Муж бросился в ванную бриться. Я поднялась с постели и, скрестив руки на груди, встала на пороге ванной комнаты, не сводя с него взгляда.
– Этот «коллега» – мужчина или женщина?
– Это… мужчина, конечно. А что, ты ревнуешь? – наносил он пену на лицо.
– Звонили дважды, но ответили только тебе. Мне просто подышали в трубку. Он что, стеснительный… этот коллега твой?
– Он делал за меня работу, я же сказал. Это... не совсем законно. Он не мог сказать тебе прямо, зачем звонил.
– Хм… Логично, – протянула я с иронией. – Надеюсь, ты действительно вернёшься к ужину. Я пригласила метролога и мою бывшую начальницу.
– Тем более скучать не будешь, если вдруг задержусь, – буркнул он, прикрывая дверь ванной прямо перед моим носом.
Я сразу подумала, что мой визит в министерство насторожил инспекторшу, и, скорее всего, она решила надавить на супруга, ускорив процесс передачи активов. Вот только зачем встречаться лично, к тому же на весь день? Мне вспомнился намёк юриста о любовнице. Но полковник был болен. Кто станет встречаться с больным человеком, который сдаёт не только в когнитивном, но и в сексуальном плане. Эта версия звучала глупо и неубедительно, а вот контрольный пакет – даже очень.
Муж выскочил из ванной комнаты, спугнув мои раздумья.
– Ты будешь завтракать? – крикнула я ему вслед, пока он рылся в гардеробе.
– Нет времени. С коллегой поем.
– Помимо помощи по службе, он ещё и кормит тебя? – ехидно заметила я.
– Сам куплю что–нибудь по дороге, – застёгивал он рубашку. – Что ты ко мне привязалась?! Позвони макароннику, если тебе скучно! Уверен, он будет счастлив встрече с тобой!
– В этом–то я не сомневаюсь! А будешь ли счастлив ты, если я последую совету?
– Делай, что хочешь! – крикнул супруг, выбегая в прихожую.
– Ты обещал мне сейф открыть! – пошла я за ним.
– Потом, милая! Всё потом! – вышел он за дверь гладко бритый, надушенный и одетый с иголочки.
Меня возмутило пренебрежительное отношение мужа ко мне, но ещё больше, – поспешные сборы к инспекторше. Не выдержав, я забежала в спальню и, наспех одевшись, вышла из дома, намереваясь проследить за ним.
Знаешь, в чём была прелесть совместной оплаты счетов, лейтенант? В возможности платить самой за стоянку у дома. Супруг, будучи скупердяем, по–прежнему арендовал парковочное место через парк, дойти до которого занимало время. Моя же машина ждала у подъезда. Таким образом, я подоспела как раз к тому моменту, когда от отъезжал с парковки.
Удерживая расстояние, я продвигалась за ним через город. Муж направлялся к торговому центру, где, видимо, и правда собирался прикупить еды. Там находился гастроном с деликатесами, куда он любил заглядывать «по случаю». Икра, говяжий язык, маринады, отборные сорта швейцарского сыра, колбасы – стандартный, любимый набор моего супруга.
Припарковав машину, он исчез в магазине. Я встала на противоположной стороне дороги и, нервно постукивая пальцами по рулю, ждала, когда же он выйдет оттуда.
Муж появился через полчаса, с двумя пакетами еды и бутылкой импортного шампанского под мышкой. Загрузив продукты в багажник, он сел обратно за руль и сразу же двинулся с места.
«Вот это щедрая благодарность, учитывая жадную натуру полковника!», – рассудила я про себя, всё сильней закипая от злости.
Я продолжала следовать за ним, держась на расстоянии – не ближе пары корпусов, – но машин на дороге было мало, и я всё сильнее терзалась тревогой, что муж заметит меня в зеркало заднего вида. Но он ехал уверенно и расслабленно – как человек, которому и в голову не приходило, что за ним мог кто–то следить. А ведь раньше сразу ощутил бы слежку за спиной.
