– Прошу Вас выслушать меня!
– Не стоит стараний! Я тебя не стану нанимать! Вот только парня жалко. Из–за тебя он не сумел сладить с делами, и отцовскую ферму пришлось продать. Надеюсь, совесть будет тебе лучшей карой, чем назначил бы какой-либо земной судья. Покинь мой дом!
Я вышла оттуда точно окаченная кипятком, ну или ледяной водой, а внутри меня всё нервно тряслось. «Какая же он мразь! Решил испортить мою жизнь и перекрыть мне кислород! Наговорил всем с три короба! Выставил меня безответственной сукой, которая жила за его счёт! А то, что он меня использовал, он хитроумно умолчал. Мерзавец!»
Ох, лейтенант! Это был день неприятных событий. Завернув за угол особняка, я наткнулась на свою нерадивую мать. Увидев меня, она злобно сомкнула губы и, опустив голову, хотела проскользнуть. Я тоже не жаждала встречи, но меня возмутила мимика её лица:
– Здравствуй, мама! Неужели так трудно поздороваться с дочкой?
– Ты мне не дочь, а змея, что я пригрела на груди. Ты бросила меня одну с одиннадцатью детьми ради того, чтоб стать подстилкой фермера.
– Нет, мама! Подстилка – это ты! Ни жизни, ни мечты, ни цели! И у тебя мужик, который пьёт и делает детей, а ты всё это позволяешь! Ещё и хочешь на других свалить!
– Не смей меня осуждать! Смотри сама не понеси от фермера, известного как Донжуан по всей округе! Бросит тебя и глазом не моргнёт! А я тебя обратно не приму и не надейся! – она прошла, толкнув меня плечом, и тут я поняла, что и сама не лучше матери. Подставилась под подлеца и залетела от него, нарушив все намеченные планы, ещё и бездумно неся ребёнка в неустроенную жизнь. Только вот мама моя остановиться не сумела, а я вроде бы успела опомниться.
Я пришла домой в полной растерянности. Раздавленная, униженная, с порушенной репутацией и считающая себя и, правда, безответственной, как мне сказала пожилая дама, акушерка, да и намекнула мать. Но больше всего меня мучал один вопрос: как я скажу пчеловоду, что фермер пакостно оклеветал меня по всей деревне, и мне теперь работы не найти? Конечно, я знала, что из дома меня никто не выгонит, но жить бесплатно девять месяцев за счёт пожилого мужчины мне вовсе не желалось. В соц.службу обращаться я боялась, ведь ходили слухи, что у юных, бездомных и безработных мамаш могли отнять потомство для «лучшей» жизни последних. А аборт... аборт я сделать не могла, я слишком любила своего малютку.
Я приготовила ужин и накрыла на стол. Тошнота, частенько мучавшая меня, не давала покоя и этим вечером. Еле избавившись от неприятного чувства, я уснула на диване, не дождавшись пчеловода.
Открыв глаза, я глянула на время. Почти что полночь, а его всё дома нет. Я встала с дивана и потёрла сонливое лицо ладонями. «А вдруг случилось что?!» – сковал меня испуг. Я резко проснулась и заходила по комнате взад и вперёд. Надо было что–то делать, и я уселась за его старинный телефон. В записной книжке я нашла контакт хозяина, у которого он работал последнее время.
Недовольный сонный голос ответил мне мужским баритоном. Обрадовавшись ответу, но сильно засмущавшись, я не сразу смогла объяснить, кто я и почему ищу пчеловода.
– Он в местной больнице! Поезжайте туда!
– А что же с ним случилось? – схватилась я за майку на груди.
– Откуда же я знаю?! Я не врач! Он просто грохнулся на землю. Сознание потерял. Я отвёз старика в больницу, а его дочке телеграмму срочную послал. Надеюсь, что приедет утром!
– Спасибо! – бросила я трубку, и второпях, совсем не думая о позднем часе, отправилась пешком в больницу.
