Я просмотрела бумаги.
– Действительно. Но как ей удалось остаться незамеченной, подделывая столько случаев?
– Не забывайте, что её главным начальником был бывший министр МВД. Ваш... Вы с ним встречались какое–то время, – мужчина подбирал слова поделикатнее.
– Ах, этот подонок?
– Именно. Он её прикрывал, и вместе они корректировали дела сотрудников: ставили нужных людей, убирали тех, кто мешал; наверное, брали взятки за медицинские подделки; готовились к проверками прокуратуры. Да мало ли зачем им это было надо! Факт в том, что лейтенантша натаскана на подлогах.
– Я даже не удивлена, раз её руководил этот лживый мерзавец.
– Покажите инспекторше парочку этих дел и пригрозите иском в прокуратуру. Тут – несколько лет лишения свободы со штрафами, разжалованием в чине и исключением как из МВД, так и из клуба, который входит в состав министерства. Она либо выходит из соучредителей по собственному желанию, либо оказывается в зале суда.
– А если эта стерва воспротивится? Скажет, что и полковника потянет за собой. Его–то справки они подделывали вместе. Супруг был в курсе каждого подлога.
Юрист ухмыльнулся.
– Ответите, что у Вас лучшие адвокаты и врачи, которые легко докажут его ограниченную дееспособность и вытащат сухим из воды по состоянию здоровья. Помните, что когнитивные нарушения подразумевают неспособность человека принимать важные решения. По этой причине полковника сняли с оперативной работы и лишили водительских прав. Инспекторша втянула Вашего мужа, человека с прогрессирующей деменцией, в фальсификацию справок. У Вас на руках подлинное врачебное заключение, подтверждающее его плачевное состояние в тот период. Это мошенничество, совершённое с использованием беспомощного состояния потерпевшего – статья соответствующая, с отягчающими обстоятельствами. Так что, открыв рот на Вашего мужа, пострадает только она сама.
– А каков мотив подговаривать полковника к подделке справки? – спросила я. – Она может задать мне этот вопрос.
– Мотив – нажива. Подделка справки, чтобы продержать его подольше «в строю», до отделения бренда от центра. А далее, когда бренд превратился бы в полностью частное предприятие – соучредительная доля в нём. Она ведь на это надеялась, не зная, что в итоге получится клуб при том же МВД. У Вас есть бумаги, которые когда–то готовил полковник. Они адаптированы именно под совершенно автономный частный бизнес. Пригрозите, что её побуждения очень даже доказуемы, и неважно, правда это или нет.
– Мысль отличная, и проведённая Вами работа бесспорно великолепна, но почему Вы не поведали об этом напрямую супругу?
– Ваш муж несговорчив и скуп. Обидно, когда мои идеи не получают заслуженного вознаграждения, – протянул он мне чек с крупной, но приемлемой суммой.
– А Вы интриган! – коварно улыбнулась я.
– К Вашим услугам, госпожа. Когда всё сделаете, не забудьте про эту небольшую благодарность.
– У меня встречное предложение, – вернула я чек в его руки.
– Компромат у нас очень весомый. Министр испепелит лейтенантшу за эти проделки. А у неё на руках, похоже, нет козырей. По этой причине требовать от неё добровольной капитуляции – несправедливо.
– Несправедливо заставлять её выйти из соучредителей? – серьёзно удивился юрист. – Она Вас унизила, а теперь ежемесячно будет процент с клуба качать. И Вы говорите «несправедливо»?
– Конечно! – с иронией подтвердила я. – Инспекторша такую работу проделала, чтобы туда попасть и получать свою прибыль. Пусть остаётся в деле и снимает процент с доходов клуба. Только все эти деньги – мне отдаёт.
– Ого–го! – восхищённо воскликнул мужчина. – Вы будете молчать о её преступлениях в обмен на 20 процентов прибыли?
