Сулейман-паша вздохнул с лёгким сожалением.
- Значит, вы принимаете его условия, повелитель?
- Кто же откажется принять на службу такого храбреца? Он был моим врагом, а теперь станет моим подданным. А тебе, паша, давно пора на покой. Надеюсь, ты не в обиде на меня за то, что я отдаю предпочтение молодому витязю, полному сил и боевого задора?
Сулейман-паша с почтением поцеловал руку падишаху, который на этот раз сам протянул её старику.
- Если такова ваша воля, я с покорностью принимаю её, государь. Свою отставку я не считаю позором, поскольку передаю свой пост не кому иному, как собственному зятю.
Удлинённые глаза султана стали круглыми от удивления.
- Зятю? - переспросил он.
- Именно так, повелитель. Этот румалиец попросил у меня руки моей младшей дочери, вдовы Ибрагим-бея, служившего комендантом в крепости Алиф.
- Как благородно с его стороны - жениться на вдове! - восхитился султан, ничего не слыхавший об обстоятельствах гибели молодого бея. - Если б у меня была дочь подходящего возраста, я бы отдал её в жёны этому юноше для скрепления наших уз. Такие люди мне нужны, паша. Что ж, возвращайся к нему с моим ответом и передай мои поздравления молодым.
- Когда прикажете мне ехать, государь? - спросил паша.
- Завтра же утром. К чему откладывать такое счастливое событие! Ну, а сегодня я жалую тебя своей особой милостью: приглашаю разделить вечернюю трапезу со мной и одной из моих любимиц.
Это впрямь была неслыханная честь - отужинать в обществе самого падишаха и его жены. Позволяя увидеть султаншу без чарчафа, повелитель хотел показать, что его душа и сердце так же открыты для гостя, как её лицо.
Выйдя из беседки, султан Мюрад поискал глазами Сафию.
- Она на стрельбище с шах-заде, государь, - мгновенно выдала соперницу Айше.
Султан недовольно нахмурился, с минуту поразмыслил и приобнял за талию суданку, которая была почти на голову выше него.
- Сегодня ты составишь мне компанию за ужином, Айше, - сообщил он.
- Слушаю и повинуюсь, мой султан, - просияла ослепительной улыбкой темнокожая одалиска.
Черкешенка, не без тайной зависти в душе, дружески пожала ей руку.
- Желаю удачи, Айше, - шепнула она. - За дочку не тревожься. Я сама отведу её в гарем.
Султан удалился в сопровождении паши и наложницы, избранной для его чествования. После их ухода Гюльбахар позвала девочек, сидевших у клумбы с тюльпанами. Но маленькие принцессы увлечённо ковырялись в земле и не спешили на зов. Каждая внешне была вылитой копией своей матери, но упрямство и заносчивость им передались от Османов.
Тем временем на лужайку вернулась Сафия, таща упиравшегося Мехмеда за рукав.
- Сынок, - прикрикнула на него султанша, - ты не забыл, что сегодня пятница? Мне нужно готовиться к ужину с твоим отцом.
- Можешь не торопиться, Сафия, - охладила её пыл Гюльбахар, - повелитель уже пригласил на ужин Айше.
Бело-розовое личико султанши позеленело от злости.
- Но сегодня же пятница, - возмутилась она, - по традиции этот священный день отведён матери шах-заде.
- И что? - фыркнула Гюльбахар. - Ты же сама его проворонила, с себя и спрашивай.
Вспыхнув от злости, Сафия набросилась на неё с кулаками.
- Это вы с Айше вороны! - завопила она. - Только и ждёте случая, как бы своровать чужой кусок!
Несмотря на свою внешнюю хрупкость, черкешенка не осталась у неё в долгу, но вместо кулаков пустила в ход свои острые ноготки и зубы. Их драка весьма позабавила шах-заде, он начал скакать вокруг с подзуживающим гиканьем и свистом, поднимая в воздух тучи мраморной пыли.
На шум со всех сторон сбежались чёрные и белые евнухи, разняли дерущихся женщин и загнали как овец в гарем вместе с детьми и их няньками.
В покоях Сафии султаншу окружила толпа прислужниц, но она всех выставила за дверь, оставив при себе только своего доверенного евнуха Ильбана.