«Говорила же, что на пенсию надо! А он всё твердил, что скучно ему!» – сетовала я на старика, пока бежала, что есть мочи, через поле. Ночной свист и шуршанье природы пугали и подгоняли меня. Я боялась остановиться и просто двигалась вперёд.
Я прибрела в госпиталь часа через два, и, бросившись к регистратуре, спросилась о здоровье старика. Мне предложили подождать врача, сказав, что он как раз осматривает пчеловода. Я села на холодную скамью в пустом и тёмном зале ожидания. Только сейчас я ощутила, как отекли мои ноги и как дрожит моё нутро. Я мяла пальцами пальцы, смотрела на часы, листала газету и просто ждала. Я так переживала за приёмного отца, что не могла урегулировать дыханье и, мне казалось, что в груди что–то взорвётся, разлетевшись на куски.
Через какое–то время ко мне подошёл уставший врач:
– Вы его дочь?
– Нет, но мы дружим и живём в одной квартире! – от волнения я сотворила глупость, сказав правду.
– Простите, но я не имею права разглашать информацию о пациентах людям, что вне его семьи.
– Прошу Вас, я неслась сюда одна в пугающую ночь! Мне очень нужно знать, что с моим другом!
– Извините, дамочка! Но я действую по протоколу! Каков приказ написан, таков и исполняю!
Глава 13 - Потерять почти всё
Действительно, наутро приехала его дочь. Она жила в столице и работала офицером тамошней полиции. Высокая, подтянутая, во внушающей уважение форме кареглазая блондинка. Наблюдая её самоуверенность и статность, я чувствовала себя маленькой серой мышкой. Бесправной, неимущей и ничтожной.
– Но вам было всего лишь 18 лет! – вдруг стало мне обидно за майора.
– Да, но в тот период жизни любая баба, устроенная лучше, чем я, вызывала в моей душе ощущение собственной незначительности.
Она прошла к врачу мимо меня. Я, было, вскочила, чтоб представится ей, но она не обратила на меня никакого внимание. Сев обратно на ту холодную скамью, я стала ждать возвращения дочери пасечника от врача, в надежде, что она мне разъяснит, как обстоят дела с его здоровьем. В ту ночь я так устала от волнения и ожиданий, что даже недосып казался состоянием привычным и знакомым мне. Я просто сидела и ждала.
Не было ни её, ни врача очень долго, и вот в какой–то момент я вновь услышала стук каблуков по полу в этом безлюдном зале больницы. Я обернулась и увидела её, быстро идущую к выходу.
– Подождите, прошу Вас! – побежала я за дочерью моего приёмного отца. – Скажите, как он? Как Ваш папа?
– Кто ты такая? – пренебрежительно спросила она, ни на минуту не замедлив шаг.
– Я его подруга и гостья в его доме, – ответила я, торопясь за ней, как собачонка.
– Как это понимать?
– Я познакомилась с Вашим отцом на ферме, где он работал. Стечения неприятных обстоятельств привели меня в его дом на временное место жительства. Мы очень близки, и я переживаю за него.
– Близки. Надеюсь, ты не его запоздалая любовь? – спросила она резким укоризненным тоном.
– Нет, что Вы?! Я люблю его как папу, а он меня как дочь. Как вы могли подумать такое?
– Ну, знаешь ли, в столице я на многое насмотрелась! Не удивлюсь, что и у нас в деревне перенимают столичный стиль общения с целью выгоды. Правда брать у него особо нечего!
– Вы меня простите, конечно, но, по-моему, это именно Ваш стиль мышления испортила столица, а тут в деревне ничего не поменялось! – сдерзила я, оскорбленная её несправедливым и, как мне показалось, пошлым заявлением.
Оробев, она остановилась и снисходительно пустила на меня свой взгляд.
– У него прогрессирующее ухудшение деменции.
– Что это значит?
– Это значит, что его мозг ускоренно атрофируется. Вскоре он перестанет кого–то узнавать и будет не способен ухаживать сам за собой.
– А с эти нельзя ничего поделать?
