Аль-Шукрейн откинулся на спинку дивана и дрожащей рукой вытер пот с побагровевшего лица.
- А где ты возьмёшь средства на все эти сомнительные мероприятия? Тебе же известно, что наша казна почти пуста стараниями твоего дядюшки.
- Я начну с малого: разграбления посёлков и небольших городков на пути к побережью.
- Словом, ты затеял нешуточную эпопею. И не жаль тебе тратить на неё свою молодость? На войну с Османами может уйти целая жизнь.
- Нет, отец. Лучше провести её в походах, чем прожигать, расточая чужое состояние.
- Сынок, - вкрадчиво завёл государь, - поверь, я вовсе не пытаюсь свернуть тебя с благородного пути. И мне бы хотелось избавиться от османского ига и прогнать турок с нашего полуострова. Только я лучше тебя представляю всю сложность этой рискованной затеи. Ты ещё слишком молод и неопытен, чтобы руководить крупными боевыми операциями. А главное, у тебя нет на них денег. Глупо начинать войну без средств, но во стократ глупее искать, где бы их добыть, когда на тебя пролился золотой дождь из сундука магараджи.
- А ведь, и в самом деле, это золото мне бы очень пригодилось, - в раздумье проронил Сарнияр.
- И нужна для этого сущая безделица: признать законным свой брак с княжной Голконды.
- Наш брак не состоялся! - возмущённо возразил Сарнияр.
- Ваш брак состоялся! Я прикажу вывесить простыни с вашего ложа на дворцовых воротах, чтобы все убедились в этом.
Сарнияр смерил отца гневным и презрительным взглядом.
- Я не могу признать своей женой женщину, неспособную удовольствовать меня в постели.
- Пустяки, - отмахнулся государь, - для подобной цели найдутся другие женщины. Правда, твой дядя-мужеложец разогнал мой гарем за ненадобностью, сейчас во дворце не наберётся и десятка рабынь, годных на роль одалисок. Однако на деньги тестя ты сможешь закупить на невольничьих рынках с полсотни обольстительных гурий. Так что поверь, сынок, нет никакого смысла аннулировать твой брак с княжной Лейлой. В конце концов, она невиновна в том, что ей в мужья достался юнец, придающий глобальное значение потребам своей плоти.
Сарнияр терпеливо выслушал его длинную, но малоубедительную тираду.
- Значит, я не заслужил своего права иметь подходящую жену и полновесный брак? Вы хоть понимаете, какую жизнь мне уготовили? Я буду навечно привязан к женщине, которая не может отдавать мне свою любовь, не рискуя собой.
- Это твоя плата за богатство, сынок. И возможность осуществить свои планы. Хотя мне жаль вкладывать золото Голконды в твои прожекты, я всё же готов поддержать тебя, лишь бы сохранить твой брак.
- Но я не готов, - воскликнул Сарнияр, - принести себя в жертву даже ради осуществления своих планов. Зовите кадия, отец. Я хочу расторгнуть ваше соглашение с магараджей как можно скорее, покуда он ещё жив.
Аль-Шукрейн ещё долго уговаривал сына одуматься, но тот упрямо стоял на своём. В конце концов, царь был вынужден позвать придворного законоведа. Кадий появился в дверях почти одновременно с гонцом, который, судя по его измотанному виду и сильно запылившимся одеждам, приехал издалека.
- Государь! - простёрся ниц перед царём посланник. - Я прибыл к вам с дурной вестью, но не велите казнить меня.
- Говори, - молвил Аль-Шукрейн, царственно качнув тюрбаном.
- Мой господин, магараджа Голконды скончался в своей резиденции на острове Химер. Подписав известный вам договор, он отрешился от всего земного и отправился на этот остров, чтобы в тишине и уединении подготовиться к переходу в лучший мир. Смерть не заставила себя долго ждать и спустя две недели после его переезда унесла моего повелителя.
Сарнияр переменился в лице, а государь прошептал:
- Мир праху его!
- Если моя весть огорчила вас, - взмолился гонец, - заклинаю, не казните, помилуйте...
