На такой компромисс моя совесть была согласна. И вот я выбрала – себя, и пришла к выводу, что главным для меня стало аджилити. Было очень желательно, чтобы оно проводилось в нашем учреждении, а для этого я должна была оставаться начальницей и владелицей контрольного пакета – имея полный контроль над центром. Мне нужен был доход – нелегальный и рискованный, но скрытый от мужа, которому я была согласна отдавать хоть всё из официальной зарплаты ради мечты о ферме где–то заграницей, и ради покоя. И, несмотря на то, что апатия и боль от рухнувших отношений ничуть не покинули меня, на душе стало спокойнее, ведь теперь я знала, чего хотела, а на что было плевать.
Последующие дни не принесли ничего нового, кроме того, что я стала более мрачной и замкнутой, погружённой во внутренний мир и равнодушной ко всему внешнему.
Через неделю в мой кабинет ворвался итальянский акционер.
– Что случилось, синьор? Ваш стук в дверь был почти неслышан, – сухо заметила я, намекая на его бурный и не слишком деликатный вход.
– Простите, у меня новости, – сказал он, бросив папку с бумагами на стол. – Я обзвонил всех клиентов, которые некогда дрессировали у нас своих служебных псов, но прекратили по разным причинам. Большинство из них отказались от сотрудничества из–за отсутствия прозрачности. Владельцы не могли присутствовать на тренировках, а потому не понимали, как и чему учат их собак.
– Пока что ничего нового Вы мне не сообщили.
– Согласен. Но хорошие новости в том, что некоторые из них оживились, услышав о видеосъёмке тренировок. Все они заинтересованы в пилотном проекте, но я выбрал троих участников, каждый с одним псом – тех, кто хочет начать незамедлительно. Курсы, которые их привлекают – нападение и защита.
– Это две разные подготовки, хоть и смежные. Обучить собак и тому, и другому за месяц не получится. Пострадает качество.
– Вот именно, кара миа! – заулыбался иностранец. – Я уже обсудил это с инструктором–кинологом. Вот к чему мы пришли: курс по защите занимает месяц, как и по нападению, если обучать базе. Первую программу мы предлагаем бесплатно – это пилот, вторую уже за оплату. Понимаете, о чём я?
– Вы хотите сказать, что уже нашли трёх клиентов, готовых продолжать за деньги, и при необходимости мы сможем отчитаться о первых доходах ещё до Нового года?
– Совершенно верно, солнце Вы моё лучезарное! – сиял акционер, точно сам был небесным светилом. – По окончании пилота мы выпустим новый анонс, приглашающий служебных лиц дрессировать у нас своих собак, с пометкой «места ограничены» – создадим видимость, будто направление уже пользуется большим успехом.
– Давайте пока пилот проведём, – без энтузиазма сказала я.
– Проведём, конечно, но и стратегию действий заранее обдумать надо! Кстати, потенциальные заказчики, с которыми я говорил, очень заинтересованы в европейском стандарте, от которого, к сожалению, на собрании отказались большинство участников, не понимая, что сейчас такие времена, когда люди тянутся к новейшим технологиям, которые в Европе давно уже прижились. По этой причине я предлагаю разрекламировать платный курс как европейский подход к дрессировкам. Что скажете?
– Секунду назад Вы сами сказали, что по итогам официального голосования было решено, что проект выйдет под лозунгом «современные технологии» без упоминания заграничных методик.
– Именно так он и будет зарегистрирован в протоколах. Но никто не запрещает независимым репортёрам назвать его европейским. А экземпляры этого издания мы разошлём заинтересованным клиентам. Мы ведь не несём ответственности за то, как пресса подаёт наш проект. Понимаете, к чему я клоню?
– Хотите, чтобы я договорилась со знакомой журналисткой о дополнительной рекламе, поверх той, что наши рекламщики сделают?
– Да, коммерческая реклама будет «живой», – захихикал акционер. – Пусть сделают съёмку одной из тренировок с коротким интервью кинологов, участников и их собак. Ну а при монтаже и наложении звука, добавят пару слов о европейском стандарте – так, невзначай, якобы, для сравнения.
– Наши рекламщики уже занимаются продвижением курса и на это идут бюджетные средства. Независимая пресса стоит денег.
