«Куда ты меня тащишь? Я не допил!» – возмутился он, но, не ответив и слова, я затащил его в такси.
– Это твой знакомый? – спросил кавказский шофёр, жестом глубокого разочарования махнув на него рукой.
– Да! У него свадьба завтра, а он перепил! – раздосадовано ответил я, укладывая голову заснувшего друга себе на плечо.
– Куда ехать будем?
– В какой–нибудь недорогой отель. Домой к невесте я отвезти его в таком состоянии не могу! С неё и так достаточно расстройства.
– Повезу тебя на квартиру к брату. Он уехал на родину в гости, а я смотрю за его жильём. Ключи держи! – протянул он мне их на заднее сидение.
– Спасибо, брат! Сколько должен?
– Нисколько не надо! От души делаю! Ему надо спать, а утром в душ! И крепкий чай с лимоном и сахаром. Как огурчик будет!
– Благодарю, – тронутый участливой заботой, улыбнулся я.
Воспользовавшись советом доброго таксиста, я раздел товарища и уложил в постель, после чего взял трубку телефона, чтоб позвонить волнующейся за него невесте.
– Где он был? – ожидаемо задала она вопрос.
– Скажу тебе просто, что нашёл его, и нам необходимо пообщаться по–мужски. Наутро обещаю доставить твоего жениха к дверям выбранного ЗАГСа.
– Скажи честно, он снова напился?
– Выпил с волнения, что он тебе не пара, – тяжело ответил я ей, понимая, что разочарую слабовольным поведением друга.
– Не хочу его видеть, – тихим голосом расстроенно сказала она.
– Я не буду просить тебя дать другу шанс, потому что он может не оправдать его. Я лишь могу заверить тебя, что сделаю всё возможное, чтобы пробудить его сознание и вернуть от смерти к жизни. Если рискнёшь выйти за этого дурака, то буду рад быть вашим свидетелем!
Утром, после нескольких попыток поднять с постели недоспавшего друга, я просто потащил его за рубашку в душ. Пришедший в телесную форму после голода в плену, он всё равно был гораздо слабее, тоньше и ниже меня, а потому сопротивление никак не помогли ему не оказаться под струями прохладной бодрящей воды. Усаженного в ванну, я пробуждал его мощным напором душа в лицо, грудь и голову до тех пор, пока задетый за нервы, он не прокричал мне прекратить.
«Проснулся? Теперь давай сам!», – бросил я полотенце на стиральную машину у ванны и вышел на кухню заваривать крепкий чай. Из того, что нашлось в холодильнике, я сделал нам бутерброды и сел за стол. Через полчаса ко мне присел бывший сокамерник.
– Пей чай и ешь свой завтрак! – подвинул я ему, мотающему головой с вчерашней пьянки, металлический поднос.
– Где мы?
– На хате у моего знакомого.
– Зачем ты меня сюда приволок?
– Затем, чтобы ты не испортил жизнь прекрасной женщине, переживавшей и рыдавшей за тебя вчера.
– Я уже это сделал, познакомившись с ней однажды.
– Слушай, я ненавижу сопли, ты понял? – взбесившись, «оторвал» я бутерброд ото рта. – Будь мужиком! Оставь то, что было, в прошлом! Все эти страхи, комплексы, флешбэки – они же в голове, понимаешь? Не в судьбе твоей, не в жизни, а в голове. Избавься от них и измени свои будни. Обратись, наконец, к врачу! Он поможет. ПТСР можно ослабить, если не в одиночку, то с помощью специалиста!
– Мне никто не поможет. Я не могу находиться среди людей! Поэтому не получается ни общаться, ни работать, ни жить! – качаясь на стуле от похмельного недуга, промолвил он.
Я не выдержал и, вскочив из–за стола, схватил его за грудки, подняв со стула:
– А в дешёвой пивной сидеть у тебя получается? Среди других алкашей и ничтожеств. Проматывать деньги, что заработала невеста тоже выходит?
– Какое твоё дело? – оттолкнул он меня, разозлившись.