- Ты привёз мне копию завещания магараджи и крепости на владение его землями? - прямо спросил государь, не считая нужным прибегать к околичностям.
Гонец протянул ему запечатанный пакет с документами. Вскрыв его, Аль-Шукрейн бегло просмотрел бумаги и вздохнул с огромным облегчением.
- Ну вот, сынок, вы с женой вступили в права наследников. Прими мои искренние поздравления.
В порыве радости, которой был не в силах скрыть, он похлопал гонца по руке и даже смахнул с него несколько пылинок.
- Ну-ну, успокойся, дружочек, у меня и в мыслях этого нет - казнить тебя, можно сказать, душеприказчика моего усопшего свата, исполнителя его последней воли. Саид, - обратился царь к кадию, - пусть эти бумаги хранятся у тебя.
Наблюдая за отцом сквозь полуопущенные ресницы, Сарнияр сокрушённо прошептал:
- Подумать только, вчера вечером я держал её жизнь в своих руках. Не примени я своих познаний в медицине, сегодня бы остался богатым и свободным вдовцом.
- Вы искали меня, царевич? - спросил Хаджи-хаким, распахивая двустворчатые двери на террасу с колоннадой.
Здесь Сарнияр любил просиживать долгими вечерами, наблюдая, как солнце уходит за линию горизонта. Иногда к нему присоединялся Рахим, и они вместе предавались мечтам и строили планы на будущее. Рахим не во всём одобрял царевича, но никогда не позволял себе спорить с ним, лишь изредка высказывая своё мнение. А когда Сарнияр сам просил у него советов, он облекал их в такую форму, что не последовать им было просто невозможно.
После возвращения отца царевич позволил своему другу вернуться к мирной профессии, но Рахим, узнав, что он готовится выступить в поход на турок, предпочёл остаться на своём месте в царской гвардии. Сарнияру польстила его преданность, и он решил наградить за неё Рахима.
Когда на террасе появился Хаджи-хаким, Сарнияр как раз обсуждал с приятелем своё решение повысить его в звании. Он хотел, чтобы Рахим возглавил предстоящую кампанию, потому и предложил ему чин амирбара, наивысший в воинской иерархии Румайлы.
- За какие заслуги вы удостоили меня этой чести? - удивился Рахим. - У вас есть более искушённые военачальники. А мне на службе, главным образом, приходилось заниматься шпионажем. Это совсем не тот опыт, что нужен командующему действующей армией.
- Ошибаешься, Рахим, - возразил Сарнияр, - вести лобовую атаку способен любой командир, а вот измыслить, к примеру, достойные пути для отступления не всякому под силу. И кому я могу доверить такое, если не тебе? Не одному ли из тех, кто честно служил узурпатору? Нет уж, дудки! Ты мой спутник по жизни, и тебе я обязан своей первой победой. Будем и дальше шагать нога в ногу, а остальное довершит Аллах.
- Конечно, моё назначение никто не посмеет оспорить, но...
- Тсс! - приложил палец к губам Сарнияр. - Замолчи, Рахим. К нам приближается придворный лекарь.
Он повернулся к двери, натянув на лицо приветливую улыбку. Хаджи-хаким почтительно склонился перед ним, скрестив на груди морщинистые руки.
- Я позвал вас для серьёзного разговора, хаким, - сказал Сарнияр. - Вчера вы настойчиво просили меня не трогать мою жену...
- Будь я вашим конюхом, ваше высочество, - перебил его старик, - я бы так же настойчиво просил вас не садиться на тощую клячу.
Сарнияр усмехнулся.
- У конюха я не стал бы спрашивать, почему, так как не хуже его разбираюсь в лошадях. Однако вы не конюх, а моя жена не кобыла. Так почему я не должен иметь с ней супружеских отношений? Мне кажется, что вчера вы не были со мной до конца откровенны.