– Именно так. Все деньги, которые она незаслуженно решила получать, воспользовавшись полковником, будут стекаться в мой карман, до последней копейки. А за это я не отправлю её за решётку. Вздумает выйти из клуба – я также обнародую компромат. Будет теперь бегать как игрушечный хомячок в колесе: ни спрыгнуть, ни семечку в рот положить.
– Хитро! «Тише едешь – дальше будешь». Если бы Вы поторопились выгнать её из учредителей – не получили бы ни копейки, только эго потешили. А так – ежемесячный доход и неспешная месть, удовлетворяющая самолюбие! Восхитительно! И справедливо! Хотите закрепить всё письменно? – с вдохновением в голосе спросил юрист.
– Да. Мы отправимся к инспекторше вместе с Вами, и Вы оформите договор уступки права на дивиденды.
– А можно спросить, насколько большим будет Ваше «спасибо»? – загорелся идеей мужчина.
– Пять процентов от двадцати?
– Я люблю цифру 7. Моё счастливое число.
– Договорились. Готовьте необходимые бумаги. Явимся к лейтенантше перед первой получкой. Пусть весь месяц планирует, как потратит дивиденды, которых, увы, не получит, – скорчила я печальную гримасу, а потом улыбнулась.
– Приказано исполнить, моя коварная госпожа.
Глава 12. Аджилити
Наступило воскресенье – долгожданный день первого аджилити. Я проснулась ещё до рассвета, а сердце колотилось так, будто я сама собиралась бежать по трассе вместе с собаками. Да, я волновалась как всё пройдёт, но успокаивало хоть одно: муж, как и обычно в выходные, оставался в частной клинике на процедурах по поддержанию здоровья. Подтверждение от невролога было уже получено, и я могла быть уверена, что полковник внезапно не появится в центре кинологии и не нарушит весь тщательно выстроенный план.
Я оделась так, как подобает хозяйке столь важного мероприятия: богатый, но строгий наряд, привезённый мне когда–то акционером, подчёркивал мою роль и мой статус. Белоснежный брючный костюм сидел безупречно, белая шёлковая блуза с ажурными вставками мягко переливалась в лучах весеннего солнца, а туфли на тонком каблуке придавали походке уверенности. На шее мерцало колье из белого золота, а лёгкий, неброский макияж подчёркивал глаза, скрывая волнение за холодной сдержанностью. Кремовая изящная сумочка на плече завершала образ. Я должна была не только выглядеть хозяйкой этого дня, но и чувствовать себя так же.
Подъехав к шлагбауму на территории комплекса государственных учреждений, в который входил и наш центр, я встретила старого сторожа, надёжно охранявшего въезд из уставленной по этому случаю будки.
– Госпожа, добро пожаловать, – чуть поклонился мне пожилой мужчина.
– Вы получили инструкции на случай непрошенных гостей? – уточнила я, не выходя из машины.
– Разумеется, – кивнул он. – Пропуск только по пригласительным и кодовому слову. Если вдруг нагрянет комиссия – пытаюсь связаться с вами по рации, иначе – выпускаю предупредительную пулю в воздух.
– Всё верно, – с лёгким умилением заметила я, высоко оценив его ответственное настроение. – Как Ваше самочувствие?
– Оставляет желать лучшего, госпожа, – хрипловато ответил он. – Суставы болят, руки немеют, но держусь. Я благодарен Вам за то, что по–прежнему держите старика сторожем центра, а поверх ещё и подработку обеспечили.
– Вы отлично справляетесь со своей работой, мне не к чему придраться, – мягко поддержала я его.
– Благодарю, – с лёгким вздохом он поднял шлагбаум, пропуская меня на территорию.
Стоял уже полдень, но, как и было обговорено заранее, техник с инструктором–кинологом уже успели привезти инвентарь для аджилити со склада и в точности по плану распределить его на тренировочной площадке. Даже на расстоянии полоса препятствий поражала: все снаряды были изготовлены на заказ – яркие, блестящие, идеально выверенные, искусно подобранные для закрытого элитного шоу.