– Такое, что я не стану дружить с ничтожеством, который не может собрать в кулак собственные яйца и побороть свои кошмары! Какого чёрта я тебя тащил из плена на себе, испытывая боль и спотыкаясь? Чтобы ты снова жил, идиот! – ударил я его ладонью по щеке, а затем схватил за плечи и приставил к стенке. – Если ты сейчас же не придёшь в себя и не возьмёшься за ум, вспомнив, что значит быть сильным мужчиной, достойным женщины, что любит и ждёт, я никогда не прощу себя за то, что спас бесхребетную мразь, погубившую её преданное сердце. Лучше бы она, в таком случае, хранила светлую память о своём погибшем герое!
Посмотрев товарищу в глаза и убедившись, что его гнев сменился на стыд и понимание, я разжал руки и сел обратно за стол. Он же взял чашку чая в трясущиеся пальцы и, выпив всё до дна, мгновенно поспешил прочистить отравленный желудок.
Несмотря на всё произошедшее ночью, свадьба всё–таки состоялась. Я послал такси к невесте друга за костюмом и паспортом, а собрав товарища в семейную жизнь, отвез, как и было обещано, к ЗАГСу. В тот день я очень надеялся, что эти двое смогут пережить все сложности и стать счастливыми.
Глава 28. Конец истории
Счастливый конец зависит от того, где ты решил остановить историю.
© Орсон Уэллс
После свадьбы товарища я вернулся домой в скандинавские дали, чтобы закончить свой первый год обучения на офицера специальных сил. Однако успешно пройдя все экзамены, я намеревался отправиться в края, где родился – на Южный Кавказ. Всё дело в том, что на родине остались мои бабашка с дедом, скандинавская ПМЖ–виза на которых, была уже оформлена, но, чтобы забрать родных к себе на проживание, я должен был продать их квартиру и закрыть пенсионные вопросы. Нездоровым людям в престарелом возрасте, им было бы не только сложно провернуть это всё самим, но и опасно, потому как голодный народ коррупционный страны, так и жаждал кого–нибудь «кинуть» на деньги. Ни мама, ни сестра, будучи женщинами, не смогли бы вести переговоры с маклером и госструктурами, ибо в краях моего детства слабый пол далеко не всегда принимался всерьёз.
Летел я через Москву, где собирался слегка задержаться, ведь из онлайн–странички, ведомой Рарошей, я узнал, что вскоре у неё должны были случиться именины, а ещё и публичное выступление с проектом об истории выживших в Ираке. Этот проект, написанный моей любимой из личных наблюдений, стал почётным участником региональной журналистской конференции, организованной институтом, в котором она училась. Я не мог пропустить это важные события и решил встретиться с ней, слегка нарушив своё обещание встать на ноги для начала.
По юности лет я думал, что избавиться от соперника я смогу исключительно через финансы: став богаче, шикарнее одеваясь и делая эксклюзивные подарки. Исходя из собственных рассуждений, я привёз Рароше мобильный телефон, который вышел в моей стране, но пока ещё ожидался в России. Это была нежно–розовая «раскладушка» популярной фирмы Нокиа, к которой я приложил новую сим–карту и открытку с мелодией «Позвони мне, позвони!» из советского фильма «Карнавал». Музыкальный модуль к открытке я смастерил своими руками и был им очень горд, потому что знал, что удивлю таким подарком возлюбленную, и что точно получу прощение за надуманные ею же грехи. Конечно, я купил и цветы – букет из розовых роз с разноцветными хризантемами.
Мероприятие проводилось в одном из конференц–залов крупного отеля в центре Москвы. Неожиданно, но народа собралось так много, что все сидячие места перед подмостком, вроде сцены, были заняты, и я слился с толпой, стоящей в конце помещения. Весьма непрестижное расположение огорчило меня, ведь я стремился показать себя в свете состоятельном, а вместо этого теснился с остальными, постоянно следя за тем, чтобы ничья спина не помяла мне букет цветов.