- Вам не откажешь в проницательности, - отметил Хаджи-хаким. - Ну что ж, если вы хотите знать правду, я скажу всё как есть, без утайки. Княжна Лейла родилась недоношенной, раньше положенного срока. Как правило, такие дети не выживают. Магараджа погрузился в глубокую печаль. У него уже было трое сыновей, но ему страсть как хотелось иметь ещё и дочку. Посему он созвал совет самых лучших врачевателей Голконды, в который по неведомой причине затесался гостивший у одного из них тибетский знахарь-подвижник. Эскулапы, посовещавшись между собой, сошлись на том, что органы девочки, скорее всего, недоразвиты, и она не проживёт и недели. Никто не брался её выходить, кроме того тибетского знахаря, что оказался на учёном совете по чистой случайности. Однако, поставил условие знахарь, малютку придётся перевезти в Тибет, потому что только там он может предоставить ей необходимое лечение. Магарадже ничего не оставалось, как согласиться с его условием.
Княжна провела в тибетском монастыре много лет, прежде чем знахарь счёл целесообразным отпустить её обратно к отцу. Состояние её здоровья не внушало ему опасений, хотя тревожило замедленное созревание девочки. В последующие годы она часто навещала своего исцелителя, который, состарившись, уже не покидал стен обители и занимался обучением молодых людей, стекавшихся к нему из Индии, Тибета и Китая. Княжна тоже с большой охотой обучалась у старика разным премудростям. Когда её семью постигла негаданная напасть, она как раз гостила у него в монастыре, чем и спаслась от заражения.
Несмотря на это обстоятельство, у неё появились симптомы той же болезни, что поразила весь княжеский дом: приступы удушья, обмороки, головокружения. Магараджа, не желавший верить в семейное проклятие, о котором толковали все вокруг, вновь созвал консилиум лучших врачей Голконды. После тщательного обследования княжны и длительного совещания они вынесли единодушный вердикт. Ухудшение её самочувствия просто совпало по времени с семейной эпидемией, а настоящая причина в другом.
- И в чём же? - спросил Сарнияр, терпеливо внимавший всем подробностям этого томительного повествования.
- В недоразвитии органов, которые, по мнению врачей, перестали справляться со своими функциями, когда княжна Лейла вышла из нежного возраста.
- Но всё-таки, чем она больна? - настаивал Сарнияр, желая услышать более детальный диагноз.
- Всем! - буркнул старик, которого его вопрос просто вывел из себя. - У вашей жены болен весь организм. Недоразвитое сердце плохо качает кровь, тонкие сосуды вяло её перегоняют, слабые лёгкие вызывают задержки дыхания, а детская матка никогда не выносит ребёнка.
- Довольно, хаким, - оборвал его Сарнияр. - Я всё понял. У меня к вам последний вопрос. Как долго она проживёт?
- На это вам может ответить один Аллах. А мне остаётся прибавить к тому, о чём просил вас вчера: берегите жену от потрясений, которые могут сократить её дни.
- Благодарю вас, хаким, вы можете идти.
Хаджи-хаким удалился, а Сарнияр бросил растерянный взгляд на Рахима.
- Что ж, друг мой, осталось выяснить одну маленькую деталь. А вот и тот, кто окончательно рассеет мои сомнения.
Двустворчатые двери опять распахнулись, впустив Саида, придворного кадия.
- Да снизойдёт на вас благоволение Аллаха, сахиб (прим. автора: господин, повелитель), - поприветствовал он царевича, целуя длинный рукав его халата.
- Саид, вы явились как нельзя кстати. Ответьте мне, может ли считаться законным мой брак, если я вступил в него не по собственному волеизъявлению?
Саид с минуту помолчал, размышляя о том, как угодить царскому сыну, не нарушая буквы закона.
- Вы собственноручно подписали брачный контракт, сахиб? - осторожно спросил он.
- Увы, к моему стыду и сожалению.
- О каком же тогда принуждении мы ведём речь?
- Я подписал его вслепую, так как он был подтасован к другим, менее важным документам.
- Кем подтасован, сахиб?
- Моим отцом.
Кадий побагровел от величайшего смущения.
- И вы часто подписываете вслепую менее важные документы? - осведомился он.
- Довольно часто, - отвечал Сарнияр. - Крючкотворство для меня - дремучий лес, в котором я бреду на ощупь.