– Ранние симптомы деменции стали проявляться у него несколько лет назад, когда умерла моя мама. Он так переживал, что получил инсульт, на фоне которого у него ухудшилась память, уменьшилась работоспособность, появилась апатия. Из столицы я привезла ему лучшие препараты, способные сдержать процесс болезни. И это работало! А что случилось с ним сейчас, ума не приложу, и как остановить такое ускорение, пока никто не знает.
– Возможно, он переработал. На пенсию идти он не хотел, хотя я часто просила его подумать об этом.
– Да, он хотел работать, не смотря на то, что ему было тяжело. Папа боялся, что ничего не делая – расслабит мозг, а это включит для деменции зелёный свет.
Я грустно опустила глаза, не зная, что сказать, стараясь не заплакать:
– Что будет дальше?
– Мы определим его в пансионат под круглосуточный присмотр. Один жить он уже не сможет. Ты сказала, что гостишь у него? Так вот, тебе придётся съехать!
– Но... но понимаете, мне некуда идти!
– Это твои проблемы, дорогуша, а не мои, и точно уж не моего отца!
– Послушайте, я понимаю, что Вам это не важно, но я жду ребенка от одного мужчины, который со мной плохо поступил. Ваш отец помог мне от него сбежать, сказав, что если его дочь попала бы в похожую беду, он был бы благодарен человеку, который согласился бы её спасти. Я просто не знаю, что мне делать…
Дочь пчеловода сняла маску холода и отчуждения, и горько заплакала: «Мой дорогой добрый папа! Ты даже не представляешь, как это тяжело, когда родной отец не узнает тебя, когда ты для него становишься чужой. Нам кажется, что мама с папой будут рядом вечно, живые и здоровые, но это далеко не так. Если у тебя есть родители, позвони им и скажи, что любишь!».
Мои родители были здоровы. Только для них я всё равно была чужой. Я обняла её, и мы плакали вместе в этом холодном зале ожиданья при больнице.
– Прошу Вас, позвольте мне смотреть за ним бесплатно в его доме! И дело даже не в жилье, а в том, что я хочу ответить добром на его заботу обо мне.
– Ты можешь остаться до конца месяца, пока оформляются бумаги на его перевод в пансионат. Заодно присмотришь за ним, ну а после домишко придётся продать.
– Спасибо! – искренне сказала я.
Забрать пчеловода домой пока что было нельзя, ведь ему предстояла ещё куча медицинских разбирательств. Посещения тоже были ограничены. Я всё никак не могла принять всё то, что мне сказала его дочь. Я видела таблетки, которые он пил, но о деменции ничего не знала. Пасечник не был похож на старого маразматика. Было безумно обидно и жаль, что его разум коварно съедала болезнь.
– Получается, Вы остались без крыши над головой? – подытожил я.
– Получается так, красавчик–лейтенант! – она натянуто улыбнулась. – Без дома, без денег и без работы, без приёмного отца, зато с ребёнком в животе.
Я понимала, что у меня чуть больше двух недель, чтоб как–то обустроить свой быт. И да, мысли об аборте посещали меня всё чаще, и я рыдала, отгоняя их, будучи в полном одиночестве и отчаянье. Когда пчеловода привезли домой, он больше не был тем мужчиной, которого я знала. Потерянный в пространстве и времени, он был словно закован в свой мир. Непонимающий, когда и что он должен делать. Растерянный, не узнающий ни себя, ни остальных. Иронично, но он напоминал пчелу, запутавшуюся в лабиринте улья. Я ухаживала за ним, а он вёл себя словно капризный ребёнок, не желавший есть или гулять. Теперь он сам не думал и не решал, а только исполнял мои приказы.
Глава 14 - Прощание с юностью
Что–то надо было делать, ведь я панически боялась утекающего времени и я решилась на поступок, который мог всё изменить. Я отправилась к молодому фермеру.
– Я думал, он продал участок, – слегка запутавшись в рассказе, уточнил я.
– Продал. Только не так, как говорила дама с тростью, считавшая, что он не справился с хозяйством после того, как я ушла. Это был хорошо продуманный план, о котором он сам мне сказал и о котором мне давно уже поведал пчеловод.