Когда Рарочка вышла на сцену представлять свой проект, всё моё существо ожило, а в сердце словно запорхали прекрасные пёстрые бабочки, своим полётом сбившие моё дыхание. Я так волновался тому моменту, когда выйду к ней с цветами, что чем дольше любимая держала речь, тем более холодными и потными становились мои руки. Её голос был спокойным, нежным, уверенным. Однако она, как и тогда в Ираке, стеснительно сжимала плечи, ловя на себе взгляды публики, и смущённо опускала глаза, чтобы зрительные контакты не сбивали её с повествования. Меня в толпе она не разглядела, и это было к лучшему, ведь моя совесть вовсе не хотела сбивать её с ответственного выступления. Такая утончённая, хрупкая и лёгкая, Рароша была самой великолепной бабочкой, кружившейся в моём сердце.
Её журналистский проект раскрывал души мирных жителей, что оказались жертвами войны в Ираке. Всё это мне было знакомо, а потому я мог лишь удивляться её таланту преображения словесных историй в формат структурированной проектной работы. По окончанию презентации, Рароша предложила слушателям, заинтересовавшимся проектом, написать короткие вопросы, на один из которых она была готова ответить прямо в зале, а на другие – по электронной почте после конференции. Организаторы мероприятия спустились к народу, и каждый желавший задать свой вопрос, писал его на бумажке и бросал в корзинку, что они носили с собой. «Почему бы и нет?!», – подумал я и добавил записку к десятку других.
Когда все вопросы были собраны, любимая опустила в корзину своё изящное запястье и вытащила наугад бумажку. «Вы же одна из выживших в Ираке. Как прозвучит Ваша личная история?», – зачитала она случайно выпавший мой вопрос, и взволнованно глянула в зал, понимая, что задать его мог только тот, кто знал о том, что там случилось. Удивлённый, но не растерявшийся, я вышел из толпы вперёд, встав прямо за спинами сидящих. Увидев меня, она закрыла рот рукой и, не сумев сдержать накативших слёз, заплакала и ушла со сцены. Я бросился за милой с цветами и подарком, но на полпути был остановлен её родителем.
– Пропустите! – дёрнулся я.
– Не позорь мою дочь! Ещё не хватало публично её обесчестить своим присутствием! Дай сюда свои цветы и проваливай! – полушёпотом проскрипел мужчина зубами.
Не дождавшись моих действий, он выхватил букет и свёрток у меня из рук и, как ни в чём не бывало, вернулся на место. Организатор конференции спустя минуту объявила, что девушка слегка разволновалась, ведь это была первая проектная работа, написанная ей из опыта общения с жертвами Иракской войны. Выйдя обратно на подмосток Рароша извинилась перед залом и ответила на мой вопрос:
«Мой опыт выжившей – это история о доблести солдата, который спас меня, рискуя собственной жизнью. Попавшие под обстрел, мы выбирались из багдадского ада, следуя его смелости и смекалке. Однако у этой истории печальный конец – герой успел посадить меня в дружеский танк перед тем, как его взяли в плен, в котором он без вести исчез. Спасибо за вопрос!».
Рароша покинула зал вместе с отцом и, возникшим ниоткуда, супругом, а я, сокрушённый концовкой её рассказа, потерял то место в сердце, где парили бабочки, и в темноте, настигшей мою душу, в отчаянье повесил руки. «Почему она так поступила? Дала понять, что между нами всё закончено? До сих пор злится из–за Калеба? Испугалась супруга? Не хочет, чтобы люди знали о том, что случилось в Ираке?», – запутался я во мраке размышлений.
Через двадцать минут, слегка приведший в норму душевное равновесие, я вышел из конференции и направился к автобусной остановке. Проходя мимо открытой парковки отеля, я заметил чёрный БМВ, в салоне которого сидела возлюбленная с отцом, а за рулем был её муж. Мне всё вдруг стало не важно, кроме неё одной и нашей любви.