- В таких случаях вам бы следовало приглашать меня, сахиб, чтобы я направлял вашу руку.
Сарнияр промолчал, не в силах признаться, что не делал этого из самолюбия.
- Получается, я не могу аннулировать свой брак, зато могу развестись, не так ли? - задал он следующий вопрос. - На том основании, что моя жена не может подарить мне наследника?
- Безусловно, это достаточное основание для расторжения брака, сахиб. Однако я вынужден напомнить, что после развода вам придётся вернуть жене её приданое, а это, насколько мне стало понятно из привезённых бумаг, астрономическая сумма. Вы разрешите дать вам совет, сахиб?
- Конечно, Саид, разрешаю.
- Казна Румайлы разорена вашим дядей Муселимом почти до основания. Если вы не хотите получить её в таком виде в наследство, не расторгайте свой брак с княжной Голконды.
Оставшись вдвоём с Рахимом, Сарнияр сказал ему с той дружеской прямотой, которая всегда сопровождала их диалог:
- Ну что ж, с разводом придётся повременить, Рахим. По крайней мере, до тех времён, когда я заполню казну турецкими дукатами.
Но Рахим, пожалуй, впервые за все годы их дружбы, позволил себе не согласиться с ним.
- Зачем вам разводиться, не понимаю? Пользуйтесь дарованным вам богатством и наслаждайтесь жизнью. Хотя в Румайле не принято многожёнство, наложниц вы можете иметь, сколько вашей душе угодно. И любая из них сочтёт за честь родить вам наследника. Поскольку в его жилах будет течь ваша кровь, не суть важно, что он родится вне брака.
Щёки Сарнияра вспыхнули от гнева.
- Ты тоже, как мой отец, советуешь мне прикупить одалисок на деньги моего злосчастного тестя? Не ожидал я от тебя такого, Рахим.
- Но если уж сам государь посчитал это уместным... - сказал Рахим и, не закончив фразы, добавил. - И потом, в вашем нынешнем положении предосудительно пользоваться услугами публичных женщин. Это раньше вы могли… но не теперь.
- А где ты возьмёшь средства на все эти сомнительные мероприятия? Тебе же известно, что наша казна почти пуста стараниями твоего дядюшки.
- Я начну с малого: разграбления посёлков и небольших городков на пути к побережью.
- Словом, ты затеял нешуточную эпопею. И не жаль тебе тратить на неё свою молодость? На войну с Османами может уйти целая жизнь.
- Нет, отец. Лучше провести её в походах, чем прожигать, расточая чужое состояние.
- Сынок, - вкрадчиво завёл государь, - поверь, я вовсе не пытаюсь свернуть тебя с благородного пути. И мне бы хотелось избавиться от османского ига и прогнать турок с нашего полуострова. Только я лучше тебя представляю всю сложность этой рискованной затеи. Ты ещё слишком молод и неопытен, чтобы руководить крупными боевыми операциями. А главное, у тебя нет на них денег. Глупо начинать войну без средств, но во стократ глупее искать, где бы их добыть, когда на тебя пролился золотой дождь из сундука магараджи.
- А ведь, и в самом деле, это золото мне бы очень пригодилось, - в раздумье проронил Сарнияр.
- И нужна для этого сущая безделица: признать законным свой брак с княжной Голконды.
- Наш брак не состоялся! - возмущённо возразил Сарнияр.
- Ваш брак состоялся! Я прикажу вывесить простыни с вашего ложа на дворцовых воротах, чтобы все убедились в этом.
Сарнияр смерил отца гневным и презрительным взглядом.
- Я не могу признать своей женой женщину, неспособную удовольствовать меня в постели.
- Пустяки, - отмахнулся государь, - для подобной цели найдутся другие женщины. Правда, твой дядя-мужеложец разогнал мой гарем за ненадобностью, сейчас во дворце не наберётся и десятка рабынь, годных на роль одалисок. Однако на деньги тестя ты сможешь закупить на невольничьих рынках с полсотни обольстительных гурий. Так что поверь, сынок, нет никакого смысла аннулировать твой брак с княжной Лейлой. В конце концов, она невиновна в том, что ей в мужья достался юнец, придающий глобальное значение потребам своей плоти.
