А наутро их ладони покрылись ужасными язвами, и тогда было решено отвезти «проклятый камень» в пустынное место и закопать глубоко под землёй.
Найденное рудокопами золото не принесло их властелину удачи. Вскоре после тех событий благородное семейство начало хиреть и чахнуть. От неизлечимой лёгочной болезни скончались трое сыновей магараджи, а сам он доживает последние дни, выхаркивая кусочки жизненно важного органа. Чувствуя приближение смерти, несчастный страдалец не знал, на кого оставить своё княжество и младшую дочь, единственную выжившую из числа его детей от многократных браков. Все, кому бы он мог предложить её в жёны, шарахались от ни в чём не повинной девицы, как от прокажённой и обходили стороной овеянный суевериями княжеский дом. Обо всём этом мне поведал Акбар в тот благословенный день, когда мы получили известие о свержении Муселима.
Закончив рассказ, Аль-Шукрейн бросил беглый взгляд на сына, проверяя его реакцию. Сарнияр был потрясён до потери речи. Прошло несколько минут прежде, чем он вновь обрёл голос.
- Теперь я понимаю, какие дела задержали вас в Индии. И каким способом вы надеетесь вернуть нам былое могущество.
- Ты получишь Голконду в день кончины своего тестя, - перебил его царь. - Это процветающее княжество составляет приданое его дочери Лейлы. По канонам шариата имуществом жены распоряжается муж, и он же наследует его после её смерти. Благодаря этому мудрому уложению Голконда никогда не уйдёт из наших рук.
- Значит, теперь я повенчан с Голкондой, - невесело усмехнулся царевич. - Так решили вы и ваш друг, султан Акбар. Уж лучше бы он сосватал за меня свою малолетнюю дочь. Тогда я мог бы спокойно отправиться на войну в ожидании, пока она подрастёт для моих объятий.
- Зачем тебе отправляться на войну? - возразил государь. - Теперь, когда на тебя свалилось богатство? Я вознаградил тебя сторицей за то, что ты вернул мне трон.
- Жаль, - ответил Сарнияр, - что вы не сочли нужным посвятить меня в свои благие намерения. Подсунули мне брачный контракт, смешав его со своими бумагами, и заговорили мне зубы, чтобы я подписался не глядя. Затем устроили в мечети засаду, подсадив ко мне эту худышку, пока я парил над землёй в священном экстазе.
- Сынок! - ласково прервал его Аль-Шукрейн.
- Это ещё не всё, отец, наберитесь терпения. Я должен высказать всё, что во мне накипело. Зачем вы прибегли к целому ряду уловок, чтобы заковать меня в брачные кандалы?
- Когда мы встретились, и ты поведал мне о своих видах на будущее, я испугался за судьбу Голконды и этой девушки, уже почти сироты.
- Её отец ещё жив и может найти ей другого мужа.
- Для этого требуется время, а его-то у бедняги почти не осталось. Кроме того, всё уже решено и подписано. Ты не можешь отказаться от этой девушки, сынок. Она приняла ислам, чтобы выйти за тебя, хотя была воспитана в индуистской вере.
- Как же я буду править страной, жители которой поклоняются не единому богу, как мы, а целому пантеону богов?
Аль-Шукрейн с досадой отмахнулся.
- Моголы не задавались подобным вопросом, когда покоряли Индию, а ты как-никак наполовину Могол. Пока твоя жена не умрёт, будешь править Голкондой дистанционно.
- Я даже не разглядел её лица, - сдаваясь, посетовал Сарнияр. - В молельне царил полумрак.
- Княжна Лейла не так хороша, как её приданое, но в ней нет ничего отталкивающего, - заверил его отец.
- Она такая тощая. Я боюсь переломать ей кости, когда оседлаю эту доходягу в постели.
- Ну, сынок, - озорно улыбнулся царь, - позволь ей стать наездницей или избери другой способ, чтобы не причинить ей ущерба.
Сарнияр замолчал, изведя весь запас красноречия.
- Я хочу познакомиться поближе с моей женой, - вымолвил он после длительной паузы.
Аль-Шукрейн вздохнул с неимоверным облегчением.
- Конечно, сынок. Я распоряжусь, чтобы тебя проводили к ней.
