мужа любовным зельем.
- Кого-нибудь... позови кого-нибудь...
- Но кого же, госпожа? Во всём дворце не найдётся человека, который не желал бы вам смерти. А больше всех этого желаю я. Когда вы умрёте, ваш муж заставит Бехрама развестись со мной и женится на мне. Потому что я родила ему сына, а не эта мерзавка Гюльфем!
Собрав остаток сил, Лейла нашарила под подушкой серебряный колокольчик и тряхнула им, что есть мочи. По комнате прокатился мелодичный звон. Испугавшись, как бы её не застигли на месте преступления, Ферида подхватила на руки плачущего младенца и понеслась к двери. Но дорогу ей преградил проснувшийся от звона Якуб, а следом за ним подоспели Гюльфем, Бесма и Сун Янг.
- О Аллах, что тут стряслось? - раскудахталась Бесма, всплескивая полными руками.
- Госпоже внезапно стало дурно, - попыталась вывернуться Ферида, - я хотела позвать ей врача.
Сун Янг опрометью кинулся к ложу княжны. Гюльфем рванулась за ним и в страхе застыла, увидев перекошенное лицо китайца. Он указал дрожащим пальцем на Лейлу, недвижно лежавшую в постели с кровавой пеной на губах.
- Всё кончено, Гюль! - проронил Сун Янг сдавленным шёпотом. - Она умерла. Похоже, у неё разорвалось сердце.
- Нет!!! - закричала Гюльфем, бросившись к Лейле. - Я не верю! Не умерла! Нет! Нет!!!
- Увы, Гюль! Поверь мне, я не могу ошибиться.
- Это ты убила её! - запричитала Гюльфем, кидаясь на Фериду как разъярённая пантера. - Убийца! Убийца!
Младенец на руках у Фериды испуганно заревел, заглушая своим рёвом вопли обезумевшей от горя рабыни.
- С ума сошла? - разозлилась Ферида. - Как ты смеешь нападать на меня, женщину, подарившую наследника твоему господину?
- Что ты несёшь? - вскинулась Бесма. - Какая возмутительная наглость!
Ферида сунула ей под нос записку Сарнияра Измаила.
- Читайте, вы все! Особенно ты, Гюль, тебе отлично знаком его почерк. Там сохранилась и его печать. Хоть он и велел мне отдать ребёнка на воспитание нянькам, я не могла с этим согласиться и пришла к его жене требовать справедливости. Но на мне нет греха. Я не ожидала, что она так болезненно всё воспримет.
- Лгунья! - вскричала Гюльфем, снова бросаясь на Фериду. - Ты знала, что твоя новость убьёт её! Ты пришла, чтобы убить её своей новостью!
- Чушь, - презрительно фыркнула Ферида, - чего она ждала, эта убогая инвалидка? Что её муж будет жить как монах?
- Гадина! - разрыдалась Гюльфем. - Мерзкая, подлая гадина!
Сун Янг обхватил её за талию, пытаясь оттащить от Фериды, но Гюльфем отбивалась от него, как взбесившаяся кошка. Ему пришлось применить силу, чтобы сладить с ней, и, в конце концов, он всё же оттащил её в дальний угол спальни, хоть это стоило ему царапин на лице и вырванных из бороды волос.
- Успокойся, Гюль, - обозлился он, - дракой ты дела не решишь. Если хочешь привлечь убийцу к ответственности, надо действовать по-другому.
- И как же? - всхлипнула Гюльфем.
- Напиши письмо его высочеству. Изложи в нём всё как есть, без прикрас. Пусть он сам решит, как наказать эту женщину.
Гюльфем безнадёжно махнула рукой.
- Я, конечно, напишу ему, Сун Янг, но не думаю, что он проявит к ней суровость. В глубине души он будет благодарен ей за то, что она избавила его от надоевшего брака.
- Одно дело, что он чувствует, и совсем другое, что велит ему совесть, - возразил Сун Янг.
- Хорошо, я напишу, - согласилась Гюльфем. - А пока мы не получим ответа, Ферида будет разгуливать на свободе?
- Нет, Гюль. Я отнесу записку его высочества придворному кадию, скажу ему, что она стала причиной смерти госпожи. Он должен задержать убийцу до суда или возвращения царевича.
- Но для обращения к кадию нужны четыре свидетеля.
Сун Янг улыбнулся.
- Раскрой глаза, Гюль, нас как раз четверо: ты, я, Бесма и Якуб.
Глава 16. Прекрасная пленница.
- Открой мне, Сервиназ, - упрашивал Сарнияр, стоя за запертой дверью с подносом в руках. - Я принёс тебе ужин.
- Какая честь для меня! - фыркнула албанка, но не двинулась с места. - Зачем вы роняете своё достоинство, уподобляясь прислуге?
