– Помочь? Кому? Себе? Чтобы Вас за разлучника и крушителя семей не сочли? Ибо именно им Вы и являетесь!
– Вы сами выгнали жену из дома! Я тут не при чём!
Муж агрессивно подошёл к ограде и вцепился в её металлические прутья руками прямо перед лицом чиновника, стоявшего расслабленно и жутко надменно по другую сторону огорождения.
– Майор, прошу не надо! – поторопилась я предупредить скандал.
– Иди с собакой поиграй! – «бросил» он мне, не отрываясь от министра.
– Что?
– Ретривера потренируй, я сказал! Не мешай мужскому разговору! Сейчас же!
Я не стала ослушиваться мужа, подсознательно всё ещё подчинённая ему, и сделала несколько шагов назад, однако уходить не захотела. Я тихо стояла за мощной спиной супруга и слушала их диалог.
– Послушайте, министр, я не стану ничего подписывать!
– Я тоже не стал заводить против Вас дело по нарушению регламента, замечу, что – повторное – критичное для Вас, а мог бы! Но иногда мы вынуждены поступать не так, как мы хотим, и это ради тех, кого любим!
– Вы можете бросать пыль мнимого всевластия в глаза моей юной жене, но не мне! Я ведь прекрасно понимаю, что все Ваши угрозы – просто слова.
– Я не бросаюсь словами, майор!
– Нет, Вы ими манипулируете, играя на страхе. Но я вас не боюсь.
– А жаль, ведь этот центр кинологии, включая Вашу питомническую линию, под государством, и я – его представитель, – Ваше начальство.
– Моя супруга счастлива работать в бренде и, несомненно, огорчается, когда Вы грозитесь закрыть его. Вы же, наверняка, пообещали ей должность руководителя всего учреждения. Только за молодостью лет, она не понимает, что Вы просто блефуете, а я – отчетливо это осознаю!
– Просветите меня, в чём же блефую?
– Она не замечает диссонанса в Ваших, якобы, властных речах. Вы обещаете сделать её начальницей центра, но вместе с тем грозитесь закрыть мой бренд. А центр, который Вы привели в убогий вид, держится только на моём знаменитом бренде. Закроете бренд –уничтожите центр. В таком случае, начальницей чего Вы собираетесь её сделать?
Чиновник покраснел, и не от холода, а гнева, наполнившего всё его нутро, и, точно так же, как майор, вцепился руками в ограду:
– Я отзову разрешение на регистрацию Вашей питомнической линии, – избавлюсь, наконец, от Вашего присутствия в наших жизнях, а свою женщину сделаю начальницей центра, и вместе мы поднимем его с колен.
– Не смешите меня, играя на её любопытных ушах, подслушивающих сзади! Вы и сейчас вольны всё это сделать, так почему она ещё не в руководителях, а Вы не поднимаете престиж учреждения?
– Всё надо делать по–честному. Когда она закончит академию и наберется опыта в ведении бизнеса, тогда я исполню обещанное.
– Прекратите прикрываться лживой правильностью! Вы, может, и сдержите обещание, но только тогда, когда моя жена перестанет интересовать Вас, как женщина. Пока же, Вы будете кормить её грёзами о должности, ведь это то, чего она желает, а потому и вместе с Вами. Вы держите тем самым её при себе, иначе – ваша связь перестанет быть ей интересна! Поэтому Вы и дали разрешение на регистрацию питомнической линии, прекрасно понимая, что только так учреждение сумеет выжить. А выжить оно должно, иначе что девчонке обещать? Так что Вы и сами осознаете, что если закроете бренд или центр, сломаете её надежду, и она покинет Вас сразу же. Ещё и возненавидит. А Вы ещё не наигрались ею! И пока это так, Вы – пленник положения, а не его хозяин. И угрожая ей, Вы лукавите, чтобы она не просто была рядом, а подчинялась Вашим прихотям.
– А Вы не подумали, что я из принципа могу расстаться с ней и поставить жирную точку на нашем центре и ваших карьерах, обрекая обоих на лишения?