- Предан ли ты мне, Ильбан? - спросила она, прожигая его насквозь изумрудным огнём своих глаз.
- Я умру за вас, моя повелительница, - пылко ответил евнух.
- Умирать не нужно, - возразила Сафия. - Нужно убить.
- Кого, госпожа? - испугался Ильбан.
- Эту гадюку Айше. Она украла у меня мою священную пятницу. Такого ещё сроду не бывало. Это просто вопиющий грабёж!
- И правда, - поддакнул Ильбан, - вечер пятницы принадлежит вам, как матери шах-заде.
- Айше первая увела у меня повелителя, - неистовствовала Сафия, меряя комнату шагами. - Много лет он дарил свою любовь мне одной. Но после рождения Мехмеда я долго не могла зачать. Валида (прим. автора: мать падишаха) нашептала султану, что одного сына недостаточно, чтобы обеспечить империи надёжное престолонаследие, и подсунула ему в постель эту чёрную обезьяну, а потом черкешенку и всех остальных. Но другие одалиски не столь опасны, как Гюльбахар и Айше. Они объединились и сообща воруют у меня одну милость султана за другой. А теперь уже и на пятницу замахнулись. Их необходимо разлучить, но для этого есть лишь одно средство - убрать заводилу. Это, конечно, Айше. Я не могу ей простить, что она была первой, с кем мне пришлось делиться любовью моего властелина.
- Я готов служить вам в вашем благородном деле, госпожа, - заверил Ильбан, преклонив колени.
- Сегодня вечером повелитель ужинает с Айше. Как тебе известно, наложниц к нему водят через особую дверь, минуя мабейн (прим. автора: охраняемый коридор в Топкапы). Эту дверь сторожат только евнухи. Подкупи их, как делал уже много раз, добывая для меня сведения о том, с кем проводит свой досуг повелитель.
- Ах, госпожа, - тяжко вздохнул Ильбан, - вы посылаете меня на верную гибель!
- Но ведь ты только что уверял, что готов умереть за меня.
- Я боюсь не за себя, а за вас, моя повелительница.
- Если ты будешь действовать с умом, нам обоим ничего не грозит. Придуши эту мерзавку и столкни её с лестницы. Все решат, что она споткнулась о ступеньку, упала и сломала шею. За это влетит евнухам, которые не смотрели за ней должным образом. Про тебя они ничего не посмеют сказать. В противном случае им пришлось бы сознаться в мздоимстве. За недозволенный бакшиш в гареме карают строго.
С последними словами Сафия протянула евнуху увесистый кошелёк. Он поцеловал край её платья и с тяжёлым сердцем вышел в коридор. Задача ему предстояла не из лёгких. Ильбан не был уверен, что ему хватит сил свернуть шею одалиске, которая была на голову выше и примерно вдвое толще него. Вот если бы на месте Айше оказалась хрупкая как прутик Гюльбахар, тогда другое дело. Поэтому он решил на всякий случай запастись оружием, завернул на кухню и стащил со стола простой нож с деревянной рукояткой.
Дверь на лестницу, ведущую в султанские покои, сторожили два тучных евнуха. Ильбан вздохнул с облегчением. Эти двое никогда не откажутся заработать лишний дукат. Завидев его, они уже потирали жирные ладони в предвкушении лёгкой поживы.
- Сегодня пятница, а мою госпожу не позвали к султану, - сказал им Ильбан. - Она послала меня разузнать, в чём тут дело. Позвольте мне пройти.
- Плати червонец, тогда и пройдёшь, - хохотнул один из евнухов.
- Почему червонец? - удивился Ильбан. - Обычная такса - пятак.
- Пятница особый день, и такса за него двойная, - упёрся жадный евнух.
Ильбан со вздохом отсчитал десять дукатов, и ему дали пройти. Поднимаясь по лестнице, он отметил про себя, что освещение здесь хуже некуда. Это было просто идеальное место для совершения убийства. Шепча молитву, Ильбан поднялся до верхней лестничной площадки. От преддверия султанских покоев её отделяла только тяжёлая кулиса из травчатого изумрудно-зелёного, как глаза Сафии бархата. Сейчас она была сдвинута в сторону, а в дверном проёме, закинув ногу на ногу, полулежал Кемаль-ага, евнух Айше.