Он кликнул слуг, и когда те явились на его зов, ободряюще подтолкнул сына к двери.
- Ступай, дитя моё, и будь на высоте, не урони нашу фамильную честь.
Cарнияр раскраснелся от его слов, но покорно двинулся вслед за слугами, освещавшими ему путь смолистыми факелами. Они долго блуждали по петлистым коридорам, пока не остановились у двери, украшенной свадебным венком.
Прежде, чем открыть дверь, царевич прильнул ухом к створке и услышал тоненький девичий голосок, звуки которого пробудили в нём чувство, близкое к состраданию.
- Не такой я представляла свою свадьбу, Гюль. Венчание тайком в потёмках, как будто мы совершали что-то неприличное. А мой жених, похоже, узнал о свадьбе в самый последний момент, когда всё уже закончилось.
- Может, здесь так заведено, - отвечал низкий гортанный голос. - Не печальтесь из-за этого, госпожа, главное, что жених пришёлся вам по сердцу.
- Он такой большой и могучий. Я трепещу перед ним, Гюльфем.
- Неужели он не вызывает у вас ничего, кроме страха?
- О нет! Я трепещу не от страха.
- А от чего же тогда?
- От мысли, что его сильные мускулистые руки обовьют мой стан. Как ты думаешь, он скоро придёт?
- Думаю, скоро. Как только его отец прочистит ему мозги, он сразу же явится, уверяю вас.
Сарнияр с треском распахнул дверь. Обе женщины вскрикнули от испуга.
На смятой постели, полускрытой складками потёртых временем атласных драпировок, затканных поблёкшими золотыми узорами, сидела худенькая, почти бесплотная девушка, которую он видел в мечети. Она показалась ему такой невзрачной, что его взгляд не задержался на ней и машинально переместился на служанку, стоявшую подле госпожи.
То была женщина вполне в его вкусе, рослая, пухлая, с высокой грудью и пышными бёдрами, полноту которых особенно подчёркивал повязанный на талии шёлковый пояс с бахромой. Густые косы цвета воронова крыла обрамляли её розовощёкое личико, привлекавшее своим неброским природным очарованием. Цветущий вид её воспламенил воображение юноши, и он мысленно поменял её местами с княжной. Какая злая ирония судьбы! Почему ему в жёны достался вялый сухофрукт, когда на той же ветке спелый, сочный, соблазнительный персик так и просится в рот?
- Приветствую тебя, жена! - молвил Сарнияр, стараясь не косить глазом в сторону «персика». - Прошу, встань и поцелуй своего супруга.
Бледные щёчки Лейлы покрылись болезненным румянцем. Она поднялась на носочки и с трудом дотянулась костлявыми руками до его широких плеч.
- Пожалуй, нам лучше сразу улечься в постель, - усмехнулся он. - Иначе тебе придётся целовать меня в подвешенном состоянии.
Зардевшись от смущения, Лейла шепнула горничной:
- Ступай к себе, Гюльфем.
Служанка поспешила к двери, оглядываясь на Сарнияра, привлекательная внешность которого произвела на неё неотразимое впечатление. Он тоже проводил её глазами, сожалея о её уходе.
Закрыв за собой дверь, Гюльфем прислонилась к ней спиной и попыталась привести в порядок сумбурные мысли. Она готова была поклясться, что молодой новобрачный заинтересовался её незначительной персоной. Гюльфем гнала от себя эти крамольные мысли, но они всё равно назойливо лезли ей в голову.
- Это оттого, что моя бедная госпожа совсем неказиста на вид, - решила она, вздыхая. - Но мне незачем тревожиться. Он непременно оценит её скромность и неискушённость.
Внушая себе надежду, что княжна может привлечь этими качествами молодого мужа, она помыслить не могла, чтобы от её скромности и неискушённости у него сводило скулы. Сарнияр привык иметь дело со страстными зажигательными гуриями из презренного дома (прим. автора: восточный бордель), которых возили ему в поместье из близлежащего города. А вот скромную и неискушённую девственницу он держал в своих объятиях впервые.
Предварительно разогрев её ласками, Сарнияр устроился поудобнее, зажал лицо Лейлы в ладонях и шепнул:
- Ты готова принять меня в своё лоно, жена?