– Думаю, у Вас есть чувства к моей супруге, иначе зачем всё это? Подставы, сговоры, угрозы, обещания? Мы с Вами не были врагами, зачем взъедаться на меня? Нет, Вы запали на мою супругу и именно поэтому возненавидели меня. Да и если бы жена нужна была Вам только, чтобы одержать вверх надо мной, Вы бы успокоились ещё тогда, когда рассорили нас. Но Вы идёте дальше, требуя развода.
– Может, мне хочется полной победы над Вами, майор, а и этот развод – её апогей?
– Что же, давайте рассмотрим и этот вариант. Такая одержимость мне только на пользу! Вы же всегда получаете то, что хотите? А хотите Вы растоптать меня через развод, чтобы во всех газетах Ваши ищейки написали, что моя женщина выбрала Вас. Выходит, пока не получите это – центр продолжит существование, ибо именно им Вы удерживаете её при себе. Не будет центра - она оставит Вас: не будет громких заголовков и желаемое Вы не получите, а так Вы не умеете.
Так знайте, что эту бумажку я ни за что не подпишу. Мне нужно время для того, чтобы вернуть себе должность начальника и высвободить свой центр из лап государства, и так я его потяну. Так что, как не крути, но придётся Вам засунуть эту бумагу, куда подальше, – скомкал майор заявление о разводе и швырнул в ноги министра.
– Не смейте хамить мне, офицер! – глаза чиновника наполнились тьмой и он сорвался на крик, от которого ретривер подбежал на защиту своего хозяина.
– Не смейте угрожать мне, министр, – ухмыльнулся муж, поглядывая с лаской на защитника и победно вдыхая мороз в свои лёгкие. Теперь всё выглядело наоборот – спокоен был муж,а гневался чиновник.
– Вы не хотите разводиться, несмотря на то, что Ваша женщина со мной. А как же репутация? Выходит, Вы готовы мириться с тем, что по мнению людей Ваша законная жена ложиться под другого мужчину? И это только лишь потому, что гордость не позволяет пойти мне на уступку, подписав бумагу на развод? Не проще отпустить её и не выглядеть жалким рогоносцем в глазах общественности? – не успокаивался гад и провоцировал супруга. – Да и зачем Вы держите её? Вы не думали, что она и сама хочет развестись с таким подонком, как Вы? И будет это из любви ко мне?
«Ты его любишь?» – обернулся ко мне майор и застал вопросом врасплох.
Я замешкалась, не зная, что сказать, но не из–за чувств: я пыталась продумать выгодный ответ, а желательно и вовсе его избежать.
«Это будет долго, министр! Напрасно я женщину о чувствах спросил. Отвечу Вам короче: нет, я не готов мириться со всем этим позором и подпишу бумаги на развод, однако только, если жена сама попросит об этом. Раньше я бы и сам поторопился разводиться с ней, но не сейчас, когда узнал, что не было измены, была лишь Ваша с полковником подлость. Если супруга решит остаться с Вами, я расторгну наш брак по её повелению, Ваши же приказы я не исполняю!».
Майор отошёл от ограждения и двинулся в сторону здания центра. А его пёс, красавец–ретривер вдруг встал на слегка согнутые лапы и, прижав уши к голове, предупреждающе ощерился и зарычал на злобного министра. Тот же, глядя в ответ на собаку, приподнял губы и, оскалив зубы, презренно ими заскрипел.