- Ждёшь свою госпожу? - спросил у него Ильбан.
- Ещё долго ждать, - лениво потёр поясницу Кемаль. - Понятное дело, она останется с султаном до утра.
Ильбан с трудом удержался, чтобы не вцепиться ему в глотку.
- Врёшь! - зашипел он.
- А вот и не вру!
- Ни одна наложница ещё не оставалась с султаном на всю ночь. Это привилегия моей госпожи. Она баш-кадуна (прим. автора: первая жена султана).
- Уже нет, ага, - со значением отметил Кемаль. - Раз мою госпожу позвали сюда в священную пятницу, получается, теперь она баш-кадуна.
- Если ты так уверен, что она останется с султаном до утра, чего караулишь здесь? Иди спать.
Кемаль медленно покачал головой.
- Не могу. Положено дожидаться, значит, буду дожидаться, хоть бы и до утра.
- Ты же не пёс, чтобы спать здесь на полу, - попробовал урезонить его Ильбан.
- Не пойду, - неожиданно резко заявил Кемаль, - видно, ты затеваешь что-то недоброе, если хочешь, чтобы я ушёл. Не...
Он запнулся на полуслове, увидев блеснувшее в темноте стальное лезвие ножа.
- А ну, живо спускайся с лестницы, - скомандовал Ильбан, приставив его к горлу Кемаля.
Перепуганный евнух одним прыжком вскочил на ноги. Угрожая ему кухонным ножом, Ильбан свёл его вниз по ступеням. На площадке под лестницей он заставил Кемаля раздеться до исподнего и накрепко связал ему руки и ноги муслиновым кушаком.
- Если брякнешь хоть слово, я искромсаю тебя на полосы этим ножом, - пригрозил он.
Кемаль испуганно завертел головой.
- Ты надеешься, что твоя госпожа станет баш-кадуной султана, - продолжал Ильбан, - но этому не бывать. Сегодня с ней произойдёт несчастный случай. Она упадёт с лестницы и расшибётся насмерть. Если ты обвинишь меня, когда с тебя спросят за это, я буду всё отрицать. А те два пузана за дверью подтвердят, что меня здесь не было, потому что давным-давно прикормлены мной.
Кемаль замычал, всем видом умоляя дать ему сказать.
- Ну, ладно, спрашивай, - разрешил Ильбан.
- А что же мне говорить, когда с меня спросят, Ильбан-ага?
- Что твоя госпожа, спускаясь с лестницы, нечаянно оступилась, а ты ничем не смог ей помочь. Здесь так темно, что чёрт ногу сломит. Если скажешь так, я уговорю свою султаншу взять тебя на службу. И этот кошелёк тоже достанется тебе.
У Кемаля загорелись глаза от жадности.
- Позволь, ага, я помогу тебе. Айше-хатун сильная, один ты с ней не справишься.
- Нет, - отказался Ильбан, - не обижайся, но у меня пока нет к тебе доверия. Кроме того, на ней не должно быть следов насилия. Всё должно выглядеть естественно.
- Тогда разреши дать тебе совет, ага. Сначала столкни Айше-хатун с лестницы, а потом уже сверни ей шею.
- Я так и собирался сделать. А теперь извини, приятель, но мне на какое-то время придётся заткнуть тебе рот.
- Ты только потом, - торопливо заговорил Кемаль, - когда всё будет кончено, не забудь развязать меня, ага.
- Не бойся, не забуду, - уверил Ильбан, мастеря из его рубахи подобие кляпа.
Оставив связанного евнуха под лестницей, он опять поднялся наверх и выглянул в соклук - маленький коридорчик, отделявший султанские покои от мабейна. Увидев стражников, стоявших на входе в соклук с длинными копьями наперевес, он снова спрятался за кулисой, еле дыша от страха. Охранники были так близко, что могли бы, не сходя с места, дотянуться до него своими острыми пиками. Если они не расслышали перепалку двух евнухов, то лишь потому, что её заглушали звуки музыки, доносившиеся из покоев султана.