– Заплачу из своего кармана. Мне выгоден приток клиентов – я получу больше дивидендов.
– Тогда и договаривайтесь сами. Номер я дам, – сказала я, не испытывая ни радости, ни желания что-либо предпринимать.
– Как скажете, – воодушевился он.
– Синьор акционер, как вся эта суета поможет мне оставить за собой контрольный пакет? – серьёзно спросила я его.
– У Вашего мужа есть полтора–два месяца, чтобы аннулировать из регламента направление по дрессировке ведомственных собак. Мы же успеем завершить пилот за месяц, зафиксировать прибыль и подать отчёт министру МВД в нужное время. В таком случае у силовика не будет оснований поддержать инициативу полковника по закрытию направления. Сейчас причина есть: падение на 40% и отсутствие пользы. Но если появятся клиенты и поступления – изменения регламента будет не в интересах министерства. Люди готовы платить, а это весомый аргумент.
– Замечательно. Только я не уверена, что полковник действительно собирается закрывать направление. Он считает, что мы сами себя закопаем, когда пойдут жалобы на дрессировку. По его мнению, это обязательно случится – владельцы собак очень придирчивы.
– Включите в контракт пункт: после получения видеозаписей и анализа, в течение недели заказчик может подать замечания, которые будут приняты во внимание и исправлены, после чего жалобы утрачивают силу. Тогда юридически Вы будете защищены.
– Хорошо, я попрошу юристов подготовить изменения.
– Если бы Ваш муж не собирался закрывать направление, он бы открыто выражал свои сомнения на камеру. А он играл в объективность, – продолжал акционер настаивать на своём предположении. – Полковник сам обмолвился, что хотел убрать эту услугу ещё давно. До Нового года – как раз два месяца. Вот почему он и советовал начать курс с середины января.
– Я уже слышала это от Вас. Но это домыслы, а факт заключается в том, что после успешного прохождения мужем медкомиссии, у меня не останется причин удерживать его акции. Сказать правду о том, что я просто хочу оставить их себе, я не осмелюсь. Я ещё жить хочу. А между жизнью и активами центра я выберу первое.
– Он упрямец, задетый за самолюбие. Он закроет направление, чтобы насолить Вам. Я уверен.
– Я так понимаю, плана «Б» у нас нет, – подытожила я сухим голосом, поняв, что ничего нового акционер мне не скажет и не предложит. – Мы не сможем доказать конфликт интересов министру, если попытки закрыть направления не будет, а значит, министр не станет запрещать полковнику владение акциями?
– Получается, так, – опустил голову итальянец.
– Подытожим: я рискую, запуская пилотный проект за счёт госбюджета, и делаю это практически на «авось», не зная, какой результат всё это принесёт. Если муж разведает, что курс стартует уже на следующей неделе, и сам просчитает всё то, что до этого просчитали Вы, то тем более не станет ликвидировать услугу по дрессировке ведомственных собак. Он же не дурак, подтверждать, что разрешил тратить деньги из бюджета на подготовку курса, а затем закрыть направление полностью.
– Он ничего не разрешал. Он просто фальшиво не вмешивался.
–Как бы то ни было, раз Вы называете себя моим серым кардиналом, то действуйте в моих интересах. Мой интерес – сохранить акции. Всё остальное – вторично. Вы же забыли об этом и поставили прибыль выше всего. Я понимаю, чем выше доход, тем больше дивиденды, но мы не об этом договаривались.
– Вас успех проекта совсем не волнует?
– Я же сказала: моя цель – сохранить акции супруга, а не просто продвинуть направление. Но я сомневаюсь, что это получится.
– Если Вы не расскажете ему заранее обо всех ускорениях, то он обязательно попытается закрыть направление до Нового года.
– Если муж спросит об этом, то я не буду лгать, потому что, узнав подробности от кого–то другого, он предъявит мне все обвинения мира.
– Синьора, ну нельзя же жить в вечном страхе у себя в семье! – сморщился акционер, взглянув мне в глаза.
– Вы вообще не живёте в семье! Откуда Вам знать, что такое жить в быту и годами накапливать семейные проблемы?!
– Согласен, я мало в этом понимаю, но не желаю Вам мучений.
