– Но я ещё не полный год на должности помощницы кинолога работаю.
– У меня частный бизнес внутри государственного, и нанимать я вправе тех, кого считаю подходящими. Бумажки и условности мне не важны! А тебе самое время заняться более полезным делом, чем мыть вольеры и вести отчётность по инвентарю. Я отправил тебя учиться кинологом, чтобы ты разбиралась в самой сути дела, но интеллект и способности, которыми ты обладаешь, намного выше практической работы с собаками.
– Спасибо за комплимент! – смутилась я. – А когда мне приступать?
– У тебя вроде как суд в конце ноябре. После него разведёмся во избежание сплетен о том, что ты моя жена и, одновременно с этим, любовница министра, а таковые поползут, как только ты получишь место в бренде. Так что считай, что должность твоя с декабря!
Мне вдруг взгрустнулось при мысли о разводе, хотя и съезжаться с майором не было в планах.
– Даже не знаю, что сказать...
– А что ты можешь сказать? Возможно, у тебя другое видение будущего?
– Я думала... думала стать начальницей нашего центра. Ведь ты уже руководитель бренда, и место свободно, – осторожно открылась я мужу, решив, что так будет честно по отношению к нему.
– Оно не свободно, а занято тушкой министерского пса, но я намерен возвратить его себе однажды. Я помню, что ты сговорилась с чиновником сместить меня, да только не раскатывай губу. Это учреждение – моё – целиком и полностью. Максимум, что я смогу предложить, вернув обратно центр, – позицию зама.
– Ты не справедлив! Я не вступала в заговор с министром.
– Не важно! Так ты согласна продвигать мой бренд?
– Конечно, да! Но у меня есть одно условие!
– Вот по этой причине, я и беру тебя к себе на службу. Ты не упустишь выгоды ни в чём. Для бизнеса – это прекрасная черта! Чего ты хочешь?
– Я с трудом спасла добермана от эвтаназии, но она живёт у меня на квартире, и мне ужасно обидно смотреть, как способная к службе ищейка, не может найти себе место в четырёх стенах. Я хочу, чтобы ты принял девочку в бренд, и можешь вычитать затраты на неё из моей зарплаты.
– Интересно, а что, министерство не тянет одной собакой больше? – с издёвкой спросил супруг, а я поджала губы, не найдя, что ответить ему. – Взять в бренд добермана я не могу. Там все собаки с отличием. Она не впишется в рамки моей линии и повредит её репутации. Прости!
– Я очень прошу тебя, майор! – схватилась я за его пиджак. – Она способная! Я буду водить её по выставкам и соревнованиям, и она принесёт тебе награды и ордена.
– Почему ты вечно просишь меня поступать против правил? У тебя есть новый мужик! Проси его!
– Министр упёрся в устав и не хочет помочь бедной девочке, а она ужасно скучает по тренировкам и своим собачьим друзьям.
Муж недовольно качнул головой:
– Так и быть, приводи! Платить за содержание будешь сама, и чтобы в течение полгода у неё появился какой–то знак отличия! Оформим и используем это в качестве рекламы центра: дрессировка с нуля и до вершин. Как–то так!
– Боже, спасибо! – чмокнула я его в бритую щёку, пахнувшую знакомым мне одеколоном, и закрыла глаза, на миг вернувшись в прошлое. Я любила супруга, лейтенант, любила с самого первого взгляда. Жить с ним мне было нелегко, – я помнила правила дома и его деспотичный характер, привычку отдавать приказы и нетерпимость к неподчинению. Но я не забыла и то доброе, что он для меня делал, и все те случаи, когда спасал и защищал. Как я уже упоминала, муж был и плохим, и хорошим. Всё это понимал мой разум, ну, а сердце... несчастное женское сердце по–прежнему любило его.
Вернулась домой я счастливая и в очень хорошем расположении духа. Меня встретили две мои собачки и, набросившись как обычно на грудь, пытались лизать мне лицо.