Объявление. Обложка
Дорогие друзья, предыдущая обложка нарушала правила сайта, поэтому она изменена. Содержание то же, что и под прежней. ;)
«Ты представляешь, он нагло заявил, что я лжец, врущий любимой женщине! Что мои ценности – невзрачная пыль под каблуками его военных сапог! – «завалился» министр на незваный ужин, и с особым остервенением разрезал то мясо, что я едва успела пожарить. Кровь из бифштекса брызгала по краям белоснежной тарелки, и мне становилось жутко. Я смотрела на этого мужчину, ставшего мне таким чужим и неприятным, и думала, что же со всем этим делать. В моих глазах он был невменяемым человеком, одержимым ненавистью, завистью и своей преувеличенной значимостью. А может, не преувеличенной? Несмотря на смелое выступление майора с очевидными аргументами о его блефе, я не снимала мести с чаши весов, которая могла заметно перевесить. Конечно же, чиновник отрицал, что был мстителен и выставлял уничтожение соперника за справедливость, тем не менее, сердце его было чёрным, а эту темноту я узнавала, ведь сама только недавно погружалась в неё. Это была страшная движущая сила, способная сметать всё на своём пути; она затмевает рассудок и делала из человека зверя, живущего инстинктами и чувствами, и именно таким сейчас и был министр, забывший о манерах и кровожадно жевавший кусок недоготовленного мяса. Понимал ли он сам, что был не прав, что был озлоблен и действовал давно уже вразрез своей игре в порядочного человека? Похоже, что нет. Винивший в своём последнем поражении майора, он позабыл, что существую я, и все его мысли и ощущения вращались вокруг недовольства и злобы. Казалось, мой образ его Принцессы стёрся из головы, освободив там место соперничеству со своим противником. Я стала не женщиной, за которую он был готов сражаться, а оправданием его борьбы с моим супругом, и от меня он ждал поддержки, даже не придавая значения тому, что я была оскорблена и обижена им.
– Что ты молчишь, точно воды в рот набрала? Ты же сама там была! – требовал он диалога, в котором моя позиция уже была предопределена: я должна была быть на его стороне. – Ты слышала, как он надменно обращался ко мне? Ко мне – министру МВД!
– Возможно, он просто защищался, – тихо сказала я.
– Да, да, ты права – он защищался, ведь лучшая защита – нападение! Трясётся сам, как лист осенний на ветру, да только гордость мешает признать, что его центр и бренд в моей власти! Теории мне выдвигал, делая вид, что в голову мою залез и разузнал ход мыслей! Какая наглая самоуверенность на пустом месте! Ничтожество и хам!
– Мой муж – бывший руководитель отдела по борьбе с наркотиками, и чтобы ловить преступников, продумывал стратегии. Именно этот свой навык он и продемонстрировал тебе, строя догадки о твоих намерениях. Это не значит, что сказанное им – есть истина! Я знаю, что ты сильный и властный, – нейтральным тоном разъяснила я ситуацию, пытаясь защитить супруга и убедить министра в том, что я не поддалась на речь майора.
– Да уж, продумать поведение каких–то наркоманов невероятно сложно! Тут требуется сообразительность и ум, которых у майора хоть отбавляй! – с сарказмом заметил чиновник и даже закашлялся от злости, а после налил себе бокал вина и жадно выпил всё до дна.
– Не наркоманов, а хитрых и пронырливых наркоторговцев, плетших преступные сети, в которые, как в паутину попадалась молодёжь, – оскорбилась я за мужа и не сдержалась от комментария.
– Ты что, на его стороне? – напугано взглянул он на меня, и я заметила, как резко ярость превратилась в сильное волнение. Такой резкой смены настроения я ещё не замечала за министром и, если честно, то не знала, как себя вести. Однако расслышав дрожащие нотки в его голосе, решила рискнуть и надавить на то, что его, видимо, пугало. В словах майора о хитрости чиновника, скрывался тот самый рычаг давления, который мне очень хотелось нажать. Я говорю о шантаже, лейтенант: министр боялся меня потерять, тем самым проиграв супругу, поэтому терпел и бренд, и центр кинологии, начальницей которого он клялся меня сделать. Учуяв слабость этого властного мужчины, я решила на неё и надавить, и получить всё то, что и сама хотела. В конце концов, я спала с ним не за красивые глаза, а за мужские поступки, которых ожидала. В последнее время их становилось всё меньше, и я намеревалась это изменить. Конечно же, мой план мог не сработать, ведь я уже упоминала, что помимо амбиций, министр был охвачен чувством мести, и мог разрушить всё во имя её. Однако риск стоил бы результата, и я пошла ва–банк.
– Я на своей стороне! И раз уж на то пошло, то доля правды в словах моего мужа есть. Ты обещал, что сделаешь меня начальницей кинологического центра, но где гарантия, что это случится?