– Тогда сдержите обещание.
– Какое именно, бэлла синьора?
– Я хочу запустить аджилити и накопить на маленькую ферму где–нибудь за границей. Мою зарплату муж контролирует, да и не хватит её на такую мечту, – опустила я голову, чувствуя грусть. – ради неё я согласилась на собачьи игры, а ради них борюсь супругом за акции и центр.
– Я помню о Вашем желании, синьора, и уважаю его. Думаете, сбежать отсюда в недалёком будущем?
– Не думаю. Решила.
– Я помогу Вам воплотить в жизнь мечту, как и обещал. Но нам нужно ускориться. Люди в Италии, с которыми я договорился, начинают уставать от ожидания собачьих соревнований. В учреждении должно быть спокойно, чтобы мы запустили их.
– Вот именно – ускориться, мне нужны эти акции! Думайте, как нам их сохранить, потому что лично мне ничего не приходит в голову! А Вы ведь тоже в собачьих играх заинтересованы! Если я потеряю контрольный пакет, придётся проводить аджилити вне центра. А я помню, что Вы говорили о безопасности клиентов. Им спокойнее в госучреждении, которое вызывает меньше всего подозрений в нелегальной деятельности.
– Да, но не волнуйтесь. Я исполню Ваш приказ и сдержу своё слово.
Пилотный курс стартовал сразу после того, как трое клиентов, привлечённых итальянским акционером, подписали договоры. Мы с сотрудниками центра долго обсуждали, с какой периодичностью следует предоставлять заказчикам видеоотчёты: раз в неделю или только по завершении курса. В итоге решили, что оптимально – еженедельно. Такой подход позволял оперативно реагировать на возможные замечания, вносить корректировки и не накапливать недовольство к финалу. Камеры вели съёмку тренировочного процесса с разных ракурсов: фиксировались как обучаемые команды, так и реакция собак. Клиенты были очень довольны. Они получали отчёты, просматривали видеоматериалы, задавали вопросы. Уже на второй неделе все трое подписали контракты на продолжение курса в платном формате.
Слухи о новой программе центра быстро расползлись, и к середине третьей недели в центр начали звонить люди, чтобы записать своих питомцев на следующий цикл. Некоторые звонили напрямую мне, ссылаясь на участников, кто уже видел видео и оказался впечатлён результатами.
На той же неделе в центр приехала знакомая мне журналистка из независимой прессы. Вместе со своей командой она сняла подробный репортаж о пилотной программе, взяла интервью у кинологов, участников курса и у меня – начальницы учреждения.
– Скажите, а с чего началась идея такого курса? – спросила она, настраивая микрофон.
– С потребности вернуть доверие, – ответила я уверенным тоном. – Мы поняли, что открытость и профессионализм – ключевые вещи, которых ждут от нас. И если мы хотим идти вперёд, нам придётся не только быть лучшими, но и уметь это показать.
Репортёрша кивнула, дружественно улыбаясь.
– А почему именно видеонаблюдение? Это ведь нетипично для государственных учреждений. Почему не, например, письменные протоколы дрессировок?
– Потому что современный клиент хочет не читать, а видеть процесс. Не просто результат, а саму трансформацию – как собака становится защитником, помощником, партнёром. Мы даём эту прозрачность.
– Поразительно, каждое нововведение в вашем центре – настоящий прорыв! Это заслуживает уважения и оваций!
– Благодарю Вас, дорогая, и надеюсь, что наши потенциальные клиенты, смотрящие ваш репортаж, решат попробовать новый подход к протоколированию тренировок.
Через десять дней вышла и видео-реклама, и яркий печатный материал под заголовком: «Отечественная кинология на пути к европейскому качеству, благодаря современным технологиям и дрессуре нового поколения».
Как ты понимаешь, лейтенант, эта тонкая игра слов в заголовке была результатом нашей с итальянцем стратегии: официально курс не шёл под эгидой «европейского стандарта» – об этом не было ни строчки в протоколах. Но знакомая репортёрша пошла нам навстречу и дала свою «субъективную» оценку новому курсу. Не бесплатно, разумеется, но это вложение оказалось выгодным: такой заголовок сразу зацепил нужную аудиторию и укрепил репутацию центра, как идущего в ногу со временем.