Пятничный ужин сопровождался виртуозной игрой музыкантов, блеяньем зурны, свистом флейты и звоном сааза. Ильбан вздохнул, наслаждаясь чарующей турецкой мелодией и мысленно представляя, как красавицы в прозрачных шелках кружатся под неё в покоях падишаха. Но вот музыка смолкла, а вслед за тем заскрипела дверь. Ильбан весь обратился в слух. По коридорчику пронеслись чьи-то быстрые шаги - по-видимому, удалялись танцовщицы с музыкантами. Ильбану хотелось снова выглянуть в соклук, но он не отважился. Уткнувшись носом в пыльную кулису, он терпеливо ждал, стараясь невзначай не чихнуть. Приближалась решающая минута. Если у султана не было намерения объявить Айше баш-кадуной, он ограничится одним ужином с ней и отошлёт её в гарем.
Ильбан молил Аллаха, чтобы так и случилось, и его молитва была услышана. Дверь снова скрипнула. Кто-то вышел из султанских покоев, но шаги замерли всего в ярде от него. Очевидно, Айше почуяла западню, не увидев в проёме Кемаля, или её насторожила задёрнутая кулиса. Может быть, она раздумывала, не попросить ли стражников проводить её до гарема. Нельзя было давать ей такую возможность. Сделав глубокий вдох, Ильбан высунул руку в соклук, схватил её за шею и с силой втащил за кулису.
Уже в первую минуту, нащупав «адамово яблоко», он понял, что жестоко ошибся. Его жертвой оказалась не Айше, а мужчина, притом не из робких. Придя в себя от шока, незнакомец сам напал на евнуха, не считая нужным звать на помощь стражу. Ильбану пришлось защищаться. Они молча боролись на самом краю лестничной площадки. Нога Ильбана соскочила с верхней ступеньки. Противник насел на него сверху, но евнух, вцепившись одной рукой в балясину перил, другой выхватил из-за пояса нож и всадил ему в грудь по самую рукоятку. После чего кинулся вниз по лестнице, забыв про Кемаля, который сидел на нижней площадке ни живой, ни мёртвый от страха.
Вся потасовка заняла не более пяти минут. У входа в соклук в это время проходила смена караула, сопровождаясь лязгом оружия, поэтому стражники не услышали шума.
- Значит, вы принимаете его условия, повелитель?
- Кто же откажется принять на службу такого храбреца? Он был моим врагом, а теперь станет моим подданным. А тебе, паша, давно пора на покой. Надеюсь, ты не в обиде на меня за то, что я отдаю предпочтение молодому витязю, полному сил и боевого задора?
Сулейман-паша с почтением поцеловал руку падишаху, который на этот раз сам протянул её старику.
- Если такова ваша воля, я с покорностью принимаю её, государь. Свою отставку я не считаю позором, поскольку передаю свой пост не кому иному, как собственному зятю.
Удлинённые глаза султана стали круглыми от удивления.
- Зятю? - переспросил он.
- Именно так, повелитель. Этот румалиец попросил у меня руки моей младшей дочери, вдовы Ибрагим-бея, служившего комендантом в крепости Алиф.
- Как благородно с его стороны - жениться на вдове! - восхитился султан, ничего не слыхавший об обстоятельствах гибели молодого бея. - Если б у меня была дочь подходящего возраста, я бы отдал её в жёны этому юноше для скрепления наших уз. Такие люди мне нужны, паша. Что ж, возвращайся к нему с моим ответом и передай мои поздравления молодым.
- Когда прикажете мне ехать, государь? - спросил паша.
- Завтра же утром. К чему откладывать такое счастливое событие! Ну, а сегодня я жалую тебя своей особой милостью: приглашаю разделить вечернюю трапезу со мной и одной из моих любимиц.
Это впрямь была неслыханная честь - отужинать в обществе самого падишаха и его жены. Позволяя увидеть султаншу без чарчафа, повелитель хотел показать, что его душа и сердце так же открыты для гостя, как её лицо.
Выйдя из беседки, султан Мюрад поискал глазами Сафию.
- Она на стрельбище с шах-заде, государь, - мгновенно выдала соперницу Айше.
Султан недовольно нахмурился, с минуту поразмыслил и приобнял за талию суданку, которая была почти на голову выше него.
- Сегодня ты составишь мне компанию за ужином, Айше, - сообщил он.