Я бросился к их отъезжавшей машине и наклонился к окну, у которого она сидела. «Рарошенька, Рарочка, я люблю тебя, слышишь? Люблю больше жизни, и никто не разлучит нас!», – тарабанил я по стеклу автомобиля, нервозно сигналящего неспешно выруливавшему спереди джипу. Она же приложила ладонь с обратной стороны окна и, сведя милые брови, грустно посмотрела мне в глаза. Резко нажав на газ, её супруг вырвался вперёд, а я, засунув руки в карманы брюк, поднял голову в небо и, набрав летнего воздуха в лёгкие, издал безмолвный крик души.
Минуту спустя я увидел родителя Рароши, поспешно идущего из машины обратно ко мне с подарочным свёртком в руках. Подойдя достаточно близко, он ударил им мне по груди, вверяя обратно и сказал:
«Не надо больше никаких подарков! Исчезни из её судьбы! Она ребёнка ждёт от мужа, а ты мешаешь их семье!».
Седой мужчина отдалялся от меня раздражённой походкой, а я глядел ему вслед и думал:
«У истории Рароши, и правда, печальный конец. Только он не о герое, пропавшем в плену у врага, а о ней, попавшей в клетку семейных традиций к нелюбимому орлу, птенцов которого теперь ей уготовано высиживать».
Глава 29. Судьбы переплетены
Невидимой красной нитью соединены те, кому суждено встретиться, несмотря на время, место и обстоятельства. Нить может растянуться или спутаться, но никогда не порвется.
Древняя китайская пословица
За всплесками эмоций юности мне было сложно оценить ситуацию с Рарошей трезвым умом. Я думал о ребёнке, которого она ждала от другого и меня бросало в жар безудержной злобы на нечестную судьбу, что мне уготовил то ли Бог, то ли дьявол. Я не знал, как быть дальше, как правильнее поступить и к чему прислушаться: людской морали или зову сердца, ведь забыть её я не мог, а разрушать семью – не смел. Несмотря на то, что ничтожного мужа Рароши я считал за пустое место, мне казалось неверным лишать ребёнка кровного отца.
При написании этих строк, мой дорогой читатель, я понимаю, что ключ ко всем межличностным дилеммам заключён в их обсуждении друг с другом. Однако на тот момент я считал, что диалоги – воздух, ничего не меняющий, и что взрослый мужчина принимает решения сам, взвалив на свои широкие плечи ответственность за их последствия. И я решил дать шанс их семье на подобие счастья. Глубоко в душе я понимал, что вины Рароши в произошедшем не было, но был настолько огорчён известием о её беременности, что ни искать её, ни говорить с ней, ни видеть её не хотел и не мог. Для меня эта новость ощущалась, как конец отношений, – тупик в том мрачном подземелье, где меня держали в плену. Казалось, что свет, на который я вышел к Рароше и Калебу был лишь иллюзией, ведь я обоих потерял. Тем не менее, жизнь продолжалась, и я спешил на родину, к бабушке с дедушкой, которых намеревался забрать с собой в Скандинавию.
Родные пенаты приветствовали меня летним ливнем с раскатами грома. «Мда, не лётная сегодня погодка! Хорошо, что приземлились без происшествий!», – заметил я про себя, шагая по стеклянному коридору из «рукава» самолёта к залу встречающих. Меня никто не ждал. Я решил не сообщать своим близким о времени прилёта, дабы не возбуждать в них желание нестись в аэропорт на встречу уже самостоятельного внука. На выходе из здания, я вместе с остальными людьми был остановлен представителем таможенной службы, предупредившим нас о крупной аварии у выезда к городу, по причине которой дорога в столицу была перекрыта и транспортное соединение нарушено. Идти до дома пешком десятки километров я, конечно же, не собирался, и у меня не оставалось иного выбора, как подождать.
Нащупав в кармане пиджака смятый пакет самокруток, я направился к будке для курения, прилегавшей к боковой стороне здания аэропорта. Дождь неприятно затекал за шиворот, и нахмуренный от дискомфорта я прибавил шага.