«Здравствуйте, мои славные, мои хорошие девочки!», – ласкала я их по спинке, и с трудом уворачивалась от влажных языков.
– Добрый вечер, любимая! – вышел из гостиной министр, и своим появлением подпортил мне настроение.
– Привет, дорогой! – облачилась я в маску, помня, что он пока был единственным, кто мог поставить меня во главе кинологического центра. Да и юрист с квартирой оплачивались им!
– Как прошёл твой день? Голодная?
– День был насыщенным и плодотворным, а потому я с радостью сяду за стол и отведаю блюда, что ты приготовил. Только дай мне 15 минут! – кокетливо махнула я ему рукой и на цыпочках побежала в душевую.
Да, лейтенант, от своего плана стать начальницей центра кинологии я вовсе не отказалась! Муж уже стоял во главе собственного бреда, и дела его шли хорошо. Мы бы вряд ли мешали друг другу, займи я главенствующую позицию в государственном секторе учреждения. И для этого мне нужен был чиновник! Хоть он и раздражал меня игрой в порядочного гражданина и примерного мужчину, я понимала, как невыгодно мне было расставаться с ним. Аппетиты чиновника в сексе росли, и он всё время требовал неординарных ласок. Однако, получив отказ в моём продвижение по карьерной лестнице, я решила посадить его на диету.
Выйдя душистой и распаренной, я села за стол, а чиновник подошёл ко мне со спины и, наклонившись, нежно поцеловал мне шею.
– Ты так прекрасна. Я без ума от тебя!
– Ты поразмыслил над моей просьбой? – остановила я его руку, полезшую мне за борта халата.
– Я уже дал тебе ответ, – резко убрал он ладонь с моей груди и сел напротив. – Скачок наверх по службе покажется всем странным и неправильным. Ты пострадаешь от него сама, ибо клиенты увидят в тебе женщину, добившуюся должности начальницы из фаворитизма.
– Не волнуйся, милый, мои планы уже успели поменяться.
– Вот как? – скрестив пальцы у подбородка, взглянул он на меня внимательным взглядом.
– Дела майора идут хорошо, и его бизнес расширяется. Не успевая углядеть за всем, он взял меня к себе руководителем по развитию бренда. Эта должность руководящая, и, проработав на мужа до лета, я с радостью приму позицию начальницы, которую ты мне и обещал. Мне больше не нужны промежуточные назначения.
Министр вскочил со стула и, заправив руки в карманы, нервозно зашагал по гостиной взад и вперёд.
– Почему ты приняла его предложение, не обсудив это со мной?
– А что тут было обсуждать? Я говорила тебе днём, что мне нужна позиция повыше. Ты отказался мне её давать.
– Зато дал он, твой бывший супруг! Ах да, ты же не хочешь разводиться с ним! Он же у нас звезда репортёров со своими псами! Теперь подумай, что скажут клиенты центра, когда узнают от прессы, что ты встречаешься со мной, являясь его законной супругой! Пока ещё я в силах удержать журналистов на расстояние от наших личных жизней, но, как только ты войдёшь в бренд, им ничего не будет стоить вынюхать эти детали. И что на это скажет моя дочь!
– Твоей дочке давно пора сказать правду, пока она не узнала её от других! А с майором я разведусь, как только завершится суд. Случится это очень скоро, ещё до декабря, и после я приступлю к новой должности.
Чиновник встал у окна и тяжело задышал, точно дракон, преисполненный гневом:
– Что же он лезет везде и во всё!
– Его ретривер отправится служить в погранвойска и сам майор будет в разъездах, ему нужен кто–то на подстраховке в центре. Вот и всё!
– И этот кто–то – ты, не окончившая академию и мало разбирающаяся в бизнесе.
– Он в меня верит!
– Какая идиллия! – с сарказмом сказал министр. – Да будь он проклят со своим ретривером и брендом!
– Чего ты злишься, не пойму?
– Он хочет разлучить нас, милая, вот и старается тебя к себе приблизить! Раскрой глаза и ты увидишь это!