Я заглушила мотор и вышла из автомобиля.
– Волнуетесь, парни? – спросила я, когда они подошли ко мне на парковку.
– Есть немного, – признался собаковод, нервно перебирая поводок.
Техник, поправив очки, лишь растерянно пожал плечами:
– Мы всё подготовили. Не думаю, что будут накладки. Полоса препятствий выстроена с учётом особенностей Ская и максимально сложна для Рекса. Площадка для зрителей и хэндлеров готова. Камеры по периметру и в Вашем бывшем кабинете настроены и уже пишут. Стойка и сейф для ставок установлены. Хронометр проверен.
– Отлично! – кивнула я, чувствуя, как волнение переплетается с азартом. – Разгрузите из моего багажника угощения и оформите зоны комфорта для партнёров и судьи.
В этот момент я заметила подъехавшего на парковку итальянца. Его появление всегда производило эффект: высокий, уверенный, с тем самым итальянским шармом, который невозможно подделать. Сегодня он был особенно элегантен – глубокий синий костюм с безупречным кроем, лёгкая белая рубашка без галстука, золотые запонки, едва заметно поблёскивавшие на солнце. Акционер шёл к зданию широким, чуть обиженным шагом, подчёркивая свою оскорблённую и непонятую никем из команды позицию.
– Синьора, – холодно кивнул он в мою сторону, даже не замедлив шаг.
– Это Вы ведёте себя как дитя, – догнала я его, стараясь придать голосу лёгкость. – А не я, как Вы недавно меня упрекнули.
– Возможно, – он придержал входную дверь, чтобы та не ударила меня по носу. – Но сегодня первые соревнования, и, думаю, нам стоит оставить всё личное на потом. Как Вы мне верно заметили, я нарушаю собственные принципы, а это неприемлемо.
– Перестаньте, – остановила я иностранца у лестницы. – Я не хочу с Вами ссориться, таить обиды, соперничать. Мы ведь команда.
Он на секунду задержал на мне внимательный, но укоризненный взгляд:
– Команда – это Вы, техник и кинолог. А я – пятно на вашем глазу: жестокое, требовательное, меркантильное.
– Будь Вы пятном, – парировала я, – я бы приняла предложение, сделанное мне одним из партнёров: избавилась от Вас и получала бы больший доход от аджилити.
– Вы упрекаете меня в мелочности, но сами только и твердите о том, как сильно Вас задела моя шестидесятипроцентная доля, – усмехнулся он. – Переживите уже это!
– То есть Вас не впечатлило моё решение остаться с Вами в компаньонах, хотя условия, которые мне предлагали, были куда выгоднее? – задело меня его безразличие к столь красивому жесту.
– Вы поступили мудро, синьора. Я – посредник между хотелками партнёров и капризами вашей команды. Уберёте меня – и станете ходить по струнке того человека, который сделал Вам предложение. И… очень сомневаюсь, что договор по аджилити вообще бы продлился. Я – итальянец и бизнесмен. Я знаю культуру партнёров и принципы предпринимательства, будь оно белое или чёрное. Без меня Вы останетесь не то что с сорока процентами доходов, а с полным нулём. Так что – браво! Решение было принято верно. Но благодарить за него я не стану. Оно не шло от сердца, его подсказал Ваш холодный рассудок. Другими словами, Вы выбрали меня не из желания, а из нужды.
С этими словами он резко поднялся по лестнице, оставив меня внизу – огорчённую. Его колючая логика больно резала гордость, но в ней, как всегда, была частичка непоколебимой правды. Через секунду во мне вспыхнуло упрямое чувство противоречия, и я резко поднялась следом за итальянцем.
– Синьор акционер, – окликнула я его, стараясь говорить спокойно, хотя голос уже выдавал раздражение, – какие ещё теории о моём поведении родились в Вашей голове?
– А разве я не прав? – открыл он дверь зала акционеров и, не дожидаясь моего ответа, направился к стоявшему у окна графину с водой. Его шаги отдавались по полированному полу гулким, уверенным звуком.