Сарнияр терпеливо выслушал его длинную, но малоубедительную тираду.
- Значит, я не заслужил своего права иметь подходящую жену и полновесный брак? Вы хоть понимаете, какую жизнь мне уготовили? Я буду навечно привязан к женщине, которая не может отдавать мне свою любовь, не рискуя собой.
- Это твоя плата за богатство, сынок. И возможность осуществить свои планы. Хотя мне жаль вкладывать золото Голконды в твои прожекты, я всё же готов поддержать тебя, лишь бы сохранить твой брак.
- Но я не готов, - воскликнул Сарнияр, - принести себя в жертву даже ради осуществления своих планов. Зовите кадия, отец. Я хочу расторгнуть ваше соглашение с магараджей как можно скорее, покуда он ещё жив.
Аль-Шукрейн ещё долго уговаривал сына одуматься, но тот упрямо стоял на своём. В конце концов, царь был вынужден позвать придворного законоведа. Кадий появился в дверях почти одновременно с гонцом, который, судя по его измотанному виду и сильно запылившимся одеждам, приехал издалека.
- Государь! - простёрся ниц перед царём посланник. - Я прибыл к вам с дурной вестью, но не велите казнить меня.
- Говори, - молвил Аль-Шукрейн, царственно качнув тюрбаном.
- Мой господин, магараджа Голконды скончался в своей резиденции на острове Химер. Подписав известный вам договор, он отрешился от всего земного и отправился на этот остров, чтобы в тишине и уединении подготовиться к переходу в лучший мир. Смерть не заставила себя долго ждать и спустя две недели после его переезда унесла моего повелителя.
Сарнияр переменился в лице, а государь прошептал:
- Мир праху его!
- Если моя весть огорчила вас, - взмолился гонец, - заклинаю, не казните, помилуйте...
- Ты привёз мне копию завещания магараджи и крепости на владение его землями? - прямо спросил государь, не считая нужным прибегать к околичностям.
Гонец протянул ему запечатанный пакет с документами. Вскрыв его, Аль-Шукрейн бегло просмотрел бумаги и вздохнул с огромным облегчением.
- Ну вот, сынок, вы с женой вступили в права наследников. Прими мои искренние поздравления.
В порыве радости, которой был не в силах скрыть, он похлопал гонца по руке и даже смахнул с него несколько пылинок.
- Ну-ну, успокойся, дружочек, у меня и в мыслях этого нет - казнить тебя, можно сказать, душеприказчика моего усопшего свата, исполнителя его последней воли. Саид, - обратился царь к кадию, - пусть эти бумаги хранятся у тебя.
Наблюдая за отцом сквозь полуопущенные ресницы, Сарнияр сокрушённо прошептал:
- Подумать только, вчера вечером я держал её жизнь в своих руках. Не примени я своих познаний в медицине, сегодня бы остался богатым и свободным вдовцом.
Глава 4. Непокорность Гюльфем.
- Вы искали меня, царевич? - спросил Хаджи-хаким, распахивая двустворчатые двери на террасу с колоннадой.
Здесь Сарнияр любил просиживать долгими вечерами, наблюдая, как солнце уходит за линию горизонта. Иногда к нему присоединялся Рахим, и они вместе предавались мечтам и строили планы на будущее. Рахим не во всём одобрял царевича, но никогда не позволял себе спорить с ним, лишь изредка высказывая своё мнение. А когда Сарнияр сам просил у него советов, он облекал их в такую форму, что не последовать им было просто невозможно.
После возвращения отца царевич позволил своему другу вернуться к мирной профессии, но Рахим, узнав, что он готовится выступить в поход на турок, предпочёл остаться на своём месте в царской гвардии. Сарнияру польстила его преданность, и он решил наградить за неё Рахима.
Когда на террасе появился Хаджи-хаким, Сарнияр как раз обсуждал с приятелем своё решение повысить его в звании. Он хотел, чтобы Рахим возглавил предстоящую кампанию, потому и предложил ему чин амирбара, наивысший в воинской иерархии Румайлы.