– Да что ты его слушаешь? – нервно стучал он ногой о паркетный пол и протирал платком вспотевший лоб.
– После всего того, что ты сделал: рассорил меня с майором, отсрочил снятие виновности, вступил в заговор со старшим–кинологом, даже о владельце квартиры солгал – у меня нет причин оставаться с тобой. А если вспомнить всё то, что ты заставлял меня делать в постели, то я должна давно покинуть тебя! Однако я здесь, сижу напротив и наблюдаю, как ты ешь недожаренный кусок говядины и обливаешь грязью моего супруга. Ради чего это мне?
– Принцесса, – вскочил он из–за стола и, бросившись к моим ногам, встал на колени у стула, на котором я сидела. – Ты же не думаешь меня бросать?
Его тон сменился на печальный, в чём–то скорбящий, а глаза наполнились мольбой. Руки заметно дрожали, а губы слегка приоткрывались, точно шепча слова заклинаний. Это была третья смена настроения, проявленная им за этот вечер. Чиновник был явно не в себе, но я старалась не думать об этом, а пользоваться моментом:
– Я не знаю, как мне поступить, министр. Твоё настроение изменчиво, как ветер, а поступки пугающие!
– Но ты не отрицала, что любишь меня перед майором!
– Я молчала.
– И что это значит? – щенячьими глазами посмотрел он в мои.
– Я в раздумьях, а женщине сложно думать одной. Для этого нужна другая женщина – подруга, мама или кто–то близкий! Меня бы точно успокоил разговор с бывшей начальницей, вот только найти я её не могу. Она, словно сквозь землю провалилась, поведав всем, что отправляется в командировку. Я позвонила в таможню, нарвавшись на старшего кинолога, который теперь повыше неё, но он выдал ту же версию. Может, ты слышал что–то о ней или сумеешь для меня её найти?
Чиновник недовольно поднялся с колен, и тон его голоса вновь изменился на более резкий и колкий:
– Зачем тебе инструктор–кинолог, когда у тебя есть я?
– Я не могу советоваться о тебе с тобой! – укорительно сказала я. – И я переживаю за неё, как за мать! Найди её, и я успокоюсь.
– Возможно, она не желает, чтобы кто–то её искал!
– Избегать попыток общения могут либо преступники, либо жертвы, либо трупы. Так кто она?
– Откуда мне знать, и что ты смотришь на меня, как будто я повинен во всём, что не так в этом мире! – сорвался он на крик.
– Я просто попросила. Не надо кричать!
– С чего ты взяла, что мне известно что–то об этой женщине?
– Мне просто казалось, что сам министр МВД в курсе всего, что твориться в его державе. Ты же авторитетный, уважаемый и властный! Разве посмел бы кто–то строить тайны за твоей спиной или просто так исчезнуть?
– Таможня не подчиняется нашему ведомству, – более уравновешенным голосом, ответил он, польщенный комплиментом.
– Но это же ты устроил старшего кинолога в таможню. Я и подумала, что твоя власть распространяется и там, раз ты так запросто наш кадр переставил.
– Министр финансов ответственный за таможню – мой старый знакомый. Я решил, что эксперту уровня старшего кинолога там будет самое место, и попросил товарища о маленькой услуге.
– Услуга оказалась гораздо больше, чем ты её обрисовал. Он перепрыгнул мою бывшую начальницу и занял пост старшего инструктора–кинолога.
– При чём тут он и женщина, которую ты ищешь?
– Попроси знакомого из министерства финансов узнать, куда она запропастилась. Тогда я успокоюсь и, поболтав с нею по–женски, приму решение, как дальше быть.
Министр отошёл к окну и, откинув борта пиджака, упёрся руками в бока. Наступили тревожные минуты ожидания. Сердце билось в моей груди, а глаза судорожно бегали по его напряжённой спине. Я ждала ответа, почти уверенная, что он знал, где находится инструктор–кинолог и мог устроить разговор. Вопрос был в том, что он скрывал, и насколько эта тайна позволяла ему разрешить мне беседу с бывшей начальницей.