- Слушаю и повинуюсь, мой султан, - просияла ослепительной улыбкой темнокожая одалиска.
Черкешенка, не без тайной зависти в душе, дружески пожала ей руку.
- Желаю удачи, Айше, - шепнула она. - За дочку не тревожься. Я сама отведу её в гарем.
Султан удалился в сопровождении паши и наложницы, избранной для его чествования. После их ухода Гюльбахар позвала девочек, сидевших у клумбы с тюльпанами. Но маленькие принцессы увлечённо ковырялись в земле и не спешили на зов. Каждая внешне была вылитой копией своей матери, но упрямство и заносчивость им передались от Османов.
Тем временем на лужайку вернулась Сафия, таща упиравшегося Мехмеда за рукав.
- Сынок, - прикрикнула на него султанша, - ты не забыл, что сегодня пятница? Мне нужно готовиться к ужину с твоим отцом.
- Можешь не торопиться, Сафия, - охладила её пыл Гюльбахар, - повелитель уже пригласил на ужин Айше.
Бело-розовое личико султанши позеленело от злости.
- Но сегодня же пятница, - возмутилась она, - по традиции этот священный день отведён матери шах-заде.
- И что? - фыркнула Гюльбахар. - Ты же сама его проворонила, с себя и спрашивай.
Вспыхнув от злости, Сафия набросилась на неё с кулаками.
- Это вы с Айше вороны! - завопила она. - Только и ждёте случая, как бы своровать чужой кусок!
Несмотря на свою внешнюю хрупкость, черкешенка не осталась у неё в долгу, но вместо кулаков пустила в ход свои острые ноготки и зубы. Их драка весьма позабавила шах-заде, он начал скакать вокруг с подзуживающим гиканьем и свистом, поднимая в воздух тучи мраморной пыли.
На шум со всех сторон сбежались чёрные и белые евнухи, разняли дерущихся женщин и загнали как овец в гарем вместе с детьми и их няньками.
Прода от 21.06.2022, 16:52
В покоях Сафии султаншу окружила толпа прислужниц, но она всех выставила за дверь, оставив при себе только своего доверенного евнуха Ильбана.
- Предан ли ты мне, Ильбан? - спросила она, прожигая его насквозь изумрудным огнём своих глаз.
- Я умру за вас, моя повелительница, - пылко ответил евнух.
- Умирать не нужно, - возразила Сафия. - Нужно убить.
- Кого, госпожа? - испугался Ильбан.
- Эту гадюку Айше. Она украла у меня мою священную пятницу. Такого ещё сроду не бывало. Это просто вопиющий грабёж!
- И правда, - поддакнул Ильбан, - вечер пятницы принадлежит вам, как матери шах-заде.
- Айше первая увела у меня повелителя, - неистовствовала Сафия, меряя комнату шагами. - Много лет он дарил свою любовь мне одной. Но после рождения Мехмеда я долго не могла зачать. Валида (прим. автора: мать падишаха) нашептала султану, что одного сына недостаточно, чтобы обеспечить империи надёжное престолонаследие, и подсунула ему в постель эту чёрную обезьяну, а потом черкешенку и всех остальных. Но другие одалиски не столь опасны, как Гюльбахар и Айше. Они объединились и сообща воруют у меня одну милость султана за другой. А теперь уже и на пятницу замахнулись. Их необходимо разлучить, но для этого есть лишь одно средство - убрать заводилу. Это, конечно, Айше. Я не могу ей простить, что она была первой, с кем мне пришлось делиться любовью моего властелина.
- Я готов служить вам в вашем благородном деле, госпожа, - заверил Ильбан, преклонив колени.
- Сегодня вечером повелитель ужинает с Айше. Как тебе известно, наложниц к нему водят через особую дверь, минуя мабейн (прим. автора: охраняемый коридор в Топкапы). Эту дверь сторожат только евнухи. Подкупи их, как делал уже много раз, добывая для меня сведения о том, с кем проводит свой досуг повелитель.
- Ах, госпожа, - тяжко вздохнул Ильбан, - вы посылаете меня на верную гибель!
- Но ведь ты только что уверял, что готов умереть за меня.
- Я боюсь не за себя, а за вас, моя повелительница.