- За какие заслуги вы удостоили меня этой чести? - удивился Рахим. - У вас есть более искушённые военачальники. А мне на службе, главным образом, приходилось заниматься шпионажем. Это совсем не тот опыт, что нужен командующему действующей армией.
- Ошибаешься, Рахим, - возразил Сарнияр, - вести лобовую атаку способен любой командир, а вот измыслить, к примеру, достойные пути для отступления не всякому под силу. И кому я могу доверить такое, если не тебе? Не одному ли из тех, кто честно служил узурпатору? Нет уж, дудки! Ты мой спутник по жизни, и тебе я обязан своей первой победой. Будем и дальше шагать нога в ногу, а остальное довершит Аллах.
- Конечно, моё назначение никто не посмеет оспорить, но...
- Тсс! - приложил палец к губам Сарнияр. - Замолчи, Рахим. К нам приближается придворный лекарь.
Он повернулся к двери, натянув на лицо приветливую улыбку. Хаджи-хаким почтительно склонился перед ним, скрестив на груди морщинистые руки.
- Я позвал вас для серьёзного разговора, хаким, - сказал Сарнияр. - Вчера вы настойчиво просили меня не трогать мою жену...
- Будь я вашим конюхом, ваше высочество, - перебил его старик, - я бы так же настойчиво просил вас не садиться на тощую клячу.
Сарнияр усмехнулся.
- У конюха я не стал бы спрашивать, почему, так как не хуже его разбираюсь в лошадях. Однако вы не конюх, а моя жена не кобыла. Так почему я не должен иметь с ней супружеских отношений? Мне кажется, что вчера вы не были со мной до конца откровенны.
- Вам не откажешь в проницательности, - отметил Хаджи-хаким. - Ну что ж, если вы хотите знать правду, я скажу всё как есть, без утайки. Княжна Лейла родилась недоношенной, раньше положенного срока. Как правило, такие дети не выживают. Магараджа погрузился в глубокую печаль. У него уже было трое сыновей, но ему страсть как хотелось иметь ещё и дочку. Посему он созвал совет самых лучших врачевателей Голконды, в который по неведомой причине затесался гостивший у одного из них тибетский знахарь-подвижник. Эскулапы, посовещавшись между собой, сошлись на том, что органы девочки, скорее всего, недоразвиты, и она не проживёт и недели. Никто не брался её выходить, кроме того тибетского знахаря, что оказался на учёном совете по чистой случайности. Однако, поставил условие знахарь, малютку придётся перевезти в Тибет, потому что только там он может предоставить ей необходимое лечение. Магарадже ничего не оставалось, как согласиться с его условием.
Княжна провела в тибетском монастыре много лет, прежде чем знахарь счёл целесообразным отпустить её обратно к отцу. Состояние её здоровья не внушало ему опасений, хотя тревожило замедленное созревание девочки. В последующие годы она часто навещала своего исцелителя, который, состарившись, уже не покидал стен обители и занимался обучением молодых людей, стекавшихся к нему из Индии, Тибета и Китая. Княжна тоже с большой охотой обучалась у старика разным премудростям. Когда её семью постигла негаданная напасть, она как раз гостила у него в монастыре, чем и спаслась от заражения.
Несмотря на это обстоятельство, у неё появились симптомы той же болезни, что поразила весь княжеский дом: приступы удушья, обмороки, головокружения. Магараджа, не желавший верить в семейное проклятие, о котором толковали все вокруг, вновь созвал консилиум лучших врачей Голконды. После тщательного обследования княжны и длительного совещания они вынесли единодушный вердикт. Ухудшение её самочувствия просто совпало по времени с семейной эпидемией, а настоящая причина в другом.
- И в чём же? - спросил Сарнияр, терпеливо внимавший всем подробностям этого томительного повествования.
- В недоразвитии органов, которые, по мнению врачей, перестали справляться со своими функциями, когда княжна Лейла вышла из нежного возраста.
- Но всё-таки, чем она больна? - настаивал Сарнияр, желая услышать более детальный диагноз.