– Вы сами выгнали жену из дома! Я тут не при чём!
Муж агрессивно подошёл к ограде и вцепился в её металлические прутья руками прямо перед лицом чиновника, стоявшего расслабленно и жутко надменно по другую сторону огорождения.
– Майор, прошу не надо! – поторопилась я предупредить скандал.
– Иди с собакой поиграй! – «бросил» он мне, не отрываясь от министра.
– Что?
– Ретривера потренируй, я сказал! Не мешай мужскому разговору! Сейчас же!
Я не стала ослушиваться мужа, подсознательно всё ещё подчинённая ему, и сделала несколько шагов назад, однако уходить не захотела. Я тихо стояла за мощной спиной супруга и слушала их диалог.
– Послушайте, министр, я не стану ничего подписывать!
– Я тоже не стал заводить против Вас дело по нарушению регламента, замечу, что – повторное – критичное для Вас, а мог бы! Но иногда мы вынуждены поступать не так, как мы хотим, и это ради тех, кого любим!
– Вы можете бросать пыль мнимого всевластия в глаза моей юной жене, но не мне! Я ведь прекрасно понимаю, что все Ваши угрозы – просто слова.
– Я не бросаюсь словами, майор!
– Нет, Вы ими манипулируете, играя на страхе. Но я вас не боюсь.
– А жаль, ведь этот центр кинологии, включая Вашу питомническую линию, под государством, и я – его представитель, – Ваше начальство.
– Моя супруга счастлива работать в бренде и, несомненно, огорчается, когда Вы грозитесь закрыть его. Вы же, наверняка, пообещали ей должность руководителя всего учреждения. Только за молодостью лет, она не понимает, что Вы просто блефуете, а я – отчетливо это осознаю!
– Просветите меня, в чём же блефую?
– Она не замечает диссонанса в Ваших, якобы, властных речах. Вы обещаете сделать её начальницей центра, но вместе с тем грозитесь закрыть мой бренд. А центр, который Вы привели в убогий вид, держится только на моём знаменитом бренде. Закроете бренд –уничтожите центр. В таком случае, начальницей чего Вы собираетесь её сделать?
Чиновник покраснел, и не от холода, а гнева, наполнившего всё его нутро, и, точно так же, как майор, вцепился руками в ограду:
– Я отзову разрешение на регистрацию Вашей питомнической линии, – избавлюсь, наконец, от Вашего присутствия в наших жизнях, а свою женщину сделаю начальницей центра, и вместе мы поднимем его с колен.
– Не смешите меня, играя на её любопытных ушах, подслушивающих сзади! Вы и сейчас вольны всё это сделать, так почему она ещё не в руководителях, а Вы не поднимаете престиж учреждения?
– Всё надо делать по–честному. Когда она закончит академию и наберется опыта в ведении бизнеса, тогда я исполню обещанное.
– Прекратите прикрываться лживой правильностью! Вы, может, и сдержите обещание, но только тогда, когда моя жена перестанет интересовать Вас, как женщина. Пока же, Вы будете кормить её грёзами о должности, ведь это то, чего она желает, а потому и вместе с Вами. Вы держите тем самым её при себе, иначе – ваша связь перестанет быть ей интересна! Поэтому Вы и дали разрешение на регистрацию питомнической линии, прекрасно понимая, что только так учреждение сумеет выжить. А выжить оно должно, иначе что девчонке обещать? Так что Вы и сами осознаете, что если закроете бренд или центр, сломаете её надежду, и она покинет Вас сразу же. Ещё и возненавидит. А Вы ещё не наигрались ею! И пока это так, Вы – пленник положения, а не его хозяин. И угрожая ей, Вы лукавите, чтобы она не просто была рядом, а подчинялась Вашим прихотям.
– А Вы не подумали, что я из принципа могу расстаться с ней и поставить жирную точку на нашем центре и ваших карьерах, обрекая обоих на лишения?