«Мда... Уже не тот полковник. Старый волк с притупившимся чутьём», – тяжко вздохнула я.
Минут через пятнадцать он свернул к зданию МВД и припарковался у служебного входа. Я же встала напротив, на заправочной парковке.
На улице мела метель, и я включила дворники, желая рассмотреть, что это будет за встреча.
Вскоре к полковнику вышла она – та самая лейтенантша из министерства. На ней была короткая дублёнка и юбка чуть ниже колен, а на ногах – сапоги на высоченном каблуке. Волосы были распущены и слегка завиты, губы накрашены алой помадой, глаза – подведены. Уже не инспектор, а… женщина, которая ждала мужчину.
Полковник вышел из машины, счастливо улыбаясь, а она подбежала к нему и, приподняв одну ножку, игриво чмокнула в лоб. Ни тени той сухой официальности, с какой она недавно говорила со мной, причина чему, собственно, стала теперь ясна. Супруг же обхватил её щёки руками и страстно поцеловал, забыв про свои болезни и возраст.
Сморщившись от обиды и собственной глупости, я отвела глаза. «Юрист был прав: они любовники. Какой позор и унижение! Ещё никогда я не чувствовала себя такой глупой. Я ведь жалела его: пирог готовила, пыталась успокоить, поддержать».
Я вновь взглянула на голубков.
Муж приоткрыл багажник и достал оттуда пакеты с продуктами, а ей вручил шампанское. Инспекторша захлопала в ладоши, точно восторженный ребёнок и повела его к своей машине. Уложив покупки на заднее сидение, они снова обнялись, и она повисла на нём, шепча какие–то слова. Супруг не просто улыбался, он – сиял, прижимая инспектора ближе к телу, и шутливо похлопывал по её пятой точке.
«Фу ты, пошлость какая! – отрезала я, чувствуя, как отвращение сливается с болью. – Больной человек, называется! С потенцией у него проблемы! Это со мной у него не встаёт, а тут – пожалуйста, полон сил».
Я чуть не рассмеялась вслух от абсурдности происходящего.
«Господи, да он ведь верит, что лейтенантша в него влюблена: в больного, жадного и далеко не молодого! Нет, дорогой! Она тебя хочет настолько, насколько ты можешь быть полезен ей со своим контрольным пакетом. Только его я вам не отдам!».
Машина запотела изнутри. Я вытерла стекло ладонью и снова взглянула на них: флиртующих один с другим, ловящих ладонями снег, дарящих друг другу улыбки, как в мелодраматичном фильме. Супруг смеялась, ощущая себя влюблённым мальчишкой, а она – она играла свою роль – мне так казалось, ведь я не верила в её любовь.
«Я бы жизнь за тебя отдал!» – звучали в памяти его слова – фальшивые, лживые и пустые. Это я отдала ему лучшие годы и, если бы не итальянец с бывшей начальницей, то так бы и считала, что обязана быть с ним до старости: лечить, ухаживать, кормить, жалеть, терпеть его выпады и агрессию.
«Да, полковник, – глядела я вслед их уезжающей машине, – ты даже не представляешь, насколько сильно обидел меня! Вы можете спать друг с другом, смеясь надо мной, но вы ещё не знаете, что это я вас вскоре трахну, а вы будете исполнять любой мой приказ».
Глава 62. Новогодние пожелания
Я осталась одна на той заснеженной парковке, когда автомобиль инспекторши скрылся за горизонтом. Меня душила не ревность и даже не злость, а обида – чёрная, вязкая и очень глубокая. До любовницы мне дела не было – я не видела в ней угрозы, ведь была уверена, что контрольный пакет останется при мне. Ненависти к ней я тоже не испытывала – ни за то, что спала с моим мужем, ни за то, как надменно вела меня за собой. Только презрение и ощущение превосходства: ведь я была женой, а она – всего лишь наваждением, которое полковник стряхивал с себя, возвращаясь домой.