Она ничего не ответила, и он решительно двинулся на штурм. Услышав сдавленный всхлип, Сарнияр ослабил атаку и с тревогой взглянул на жену. Заметив, как посинело её лицо, он почти разжал объятия и переместился набок, чтобы не давить на неё своим весом. Он готов был пойти на попятную, но Лейла вдруг стиснула ему руку и чуть слышно прошептала:
- Нет, продолжай… Я потерплю.
- Ты уверена? - спросил он, сам уже ни в чём не уверенный.
Она кивнула, и он возобновил слабые, беспорядочные толчки, с трудом протискиваясь в её тело. Накрыв ладонями маленькие грудки, он ощутил, как сердце у него под рукой то бешено стучит, то замирает.
Он выскользнул из её обмякшего тела и в панике схватил жену за плечи.
- У тебя нарушен сердечный ритм? Отвечай!
Она безмолвно повисла у него на руках, словно тряпичная кукла.
- Эй! Сюда! На помощь! Госпожа умирает! - закричал Сарнияр.
Дверь тотчас распахнулась, и в комнату вбежала Гюльфем.
- Ах, боже мой! - запричитала она. - Мы так надеялись, что это больше никогда не повторится! Какое несчастье! Какое несчастье!
Сарнияр поспешно натянул шальвары, но юркие глазки Гюльфем уже успели разглядеть его мощное и всё ещё готовое к бою орудие.
- Держите ей голову! - верещала Гюльфем. - Не так, лицом вниз! Ах, боже мой, боже мой!
Оба бестолково суетились над безжизненным телом новобрачной, слишком взволнованные, чтобы оказать ей действенную помощь.
- Не дышит, - всполошилась Гюльфем, приложив зеркало к губам Лейлы. - И сердце не бьётся! - прибавила она, прижав ладонь к её груди.
Мягко отстранив девушку, царевич склонился над женой, разжал ей челюсти и принялся за искусственное дыхание.
- Дыши, чёрт тебя побери, дыши! - ругался он в кратких промежутках между попытками вдохнуть в неё жизнь.
- Я позову врача, - подавленно произнесла Гюльфем.
Сарнияр не обратил никакого внимания ни на слова перепуганной служанки, ни на её поспешный уход. Он был занят слишком важным делом - спасением своей умирающей жены. От искусственного дыхания он перешёл к непрямому массажу сердца, и его старания увенчались полным успехом. Лейла открыла глаза, в которых едва теплилась жизнь. Когда появился придворный лекарь Хаджи-хаким, её бледные щёчки уже слегка порозовели. Прощупав её пульс, старик немедленно влил ей в рот укрепляющую настойку.
- Ну, как она, доктор? - спросил Сарнияр, не отходя от него ни на шаг.
- Что я могу сказать, - развёл руками Хаджи-хаким, - она жива лишь благодаря вам. Вы спасли ей жизнь.
Лейла посмотрела на мужа с таким выражением на лице, от которого ему стало совсем не по себе. Ничего не ответив врачу, он направился к выходу, попутно наказав Гюльфем присматривать за госпожой.
- Ваше высочество! - окликнул его Хаджи-хаким.
Сарнияр остановился, дожидаясь старика. Выскользнув из спальни, врач плотно затворил дверь и сказал приглушённым голосом:
- Конечно, вы спасли ей жизнь, но вы же и довели её до критического состояния. Надеюсь, вы это понимаете?
Царевич удручённо кивнул, не в силах выдавить ни звука. В голове у него вертелись разные мысли, но ни одна из них не находила выражения в словах.
- Будет, несомненно, лучше, если вы проведёте остаток ночи у себя.
Сарнияр ничего не ответил, и Хаджи-хаким решил, что он не понимает намёков.
- Не трогайте эту бедняжку, - настоятельно потребовал он, - женщина с таким хрупким сложением создана... э-э... не для вас.
Сарнияр чувствовал, что он чего-то недоговаривает, но у него не было ни сил, ни желания продолжать этот неприятный разговор. На том они и расстались: Хаджи-хаким вернулся к княжне, а царевич побрёл в свои покои и улёгся в постель. День выдался напряжённый, и он заснул, чуть только его голова коснулась подушки.