Одновременно с независимой прессой наш рекламный отдел запустил анонс в ведомственных газетах. Там лаконично сообщалось: «Набор на следующий курс уже открыт. Места ограничены!».
Вся подготовительная рекламная кампания сработала на ура. Потенциальные клиенты начали оставлять заявки, причём настолько активно, что в один момент мы даже завели лист ожидания – кто успел первым, тот записался на январь, остальным предлагали даты попозже.
В срочном порядке мы наняли двух новых кинологов, чтобы справиться с потоком после новогодних праздников. Было решено, что в месяц мы осилим тренировать не более семи ведомственных собак, а курсы разделили по направлениям с разной продолжительность, начиная от «базовых команд» и заканчивая «комплексной подготовкой для собак при госслужбах».
По окончании пилотного курса экономический отдел центра составил отчёт, фиксирующий первую прибыль от оплаты участниками продолжения программы. Расходы пилота были частично компенсированы. По протоколу, этот отчёт попал бы на стол полковнику, куратору центра, прямо перед Новым годом. Наш с итальянцем план строился на том, что до этого времени – за те два месяца, что мы изначально брали в расчёт – полковник предпримет попытки закрыть направление, не дожидаясь отчёта. И тогда, я бы предоставила его напрямую министру МВД, чтобы он видел реальную картину и мог повлиять на ситуацию. Тем временем все желающие продолжить дрессировку ведомственных собак в новом году вносили бы оплату уже непосредственно перед началом тренировок.
Так что всё шло хорошо – вот только муж никак не реагировал. Не было ни единого намёка на то, что он собирается закрыть направление. Хотя по правилам, мы, сотрудники центра, не узнали бы о его намерениях до официального уведомления – либо в виде письменного распоряжения, либо через внеочередное собрание акционеров, которое он бы и инициировал.
Дома царила устойчивая атмосфера холодной вежливости и взаимного отчуждения. Мы не ссорились, но и не мирились – просто существовали под одной крышей, делили бытовые хлопоты и оплачивали пополам коммунальные счета. Наши разговоры касались исключительно хозяйственных и домашних дел. О центре кинологии мы почти не говорили.
Супруг стал проводить у частного врача гораздо больше времени по выходным, проходя, по его словам, «разные полезные процедуры», необходимые для успешного заключения военной медкомиссии. Я не спрашивала, что это было за лечение, а он не уточнял.
Последующие дни не принесли ничего нового, кроме того, что я стала более мрачной и замкнутой, погружённой во внутренний мир и равнодушной ко всему внешнему.
Через неделю в мой кабинет ворвался итальянский акционер.
– Что случилось, синьор? Ваш стук в дверь был почти неслышан, – сухо заметила я, намекая на его бурный и не слишком деликатный вход.
– Простите, у меня новости, – сказал он, бросив папку с бумагами на стол. – Я обзвонил всех клиентов, которые некогда дрессировали у нас своих служебных псов, но прекратили по разным причинам. Большинство из них отказались от сотрудничества из–за отсутствия прозрачности. Владельцы не могли присутствовать на тренировках, а потому не понимали, как и чему учат их собак.
– Пока что ничего нового Вы мне не сообщили.
– Согласен. Но хорошие новости в том, что некоторые из них оживились, услышав о видеосъёмке тренировок. Все они заинтересованы в пилотном проекте, но я выбрал троих участников, каждый с одним псом – тех, кто хочет начать незамедлительно. Курсы, которые их привлекают – нападение и защита.
– Это две разные подготовки, хоть и смежные. Обучить собак и тому, и другому за месяц не получится. Пострадает качество.
– Вот именно, кара миа! – заулыбался иностранец. – Я уже обсудил это с инструктором–кинологом. Вот к чему мы пришли: курс по защите занимает месяц, как и по нападению, если обучать базе. Первую программу мы предлагаем бесплатно – это пилот, вторую уже за оплату. Понимаете, о чём я?
– Вы хотите сказать, что уже нашли трёх клиентов, готовых продолжать за деньги, и при необходимости мы сможем отчитаться о первых доходах ещё до Нового года?