- Если ты будешь действовать с умом, нам обоим ничего не грозит. Придуши эту мерзавку и столкни её с лестницы. Все решат, что она споткнулась о ступеньку, упала и сломала шею. За это влетит евнухам, которые не смотрели за ней должным образом. Про тебя они ничего не посмеют сказать. В противном случае им пришлось бы сознаться в мздоимстве. За недозволенный бакшиш в гареме карают строго.
С последними словами Сафия протянула евнуху увесистый кошелёк. Он поцеловал край её платья и с тяжёлым сердцем вышел в коридор. Задача ему предстояла не из лёгких. Ильбан не был уверен, что ему хватит сил свернуть шею одалиске, которая была на голову выше и примерно вдвое толще него. Вот если бы на месте Айше оказалась хрупкая как прутик Гюльбахар, тогда другое дело. Поэтому он решил на всякий случай запастись оружием, завернул на кухню и стащил со стола простой нож с деревянной рукояткой.
Дверь на лестницу, ведущую в султанские покои, сторожили два тучных евнуха. Ильбан вздохнул с облегчением. Эти двое никогда не откажутся заработать лишний дукат. Завидев его, они уже потирали жирные ладони в предвкушении лёгкой поживы.
- Сегодня пятница, а мою госпожу не позвали к султану, - сказал им Ильбан. - Она послала меня разузнать, в чём тут дело. Позвольте мне пройти.
- Плати червонец, тогда и пройдёшь, - хохотнул один из евнухов.
- Почему червонец? - удивился Ильбан. - Обычная такса - пятак.
- Пятница особый день, и такса за него двойная, - упёрся жадный евнух.
Ильбан со вздохом отсчитал десять дукатов, и ему дали пройти. Поднимаясь по лестнице, он отметил про себя, что освещение здесь хуже некуда. Это было просто идеальное место для совершения убийства. Шепча молитву, Ильбан поднялся до верхней лестничной площадки. От преддверия султанских покоев её отделяла только тяжёлая кулиса из травчатого изумрудно-зелёного, как глаза Сафии бархата. Сейчас она была сдвинута в сторону, а в дверном проёме, закинув ногу на ногу, полулежал Кемаль-ага, евнух Айше.
- Ждёшь свою госпожу? - спросил у него Ильбан.
- Ещё долго ждать, - лениво потёр поясницу Кемаль. - Понятное дело, она останется с султаном до утра.
Ильбан с трудом удержался, чтобы не вцепиться ему в глотку.
- Врёшь! - зашипел он.
- А вот и не вру!
- Ни одна наложница ещё не оставалась с султаном на всю ночь. Это привилегия моей госпожи. Она баш-кадуна (прим. автора: первая жена султана).
- Уже нет, ага, - со значением отметил Кемаль. - Раз мою госпожу позвали сюда в священную пятницу, получается, теперь она баш-кадуна.
- Если ты так уверен, что она останется с султаном до утра, чего караулишь здесь? Иди спать.
Кемаль медленно покачал головой.
- Не могу. Положено дожидаться, значит, буду дожидаться, хоть бы и до утра.
- Ты же не пёс, чтобы спать здесь на полу, - попробовал урезонить его Ильбан.
- Не пойду, - неожиданно резко заявил Кемаль, - видно, ты затеваешь что-то недоброе, если хочешь, чтобы я ушёл. Не...
Он запнулся на полуслове, увидев блеснувшее в темноте стальное лезвие ножа.
- А ну, живо спускайся с лестницы, - скомандовал Ильбан, приставив его к горлу Кемаля.
Перепуганный евнух одним прыжком вскочил на ноги. Угрожая ему кухонным ножом, Ильбан свёл его вниз по ступеням. На площадке под лестницей он заставил Кемаля раздеться до исподнего и накрепко связал ему руки и ноги муслиновым кушаком.
- Если брякнешь хоть слово, я искромсаю тебя на полосы этим ножом, - пригрозил он.
Кемаль испуганно завертел головой.
- Ты надеешься, что твоя госпожа станет баш-кадуной султана, - продолжал Ильбан, - но этому не бывать. Сегодня с ней произойдёт несчастный случай. Она упадёт с лестницы и расшибётся насмерть. Если ты обвинишь меня, когда с тебя спросят за это, я буду всё отрицать. А те два пузана за дверью подтвердят, что меня здесь не было, потому что давным-давно прикормлены мной.