– Это я помню, но я предположил, что он съехал, продав свою ферму.
– Нет, нет! Это не делается скоро. Для оформления купли–продажи требуется определённый срок. Я знала, что найду его на месте.
– Как женщине, Вам не было страшно туда возвращаться, ведь он был зол на Вас?
– Конечно, было, лейтенант! Колени дрожали и руки тряслись, но я запомнила слова моего приёмного папы: «Будь преданной малышу вопреки всему!». Я шла вопреки страху, вопреки риску, вопреки желанию. Я шла туда ради ребёнка, чтобы он увидел этот свет, и чтобы ему было, где жить. Пойми меня правильно, милый, мне больше было некуда идти.
Фермер был занят починкой сарая: вбивал в его стены какие–то палки. Не знаю, как вы, мужчины, это зовёте, но он утеплял его. На земле были разбросаны инструменты, переступая через которые, я шелестом листвы под ногами, привлекла его взор:
– Зачем пришла? – он развернулся ко мне, держа в руках молоток и гвозди.
– Я слышала, ты ферму продал?
– И что? Пришла сказать «прощай», соскучившись по моей ласке? Похоже, старая пчела тебя не достаточно жалит в постели.
– Я беременна от тебя! Ты ведь хотел этого!
Внезапно он сильно рассмеялся. Откинувшись торсом назад, он подпирал поясницу обеими руками и хохотал в самое небо. Мне же было вовсе не до смеха. Я чувствовала страх и унижение. Мне так хотелось закричать и убежать, но я осталась ради малыша.
– Ты что, решила замуж за меня пойти?
– Нет! Я просто прошу помочь сыну или дочке, пока я не рожу и не оформлю материнский капитал. Нам негде жить. Дай мне работу или денег на жилье. Это ведь твой ребёнок! Поступи, как отец и мужчина! Больше я ни о чём не попрошу тебя!
– Ты меня за дурака держишь? Мой ребенок? Откуда мне знать, что он мой? Что ты его не нагуляла после внезапного побега?
– Извини, что покинула ферму, не предупредив тебя, но мне было страшно и больно. Я просто испугалась! – решила я давить на жалость, забыв, что её у фермера нет.
– Ах, извини? Нет уж! Сержант в военкомате тебе, наверно, отказал в отцовстве? – глумливо засмеялся он.
– Между ним и мной ничего не было! Ты единственный мужчина, что был в моей постели.
– Ищи себе другого идиота! Даже если это и правда, ты мне больше не нужна! Я женюсь на дочери покупателя. Так что теперь я будущий зять обладателя этой фермы, и она снова моя, только косвенно. А твой нагулянный ублюдок мне сейчас вовсе не к чему. Ты как была в моих глазах никчемной, так и осталась неумёхой, только с не вовремя раздутым животом.
– А кто есть ты? – взорвало меня от упрёков и оскорблений. – Ничтожный сын покойного фермера. Ленивый, подлый, похотливый. В тебе от мужика только твой член. Ходишь, как баба по деревне, играя жертву из себя, рассказывая, как я убежала. Портишь мне жизнь, как мстительная мразь. Дружка своего из военкомата в сообщники взял. Думаете, что сломать меня способны?
– Пошла вон! – затрясло его от гнева, а глаза наполнились кипящей кровью.
Я попятилась назад, понимая, что должна была сдержаться, только накипело всё, вот я и сорвалась. Он толкнул меня со всей силы в живот, и я упала на траву. Чувство жуткого страха овладело мной и сердце то ли билось сильно, то ли прекратило биться, но было чувство, что я вознеслась в пространство между небом и землёй. Она наклонился ко мне и схватил топор с земли. Приставил его прямо мне к горлу и, ощетинившись, как разъярённый волк сказал:
«Увижу тебя с брюхом рядом с моей фермой, сам сделаю аборт! Ты поняла?»
Я закивала головой, всецело потеряв дар речи. Я не могла даже моргнуть или сглотнуть слюну. Меня трясло, как будто я до ниточки промокла и нахожусь на ледяном ветру.