– Совершенно верно, солнце Вы моё лучезарное! – сиял акционер, точно сам был небесным светилом. – По окончании пилота мы выпустим новый анонс, приглашающий служебных лиц дрессировать у нас своих собак, с пометкой «места ограничены» – создадим видимость, будто направление уже пользуется большим успехом.
– Давайте пока пилот проведём, – без энтузиазма сказала я.
– Проведём, конечно, но и стратегию действий заранее обдумать надо! Кстати, потенциальные заказчики, с которыми я говорил, очень заинтересованы в европейском стандарте, от которого, к сожалению, на собрании отказались большинство участников, не понимая, что сейчас такие времена, когда люди тянутся к новейшим технологиям, которые в Европе давно уже прижились. По этой причине я предлагаю разрекламировать платный курс как европейский подход к дрессировкам. Что скажете?
– Секунду назад Вы сами сказали, что по итогам официального голосования было решено, что проект выйдет под лозунгом «современные технологии» без упоминания заграничных методик.
– Именно так он и будет зарегистрирован в протоколах. Но никто не запрещает независимым репортёрам назвать его европейским. А экземпляры этого издания мы разошлём заинтересованным клиентам. Мы ведь не несём ответственности за то, как пресса подаёт наш проект. Понимаете, к чему я клоню?
– Хотите, чтобы я договорилась со знакомой журналисткой о дополнительной рекламе, поверх той, что наши рекламщики сделают?
– Да, коммерческая реклама будет «живой», – захихикал акционер. – Пусть сделают съёмку одной из тренировок с коротким интервью кинологов, участников и их собак. Ну а при монтаже и наложении звука, добавят пару слов о европейском стандарте – так, невзначай, якобы, для сравнения.
– Наши рекламщики уже занимаются продвижением курса и на это идут бюджетные средства. Независимая пресса стоит денег.
– Заплачу из своего кармана. Мне выгоден приток клиентов – я получу больше дивидендов.
– Тогда и договаривайтесь сами. Номер я дам, – сказала я, не испытывая ни радости, ни желания что-либо предпринимать.
– Как скажете, – воодушевился он.
– Синьор акционер, как вся эта суета поможет мне оставить за собой контрольный пакет? – серьёзно спросила я его.
– У Вашего мужа есть полтора–два месяца, чтобы аннулировать из регламента направление по дрессировке ведомственных собак. Мы же успеем завершить пилот за месяц, зафиксировать прибыль и подать отчёт министру МВД в нужное время. В таком случае у силовика не будет оснований поддержать инициативу полковника по закрытию направления. Сейчас причина есть: падение на 40% и отсутствие пользы. Но если появятся клиенты и поступления – изменения регламента будет не в интересах министерства. Люди готовы платить, а это весомый аргумент.
– Замечательно. Только я не уверена, что полковник действительно собирается закрывать направление. Он считает, что мы сами себя закопаем, когда пойдут жалобы на дрессировку. По его мнению, это обязательно случится – владельцы собак очень придирчивы.
– Включите в контракт пункт: после получения видеозаписей и анализа, в течение недели заказчик может подать замечания, которые будут приняты во внимание и исправлены, после чего жалобы утрачивают силу. Тогда юридически Вы будете защищены.
– Хорошо, я попрошу юристов подготовить изменения.
– Если бы Ваш муж не собирался закрывать направление, он бы открыто выражал свои сомнения на камеру. А он играл в объективность, – продолжал акционер настаивать на своём предположении. – Полковник сам обмолвился, что хотел убрать эту услугу ещё давно. До Нового года – как раз два месяца. Вот почему он и советовал начать курс с середины января.
– Я уже слышала это от Вас. Но это домыслы, а факт заключается в том, что после успешного прохождения мужем медкомиссии, у меня не останется причин удерживать его акции. Сказать правду о том, что я просто хочу оставить их себе, я не осмелюсь. Я ещё жить хочу. А между жизнью и активами центра я выберу первое.
– Он упрямец, задетый за самолюбие. Он закроет направление, чтобы насолить Вам. Я уверен.
– Я так понимаю, плана «Б» у нас нет, – подытожила я сухим голосом, поняв, что ничего нового акционер мне не скажет и не предложит. – Мы не сможем доказать конфликт интересов министру, если попытки закрыть направления не будет, а значит, министр не станет запрещать полковнику владение акциями?