Но он… он ранил меня по–настоящему. Я могла простить ему стерву–юриста, преподававшую в академии, надеясь, что секс между ними был всё–таки до появления меня в его жизни. С трудом, но я закрыла глаза на Отвёртку, понимая, что во время их недоромана сидела в тюрьме. Но предательства с лейтенантшей я простить не могла, ведь это случилось после того, как я, рискуя собой, своей свободой и жизнью, вытащила его из заключения. После того, как сохранила его центр. После того, как заботилась о нём, когда он заболел деменцией. Этого я простить не могла. Это был не просто плевок в лицо, а удар в спину. Супруг не просто не оценил меня и моих усилий – он унизил меня как женщину и как человека. Да, я уже приняла решение уйти от него ради своей мечты и, хотя в глубине души ещё немного колебалась, в тот момент, в той машине, всё моё сочувствие к нему разметало метелью и припорошило снегом.
Как бы то ни было, стоял канун Рождества, и я ждала гостей тем вечером – свою бывшую начальницу и её кавалера, метролога. В доме почти ничего не было: я ведь планировала закупить продукты вместе с мужем, в очередной раз стараясь угодить ему и учесть его пожелания по поводу новогодних блюд. Однако, как показала жизнь, ему было плевать как на мои старания с угождениями, так и на наших гостей. Поэтому я отправилась в гастроном одна.
Заехала в ближайший к дому магазин – самый обычный, без деликатесов. Взяла хорошее мясо, картошку, салатный набор, батон чёрного хлеба и бутылку вина. Шампанское и торт обещала привезти начальница.
Я готовила молча, погрузившись в мысли о муже. Поставила курицу в духовку, закрутила рулет из печёнки, нарезала говяжий язык и перешла к селёдке под шубой.
«Это ж до какой степени надо быть скотиной, чтобы врать мне в глаза о походах к неврологу, а самому бегать на свидания! И каким надо быть двуличным ублюдком, чтобы лгать министру про сверхурочную занятость, а самому трахаться в служебном кабинете!», – бушевала я мысленно, пока руки делали всё отлаженно, почти механически.
«И сейф этот чёртов мне не открыл – думал, спрячет там доказательства подлога, – усмехнулась я. – Ну–ну. Всё равно я справки достала – и настоящую, и фальшивую».
Когда я нарезала лук, глаза защипало сильнее, чем обычно. Как будто жгучий запах вытащил наружу всё то, что я так старательно в себе душила. И вместе со слезой – сдержанной и случайной – прорвалась неслучайная обида. Настоящая, солёная и едкая, текущая потоками по щекам.
«В любви мне признавался… Ужин, якобы, мне готовил – свою несъедобную бурду. Входил в моё тело своим предательским членом… Какая же сволочь, – всхлипнула я, смахивая слёзы плечом, не останавливаясь, продолжая резать лук. – После медкомиссии пришёл довольный, соврал, что прошёл всё успешно, на руках меня по дому носил… А на деле – радовался, что любовница согласилась подделать справку. Ещё бы не согласилась! Он ей пообещал контрольный пакет – дивиденды, – настолько высокие, что эта инспекторша такие суммы и в руках–то никогда не держала!».
Я замерла, отбросив нож и опершись руками о столешницу. Горло сдавило.
«У меня… у своей жены… он отнимает акции и влияние над центром, чтобы отдать любовнице… Нет слов. Подонок, – прошептала я, уже вовсю рыдая. – Я его спасала, вытаскивала из тюрьмы, переживала за него, заботилась о состоянии его здоровья, врача оплачивала… А он?.. Настроение у него на людях хорошее! С работой в министерстве, по словам ФСБшника, смирился… Как же! Просто новую игрушку там нашёл!».
Я выпрямилась и заставила себя вдохнуть поглубже.
«Всё. Надо успокоиться. Из–за предателей не плачут».
Я схватила кусок мяса и с яростью принялась его отбивать – с надрывом, от души, будто это был не продукт, а вся моя накопившаяся боль и злость.
Позже, когда праздничная еда была готова, я развесила и включила гирлянды. Дом наполнился уютом, запахами праздника и звоном стеклянных подвесок… Но внутри меня было совсем не торжественно.