- Затем, что мне нужно поговорить с тобой, - терпеливо объяснил он.
- Мне не о чем с вами разговаривать, - отрезала Сервиназ.
- Ну, открой, прошу тебя, - настаивал Сарнияр.
- И не подумаю.
- Еда простынет.
- Ну и пусть!
- Здесь кавурма из мяса газели, и перепелиные яйца, и брынза с кусочками дыни, - попытался соблазнить молодую вдову Сарнияр. - Повар приготовил твои любимые блюда по моему приказу.
- Зря старался. Я не стану есть в вашем присутствии.
- Хорошо, - сдался Сарнияр. - Я оставлю поднос на полу и уйду, а сам вернусь примерно через полчаса.
- Прошу вас, эфенди…
- О чём, прекрасная пери? - встрепенулся Сарнияр.
- Не возвращайтесь сюда ни через полчаса, ни через неделю, ни через месяц.
- Почему? - похолодел он.
- Вы - убийца моего мужа! - всхлипнула Сервиназ.
- Я сразил его в честном бою.
- Это неправда! Юсеф-ага рассказал мне, как погиб Ибрагим. Вы его зарубили, едва он открыл вам ворота! Вы обманом ворвались в крепость и не дали ему ни малейшей возможности защитить свою жизнь.
Сарнияр погрузился в раздумья. Если он признается Сервиназ, что убил коменданта по ошибке, приняв его за часового, ей будет ещё больнее и обиднее за мужа, а сам он ничего не выиграет в её глазах. Поэтому он сказал то, что обычно говорят в похожей ситуации в своё оправдание:
- Твой муж на моём месте сделал бы то же самое. Будь я более набожен, сказал бы, что на то была воля Аллаха. Но, думается мне, в таких делах всё решает слепой случай.
- Вы хотите убедить меня в том, что случайно одержали победу? Каким же тогда образом вы узнали условный пароль для проникновения в крепость?
- Послушай, - начал терять терпение царевич, - может быть, ты всё-таки впустишь меня в комнату? Это же глупо - вести переговоры через дверь!
- Мой муж тоже так думал и поплатился за это заблуждение своей жизнью.
- Твоей жизни ничто не угрожает, уверяю тебя.
- А моей чести, которая мне дороже жизни? Ей тоже ничего не грозит, если я впущу вас в комнату?
Сарнияр хрустнул пальцами от волнения, чуть не уронив при этом поднос.
- Ты можешь быть спокойна за свою честь. Я обещаю не посягать на неё, несмотря на то, что ты моя пленница.
- Я больше не верю вашему слову после того, как вы дали волю рукам минувшим вечером.
- Это произошло спонтанно, - сознался он. - Я был навеселе, а ты приняла меня без той отвратительной мешковатой робы, что превращает женщину в говорящий кокон.
- Я решила больше не прятаться от вас под феридже, раз вы уже видели меня без покрывала. В этом была моя ошибка. Вы полезли ко мне своими руками, обагрёнными кровью моего мужа.
- Каюсь, мне было трудно сдержаться. Я сделан не из железа, а из плоти, нервов и горячей крови. Уже много месяцев я не видел женщин, а подобных тебе и вовсе не встречал.
- А вы со всеми женщинами ведёте себя по-варварски, эфенди? - вонзила в него очередную шпильку Сервиназ.
Сарнияр испытал неодолимое желание вломиться к ней в комнату и хорошенько её встряхнуть. Зажав поднос в одной руке, костяшками пальцев другой он вполсилы ударил по шаткой двери, затрещавшей под его ударом. В ответ раздался испуганный вскрик.
- Много ли ты встречала таких варваров, моя пери, которые сами бы носили пищу своим пленницам? И говорили с ними через худую переборку, высадить которую могли бы одним несильным пинком?
- Нет, вы не сделаете этого! - в ужасе воскликнула Сервиназ.
- Не сделаю, потому что я не варвар, а твой покорный раб, моя пери. Не ты томишься в плену у варвара, а варвар пленён твоей дивной красой.
- Если вы мой раб, должны исполнять мои желания.
- Приказывай, моя пери. Я сделаю всё, чего бы ты ни пожелала.
- Я желаю оказаться на воле, - заявила Сервиназ. - Я хочу выйти из этой тюрьмы, в которую превратилась для меня крепость Алиф.
- Даже не мечтай об этом, - отрезал Сарнияр.
- Вам всё равно придётся отпустить меня раньше или позже. Мой отец предложит вам выгодный вариант обмена или другие уступки, от которых вы не сможете отказаться. Я уверена, что он уже присылал к вам парламентёров в надежде договориться о моей свободе. Почему вы избегаете разговоров о моём отце?