Кемаль замычал, всем видом умоляя дать ему сказать.
- Ну, ладно, спрашивай, - разрешил Ильбан.
- А что же мне говорить, когда с меня спросят, Ильбан-ага?
- Что твоя госпожа, спускаясь с лестницы, нечаянно оступилась, а ты ничем не смог ей помочь. Здесь так темно, что чёрт ногу сломит. Если скажешь так, я уговорю свою султаншу взять тебя на службу. И этот кошелёк тоже достанется тебе.
У Кемаля загорелись глаза от жадности.
- Позволь, ага, я помогу тебе. Айше-хатун сильная, один ты с ней не справишься.
- Нет, - отказался Ильбан, - не обижайся, но у меня пока нет к тебе доверия. Кроме того, на ней не должно быть следов насилия. Всё должно выглядеть естественно.
- Тогда разреши дать тебе совет, ага. Сначала столкни Айше-хатун с лестницы, а потом уже сверни ей шею.
- Я так и собирался сделать. А теперь извини, приятель, но мне на какое-то время придётся заткнуть тебе рот.
- Ты только потом, - торопливо заговорил Кемаль, - когда всё будет кончено, не забудь развязать меня, ага.
- Не бойся, не забуду, - уверил Ильбан, мастеря из его рубахи подобие кляпа.
Оставив связанного евнуха под лестницей, он опять поднялся наверх и выглянул в соклук - маленький коридорчик, отделявший султанские покои от мабейна. Увидев стражников, стоявших на входе в соклук с длинными копьями наперевес, он снова спрятался за кулисой, еле дыша от страха. Охранники были так близко, что могли бы, не сходя с места, дотянуться до него своими острыми пиками. Если они не расслышали перепалку двух евнухов, то лишь потому, что её заглушали звуки музыки, доносившиеся из покоев султана.
Пятничный ужин сопровождался виртуозной игрой музыкантов, блеяньем зурны, свистом флейты и звоном сааза. Ильбан вздохнул, наслаждаясь чарующей турецкой мелодией и мысленно представляя, как красавицы в прозрачных шелках кружатся под неё в покоях падишаха. Но вот музыка смолкла, а вслед за тем заскрипела дверь. Ильбан весь обратился в слух. По коридорчику пронеслись чьи-то быстрые шаги - по-видимому, удалялись танцовщицы с музыкантами. Ильбану хотелось снова выглянуть в соклук, но он не отважился. Уткнувшись носом в пыльную кулису, он терпеливо ждал, стараясь невзначай не чихнуть. Приближалась решающая минута. Если у султана не было намерения объявить Айше баш-кадуной, он ограничится одним ужином с ней и отошлёт её в гарем.
Ильбан молил Аллаха, чтобы так и случилось, и его молитва была услышана. Дверь снова скрипнула. Кто-то вышел из султанских покоев, но шаги замерли всего в ярде от него. Очевидно, Айше почуяла западню, не увидев в проёме Кемаля, или её насторожила задёрнутая кулиса. Может быть, она раздумывала, не попросить ли стражников проводить её до гарема. Нельзя было давать ей такую возможность. Сделав глубокий вдох, Ильбан высунул руку в соклук, схватил её за шею и с силой втащил за кулису.
Уже в первую минуту, нащупав «адамово яблоко», он понял, что жестоко ошибся. Его жертвой оказалась не Айше, а мужчина, притом не из робких. Придя в себя от шока, незнакомец сам напал на евнуха, не считая нужным звать на помощь стражу. Ильбану пришлось защищаться. Они молча боролись на самом краю лестничной площадки. Нога Ильбана соскочила с верхней ступеньки. Противник насел на него сверху, но евнух, вцепившись одной рукой в балясину перил, другой выхватил из-за пояса нож и всадил ему в грудь по самую рукоятку. После чего кинулся вниз по лестнице, забыв про Кемаля, который сидел на нижней площадке ни живой, ни мёртвый от страха.
Вся потасовка заняла не более пяти минут. У входа в соклук в это время проходила смена караула, сопровождаясь лязгом оружия, поэтому стражники не услышали шума.