Вечером пришли мои гости и, раздевшись в прихожей, прошли в гостиную. Их визит сразу же поднял мне настроение. Добрые, вежливые, родные – от них исходили тепло и свет, которых мне так не хватало в тот день.
– Как пахнет! – воодушевлённо произнесла инструктор–кинолог, следуя за мной на кухню с тортом и шампанским.
– Хозяюшка, – с доброй улыбкой сказал метролог, вручая букет цветов. – И всё сама наготовила?
– А кто же ещё, – усмехнулась я, прикрывая усталость улыбкой. – Проходите за стол, дорогие мои. Я очень рада вас видеть! Спасибо, что пришли.
Мужчина учтиво кивнул и вышел в гостиную.
– Это мы тебе благодарны за приглашение, – мягко сказала бывшая начальница, погладив меня по спине, когда мы готовили блюда к подаче на стол. – А где полковник?
– Обещал вскоре явиться домой, – злобно бросила я.
– «Явиться»? Не прийти?
– Его возвращение в нашу квартиру по вечерам – это явление. Событие. Великая честь! – резко сказала я, схватив поднос с салатами и шагнув в гостиную.
– Вот как… – тихо произнесла начальница, следуя за мной и понимая, что произошло что–то неприятное.
Мы сели за стол и приступили к трапезе. Включили телевизор, разлили вино, наполнили тарелки традиционными угощениями. Разговаривая и улыбаясь друг другу, перепрыгивая с серьёзных тем на забавные случаи, мы наслаждались наступающим Новым годом втроём, стараясь забыть обо всех неприятностях и бедах уходящего года. Время пролетело незаметно – и до боя курантов оставалось уже совсем недолго.
– А твой супруг появится к главному моменту вечера? – с интересом спросил метролог, но инструктор–кинолог деликатно положила ладонь на его руку, давая понять, что вопросы о полковнике сегодня неуместны.
– Будем надеяться, – натянуто улыбнулась я. – Расскажите пока, какие у вас планы на следующий год?
– Мы выставили на продажу дом… ну, ту лачужку, в которой ты меня навещала, – ответил метролог. – Больших денег за неё не получить, но вместе с компенсацией за причинённый ущерб, которую получила моя прекрасная дама, должно хватить на небольшой домик на юге страны.
– Да, – подтвердила его слова начальница. – Нам многого не надо. Только спокойствия и мирного неба над головой. А квартиру свою мы оставим молодым с ребёночком. Пусть там семейное счастье проживают!
– Это очень благородно с вашей стороны, – сказала я, испытывая жгучую зависть к их дому вдали от столицы и к внучке, что родилась у дочери метролога, да и вообще – к самому слову «счастье», которого я так и не узнала.
– А у тебя какие планы? – спросила инструктор–кинолог.
– Планы… – грустно задумалась я. – Работа в центре кинологии. Без изменений.
– Кстати о центре! – оживилась начальница. – Ваш бывший старший кинолог, который трусливо услуживал тогдашнему министру: следил за всеми и сдал меня, когда я расследовала дело о контрабанде, – получил срок за пособничество в подставных уликах.
– Какая замечательная новость! – с облегчением подняла я бокал. – Поделом ему!
– Согласны! – чокнулись со мной метролог и начальница. – За справедливость!
– О да, за справедливость! – сказала я, вспомнив о муже, и осушила бокал до дна – полная решимости её восстановить.
С каждой минутой вечера я всё меньше слышала голоса гостей. В голове дорисовывался план – чёткий и беспощадный. План обуздания мужа. Мне не терпелось воплотить его в жизнь. Но несмотря на ясность намерений, горечь и боль от предательства не отпускали сердце. Ещё тянуло за живое то, что воевать мне предстояло с больным человеком. Однако ради своей мечты я не имела права сдаться. Акции, как и центр должны были остаться при мне.
– Ты какая–то слишком уж напряжённая, – вдруг сказала инструктор–кинолог, глядя на меня поверх бокала. – Что случилось, девочка? С мужем поссорилась?