* * *
Утром Сарнияр заглянул к отцу и, несмотря на ранний час, застал у него Хусейна и Хаджи-хакима. Трое мужчин, активно жестикулируя, что-то горячо обсуждали до его появления, но едва он вошёл, сразу умолкли и поднялись с диванов. Отпустив обоих придворных взмахом руки, государь приблизился к сыну и с отеческой нежностью привлёк его к себе.
- Бедное моё дитя, - участливо заговорил он, покачивая лилейно-белым тюрбаном, - мне всё уже известно. Твоя жена вчера чуть не распрощалась с жизнью. Хвала Аллаху, что всё обошлось...
- Аминь, - прервал его Сарнияр. - Но этот случай только укрепил моё решение отправиться на войну. Княжна Лейла не годится мне в жёны, она слишком хрупка для меня. Мне жаль, что ей пришлось принять нашу веру, но раз уж так случилось, пусть найдёт мужа себе под стать. Я хочу аннулировать наш брак.
Аль-Шукрейн всплеснул руками.
- Ты лишаешь себя громадного состояния!
- Я добуду себе такое же, ничем не хуже.
- Но это преподнесли тебе на блюдечке с золотой каёмочкой. Ты пальцем о палец не ударил, чтобы его заслужить.
- Возможно, поэтому оно мне не особенно дорого.
- Щенок! - взорвался Аль-Шукрейн. - Что ты понимаешь в том, как добываются состояния? Воображаешь, что их качают из воздуха? Или надеешься отыскать пещеру Али-Бабы? В войну решил поиграть, дурачок? И с кем же ты собрался воевать? С Османами, которым принадлежит весь полуостров, включая и нашу страну? Ты не забыл, что она оставлена нам лишь потому, что удалена от побережья? И что мы платим за неё ежегодную дань султану Мюраду?
- Я хочу добиться централизации власти в Румайле.
- Ты у своего дяди Мусы заразился этой крамолой?
- Я заставлю турок признать наш суверенитет. А затем попытаюсь отвоевать у них портовые города, чтобы обеспечить нам свободный выход в море.
Найденное рудокопами золото не принесло их властелину удачи. Вскоре после тех событий благородное семейство начало хиреть и чахнуть. От неизлечимой лёгочной болезни скончались трое сыновей магараджи, а сам он доживает последние дни, выхаркивая кусочки жизненно важного органа. Чувствуя приближение смерти, несчастный страдалец не знал, на кого оставить своё княжество и младшую дочь, единственную выжившую из числа его детей от многократных браков. Все, кому бы он мог предложить её в жёны, шарахались от ни в чём не повинной девицы, как от прокажённой и обходили стороной овеянный суевериями княжеский дом. Обо всём этом мне поведал Акбар в тот благословенный день, когда мы получили известие о свержении Муселима.
Закончив рассказ, Аль-Шукрейн бросил беглый взгляд на сына, проверяя его реакцию. Сарнияр был потрясён до потери речи. Прошло несколько минут прежде, чем он вновь обрёл голос.
- Теперь я понимаю, какие дела задержали вас в Индии. И каким способом вы надеетесь вернуть нам былое могущество.
- Ты получишь Голконду в день кончины своего тестя, - перебил его царь. - Это процветающее княжество составляет приданое его дочери Лейлы. По канонам шариата имуществом жены распоряжается муж, и он же наследует его после её смерти. Благодаря этому мудрому уложению Голконда никогда не уйдёт из наших рук.
- Значит, теперь я повенчан с Голкондой, - невесело усмехнулся царевич. - Так решили вы и ваш друг, султан Акбар. Уж лучше бы он сосватал за меня свою малолетнюю дочь. Тогда я мог бы спокойно отправиться на войну в ожидании, пока она подрастёт для моих объятий.
- Зачем тебе отправляться на войну? - возразил государь. - Теперь, когда на тебя свалилось богатство? Я вознаградил тебя сторицей за то, что ты вернул мне трон.
- Жаль, - ответил Сарнияр, - что вы не сочли нужным посвятить меня в свои благие намерения. Подсунули мне брачный контракт, смешав его со своими бумагами, и заговорили мне зубы, чтобы я подписался не глядя. Затем устроили в мечети засаду, подсадив ко мне эту худышку, пока я парил над землёй в священном экстазе.