- Всем! - буркнул старик, которого его вопрос просто вывел из себя. - У вашей жены болен весь организм. Недоразвитое сердце плохо качает кровь, тонкие сосуды вяло её перегоняют, слабые лёгкие вызывают задержки дыхания, а детская матка никогда не выносит ребёнка.
- Довольно, хаким, - оборвал его Сарнияр. - Я всё понял. У меня к вам последний вопрос. Как долго она проживёт?
- На это вам может ответить один Аллах. А мне остаётся прибавить к тому, о чём просил вас вчера: берегите жену от потрясений, которые могут сократить её дни.
- Благодарю вас, хаким, вы можете идти.
Хаджи-хаким удалился, а Сарнияр бросил растерянный взгляд на Рахима.
- Что ж, друг мой, осталось выяснить одну маленькую деталь. А вот и тот, кто окончательно рассеет мои сомнения.
Двустворчатые двери опять распахнулись, впустив Саида, придворного кадия.
- Да снизойдёт на вас благоволение Аллаха, сахиб (прим. автора: господин, повелитель), - поприветствовал он царевича, целуя длинный рукав его халата.
- Саид, вы явились как нельзя кстати. Ответьте мне, может ли считаться законным мой брак, если я вступил в него не по собственному волеизъявлению?
Саид с минуту помолчал, размышляя о том, как угодить царскому сыну, не нарушая буквы закона.
- Вы собственноручно подписали брачный контракт, сахиб? - осторожно спросил он.
- Увы, к моему стыду и сожалению.
- О каком же тогда принуждении мы ведём речь?
- Я подписал его вслепую, так как он был подтасован к другим, менее важным документам.
- Кем подтасован, сахиб?
- Моим отцом.
Кадий побагровел от величайшего смущения.
- И вы часто подписываете вслепую менее важные документы? - осведомился он.
- Довольно часто, - отвечал Сарнияр. - Крючкотворство для меня - дремучий лес, в котором я бреду на ощупь.
- В таких случаях вам бы следовало приглашать меня, сахиб, чтобы я направлял вашу руку.
Сарнияр промолчал, не в силах признаться, что не делал этого из самолюбия.
- Получается, я не могу аннулировать свой брак, зато могу развестись, не так ли? - задал он следующий вопрос. - На том основании, что моя жена не может подарить мне наследника?
- Безусловно, это достаточное основание для расторжения брака, сахиб. Однако я вынужден напомнить, что после развода вам придётся вернуть жене её приданое, а это, насколько мне стало понятно из привезённых бумаг, астрономическая сумма. Вы разрешите дать вам совет, сахиб?
- Конечно, Саид, разрешаю.
- Казна Румайлы разорена вашим дядей Муселимом почти до основания. Если вы не хотите получить её в таком виде в наследство, не расторгайте свой брак с княжной Голконды.
Оставшись вдвоём с Рахимом, Сарнияр сказал ему с той дружеской прямотой, которая всегда сопровождала их диалог:
- Ну что ж, с разводом придётся повременить, Рахим. По крайней мере, до тех времён, когда я заполню казну турецкими дукатами.
Но Рахим, пожалуй, впервые за все годы их дружбы, позволил себе не согласиться с ним.
- Зачем вам разводиться, не понимаю? Пользуйтесь дарованным вам богатством и наслаждайтесь жизнью. Хотя в Румайле не принято многожёнство, наложниц вы можете иметь, сколько вашей душе угодно. И любая из них сочтёт за честь родить вам наследника. Поскольку в его жилах будет течь ваша кровь, не суть важно, что он родится вне брака.
Щёки Сарнияра вспыхнули от гнева.
- Ты тоже, как мой отец, советуешь мне прикупить одалисок на деньги моего злосчастного тестя? Не ожидал я от тебя такого, Рахим.
- Но если уж сам государь посчитал это уместным... - сказал Рахим и, не закончив фразы, добавил. - И потом, в вашем нынешнем положении предосудительно пользоваться услугами публичных женщин. Это раньше вы могли… но не теперь.