– Думаю, у Вас есть чувства к моей супруге, иначе зачем всё это? Подставы, сговоры, угрозы, обещания? Мы с Вами не были врагами, зачем взъедаться на меня? Нет, Вы запали на мою супругу и именно поэтому возненавидели меня. Да и если бы жена нужна была Вам только, чтобы одержать вверх надо мной, Вы бы успокоились ещё тогда, когда рассорили нас. Но Вы идёте дальше, требуя развода.
– Может, мне хочется полной победы над Вами, майор, а и этот развод – её апогей?
– Что же, давайте рассмотрим и этот вариант. Такая одержимость мне только на пользу! Вы же всегда получаете то, что хотите? А хотите Вы растоптать меня через развод, чтобы во всех газетах Ваши ищейки написали, что моя женщина выбрала Вас. Выходит, пока не получите это – центр продолжит существование, ибо именно им Вы удерживаете её при себе. Не будет центра - она оставит Вас: не будет громких заголовков и желаемое Вы не получите, а так Вы не умеете.
Так знайте, что эту бумажку я ни за что не подпишу. Мне нужно время для того, чтобы вернуть себе должность начальника и высвободить свой центр из лап государства, и так я его потяну. Так что, как не крути, но придётся Вам засунуть эту бумагу, куда подальше, – скомкал майор заявление о разводе и швырнул в ноги министра.
– Не смейте хамить мне, офицер! – глаза чиновника наполнились тьмой и он сорвался на крик, от которого ретривер подбежал на защиту своего хозяина.
– Не смейте угрожать мне, министр, – ухмыльнулся муж, поглядывая с лаской на защитника и победно вдыхая мороз в свои лёгкие. Теперь всё выглядело наоборот – спокоен был муж,а гневался чиновник.
– Вы не хотите разводиться, несмотря на то, что Ваша женщина со мной. А как же репутация? Выходит, Вы готовы мириться с тем, что по мнению людей Ваша законная жена ложиться под другого мужчину? И это только лишь потому, что гордость не позволяет пойти мне на уступку, подписав бумагу на развод? Не проще отпустить её и не выглядеть жалким рогоносцем в глазах общественности? – не успокаивался гад и провоцировал супруга. – Да и зачем Вы держите её? Вы не думали, что она и сама хочет развестись с таким подонком, как Вы? И будет это из любви ко мне?
«Ты его любишь?» – обернулся ко мне майор и застал вопросом врасплох.
Я замешкалась, не зная, что сказать, но не из–за чувств: я пыталась продумать выгодный ответ, а желательно и вовсе его избежать.
«Это будет долго, министр! Напрасно я женщину о чувствах спросил. Отвечу Вам короче: нет, я не готов мириться со всем этим позором и подпишу бумаги на развод, однако только, если жена сама попросит об этом. Раньше я бы и сам поторопился разводиться с ней, но не сейчас, когда узнал, что не было измены, была лишь Ваша с полковником подлость. Если супруга решит остаться с Вами, я расторгну наш брак по её повелению, Ваши же приказы я не исполняю!».
Майор отошёл от ограждения и двинулся в сторону здания центра. А его пёс, красавец–ретривер вдруг встал на слегка согнутые лапы и, прижав уши к голове, предупреждающе ощерился и зарычал на злобного министра. Тот же, глядя в ответ на собаку, приподнял губы и, оскалив зубы, презренно ими заскрипел.