– Получается, так, – опустил голову итальянец.
– Подытожим: я рискую, запуская пилотный проект за счёт госбюджета, и делаю это практически на «авось», не зная, какой результат всё это принесёт. Если муж разведает, что курс стартует уже на следующей неделе, и сам просчитает всё то, что до этого просчитали Вы, то тем более не станет ликвидировать услугу по дрессировке ведомственных собак. Он же не дурак, подтверждать, что разрешил тратить деньги из бюджета на подготовку курса, а затем закрыть направление полностью.
– Он ничего не разрешал. Он просто фальшиво не вмешивался.
–Как бы то ни было, раз Вы называете себя моим серым кардиналом, то действуйте в моих интересах. Мой интерес – сохранить акции. Всё остальное – вторично. Вы же забыли об этом и поставили прибыль выше всего. Я понимаю, чем выше доход, тем больше дивиденды, но мы не об этом договаривались.
– Вас успех проекта совсем не волнует?
– Я же сказала: моя цель – сохранить акции супруга, а не просто продвинуть направление. Но я сомневаюсь, что это получится.
– Если Вы не расскажете ему заранее обо всех ускорениях, то он обязательно попытается закрыть направление до Нового года.
– Если муж спросит об этом, то я не буду лгать, потому что, узнав подробности от кого–то другого, он предъявит мне все обвинения мира.
– Синьора, ну нельзя же жить в вечном страхе у себя в семье! – сморщился акционер, взглянув мне в глаза.
– Вы вообще не живёте в семье! Откуда Вам знать, что такое жить в быту и годами накапливать семейные проблемы?!
– Согласен, я мало в этом понимаю, но не желаю Вам мучений.
– Тогда сдержите обещание.
– Какое именно, бэлла синьора?
– Я хочу запустить аджилити и накопить на маленькую ферму где–нибудь за границей. Мою зарплату муж контролирует, да и не хватит её на такую мечту, – опустила я голову, чувствуя грусть. – ради неё я согласилась на собачьи игры, а ради них борюсь супругом за акции и центр.
– Я помню о Вашем желании, синьора, и уважаю его. Думаете, сбежать отсюда в недалёком будущем?
– Не думаю. Решила.
– Я помогу Вам воплотить в жизнь мечту, как и обещал. Но нам нужно ускориться. Люди в Италии, с которыми я договорился, начинают уставать от ожидания собачьих соревнований. В учреждении должно быть спокойно, чтобы мы запустили их.
– Вот именно – ускориться, мне нужны эти акции! Думайте, как нам их сохранить, потому что лично мне ничего не приходит в голову! А Вы ведь тоже в собачьих играх заинтересованы! Если я потеряю контрольный пакет, придётся проводить аджилити вне центра. А я помню, что Вы говорили о безопасности клиентов. Им спокойнее в госучреждении, которое вызывает меньше всего подозрений в нелегальной деятельности.
– Да, но не волнуйтесь. Я исполню Ваш приказ и сдержу своё слово.
Глава 57. Кошки–мышки
Пилотный курс стартовал сразу после того, как трое клиентов, привлечённых итальянским акционером, подписали договоры. Мы с сотрудниками центра долго обсуждали, с какой периодичностью следует предоставлять заказчикам видеоотчёты: раз в неделю или только по завершении курса. В итоге решили, что оптимально – еженедельно. Такой подход позволял оперативно реагировать на возможные замечания, вносить корректировки и не накапливать недовольство к финалу. Камеры вели съёмку тренировочного процесса с разных ракурсов: фиксировались как обучаемые команды, так и реакция собак. Клиенты были очень довольны. Они получали отчёты, просматривали видеоматериалы, задавали вопросы. Уже на второй неделе все трое подписали контракты на продолжение курса в платном формате.
Слухи о новой программе центра быстро расползлись, и к середине третьей недели в центр начали звонить люди, чтобы записать своих питомцев на следующий цикл. Некоторые звонили напрямую мне, ссылаясь на участников, кто уже видел видео и оказался впечатлён результатами.