- Сынок! - ласково прервал его Аль-Шукрейн.
- Это ещё не всё, отец, наберитесь терпения. Я должен высказать всё, что во мне накипело. Зачем вы прибегли к целому ряду уловок, чтобы заковать меня в брачные кандалы?
- Когда мы встретились, и ты поведал мне о своих видах на будущее, я испугался за судьбу Голконды и этой девушки, уже почти сироты.
- Её отец ещё жив и может найти ей другого мужа.
- Для этого требуется время, а его-то у бедняги почти не осталось. Кроме того, всё уже решено и подписано. Ты не можешь отказаться от этой девушки, сынок. Она приняла ислам, чтобы выйти за тебя, хотя была воспитана в индуистской вере.
- Как же я буду править страной, жители которой поклоняются не единому богу, как мы, а целому пантеону богов?
Аль-Шукрейн с досадой отмахнулся.
- Моголы не задавались подобным вопросом, когда покоряли Индию, а ты как-никак наполовину Могол. Пока твоя жена не умрёт, будешь править Голкондой дистанционно.
- Я даже не разглядел её лица, - сдаваясь, посетовал Сарнияр. - В молельне царил полумрак.
- Княжна Лейла не так хороша, как её приданое, но в ней нет ничего отталкивающего, - заверил его отец.
- Она такая тощая. Я боюсь переломать ей кости, когда оседлаю эту доходягу в постели.
- Ну, сынок, - озорно улыбнулся царь, - позволь ей стать наездницей или избери другой способ, чтобы не причинить ей ущерба.
Сарнияр замолчал, изведя весь запас красноречия.
- Я хочу познакомиться поближе с моей женой, - вымолвил он после длительной паузы.
Аль-Шукрейн вздохнул с неимоверным облегчением.
- Конечно, сынок. Я распоряжусь, чтобы тебя проводили к ней.
Он кликнул слуг, и когда те явились на его зов, ободряюще подтолкнул сына к двери.
- Ступай, дитя моё, и будь на высоте, не урони нашу фамильную честь.
Cарнияр раскраснелся от его слов, но покорно двинулся вслед за слугами, освещавшими ему путь смолистыми факелами. Они долго блуждали по петлистым коридорам, пока не остановились у двери, украшенной свадебным венком.
Прода от 08.05.2022, 15:19
Прежде, чем открыть дверь, царевич прильнул ухом к створке и услышал тоненький девичий голосок, звуки которого пробудили в нём чувство, близкое к состраданию.
- Не такой я представляла свою свадьбу, Гюль. Венчание тайком в потёмках, как будто мы совершали что-то неприличное. А мой жених, похоже, узнал о свадьбе в самый последний момент, когда всё уже закончилось.
- Может, здесь так заведено, - отвечал низкий гортанный голос. - Не печальтесь из-за этого, госпожа, главное, что жених пришёлся вам по сердцу.
- Он такой большой и могучий. Я трепещу перед ним, Гюльфем.
- Неужели он не вызывает у вас ничего, кроме страха?
- О нет! Я трепещу не от страха.
- А от чего же тогда?
- От мысли, что его сильные мускулистые руки обовьют мой стан. Как ты думаешь, он скоро придёт?
- Думаю, скоро. Как только его отец прочистит ему мозги, он сразу же явится, уверяю вас.
Сарнияр с треском распахнул дверь. Обе женщины вскрикнули от испуга.
На смятой постели, полускрытой складками потёртых временем атласных драпировок, затканных поблёкшими золотыми узорами, сидела худенькая, почти бесплотная девушка, которую он видел в мечети. Она показалась ему такой невзрачной, что его взгляд не задержался на ней и машинально переместился на служанку, стоявшую подле госпожи.
То была женщина вполне в его вкусе, рослая, пухлая, с высокой грудью и пышными бёдрами, полноту которых особенно подчёркивал повязанный на талии шёлковый пояс с бахромой. Густые косы цвета воронова крыла обрамляли её розовощёкое личико, привлекавшее своим неброским природным очарованием. Цветущий вид её воспламенил воображение юноши, и он мысленно поменял её местами с княжной. Какая злая ирония судьбы! Почему ему в жёны достался вялый сухофрукт, когда на той же ветке спелый, сочный, соблазнительный персик так и просится в рот?