– Если на то пошло, то это ты нас разлучил!
– Что ж не полковник? Ты же сама утверждала, что это из–за фотографий, сделанных им, вы разошлись.
– Ты методично уводил меня с самого начала. Полковник же поставил точку.
– А ты сама, Принцесса? Ты сама хотела бы остаться с ним или со мной?
– Я хочу быть счастливой, как и любая женщина. Сделай меня такой, и этот вопрос больше не будет вертеться в твоей голове. Мы будем есть? – перевела я тему.
– Да аппетит пропал! Прости, но я, наверное, пойду! – утёр он щёку, по которой, кажется, текла слеза.
– Я не хотела обижать тебя, министр. Я просто думаю о будущем. Майор тут вовсе не при чём, – пожалело его моё сердце, решившее, что я ошиблась, и чувства его ко мне искренны, а не меркантильны. Я вдруг ощутила себя между двумя влюбленными мужчинами, двумя властными и сильными самцами, которые готовы разорвать друг другу глотки, но не из–за меня, а из борьбы друг с другом. Каждый из них наговаривал гадости на другого, и я вконец запуталась, где правда, а где ложь, кто меня ценит, кто использует, кто верит в мои силы, ну а кто пытается помочь, чтоб одержать победу над противником.
Я подошла к чиновнику и обняла его за шею, склонив тяжелую голову на его плечо.
– Я не обижен и не злюсь, моя красавица, погладил он меня по волосам. – Просто майор не отпускает хватку в надежде забрать тебя у меня. А я не желаю тебя потерять! Мы и так серьёзно отдалились друг от друга, и это тревожит меня. Если ты злишься за оральный секс, то я не буду на тебя давить. Только не слушай сладкие речи майора из вредности ко мне. Он никогда тебя не ценил и никогда не будет в тебя верить, так, как я. Не позволяй ему снова отдать тебе приказ на исполнение. Взяв тебя в бренд, он снова будет понукать тобой, не как женой, как подчиненной. Подумай, чем обернется его предложение.
Глава 67. Предсудебные сделки
Ну, что же, лейтенант, календарные дни пролетали один за другим, а вместе с ними сокращались и часы на воле майора–юриста и судьи. Судебные разбирательства по их прошлым коррупционным преступлениям уже завершились, а вынесенные вердикты не могли не радовать меня.
Обе были осуждены по статье получения взяток в крупном размере, а майор–юрист ещё и в даче взяток той же судье, которая вдобавок схлопотала и за вынесения заведомо неправосудных приговоров. Будучи должностными лицами, они были лишены права заниматься юридической и судебной деятельностью, а всё их имущество, как движимое, так и недвижимое, было конфисковано государством. Невинные жертвы их сговора получили финансовую компенсацию за моральный ущерб, а некоторые были освобождены из–под заключения. Помимо денежных штрафов, майор–юрист была приговорена к 18 годам лишения свободы, ну а судья, разоблачённая в подделке справки о болезни Альцгеймера, – 15 лет. Обе были направлены в исправительные колонии строгого режима.
Впереди оставалось лишь одно судебное слушание – по моему вопросу. Как я и обещала судебному журналисту, а ныне и акционеру центру кинологии, эксклюзивные права на репортаж были предоставлены только ему. По–прежнему уверенный в том, что клиенты могут навредить делу, министерский адвокат был крайне недоволен тем, что мы поехали на встречу с Пехотинцем вместе с ним. Во время этого свидания мой бывший сокурсник должен был честно признаться в сговоре с майором–юристом о подбросе наркотиков в карман моего пальто.
«Прошу вас обоих – без лишних эмоций! Помните, что любой опрометчивый взгляд или слово в разговоре с ним может всё испортить. Пехотинец может заартачиться и не пойти на сделку. Хотите присутствовать – молчите и просто наблюдайте за моей работой!», – слёзно предупреждал нас мой юрист.