Объявление. Обложка
Дорогие друзья, предыдущая обложка нарушала правила сайта, поэтому она изменена. Содержание то же, что и под прежней. ;)
Глава 6. В лапах зверя
«Ты представляешь, он нагло заявил, что я лжец, врущий любимой женщине! Что мои ценности – невзрачная пыль под каблуками его военных сапог! – «завалился» министр на незваный ужин, и с особым остервенением разрезал то мясо, что я едва успела пожарить. Кровь из бифштекса брызгала по краям белоснежной тарелки, и мне становилось жутко. Я смотрела на этого мужчину, ставшего мне таким чужим и неприятным, и думала, что же со всем этим делать. В моих глазах он был невменяемым человеком, одержимым ненавистью, завистью и своей преувеличенной значимостью. А может, не преувеличенной? Несмотря на смелое выступление майора с очевидными аргументами о его блефе, я не снимала мести с чаши весов, которая могла заметно перевесить. Конечно же, чиновник отрицал, что был мстителен и выставлял уничтожение соперника за справедливость, тем не менее, сердце его было чёрным, а эту темноту я узнавала, ведь сама только недавно погружалась в неё. Это была страшная движущая сила, способная сметать всё на своём пути; она затмевает рассудок и делала из человека зверя, живущего инстинктами и чувствами, и именно таким сейчас и был министр, забывший о манерах и кровожадно жевавший кусок недоготовленного мяса. Понимал ли он сам, что был не прав, что был озлоблен и действовал давно уже вразрез своей игре в порядочного человека? Похоже, что нет. Винивший в своём последнем поражении майора, он позабыл, что существую я, и все его мысли и ощущения вращались вокруг недовольства и злобы. Казалось, мой образ его Принцессы стёрся из головы, освободив там место соперничеству со своим противником. Я стала не женщиной, за которую он был готов сражаться, а оправданием его борьбы с моим супругом, и от меня он ждал поддержки, даже не придавая значения тому, что я была оскорблена и обижена им.
– Что ты молчишь, точно воды в рот набрала? Ты же сама там была! – требовал он диалога, в котором моя позиция уже была предопределена: я должна была быть на его стороне. – Ты слышала, как он надменно обращался ко мне? Ко мне – министру МВД!
– Возможно, он просто защищался, – тихо сказала я.
– Да, да, ты права – он защищался, ведь лучшая защита – нападение! Трясётся сам, как лист осенний на ветру, да только гордость мешает признать, что его центр и бренд в моей власти! Теории мне выдвигал, делая вид, что в голову мою залез и разузнал ход мыслей! Какая наглая самоуверенность на пустом месте! Ничтожество и хам!
– Мой муж – бывший руководитель отдела по борьбе с наркотиками, и чтобы ловить преступников, продумывал стратегии. Именно этот свой навык он и продемонстрировал тебе, строя догадки о твоих намерениях. Это не значит, что сказанное им – есть истина! Я знаю, что ты сильный и властный, – нейтральным тоном разъяснила я ситуацию, пытаясь защитить супруга и убедить министра в том, что я не поддалась на речь майора.
– Да уж, продумать поведение каких–то наркоманов невероятно сложно! Тут требуется сообразительность и ум, которых у майора хоть отбавляй! – с сарказмом заметил чиновник и даже закашлялся от злости, а после налил себе бокал вина и жадно выпил всё до дна.
– Не наркоманов, а хитрых и пронырливых наркоторговцев, плетших преступные сети, в которые, как в паутину попадалась молодёжь, – оскорбилась я за мужа и не сдержалась от комментария.
– Ты что, на его стороне? – напугано взглянул он на меня, и я заметила, как резко ярость превратилась в сильное волнение. Такой резкой смены настроения я ещё не замечала за министром и, если честно, то не знала, как себя вести. Однако расслышав дрожащие нотки в его голосе, решила рискнуть и надавить на то, что его, видимо, пугало. В словах майора о хитрости чиновника, скрывался тот самый рычаг давления, который мне очень хотелось нажать. Я говорю о шантаже, лейтенант: министр боялся меня потерять, тем самым проиграв супругу, поэтому терпел и бренд, и центр кинологии, начальницей которого он клялся меня сделать. Учуяв слабость этого властного мужчины, я решила на неё и надавить, и получить всё то, что и сама хотела. В конце концов, я спала с ним не за красивые глаза, а за мужские поступки, которых ожидала. В последнее время их становилось всё меньше, и я намеревалась это изменить. Конечно же, мой план мог не сработать, ведь я уже упоминала, что помимо амбиций, министр был охвачен чувством мести, и мог разрушить всё во имя её. Однако риск стоил бы результата, и я пошла ва–банк.
– Я на своей стороне! И раз уж на то пошло, то доля правды в словах моего мужа есть. Ты обещал, что сделаешь меня начальницей кинологического центра, но где гарантия, что это случится?