На той же неделе в центр приехала знакомая мне журналистка из независимой прессы. Вместе со своей командой она сняла подробный репортаж о пилотной программе, взяла интервью у кинологов, участников курса и у меня – начальницы учреждения.
– Скажите, а с чего началась идея такого курса? – спросила она, настраивая микрофон.
– С потребности вернуть доверие, – ответила я уверенным тоном. – Мы поняли, что открытость и профессионализм – ключевые вещи, которых ждут от нас. И если мы хотим идти вперёд, нам придётся не только быть лучшими, но и уметь это показать.
Репортёрша кивнула, дружественно улыбаясь.
– А почему именно видеонаблюдение? Это ведь нетипично для государственных учреждений. Почему не, например, письменные протоколы дрессировок?
– Потому что современный клиент хочет не читать, а видеть процесс. Не просто результат, а саму трансформацию – как собака становится защитником, помощником, партнёром. Мы даём эту прозрачность.
– Поразительно, каждое нововведение в вашем центре – настоящий прорыв! Это заслуживает уважения и оваций!
– Благодарю Вас, дорогая, и надеюсь, что наши потенциальные клиенты, смотрящие ваш репортаж, решат попробовать новый подход к протоколированию тренировок.
Через десять дней вышла и видео-реклама, и яркий печатный материал под заголовком: «Отечественная кинология на пути к европейскому качеству, благодаря современным технологиям и дрессуре нового поколения».
Как ты понимаешь, лейтенант, эта тонкая игра слов в заголовке была результатом нашей с итальянцем стратегии: официально курс не шёл под эгидой «европейского стандарта» – об этом не было ни строчки в протоколах. Но знакомая репортёрша пошла нам навстречу и дала свою «субъективную» оценку новому курсу. Не бесплатно, разумеется, но это вложение оказалось выгодным: такой заголовок сразу зацепил нужную аудиторию и укрепил репутацию центра, как идущего в ногу со временем.
Одновременно с независимой прессой наш рекламный отдел запустил анонс в ведомственных газетах. Там лаконично сообщалось: «Набор на следующий курс уже открыт. Места ограничены!».
Вся подготовительная рекламная кампания сработала на ура. Потенциальные клиенты начали оставлять заявки, причём настолько активно, что в один момент мы даже завели лист ожидания – кто успел первым, тот записался на январь, остальным предлагали даты попозже.
В срочном порядке мы наняли двух новых кинологов, чтобы справиться с потоком после новогодних праздников. Было решено, что в месяц мы осилим тренировать не более семи ведомственных собак, а курсы разделили по направлениям с разной продолжительность, начиная от «базовых команд» и заканчивая «комплексной подготовкой для собак при госслужбах».
По окончании пилотного курса экономический отдел центра составил отчёт, фиксирующий первую прибыль от оплаты участниками продолжения программы. Расходы пилота были частично компенсированы. По протоколу, этот отчёт попал бы на стол полковнику, куратору центра, прямо перед Новым годом. Наш с итальянцем план строился на том, что до этого времени – за те два месяца, что мы изначально брали в расчёт – полковник предпримет попытки закрыть направление, не дожидаясь отчёта. И тогда, я бы предоставила его напрямую министру МВД, чтобы он видел реальную картину и мог повлиять на ситуацию. Тем временем все желающие продолжить дрессировку ведомственных собак в новом году вносили бы оплату уже непосредственно перед началом тренировок.
Так что всё шло хорошо – вот только муж никак не реагировал. Не было ни единого намёка на то, что он собирается закрыть направление. Хотя по правилам, мы, сотрудники центра, не узнали бы о его намерениях до официального уведомления – либо в виде письменного распоряжения, либо через внеочередное собрание акционеров, которое он бы и инициировал.
Дома царила устойчивая атмосфера холодной вежливости и взаимного отчуждения. Мы не ссорились, но и не мирились – просто существовали под одной крышей, делили бытовые хлопоты и оплачивали пополам коммунальные счета. Наши разговоры касались исключительно хозяйственных и домашних дел. О центре кинологии мы почти не говорили.
Супруг стал проводить у частного врача гораздо больше времени по выходным, проходя, по его словам, «разные полезные процедуры», необходимые для успешного заключения военной медкомиссии. Я не спрашивала, что это было за лечение, а он не уточнял.