Дорога в место заключения осуждённого наркомана была далёкой и, конечно, неприятной для меня психологически. Весь путь в машине я вспоминала то плохое, что случилось со мной по вине ничтожных и подлых людей.
И вот раздвинулись железные ворота, и мы вошли на мрачную, блекло–серую территорию колонии, где он и отбывал свой срок. Крупный охранник провёл нас по тёмному коридору в комнату свиданий, и мы уселись за стол переговоров. Меня тошнило от этих серых казённых стен, точно я снова оказалась в заключении, и только тёплая рука юриста на моём плече и аромат его одеколона напоминали мне о том, что грязь, позор и тюремная вонь осталась позади. Через 10 минут к нам привели Пехотинца в сопровождении его защитника.
Выглядел бывший сокурсник не самым лучшим образом: поникший, битый, исхудавший, с кругами недосыпа под глазами. Он сел на стул напротив меня и опустил глаза в дощатый пол. Смотреть на его вид мне было жалостливо и противно.
– С каким предложением Вы посетили моего подзащитного? – начал официальную беседу его адвокат.
– Через неделю состоится суд по делу моей подопечной, после которого Пехотинцу грозит 17 лет в колонии строгого режима, если я докажу, что он подбросил наркотики моей клиентке. Сделать это, как Вы понимаете, мне ничего не стоит, ведь он признался в зале суда, что совершил сие прегрешение, – открыл юрист худую папку с 3 бумагами, лежащими в ней.
– Так чего Вы ещё хотите?
– Чистосердечного признания в письменном и устном виде о том, что Ваш клиент принял взятку от майора–юриста, которая и подтолкнула его к преступлению. Взамен моя подопечная согласна ходатайствовать о смягчении наказания на два года.
– То есть ты пришла сюда с щедрым предложением, после того как бросила меня ради майора, подсадила на наркотики и упекла в этот ад? – оскалившись, вскрикнул Пехотинец и посмотрел мне в глаза озлобленным взглядом дьявола, от которого мурашки пошли по коже.
– Не отвечайте! – предупредительно сказал мне адвокат. – Если скажешь правду, то просидишь здесь двумя годами меньше, а судя по твоему виду, эта пара лет может спасти тебе жизнь, – протянул он бумагу защитнику Пехотинца, в которой, судя по всему, было написано, что судебные представители дали своё добро на соглашение.
– Ничего я говорить не буду! Пошли вы к черту со своим великодушием! – с пеной у рта сказал бывший сокурсник.
– Дорогой ты мой, – театрально промолвил мой адвокат, – помимо пары лет смягчения приговора, тебя переведут в общий режим. Не это ли хорошие новости? – выложил он на стол и вторую бумагу.
– Я же сказал, что сделал это из злости. Добавить мне нечего, – тоном потише ответил Пехотинец.
– Те, кого ты боишься, уже получили свой срок свыше 15 лет. Они тебе не угроза, так что подумай о себе! – передал мой юрист третью и заключительную бумагу его защитнику.
Сомневающийся сокурсник взглянул на своего адвоката, и тот кивнул головой.
– Я сделаю это ради себя, я не ради тебя! Поняла? Не ради тебя, дрянь ты такая! – вскочил со стула Пехотинец, но стоявший в стороне охранник, тот час усадил его на место. – Зачем ты вообще сюда пришла? Жалость мне свою показать или посмеяться над моей бедой? – не останавливался он.
Рядом сидевший журналист, легонько коснулся моего колена и этим намекнул на то, что я должна сыграть разумно.
– Я очень любила тебя, как верного друга, романтичного парня, надежного товарища! В том, что с тобой случилось, нет ни моей, ни твоей вины. Во всем виновата майор–юрист, которая воспользовалась твоей зависимостью и подтолкнула к преступлению. Я пришла сюда дать тебе шанс уменьшить срок и прибавить годы тюрьмы для той, что сотворила с нами такое! Я всё еще хочу помочь, как тогда, когда мой муж упёк тебя в камеру за дебоширство на нашей свадьбе.