– Да что ты его слушаешь? – нервно стучал он ногой о паркетный пол и протирал платком вспотевший лоб.
– После всего того, что ты сделал: рассорил меня с майором, отсрочил снятие виновности, вступил в заговор со старшим–кинологом, даже о владельце квартиры солгал – у меня нет причин оставаться с тобой. А если вспомнить всё то, что ты заставлял меня делать в постели, то я должна давно покинуть тебя! Однако я здесь, сижу напротив и наблюдаю, как ты ешь недожаренный кусок говядины и обливаешь грязью моего супруга. Ради чего это мне?
– Принцесса, – вскочил он из–за стола и, бросившись к моим ногам, встал на колени у стула, на котором я сидела. – Ты же не думаешь меня бросать?
Его тон сменился на печальный, в чём–то скорбящий, а глаза наполнились мольбой. Руки заметно дрожали, а губы слегка приоткрывались, точно шепча слова заклинаний. Это была третья смена настроения, проявленная им за этот вечер. Чиновник был явно не в себе, но я старалась не думать об этом, а пользоваться моментом:
– Я не знаю, как мне поступить, министр. Твоё настроение изменчиво, как ветер, а поступки пугающие!
– Но ты не отрицала, что любишь меня перед майором!
– Я молчала.
– И что это значит? – щенячьими глазами посмотрел он в мои.
– Я в раздумьях, а женщине сложно думать одной. Для этого нужна другая женщина – подруга, мама или кто–то близкий! Меня бы точно успокоил разговор с бывшей начальницей, вот только найти я её не могу. Она, словно сквозь землю провалилась, поведав всем, что отправляется в командировку. Я позвонила в таможню, нарвавшись на старшего кинолога, который теперь повыше неё, но он выдал ту же версию. Может, ты слышал что–то о ней или сумеешь для меня её найти?
Чиновник недовольно поднялся с колен, и тон его голоса вновь изменился на более резкий и колкий:
– Зачем тебе инструктор–кинолог, когда у тебя есть я?
– Я не могу советоваться о тебе с тобой! – укорительно сказала я. – И я переживаю за неё, как за мать! Найди её, и я успокоюсь.
– Возможно, она не желает, чтобы кто–то её искал!
– Избегать попыток общения могут либо преступники, либо жертвы, либо трупы. Так кто она?
– Откуда мне знать, и что ты смотришь на меня, как будто я повинен во всём, что не так в этом мире! – сорвался он на крик.
– Я просто попросила. Не надо кричать!
– С чего ты взяла, что мне известно что–то об этой женщине?
– Мне просто казалось, что сам министр МВД в курсе всего, что твориться в его державе. Ты же авторитетный, уважаемый и властный! Разве посмел бы кто–то строить тайны за твоей спиной или просто так исчезнуть?
– Таможня не подчиняется нашему ведомству, – более уравновешенным голосом, ответил он, польщенный комплиментом.
– Но это же ты устроил старшего кинолога в таможню. Я и подумала, что твоя власть распространяется и там, раз ты так запросто наш кадр переставил.
– Министр финансов ответственный за таможню – мой старый знакомый. Я решил, что эксперту уровня старшего кинолога там будет самое место, и попросил товарища о маленькой услуге.
– Услуга оказалась гораздо больше, чем ты её обрисовал. Он перепрыгнул мою бывшую начальницу и занял пост старшего инструктора–кинолога.
– При чём тут он и женщина, которую ты ищешь?
– Попроси знакомого из министерства финансов узнать, куда она запропастилась. Тогда я успокоюсь и, поболтав с нею по–женски, приму решение, как дальше быть.
Министр отошёл к окну и, откинув борта пиджака, упёрся руками в бока. Наступили тревожные минуты ожидания. Сердце билось в моей груди, а глаза судорожно бегали по его напряжённой спине. Я ждала ответа, почти уверенная, что он знал, где находится инструктор–кинолог и мог устроить разговор. Вопрос был в том, что он скрывал, и насколько эта тайна позволяла ему разрешить мне беседу с бывшей начальницей.