- Приветствую тебя, жена! - молвил Сарнияр, стараясь не косить глазом в сторону «персика». - Прошу, встань и поцелуй своего супруга.
Бледные щёчки Лейлы покрылись болезненным румянцем. Она поднялась на носочки и с трудом дотянулась костлявыми руками до его широких плеч.
- Пожалуй, нам лучше сразу улечься в постель, - усмехнулся он. - Иначе тебе придётся целовать меня в подвешенном состоянии.
Зардевшись от смущения, Лейла шепнула горничной:
- Ступай к себе, Гюльфем.
Служанка поспешила к двери, оглядываясь на Сарнияра, привлекательная внешность которого произвела на неё неотразимое впечатление. Он тоже проводил её глазами, сожалея о её уходе.
Закрыв за собой дверь, Гюльфем прислонилась к ней спиной и попыталась привести в порядок сумбурные мысли. Она готова была поклясться, что молодой новобрачный заинтересовался её незначительной персоной. Гюльфем гнала от себя эти крамольные мысли, но они всё равно назойливо лезли ей в голову.
- Это оттого, что моя бедная госпожа совсем неказиста на вид, - решила она, вздыхая. - Но мне незачем тревожиться. Он непременно оценит её скромность и неискушённость.
Внушая себе надежду, что княжна может привлечь этими качествами молодого мужа, она помыслить не могла, чтобы от её скромности и неискушённости у него сводило скулы. Сарнияр привык иметь дело со страстными зажигательными гуриями из презренного дома (прим. автора: восточный бордель), которых возили ему в поместье из близлежащего города. А вот скромную и неискушённую девственницу он держал в своих объятиях впервые.
Предварительно разогрев её ласками, Сарнияр устроился поудобнее, зажал лицо Лейлы в ладонях и шепнул:
- Ты готова принять меня в своё лоно, жена?
Она ничего не ответила, и он решительно двинулся на штурм. Услышав сдавленный всхлип, Сарнияр ослабил атаку и с тревогой взглянул на жену. Заметив, как посинело её лицо, он почти разжал объятия и переместился набок, чтобы не давить на неё своим весом. Он готов был пойти на попятную, но Лейла вдруг стиснула ему руку и чуть слышно прошептала:
- Нет, продолжай… Я потерплю.
- Ты уверена? - спросил он, сам уже ни в чём не уверенный.
Она кивнула, и он возобновил слабые, беспорядочные толчки, с трудом протискиваясь в её тело. Накрыв ладонями маленькие грудки, он ощутил, как сердце у него под рукой то бешено стучит, то замирает.
Он выскользнул из её обмякшего тела и в панике схватил жену за плечи.
- У тебя нарушен сердечный ритм? Отвечай!
Она безмолвно повисла у него на руках, словно тряпичная кукла.
- Эй! Сюда! На помощь! Госпожа умирает! - закричал Сарнияр.
Дверь тотчас распахнулась, и в комнату вбежала Гюльфем.
- Ах, боже мой! - запричитала она. - Мы так надеялись, что это больше никогда не повторится! Какое несчастье! Какое несчастье!
Сарнияр поспешно натянул шальвары, но юркие глазки Гюльфем уже успели разглядеть его мощное и всё ещё готовое к бою орудие.
- Держите ей голову! - верещала Гюльфем. - Не так, лицом вниз! Ах, боже мой, боже мой!
Оба бестолково суетились над безжизненным телом новобрачной, слишком взволнованные, чтобы оказать ей действенную помощь.
- Не дышит, - всполошилась Гюльфем, приложив зеркало к губам Лейлы. - И сердце не бьётся! - прибавила она, прижав ладонь к её груди.
Мягко отстранив девушку, царевич склонился над женой, разжал ей челюсти и принялся за искусственное дыхание.
- Дыши, чёрт тебя побери, дыши! - ругался он в кратких промежутках между попытками вдохнуть в неё жизнь.
- Я позову врача, - подавленно произнесла Гюльфем.