– Хотите сказать, что я использую Вас в своих целях? Тогда и Вы поступаете точно так же. Благодаря нашему центру у Вас появилась отличная возможность подзаработать, – бросила я ему в спину, чувствуя, как злость подогревает каждое слово.
– Синьора, – акционер повернулся ко мне, наливая воду в высокий бокал, – мне ничего не нужно ни от Вас, ни от Вашего центра. Поверьте уж на слово!
– Поэтому Вы настояли на большей доле? Потому что Вам ничего не нужно? – скрестила я руки на груди, пристально глядя на него.
– Я уже говорил: я появился в Вашем с мужем учреждении по одной–единственной причине – Вы понравились мне как женщина. На тот момент Вы встречались с министром, но вскоре вернулись к супругу, который начал Вас обижать. Тогда–то у меня и возникла идея с аджилити. Я захотел подарить Вам свободу.
– Но Вы и сами зарабатываете на этих играх, – не удержалась я.
– Вы, видимо, спутали благородство с альтруизмом и ожидали от меня второго, – он сделал глоток воды, не отводя от меня взгляда. – Но нет, я не бессребреник. Мне, как и Вам, нужны деньги на собственную мечту. Но, несмотря на это, я самоотверженно стою на Вашей стороне и помогаю во всём, что может приблизить Вас к Вашей цели. Вот только эта цель, похоже, Вам больше не нужна.
– Вы повторяете одно и то же, – шагнула я к иностранцу. – Я же настаиваю на своём: согласившись на аджилити, я не отказывалась от него ни разу.
– Вам подсознательно всё это не нужно, – тихо ответил он. – В вас нет огня и задора. Вам всё равно, и это печально. Надеюсь, Вы хотя бы договорились с собаководом о введении успокоительного Рексу?
– Мы поступили гуманнее, – отчеканила я. – Изменили полосу под сильные стороны Ская, сделав её непроходимой для Рекса.
Акционер недовольно качнул головой, слегка усмехнувшись.
– Что ж, раз Вы выбрали менее гарантированный способ, желаю удачи. Потому что, если Скай проиграет по баллам Рексу – второго аджилити не будет, а с нас ещё и штраф возьмут.
– Я это понимаю, синьор акционер, но… – начала я, но он мягко поднял ладонь, прерывая.
– Простите, но Вам пора вниз, к гостям. Они вот–вот прибудут. А мне хотелось бы минуту одиночества для личных раздумий.
Я сжала губы, но спорить не стала. Ничего не ответив, я развернулась и вышла из зала акционеров. Дверь за моей спиной мягко закрылась, а в груди осталось вязкое чувство недосказанности.
– Вы действительно сомневались, хотите ли проводить аджилити ради цели уехать от мужа? – спросил я бывшую начальницу.
– Нет, лейтенант, – ответила она, – я уже говорила, что к своим тридцати шести годам была уверена: люди не меняются. Наши отношения с полковником вряд ли бы стали лучше. Напротив, его здоровье всё больше ухудшалось, и это отражалось на семейной жизни. Мужу всё чаще нездоровилось и память подводила. Он становился всё больше ворчливым и нервным. Я понимала: чем дальше, тем сложнее будет с ним жить. Нет, я не бежала от трудностей, дорогой, я просто устала быть недооценённой супругом. Устала быть его подушкой безопасности. Может, это прозвучит эгоистично, но мне хотелось светлого будущего, а не беспросветных будней с больным и черствым человеком. Часть денег, заработанных с аджилити, я собиралась потратить на его уход: нанять сиделку, оплатить лечение, сделать всё возможное, чтобы его старость была достойной, а мои средние годы – спокойными.
– Почему же тогда итальянец был так уверен, что Вы не нуждались в соревнованиях? – не унимался я с расспросами.
– Скажу тебе так, дорогой, разлом в наших отношениях начался с обоюдной вредности.