Сарнияр не обратил никакого внимания ни на слова перепуганной служанки, ни на её поспешный уход. Он был занят слишком важным делом - спасением своей умирающей жены. От искусственного дыхания он перешёл к непрямому массажу сердца, и его старания увенчались полным успехом. Лейла открыла глаза, в которых едва теплилась жизнь. Когда появился придворный лекарь Хаджи-хаким, её бледные щёчки уже слегка порозовели. Прощупав её пульс, старик немедленно влил ей в рот укрепляющую настойку.
- Ну, как она, доктор? - спросил Сарнияр, не отходя от него ни на шаг.
- Что я могу сказать, - развёл руками Хаджи-хаким, - она жива лишь благодаря вам. Вы спасли ей жизнь.
Лейла посмотрела на мужа с таким выражением на лице, от которого ему стало совсем не по себе. Ничего не ответив врачу, он направился к выходу, попутно наказав Гюльфем присматривать за госпожой.
- Ваше высочество! - окликнул его Хаджи-хаким.
Сарнияр остановился, дожидаясь старика. Выскользнув из спальни, врач плотно затворил дверь и сказал приглушённым голосом:
- Конечно, вы спасли ей жизнь, но вы же и довели её до критического состояния. Надеюсь, вы это понимаете?
Царевич удручённо кивнул, не в силах выдавить ни звука. В голове у него вертелись разные мысли, но ни одна из них не находила выражения в словах.
- Будет, несомненно, лучше, если вы проведёте остаток ночи у себя.
Сарнияр ничего не ответил, и Хаджи-хаким решил, что он не понимает намёков.
- Не трогайте эту бедняжку, - настоятельно потребовал он, - женщина с таким хрупким сложением создана... э-э... не для вас.
Сарнияр чувствовал, что он чего-то недоговаривает, но у него не было ни сил, ни желания продолжать этот неприятный разговор. На том они и расстались: Хаджи-хаким вернулся к княжне, а царевич побрёл в свои покои и улёгся в постель. День выдался напряжённый, и он заснул, чуть только его голова коснулась подушки.
Прода от 09.05.2022, 12:56
* * *
Утром Сарнияр заглянул к отцу и, несмотря на ранний час, застал у него Хусейна и Хаджи-хакима. Трое мужчин, активно жестикулируя, что-то горячо обсуждали до его появления, но едва он вошёл, сразу умолкли и поднялись с диванов. Отпустив обоих придворных взмахом руки, государь приблизился к сыну и с отеческой нежностью привлёк его к себе.
- Бедное моё дитя, - участливо заговорил он, покачивая лилейно-белым тюрбаном, - мне всё уже известно. Твоя жена вчера чуть не распрощалась с жизнью. Хвала Аллаху, что всё обошлось...
- Аминь, - прервал его Сарнияр. - Но этот случай только укрепил моё решение отправиться на войну. Княжна Лейла не годится мне в жёны, она слишком хрупка для меня. Мне жаль, что ей пришлось принять нашу веру, но раз уж так случилось, пусть найдёт мужа себе под стать. Я хочу аннулировать наш брак.
Аль-Шукрейн всплеснул руками.
- Ты лишаешь себя громадного состояния!
- Я добуду себе такое же, ничем не хуже.
- Но это преподнесли тебе на блюдечке с золотой каёмочкой. Ты пальцем о палец не ударил, чтобы его заслужить.
- Возможно, поэтому оно мне не особенно дорого.
- Щенок! - взорвался Аль-Шукрейн. - Что ты понимаешь в том, как добываются состояния? Воображаешь, что их качают из воздуха? Или надеешься отыскать пещеру Али-Бабы? В войну решил поиграть, дурачок? И с кем же ты собрался воевать? С Османами, которым принадлежит весь полуостров, включая и нашу страну? Ты не забыл, что она оставлена нам лишь потому, что удалена от побережья? И что мы платим за неё ежегодную дань султану Мюраду?
- Я хочу добиться централизации власти в Румайле.
- Ты у своего дяди Мусы заразился этой крамолой?
- Я заставлю турок признать наш суверенитет. А затем попытаюсь отвоевать у них портовые города, чтобы обеспечить нам свободный выход в море.
